Географические представления раннего средневековья

География в античности достигла высокого уровня развития. Античные географы придерживались учения о шарообразности земли и имели довольно правильное представление о ее размерах. В их трудах было развито учение о климате и о пяти климатических поясах земного шара, остро дебатировался вопрос о преобладании суши или моря (спор океанической и сухопутной теорий). Вершиной античных достижений была космогоническая и географическая теория Птолемея (II в. н. э.), несмотря на свои недостатки и неточности, так и непревзойденная до XVI в.

Средневековье стерло с лица земли античные знания. Господство церкви во всех областях культуры означало и полный упадок географических представлений: география и космогония были целиком подчинены церковным нуждам. Даже Птолемей, оставленный в роли высшего авторитета в этой области, был выхолощен и приспособлен для потребностей религии. Верховным авторитетом в сфере космогонии и землеведения стала Библия — все географические представления основывались на ее данных и ставили своей целью их объяснение. [170]

Широко распространились «теории» о земле, плавающей в океане на китах или черепахах, о точно очерченном «крае земли», о небесной тверди, поддерживаемой столбами, и  т.п. Землеведение подчинялось библейским канонам: в центре земли располагался Иерусалим, на востоке, за землями Гога и Магога, находился рай, из которого была изгнаны Адам и Ева, все эти земли омывались океаном, возникшим в результате всемирного потопа.

Одной из наиболее популярных в то время была «географическая теория» александрийского купца, а затем монаха Козьмы Индикоплова (Индикоплейста,  т.е. плававшего в Индию), жившего в первой половине VI в. Он «доказал», что земля имеет форму «скинии Моисеевой»,  т.е. шатра библейского пророка Моисея,— прямоугольника с соотношением длины к ширине как 2:1 и полукруглым сводом. Океан с четырьмя заливами-морями (Римским,  т.е. Средиземным, Красным, Персидским и Каспийским) отделяет обитаемую сушу от восточной земли, где находится рай и откуда берут начало Нил, Ганг, Тигр и Евфрат. В северной части суши расположена высокая гора, вокруг которой вращаются небесные сферы, летом, когда солнце стоит высоко, оно недолго скрывается за вершиной, и поэтому летние ночи короткие по сравнению с зимой, когда оно уходит за подножье горы.

Подобного рода взгляды, естественно, поддерживались церковью как «истинные», соответствующие духу Священного писания. Не удивительно, что в результате этого в западноевропейском обществе распространялись совершенно фантастические сведения о различных областях и населяющих их народах — людях с песьими головами и вообще безголовых, имеющих четыре глаза, живущих запахом яблок и  т.п. Извращенная легенда, а то и просто вымысел, не имеющий никакой почвы, стали основой географических представлений той эпохи. Одна из таких легенд, впрочем, сыграла значительную роль в политической и общественной жизни раннего и развитого средневековья; это легенда о христианском государстве священника Иоанна, якобы расположенном где-то на востоке. Сейчас уже трудно определить, что находится в основе этой легенды — то ли смутные представления о христианах Эфиопии, Закавказья, несторианах Китая, то ли простая выдумка, вызванная надеждой на помощь извне в борьбе с грозным противником. В поисках этого государства, естественного союзника европейских [171] христианских стран в их борьбе с арабами и турками, предпринимались различные посольства и путешествия.

На фоне примитивных воззрений христианского Запада резко выделяются географические представления арабов. Арабские путешественники и мореплаватели уже в раннем средневековье собрали огромный багаж данных о многих, в том числе и далеких, странах. «Кругозор арабов,— по словам советского арабиста И. Ю. Крачковского,— обнимал в сущности всю Европу за исключением Крайнего Севера, южную половину Азии, Северную Африку... и берега Восточной Африки... Арабы дали полное описание всех стран от Испании до Туркестана и устья Инда с обстоятельным перечислением населенных пунктов, с характеристикой культурных пространств и пустынь, с указанием сферы распространения культурных растений, мест нахождения полезных ископаемых». Арабы также сыграли большую роль в сохранении античного географического наследства, уже в IX в. переведя на арабский язык географические сочинения Птолемея. Правда, накопив огромное богатство сведений об окружающем их мире, арабы не создали крупных обобщающих работ, которые бы теоретически осмыслили весь этот багаж; их общие концепции о строении земной поверхности не превосходили Птолемея. Впрочем, именно благодаря этому арабская географическая наука оказала большое влияние на науку христианского Запада.

Путешествия раннего средневековья носили случайный, эпизодический характер. Перед ними не стояли географические задачи: расширение географических представлений было лишь попутным следствием основных целей этих экспедиций. А ими были чаще всего религиозные мотивы (паломничества и миссионерство), торговые или дипломатические цели, иногда военные завоевания (часто грабеж). Естественно, что полученные таким путем географические сведения были фантастическими и неточными, недолго сохранявшимися в памяти людей.

Однако, прежде чем переходить к рассказу о географических открытиях раннего средневековья, необходимо разобраться в самом понятии географического открытия. Сущность этого понятия вызывает большие расхождения в среде историков географии. Некоторые из них предлагают считать географическим открытием первое исторически доказанное посещение представителями народов, знающих письмо, не известных им земель; другие — [172] первое описание или нанесение на карту этих земель; третьи разделяют открытия населенных земель и ненаселенных объектов и  т.д. Рассматриваются также различные «уровни» территориальных открытий. На первом из них, локальном, происходит открытие данной территории заселяющим ее народом. Эти сведения остаются, как правило, достоянием одного народа и нередко исчезают вместе с ним. Следующий уровень региональный: сведения о различных областях, регионах, нередко далеко расположенных от мест поселений народов-исследователей; они часто носят случайный характер и не оказывают большого влияния на географические представления последующих эпох. И, наконец, открытия мирового, глобального уровня, становящиеся достоянием всего человечества.

Открытия западноевропейских путешественников раннего средневековья относятся, как правило, к региональному уровню. Многие из них были забыты или даже не стали широко известны тогдашнему миру; мировая наука узнала о них лишь в XIX—XX столетиях; память о других сохранилась, пережив столетия, но преимущественно в виде легенд и фантастических рассказов, настолько отошедших от своей основы, что сейчас уже невозможно установить их истинную суть. Но это не умаляет значения иной раз безумных по своей смелости предприятий, вызывающих у нас одновременно чувство восхищения и недоверия. Эти чувства еще более усиливаются при мысли о том, что лишь небольшая часть путешествий нашла отражение в письменных памятниках.

Наиболее распространенными в раннее средневековье были путешествия с «благочестивыми» целями — паломничества и миссионерства. Что касается паломничеств, то большая часть их ограничивалась Римом, в Иерусалим отваживались отправляться лишь одиночки. Гораздо больший размах имело миссионерство, особенно ирландское. Ирландские монахи-отшельники в VI—VIII вв. открыли дорогу к Гебридским, Шетландским, Фаррерским островам и даже в Исландию и частично заселили их (правда, эта колонизация, в частности Исландии, оказалась недолгой). Иногда миссионеры предпринимали исключительные по своей смелости путешествия: к числу их относятся предполагаемое путешествие несторианского миссионера сирийца Олопена (VII в.) в Китай и более достоверное путешествие английского епископа Сигельма (IX в.) в Южную Индию.[173]

Наибольшее количество географических открытий раннего средневековья падает на долю норманов. Шведы, норвежцы и датчане далеко раздвинули границы средневековой ойкумены, побывав в Исландии и Гренландии, на берегах Белого и Каспийского морей, на севере Африки и северо-востоке Америки. Их открытия — яркий пример «региональных» открытий: ко второй половине XV в. не только норманские поселения в Гренландии и на Ньюфаундленде деградировали и вымерли, но и сами известия об открытиях этих земель исчезли из памяти средневекового общества, не оказав никакого воздействия на формирование географических представлений последующих эпох.

Неизмеримо больший резонанс в обществе имели посольства той эпохи. К важнейшим из них относятся: посольство эстов ко двору Теодориха Остготского (VI в.), два посольства Карла Великого к Гарун-аль-Рашиду (IX в.), арабские дипломатические миссии в Восточную Европу (Скандинавию, Волжскую Булгарию и пр.) и другие дипломатические предприятия иной раз недостаточно определенного назначения (например, в «государство священника Иоанна»). Собственно дипломатическая ценность всех этих посольств была невелика, однако они сыграли большую роль в возбуждении интереса западноевропейского общества к новым странам.

Из сказанного видно, что размах путешествий раннего средневековья был невелик: на протяжении полутысячелетия лишь несколько из них завершились серьезными открытиями. И дело здесь не только в том, что нам известна часть этих предприятий; оставшиеся неизвестными вряд ли были широко известны и современникам. Причина слабого размаха путешествий заключается в том, что торговля, главный стимул этого рода деятельности, носила случайный характер.