Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама


Виза в Испанию
Виза в Италию
Валентин Седов.   Славяне. Историко-археологическое исследование

Языкознание и проблема этногенеза славян

Лингвистика свидетельствует, что язык славян принадлежит κ индоевропейской семье, куда входят также балтские, германские, италийские, кельтский, греческий, армянский, индоиранские, албанский, а также распространённые в древности фракийские, иллирийские, венетский, анато лийские и тохарские языки. Первая схема дифференциации индоевропейских языков (рис. 1) была выполнена ещё в середине XIX в. немецким учёным А. Шлейхером — основателем теории родословного дерева в языкознании,[11] ныне имеющая лишь историографический интерес.

Рис. 1. Схема членения индоевропейского языка А. Шлейхера

Вопрос ο прародине индоевропейцев обсуждается в историко-лингвистической литературе давно и пока не решён. Предлагаются весьма различные её локализации как в Европе (в центральной части континента; от Рейна до Дона; в Балкано-Дунайском регионе; в причерноморско-прикаспийских степях и других), так и в Азии (Месопотамия; Армянское нагорье; Индия и другие регионы).

Дифференциация индоевропейской этноязыковой общности не была одноактным процессом, а растянулась на два — три столетия. Первый этап отделения от индоевропейской среды связан с образованием анатолийских и индоиранских языков и этносов. Древнейшие письменные памятники хеттского языка датируются XVIII в. до н. э. и определенно свидетельствуют ο том, что в начале II тыс. до н. э. этот язык был уже самостоятельным индоевропейским языком, содержащим немалое число новообразований. Это предполагает продолжительный период его обособленного развития. Проживание носителей хетто-лувийской группы индоевропейцев в Малой Азии документируется ассирийскими текстами конца III тыс. до н. э. Следовательно, выделение этой языковой группы из индоевропейской общности нужно отнести ко времени не позднее первой половины III тыс. до н. э., а возможно, и κ более раннему периоду.

Β переднеазиатских текстах первой половины II тыс. до н. э. фиксируются следы уже выделившегося из индоевропейской общности индоиранского языка. В памятниках письменности хеттов середины II тыс. до н. э. упоминается несколько индийских (арийских) лексем. Это даёт основание утверждать, что индоиранский язык начал развиваться как самостоятельный, по крайней мере, уже в III тыс. до н. э., а праиндоевропейскую общность отнести κ V–IV тыс. до н. э.

Данные лингвистики показывают, что в относительно раннее время образовались армянский, греческий и фракийские языки. Зато языки племён Центральной Европы (италийский, кельтский, германский, славянский, балтский и иллирийский) оформились в самостоятельные сравнительно поздно. Учитывая эти наблюдения, американские лингвисты Г. Трегер и X. Смит[12] предложили схему образования индоевропейских языков с указанием приблизительных дат (рис. 2).

Рис. 2. Хронологическая схема формирования индоевропейских языков Г. Трегера и X. Смита

Β фундаментальном исследовании, посвященном языку, культуре и прародине индоевропейцев, Τ. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов попытались обосновать локализацию древнейшей территории этой языковой этнообщности в районе Армянского нагорья.[13] Праиндоевропейский язык рассматривается учёными в контексте с другими ностратическими языками; датировка его перед распадом определяется IV тыс. до н. э. На основе комплекса языковых данных реконструируются условия образования и пути расселения различных индоевропейских языковых групп. Выделение древнеевропейской диалектной общности, ставшей основой для становления в дальнейшем кельто-италийских, иллирийского, германского, балтского и славянского языков, исследователи связывают с миграцией индоевропейского населения через среднеазиатские земли в области Северного Причерноморья и Нижнего Поволжья. Как полагают Τ. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов, это расселение осуществлялось несколькими миграционными волнами. Вновь пришедшие племена присоединялись κ ранее осевшим на этой территории. Общность эта отделилась от остальных индоевропейцев ещё где-то в Центральной Азии, а в причерноморско-нижневолжских степях образовался языковой ареал, в котором в течение III тыс. до н. э. окончательно и оформилась древнеевропейская общность, еще слабо расчлененная на отдельные диалекты. В дальнейшем носители древнеевропейских диалектов мигрировали в центральноевропейские земли (рис 3).

Рис. 3. Карта-схема расселения индоевропейцев, по Τ. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванову

Ещё в 60-х гг. XIX в. немецкий лингвист Э. Лотнер обратил внимание на родственность европейских языков, проявляющуюся, в частности, в парных связях между италийским и иллирийским, между италийским и кельтским, между кельтским и германским, между германским и балто-славянским.[14] Исследователь утверждал, что первоначально в результате распада общеиндоевропейского языка образовался общий западноевропейский язык. И только позднее его дифференциация привела κ становлению самостоятельных кельтского, италийского, иллирийского, германского, славянского и литовского (балтского) языков (рис. 4).

Рис. 4. Схема дифференциации индоевропейских языков, по Э. Лотнеру

Теория ο древнеевропейской языковой общности как промежуточной стадии, объединявшей предков западноевропейских исторических народов, была аргументированно сформулирована в 50-х гг. XX в. немецким лингвистом Г. Краэ.[15] Суть её заключается в том, что в то время, когда анатолийские, индоиранские, армянский, греческий и фракийские языки, выделившись из праиндоевропейской общности, развивались как самостоятельные, полностью оформившиеся языки, италийский, кельтский, германский, славянский, балтский и иАлирийский еще не существовали. Они составляли достаточно однородную общность диалектов, в разной степени связанных друг с другом и находящихся в постоянных контактах. Согласно Г. Краэ, эта языковая общность существовала в Центральной Европе во II тыс. до н. э. и названа им древнеевропейской. Из неё позднее вышли кельты и италики, иллирийцы и венеты, германцы, славяне и балты. Древнеевропейцы выработали общую терминологию в области сельского хозяйства, социальных отношений и религии. Следами их расселения являются многочисленные древнеевропейские гидронимы, которые и были описаны Г. Краэ. Они распространены на широкой территории от Южной Скандинавии на севере до материковой Италии на юге и от Британских островов на западе до Юго-Восточной Прибалтики и Днепра на востоке. Среднеевропейские области севернее Альп, со гласно этому исследователю, были наиболее древним, коренным ареалом древнеевропейских племён.

Β Северном Причерноморье, где Τ. В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов локализуют древнеевропейцев до их расселения в Центральной Европе, водные названия древнеевропейских типов немногочисленны. По мнению этих исследователей, этот пласт гидронимии в названном регионе был в значительной степени стерт в результате расселения здесь сначала иранского населения, а позднее тюркских племён.

Положение ο древнеевропейской общности, изложенное Г. Краэ, находит подтверждение в ряде последующих изысканий. Так, В. И. Абаев, характеризуя серию ирано-европейских (скифо-сарматских) языковых схождений и параллели в области мифологии, утверждал, что они достаточно определённо говорят ο тесных контактах древнейшего ираноязычного населения юго-восточной Европы с ещё не расчленёнными в языковом отношении западноевропейскими племенами. Древнеевропейскую языковую общность, в которую входили будущие кельты, италики, германцы и славяне (по В. И. Абаеву, ещё и тохары), заключал исследователь, следует считать исторической реальностью.[16]

Κ такому же выводу склоняют исследования Ο. Н. Трубачёва славянской ремесленной — гончарной, кузнечной, текстильной и деревообрабатывающей — лексики. Оказывается, что носители раннеславянских диалектов или их предки в то время, когда формировалась эта терминология, находились в тесных контактах с будущими италиками, германцами и кельтами и составляли с ними вместе единый центральноевропейский культурный регион.[17] Этот регион в общих чертах соответствует коренной территории древнеевропейской гидронимии.

Определить точное время формирования праславянского языка и этноса по языковым данным не представляется возможным. В лингвистике высказано несколько различных дат становления языка славян. Большинство учёных относят этот процесс κ I тыс. до н. э. Уже Л. Нидерле на основании изысканий лингвистов его времени писал ο сложении праславянского языка в I тыс. до н. э. Известный польский учёный Т. Лер-Сплавиньский определял образование праславянского языка серединой I тыс. до н. э.,[18] М. Фасмер и П. Арумаа — временем около 400 г. до н. э..[19]Κ периоду около 500–400 гг. до н. э. относит выделение праславянского языка чешский учёный А. Лемпрехт, допуская при этом и более широкую дату — 700–200 гг. до н. э..[20] Согласно представлениям другого чешского лингвиста, А. Эрхарта, начало славянского языка следует относить κ периоду около 700 г. до н. э., выделяя в его развитии предславянский этап, определяемый 700 г. до н. э. — 300 г. н. э..[21] Ориентировочно около 1000 г. до н. э. определяет возникновение языка славян З. Голомб.[22] С. Б. Бернштейн считает возможным начинать праславянский период с III–II вв. до н. э.,[23] американский славист Г. Бирнбаум полагает, что подлинно славянское языковое развитие началось незадолго до нашей эры.[24] По мнению Φ. П. Филина, начало праславянского языка не может быть установлено с достаточной точностью, но «мы можем быть уверены в том, что праславянский язык в 1 тыс. н. э. и в века, непосредственно предшествующие нашей эре, несомненно, существовал».[25]

Впрочем, в лингвистической литературе есть мнения и ο более раннем и ο более позднем образовании праславянского языка. Так, болгарский учёный В. Георгиев на основе данных «внешней реконструкции» (славяно-хеттские, славянотохарские и иные параллели) относил начало зарождения славянского языка κ середине II тыс. до н. э. Однако первое тысячелетие его истории было ещё «балто-славянским состоянием»,[26] и, следовательно, самостоятельное развитие языка славян началось около середины I тыс. до н. э. Согласно Г. Шевелеву, первый период «мутации и становления праславянского языка» относится κ 2000–1500 гг. до н. э., а «первый период стабилизации» датируется 1500–600 гг. до н. э..[27]Β противоположность этим мнениям З. Штибер и Г. Лант склонны относить формирование праславянского языка κ первым векам I тыс. н. э..[28]

Становление славянского языка и этноса — постепенный процесс эволюции диалектов древнеевропейского (или позднепраиндоевропейского) языка в самостоятельный праславянский язык. Определение этого процесса с точностью до столетия по лингвистическим данным, очевидно, не может быть достаточно надёжным. С большой долей вероятности можно полагать только, что во второй половине I тыс. до н. э. праславянский язык уже развивался обособленно от других индоевропейских языков.

Славянский язык во многих отношениях близок κ балтскому. Β этой связи в лингвистической литературе высказана мысль ο существовании в древности балто-славянской языковой общности, в результате распада которой и образовались отдельные славянский и балтский языки. Другая группа учёных отрицает такую общность. Эта проблема обсуждается уже много десятилетий. Высказано несколько точек зрения, объясняющих близость славянских и балтских языков. Мнения исследователей значительно расходятся — от признания существования единого балто-славянского языка до предположения ο независимом параллельном развитии этих языков в условиях тесных контактов.

Дискуссия по проблеме славянобалтских языковых отношений, начатая на IV Международном съезде славистов и продолжающаяся поныне, показала, что ряд существенных черт, свойственных как балтскому, так и славянскому языкам, объясним длительными соседскими контактами славян с балтами. Так, С. Б. Бернштейн попытался показать, что многие балто-славянские языковые схождения не были результатом генетической общности этих этносов, а являются следствием конвергенции между доисторическими балтами и славянами и симбиоза между ними на сопредельных территориях.[29] Эту мысль позднее развивал литовский лингвист С. Каралюнас.[30] X. Майер отрицал существование балто-славянского языка, указывая на наличие глубоких различий между балтскими и славянскими языками, в частности в области вокализма, и объяснял сходные черты между ними консервативной природой этих языков.[31]

Существование балто-славянского языкового единства категорически отрицал в своих работах также А. Сенн. Он считал, что славянский, балтский и германский языки образовались в период 1000–500 гг. до н. э. из позднепраславянского. На первом этапе языки славян и балтов развивались изолированно и встретились накануне нашей эры в результате миграции западных балтов на запад.[32] Указывая на наличие глубоких различий между праславянским и балтским языками, отрицает существование в древности балто-славянской языковой общности и Ο. Н. Трубачёв. Его лингвистические изыскания позволили утверждать, что на раннем

Стр. 23 отсутствует (Вместо неё напечатана страница 25).

ли первые контакты славян с восточными балтами V–VI вв. Интенсивные же связи восточнобалтских и славянских языков, согласно К. Буге и Я. Эндзелину, начались в IX–X вв.[33]

Большое значение для изучения ранних славян имеют результаты исследований в области славяно-германских языковых отношений. Над этой проблемой работали многие лингвисты, в частности финский ученый В. Кипарский. На основании своих изысканий и результатов, полученных предшественниками, он показал длительность контактов праславян с германскими племенами. В. Кипарским были выделены и охарактеризованы несколько слоев общеславянских заимствований из германских языков. Древнейший период относится еще к прагерманскому периоду. Следующий этап характеризуется лексическими заимствованиями, относящимися ко времени от III в. до н. э. (то есть после первого передвижения согласных в германском). Выделяется также серия слов, попавших в праславянский язык из готского; слой, отражающий контакты праславян с носителями западногерманских диалектов, и слой, фиксирующий балкано-германские контакты славян.[34]

Древнейший период славяно-германского языкового взаимодействия, относимый к середине I тыс. до н. э., был объектом монографического исследования В. В. Мартынова. Им были описаны лексические заимствования из прагерманского в праславянский и лексемы, поступившие из праславянского в прагерманский.[35] Контакты славян с древним германским миром выявляются не только по лексическим, но и по иным языковым данным.[36] Всё это свидетельствует о том, что на раннем этапе своей истории славяне проживали по соседству с германскими племенами, территория которых надежно локализуется в Ютландии и смежных землях материковой Европы от нижнего Рейна до Одера.

Недавно В. В. Мартынов на основе древнеанглийских языковых данных выделил и описал 18 лексем, проникших от праславян к носителям западногерманских диалектов. Они свидетельствуют о непосредственных и некратковременных контактах славян с племенами англов и саксов до их миграции в V в. на Британские острова.[37] Проживание последних в первой половине I тыс. н. э. в Южной Ютландии и Нижнем Приэльбье не подлежит сомнению. Очевидно, контакты праславян с выделившейся из прагерманского западногерманской группой племен могли иметь место только где-то в междуречье нижних течений Эльбы и Одера. Следовательно, можно надежно говорить о проживании славян в римское время в Висло-Одерском междуречье.

Собранные к настоящему времени языковые данные определенно свидетельствуют о значительности славяно-иранских лексических схождений и об иранском воздействии на славянскую фонетику и грамматику. Следовательно, ираноязычные скифо-сарматские племена, заселявшие области Северного Причерноморья, были третьей этнической группой, контактирующей с ранними славянами.

Однако на протяжении многовековой истории языковые связи славян с иранцами были далеко не одинаковыми. Общеславянские лексические заимствования из иранского единичны. Таковы bogb — ‘бог’, kotъ — ‘загон, небольшой хлев’, gun’a — ‘шерстяная одежда’ и toporъ — ‘топор’. Сюда же, по-видимому, относятся tynъ — ‘забор’ и xysъ/xyzъ — ‘дом’. Кроме первого, эти иранизмы принадлежат к культурным терминам, обычно самостоятельно передвигающимся из языка в язык независимо от миграций или соседства самого населения. Так, иранский термин kata достиг Скандинавии, a tapara — западнофинского ареала.

Абсолютное большинство иранских лексических заимствований в славянских языках являются локальными. Они охватывают не весь славянский мир, а либо только восточнославянский ареал (нередко даже южную часть его), либо только южнославянские, либо западнославянские языки. Вполне понятно, что такие лексические проникновения не отражают славяно-иранские контакты ранней поры, а относятся к следующему этапу, ко времени расширения славянской территории и членения праславянского языка на диалекты, а отчасти уже к периоду зарождения основ отдельных славянских языков.

Вклад иранского населения в славянскую этнонимию и теонимию также никак не может быть отнесен к древнейшей поре. Иранское начало таких славянских божеств, как Хоре, Дажбог, Сварог и Симаргл, представляется неоспоримым. Однако эти теонимы получили распространение только в части славянского мира и, следовательно, отражают контакты со скифо-сарматами лишь одной из диалектных групп раннего славянства. Их появление в славянской среде обусловлено славяно-иранским симбиозом, как будет показано ниже, имевшим место в Северном Причерноморье в римское время и затронувшим лишь юго-восточную часть славян. С этим же периодом, по всей вероятности, связаны и этнонимы славян иранского происхождения (анты, сербы, хорваты и др.).

Анализируя иранизмы восточнославянских языков, В. Кипарский отмечал, что все они не могут быть отнесены к ранней фазе славянской истории. Только на следующем этапе, датировать который по языковым данным не представляется возможным, какая-то значительная часть славян, а не все славянство находилась в весьма тесных контактах со скифо-сарматским населением Юго-Восточной Европы. Возможно, считает финский лингвист, здесь имел место славяно-иранский симбиоз. Контакты части славян с иранскими племенами продолжались до раннего средневековья включительно, но дифференцировать их на временные этапы пока не представляется возможным.[38]

Следы иранского воздействия на часть славян обнаруживаются также в фонетике и грамматике. В. И. Абаев показал, что изменение взрывного g, свойственного праславянскому языку, в задненебный фрикативный y(h) произошло лишь в части славянских наречий в условиях скифо-сарматского воздействия. Поскольку фонетика, как правило, не заимствуется у соседей, исследователь утверждает, что в формировании южной части восточного славянства (будущие украинские и южновеликорусские говоры) участвовал скифо-сарматский субстрат.[39]

В. И. Абаев также допускает, что результатом скифо-сарматского воздействия были появление в восточнославянском языке генитива-аккузатива и близость восточнославянского с осетинским в перфектирующей функции превербов.[40] В. Н. Топоров объясняет беспредложный локатив-датив в славянском языке воздействием иранцев.[41]

Все эти фонетические и грамматические изменения в славянском языке носят региональный характер. Они охватывают лишь юго-восточную часть древнего славянского мира и не могут быть отнесены слишком далеко в глубь праславянской истории.

Рассмотренные данные лингвистики позволяют утверждать, что на первом этапе истории славян иранцы не оказали на них заметного воздействия.

В настоящее время можно считать надежно установленным, что на севере скифское население Северного Причерноморья непосредственно соприкасалось с балтами. Это документировано десятками лексических проникновений из иранского в балтский, совместными новообразованиями и материалами гидронимии. «В итоге, — отмечает в этой связи О. Н. Трубачёв, — мы уже сейчас представляем себе балто-иранские лексические отношения как довольно значительный и плодотворный эпизод в истории обеих языковых групп».[42] Где-то на юго-западе балты какое-то время соседствовали с фракийцами. О непосредственных балто-фракийских контактах в древности говорят и описанные лингвистами параллели в балтских и фракийских языках, и пласт гидронимов фракийского облика на Правобережной Украине, территориально соприкасающийся с топонимическим ареалом древних балтов.[43] В связи с этим следует полагать, что на раннем этапе славяне были отделены от иранского мира Северного Причерноморья землями, заселенными фракийцами.

К сожалению, праславянско-фракийские языковые контакты не поддаются изучению. «…Выделить фракийские слова в праславянском, — писал в этой связи С. Б. Бернштейн, — не представляется возможным, так как наши сведения о фракийской лексике смутны и неопределенны. Нет вполне надежных и фонетических критериев для того, чтобы отделить общеиндоевропейское от заимствованного».[44]

Неисследованной остается проблема славяно-кельтских языковых отношений. При попытках прояснить кельтское влияние на праславянскую речь возникают трудности, так как от кельтских языков Средней Европы не осталось никаких следов, а сохранившиеся западнокельтские диалекты существенно отличны от них. Все же к настоящему времени выявлено несколько десятков праславянских лексических заимствований из кельтских языков.[45] Однако они, по всей вероятности, далеко не в полной мере отражают языковое и культурное воздействие кельтов на славянский мир.

Таким образом, данные сравнительно-исторического языкознания позволяют утверждать, что территория ранних славян находилась между областями проживания прежде всего германцев и западных балтов. Соседями славян были также кельты и, до начала тесных контактов с иранцами, по-видимому, фракийцы. Польский лингвист В. Маньчак на основе сравнительного анализа словарного состава праславянского языка с языками других европейских этносов считает, что наибольшую близость лексика праславян обнаруживает с балтской и германской. Им констатируется далее, что славяне в лексическом отношении ближе к пруссам, чем к литовцам; ближе к германским языкам, чем к романским; ближе к кельтам, чем к балтам.[46]

Праславянский лексический материал, бесспорно, исключительно важный источник об истории и культуре ранних славян. Ещё в 70–80-х гг. XIX в. на основе лексического фонда А. С. Будиловичем была дана географическая характеристика древней территории славян. Это были области с обилием рек и озер, вдали от моря, сочетавшие равнинные и всхолмленные местности с умеренным климатом. Это описание неоднократно привлекалось исследователями для определения прародины славян. Оно неконкретно и даёт повод для весьма различных локализаций раннеславянского ареала. Анализировалась также ботаническая и зоологическая терминология, но однозначного ответа для надежного определения географии ранних славян не было получено. Фаунистические и флористические зоны на протяжении исторического развития нередко претерпевали заметные изменения, которые в лексическом материале не нашли отражения. Лексика не в состоянии учесть имевшие место славянские передвижения, миграции самих животных и растений, приспособления старой терминологии к новым условиям.

Как свидетельствует лингвистика, сформировавшийся праславянский язык развивался довольно неравномерно. Периоды спокойной эволюции сменялись временами бурных изменений, мутаций, что обусловлено прежде всего степенью взаимодействия славян с соседними этноязыковыми группами. Периодизация истории праславянского языка — существенный момент в изучении этногенеза славян.

Единого мнения по этому вопросу в языкознании нет. С. Б. Бернштейн и Н. Ван Вейк членили развитие праславянского языка на два периода — до и после утраты закрытых слогов.[47] Другие исследователи выделяют в эволюции праславянского языка три этапа. Так, согласно Н. С. Трубецкому, это: 1) протославянский период; 2) ранний, когда не было ещё диалектной дифференциации; 3) время диалектного членения.[48] В. Георгиев в «развитом» праславянском языке различал также три периода — ранний, средний и поздний, который определял временем от IV–V до IX–X вв..[49] По А. Лемпрехту, праславянский язык прошел ранний этап, когда он был весьма близок к балтскому, «классический» (400–800 гг. н. э.) и поздний (800–1000 гг.).[50]

Наиболее конкретная периодизация развития праславянского языка предложена Ф. П. Филиным.[51] Его первый этап (до конца I тыс. до н. э.) является начальной стадией становления основ славянской языковой системы. В это время славянский язык только что начал свое самостоятельное развитие, постепенно вырабатывая свою систему, отличную от других индоевропейских языковых систем.

Следующий, средний этап определяется временем от конца I тыс. до н. э. до III–IV вв. н. э. В это время происходят весьма существенные изменения в фонетике языка славян (палатализация согласных, устранение некоторых дифтонгов, изменения в сочетаниях согласных в конце слова и др.), эволюционирует его грамматический строй, пополняется лексика. Тогда же получает развитие и первая диалектная дифференциация праславянского языка.

Поздний период эволюции общего языка славян (V–VII вв.) совпадает с началом их широкого расселения. Великая славянская миграция привела в конечном итоге к разделению единого языка на отдельные славянские языки. Языковое единство продолжало существовать, но зародились условия для становления в разных регионах обширной славянской территории отдельных языков.

Особым разделом языкознания, сочетающим в себе также разделы истории и географии, является топонимика. Географические названия развивались исторически; их происхождение теснейшим образом связано с языками, с их эволюцией и диалектным членением, племен и народов, когда-либо заселявших те или иные местности. Научный анализ топонимов дает возможность локализовать этноязыковые следы, сохраненные в географической номенклатуре, определить регионы расселения и миграций различных этнических групп, в том числе и в отдаленной древности.

Из географических названий для этноисторических изысканий наиболее ценными и информативными являются гидронимы. Значительная часть их сложилась в древности, в основном до возникновения названии населенных пунктов. Водные названия в меньшей степени подвержены существенным изменениям при смене этносов.

Долгое время было распространено представление, что областью древнего обитания славян должны были быть регионы с «чисто» славянскими гидронимами или местности их наибольшей концентрации. В результате исследователи вели поиски таких территорий и делали весьма противоречивые заключения. Позднее установлено, что это была явно ошибочная предпосылка — «чистота» славянских названий вод обычно свойственна вновь освоенным регионам и никак не может свидетельствовать о древности заселения славянами такой территории.

Для изысканий в области этногенеза первостенным является разработка стратиграфии славянской гидронимии. Вполне очевидно, что чем древнее славянские водные названия, тем более раннюю территорию обитания славян они выявляют. Таким образом, основной целью гидронимических исследований на путях изучения этногенеза славян оказывается вычленение праславянского пласта и дифференциация его на несколько хронологических горизонтов соответственно этапам эволюции праславянского языка. Картография таких горизонтов позволила бы определить территории расселения ранних славян в разные периоды их истории.

Праславянская гидронимия пока не поддаётся стратиграфическому членению. Работы в этом направлении, предпринятые польскими лингвистами Т. Лер-Сплавиньским и С. Роспондом, привели только к выделению на древней славянской территории двух регионов. Первый, охватывающий Повисленье и смежные правобережные области бассейна Одера, характеризуется первичными топонимическими структурами и преимущественно твердыми основами. Второму региону (Среднее Поднепровье) свойственны вторичные топонимические структуры (с мягкими основами), производными по отношению к первичным.[52] Интересны также региональные изыскания, в которых исследователи (по лексическим, словообразовательным или фонетическим соображениям) вычленяют архаические водные названия. Это прежде всего исследования В. Н. Топорова, О. Н. Трубачева и Ю. Удольфа.[53] На Правобережной Украине таких гидронимов насчитывается 50, в верхнеднепровском бассейне — около 90, в Северном Прикарпатье — свыше 100.

Распространение этих архаических названий вод обрисовывает уже периоды славянской миграции. Ю. Удольф датирует формирование древней славянской гидронимии в Прикарпатском крае серединой I тыс. н. э. Судя по наличию подобных праславянских водных названий на Балканском полуострове, освоение которого славянами зафиксировано историческими материалами и определяется не ранее V в. н. э., некоторые архаические гидронимы могут относиться и ко второй половине I тыс. н. э. Впрочем, есть среди них и такие, которые принадлежат и к первой половине этого тысячелетия (а возможно, и к более раннему времени), но вычленить таковые не представляется возможным.

На раннем этапе истории славян, когда закладывались основы их языка, они, нужно полагать, пользовались старыми водными названиями — древнеевропейскими или позднеиндоевропейскими, поскольку становление языка славян — это постепенный процесс эволюции индоевропейских диалектов. В этом отношении большой интерес представляют изыскания Ю. Удольфа, результаты которых были изложены им в докладе «Древнеевропейская гидронимика и праславянские водные названия» на XII Международном съезде славистов.[54] Анализировались признаки, характеризующие наиболее ранние славянские гидронимы. Широко пользуясь древнеевропейскими водными названиями, славяне постепенно трансформировали их с помощью формантов, суффиксации, аблаутации и др. Территория, где наблюдаются эти процессы, расположена к северу от Карпат, на западе охватывая бассейн верхнего Одера, на востоке — правобережье среднего Днепра.

Топонимические материалы иногда предоставляют возможность для выявления направлений и путей славянского расселения. Исследователи уже давно обратили внимание на то, что систематическая повторяемость водных и иных географических наименований в определенных направлениях фиксирует пути миграций тех или иных этносов. Ниже реконструкции славянских миграций по данным топонимии рассматриваются при изложении вопросов освоения славянами различных территорий.

Сказанным исчерпываются возможности современной лингвистики в освещении проблемы происхождения и ранней истории славян. Очевидно, что без привлечения данных языкознания решать вопросы славянского этногенеза невозможно. Вместе с тем нельзя не отметить, что лингвистика располагает неограниченными возможностями прежде всего для всестороннего изучения глоттогенеза, а не этногенеза славян. Для освещения этногенетической проблематики языковые данные оказываются во многих местах недостаточными и неконкретными. Лингвистика в изучении этногенеза встречается с двумя неразрешимыми проблемами — определением конкретной территории, где происходил исследуемый глоттогенез, и его детальной датировкой. Хотя язык и является наиболее существенным маркером этнических общностей, разрешение детальных процессов славянского этногенеза находится за пределами возможностей лингвистической науки. Вместе с тем глоттогенез является неотъемлемой частью этногенетической науки, и с результатами, полученными современным языкознанием, бесспорно, обязан считаться всякий исследователь, в той или иной степени решающий вопросы происхождения и ранней истории славян.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Валентин Седов.
Славяне. Историко-археологическое исследование

Алексей Гудзь-Марков.
Индоевропейцы Евразии и славяне

под ред. В.В. Фомина.
Варяго-Русский вопрос в историографии

Е.И.Дулимов, В.К.Цечоев.
Славяне средневекового Дона

Е.В. Балановская, О.П. Балановский.
Русский генофонд на Русской равнине
e-mail: historylib@yandex.ru