Эта книга находится в разделах

Реклама

В. И. Гуляев.   Древние цивилизации Америки

Закат цивилизации майя

К концу VIII века н. э. майя достигли наивысшей ступени интеллектуального и эстетического развития. Они беспрерывно строили изящные храмы, гигантские дороги-дамбы, пирамиды и дворцы. В течение многих столетий росли и расширялись старые селения и города, возникали новые, пока в IX веке на цветущие земли майя не обрушилась какая-то таинственная катастрофа.

Всякое архитектурное строительство в городах прекратилось. Скульпторы не возводили больше под присмотром жрецов громоздкие каменные стелы с ликами царей и пространными иероглифическими надписями. Один за другим пришли в запустение майяские центры. Считанные десятилетия спустя города древних майя попросту исчезли, надежно спрятанные в цепких объятиях вечнозеленых центральноамериканских джунглей.

Еще со времен Джона Л. Стефенса — первооткрывателя древностей майя в 40-х годах XIX века — исследователи ломали голову, пытаясь объяснить причины катастрофы, в ходе которой огромная географическая область, населенная одним из наиболее энергичных и высокоразвитых народов доколумбовой Мезоамерики, пришла в полное запустение, а ее города за неполное столетие превратились в руины. К сожалению, материалов, относящихся к концу классического (1-Х вв.) и началу постклассического (X–XVI вв.) периодов, т. е. ко времени кризиса майяской цивилизации, сохранилось не так много и они имеют противоречивый характер. Это и породило, на наш взгляд, пестроту взглядов и мнений в научных кругах. Прежде всего, необходимо было еще раз тщательно проверить все реальные проявления кризиса, отразившиеся в археологических находках, и точно определить хронологические рамки этого драматического события.

По первым, весьма поверхностным, наблюдениям выходило, что к концу IX — началу X века на большей части низменных лесных областей майя (мексиканские штаты Табаско, Чьяпас, Кампече, а также Юкатан, Кинтана-Роо, Северная Гватемала, Белиз, северо-западный район Гондураса) жизнь в городах прекращается или же сводится к минимуму.

Однако, как показали дальнейшие события, эта оценка была верна лишь наполовину. В конце I тысячелетия в жизни общества древних майя действительно наблюдался какой-то кризис. Внешне он выражался в том, что в городах не велось крупного архитектурного строительства и не возводились стелы с календарными датами по эре майя. Был ли этот кризис быстрым и внезапным?

В некоторых случаях, как отмечает американский историк Э. Томпсон, эти строительные работы были прекращены столь внезапно, что платформы, созданные для того, чтобы служить фундаментом для каких-то зданий, остались пустыми, а в Вашактуне стены самого позднего храма оказались недостроенными. В Тикале два последних этапа в развитии местной культуры назывались Имиш и Эснаб. Первый из них длился с 700 до 830 года, а второй — с 830 до 900 год. В течение этапа Имиш наблюдался наивысший расцвет города. Именно тогда были построены пять из шести великих тикальских храмов, несколько пирамид-близнецов и десятки дворцовых ансамблей. Максимальных размеров достигло и население. Раскопки показали, что в это время функционировало до 90 % всех известных в городе жилищ. По подсчетам специалистов, в VIII в. Тикаль с округой имел около 50 тыс. жителей (из них не менее l/5 находилось в самом городе).

Этап Эснаб следует непосредственно за Имиш. Но как разителен контраст между ними! В начале Эснаба прекратилось всякое строительство и резко сократилось местное население. Из нескольких сотен жилищ, вскрытых раскопками, ни в одном не оказалось керамики Эснаб. Она обнаружена лишь внутри дворцовых зданий. Но люди жили там уже не как цари — в изобилии и роскоши, а под угрозой падения обветшалой крыши и штукатурки. Это были не завоеватели, не пришельцы. Это были всего лишь жалкие потомки прежних майя. Да и их осталось совсем немного: по подсчетам археологов, население Тикаля во время Эснаба составляло не более 10 % от населения 800 года. Но, возможно, население Имиш вовсе не погибло? Не исключено, что оно в силу каких-то неизвестных нам причин покинуло свои города и ушло в окрестные селения земледельцев.

Однако тщательные археологические исследования, проведенные в деревнях и селах, некогда окружавших Тикаль, показали, что положение там было аналогичным. И если в бывшей столице какие-то немногочисленные группы людей еще ютились среди каменных громад обветшалых дворцов, то в деревнях не жил уже никто. А через 100–150 лет после возведения стелы с календарной датой 868 года последний индеец покинул Тикаль. Примерно такая же картина наблюдалась в IX веке и в других майяских городах — Вашактуне, Паленке, Пьедрас Неграс, Копане.

Таким образом, вряд ли приходится сомневаться в том, что индейцы майя в низменной лесной зоне пережили в конце I тыс. подлинное бедствие. Их классическая цивилизация на юге Мексики и севере Гватемалы погибла и больше не возродилась.

По одной из гипотез, самой неправдоподобной, все города майя были разрушены одновременно сильным землетрясением. Эта гипотеза основана на том, что многие архитектурные сооружения позднеклассического времени представляют сейчас сплошную груду развалин, словно разбитые одним ударом исполинской силы. Кроме того, горные районы Чьяпаса и Гватемалы, где жили некоторые группы майя, известны своей бурной вулканической деятельностью. Но дело в том, что Петен и Юкатан, где находились крупнейшие центры классической цивилизации майя, лежат вне активной сейсмической зоны.

Существует также предположение, что причиной гибели культуры майя в IX веке могло быть катастрофическое уменьшение количества дождевых осадков и вызванные этим водный голод и засуха. Однако последние геохимические и биологические изыскания в джунглях Петена показали, что незначительное сокращение ежегодных осадков, действительно наблюдавшееся к концу классического периода, никак не могло отразиться на развитии цивилизации майя, а тем более вызвать ее крах. Версия о повальных эпидемиях малярии и желтой лихорадки тоже оказалась несостоятельной, поскольку обе болезни не были известны в Америке до прихода европейцев.

Одной из наиболее распространенных до последнего времени была гипотеза американского археолога С. Морли, который объяснял упадок классических городов крахом системы подсечно-огневого земледелия, поскольку оно оказалось не в силах обеспечить потребности быстрорастущего населения городов. В своей фундаментальной монографии «Древние майя» Морли пишет: «Непрерывное уничтожение леса для использования расчищенной площади под посевы маиса постепенно превратило девственные джунгли в искусственную саванну, покрытую высокой травой. Когда этот процесс закончился и вековой тропический лес был почти целиком сведен и заменен искусственно созданными лугами, то земледелие в том виде, как оно до сих пор практиковалось у древних майя, пришло в упадок, ибо у них не было никаких земледельческих орудий — мотыг, кирок, борон, заступов, лопат и плугов. Именно это экономическое банкротство и послужило главной причиной гибели „Древнего царства“ майя».

Эта версия долгое время пользовалась всеобщим признанием среди специалистов. И только исследования последних лет заставили пересмотреть основные положения гипотезы Морли. Прежде всего, был поднят вопрос: действительно ли майя исчерпали резервы невозделанных земель? Археолог А. В. Киддер (США) установил, что почва долины реки Мотагуа (Гватемала) ежегодно обновляется во время паводков, следовательно, плодородие этих земель не может иссякнуть. То же самое происходит в долинах других крупных рек (например, Усумасинта, Белиз, Улуа) в низменных лесных областях майя. Некоторые исследователи отметили, что в Петене пустующие поля немедленно зарастают вторичным лесом, а не травами. По Морли, истощение земель должно было произойти сначала в более древних центрах. Однако, к примеру, такой город, как Тикаль, который, судя по стелам с календарными датами, существовал не менее шести веков, приходит в упадок позже (после 869 г.), чем более молодые центры в бассейне реки Усумасинты.

Значительной популярностью пользовалась до недавнего времени социальная гипотеза Э. Томпсона (США), согласно которой упадок классических центров культуры майя связан с внутренними социальными конфликтами и потрясениями.

Отправной точкой для рассуждений Томпсона послужил один на первый взгляд малопримечательный факт: в ходе раскопок древнего города Пьедрас-Неграс археологи с удивлением обнаружили, что почти все найденные там каменные скульптуры, изображающие правителей, намеренно повержены или разбиты. Такое же явление было отмечено и в Тикале. Но кто мог покуситься на эти священные и почитаемые реликвии? Томпсон отвергает версию о нашествии чужеземцев и приписывает эти акты вандализма внутреннему врагу — рядовому земледельцу, восставшему против гнета аристократов и жрецов.

Крупные социальные потрясения — неизбежные спутники любого классового общества — действительно могли послужить причиной (или одной из причин) гибели некоторых городов-государств в конце I тысячелетия. Но подобных городов-государств было тогда у майя только в низменной лесной зоне не менее двух-трех десятков, и вряд ли все они почти одновременно подверглись захвату и опустошению со стороны восставших низов. Кроме того, выяснилось, что и в Тикале, и в других городах майя классического периода стелы и алтари с изображениями правителей и богов подвергались разрушению и порче не только в VIII–X веках, а на протяжении всего существования цивилизации. Это был какой-то важный государственный ритуал или обряд: по прошествии определенного цикла времени (может быть, двадцатилетия катуна) монумент портили или разбивали, совершая как бы его ритуальное «убийство». Но суть в том, что и после данного акта он продолжал оставаться объектом почитания со стороны горожан: ему приносили жертвы и дары, в его честь возжигали благовония.

Когда гипотезы об экологических и внутренних причинах кризиса общества майя в конце I тысячелетия обнаружили свою несостоятельность, ученые вновь вернулись к гипотезе о нашествии на земли майя различных центральномексиканских племен: либо теотихуаканцев (VI–VIII вв.), либо тольтеков, вторгшихся на Юкатан, согласно смутным сообщениям хроник, в конце X века. Но и здесь остается много неясного. Теотихуаканское нашествие могло произойти (учитывая время гибели самого этого центра) не позднее конца VII — начала VIII века Тольтеки появились на Юкатане, как уже говорилось, лишь в конце X в. Спрашивается, кто же сокрушил тогда важнейшие города майя в Петене, пришедшие в запустение как раз между концом VIII и началом X века?

В 60-х годах XX века при раскопках древнего города Алтар-де-Сакрифисьос, расположенного у слияния рек Салинас и Пасьон, в департаменте Петен (Северная Гватемала), археологи обнаружили интересную картину. В конце IX века общий облик местной майяской культуры резко нарушился. На смену исчезнувшим классическим традициям пришел совершенно иной культурный комплекс, не имеющий местных корней. Материалы этого чужеродного комплекса, получившего название Химба, состоят только из изящной керамики с оранжевой гладкой поверхностью и терракотовых статуэток, напоминающих по облику некоторые центральномексиканские глиняные фигуры. Физический тип, одежда, украшения и оружие (копьеметалки и пучки дротиков) совершенно отличны от мотивов классической культуры майя. Обилие упомянутых чужеземных и отсутствие местных материалов в верхних слоях городища свидетельствуют о полной смене культуры, а может быть, и населения в Алтар-де-Сакрифисьос где-то около 868–909 годов (хронологические рамки комплекса Химба).

В 120 км к востоку от Алтар-де-Сакрифисьос находятся руины еще одного крупного города майя классического периода — Сейбаля. По данным археологов, этот город существовал непрерывно с 800 года до н. э. до середины X века н. э., причем последний этап его жизни, Байяль Бока, длился (судя по календарным датам на стелах) с 830 по 950 год. Именно в это время в Сейбале появилось много новых черт и влияний, чуждых классической культуре майя. Во-первых, наблюдается массовый наплыв (уже знакомой нам) изящной оранжевой и серой керамики, а также терракотовых статуэток центрально-мексиканского облика. Во-вторых, целая группа каменных стел с календарными датами от 850 до 890 года содержит скульптурные изображения, совершенно непохожие на классическое искусство майя и близкие по стилю искусству Центральной Мексики и побережья Мексиканского залива: странные фигуры людей с длинными, до пояса, космами (волос) и украшениями-трубочками в носу. Наконец, было обнаружено весьма необычное для архитектуры майя круглое в плане здание храма. В то же время круглые постройки довольно часто встречаются на тольтекских памятниках Юкатана. Этот набор чужеземных черт в культуре города дополняет плоская каменная голова, так называемая «ача» (исп. топор). Подобные изделия характерны для культуры населения Южного Веракруса и Западного Табаско в конце I — начале II тысячелетия.

Таким образом, полученные в ходе раскопок данные свидетельствуют о том, что в IX веке Сейбаль был, по-видимому, захвачен какой-то группой чужеземцев, связанных по своей культуре с побережьем Мексиканского залива (Табаско, Веракрус, Кампече) и с Центральной Мексикой. Однако в отличие от Алтар-де-Сакрифисьос события в Сейбале развивались по другому сценарию: завоеватели обосновались в городе на довольно длительный срок, частично слившись при этом с местным населением (майя), в результате чего возникла своеобразная смешанная культура. Об этом свидетельствуют, например, поздние стелы, изображающие персонажей в центральномексиканских костюмах, но имеющие календарные даты по эре майя. Правда, фатального исхода не удалось избежать и здесь: к середине X века Сейбаль превратился в пустыню.

В Паленке, расположенном далеко на западе территории майя, в начале IX века также произошел быстрый упадок местной культуры. И здесь при раскопках неоднократно встречались оранжевая тонкая керамика, резные каменные предметы, получившие у специалистов условные названия ярма и топора. Аналогичные находки есть и в ряде других городов майя низменной лесной зоны: в Йашчилане, Тикале, Копане. Как известно, эти изделия служат одним из наиболее характерных признаков цивилизации тотона-ков (столица Эль-Тахин) и других племен, живших на территории мексиканских штатов Веракрус и Табаско. Типологический и химический анализ оранжевой керамики из всех майяских городов показал полную ее идентичность с изделиями гончаров, живших на побережье Мексиканского залива, в Табаско и Кампече, где и находился, видимо, основной центр ее производства. Таким образом, мы знаем теперь время чужеземного нашествия на земли майя (начало IX — середина X в.) и тот район, откуда двинулись в поход завоеватели (прибрежные территории мексиканских штатов Веракрус, Табаско и Кампече). Остается решить, какой народ или государство сокрушили одну из наиболее ярких цивилизаций доколумбовой Америки?

Мексиканский ученый В. Х. Морено предложил в связи с этим весьма правдоподобную гипотезу. Он напомнил, что по сообщениям древних летописей, примерно в конце VIII века так называемые «исторические ольмеки»5 захватили большой город Чолулу (штат Пуэбла, Мексика), где после гибели Теотихуакана (в VII в.) обосновалось значительное теотихуаканское население и продолжали развиваться традиции прежней центральномексиканской культуры. Спасаясь от «ольмеков», жители Чолулы вынуждены были бежать на побережье Мексиканского залива, где они и осели на некоторое время в южной части штатов Веракрус и Табаско. Здесь они подверглись, по всей вероятности, сильному влиянию со стороны культуры тотонаков, главный центр которой Эль-Тахин находился в Центральном Веракрусе. В итоге всех этих событий прямые наследники теотихуаканских традиций, усвоив ряд черт других культур и частично слившись с ними, превратились в народ пипиль, упоминаемый в старых индейских преданиях. Теснимые своими врагами-«ольмеками», пипиль двинулись на юго-восток, в области майя. Это и есть та самая волна завоевателей, которая принесла в различные города майя оранжевую керамику, каменные ярма и топоры. Вторжение пипиль на территорию майя происходило с 800 по 950 год по двум основным направлениям: вдоль реки Усумасинты и ее притоков на юго-восток (Паленке, Сейбаль, Алтар-де-Сакрифисьос) и по побережью Мексиканского залива к городам Юкатана. Некоторые исследователи связывают носителей оранжевой керамики с жившими в XVI веке на территории Табаско и Кампече группами «мексиканизированных» (т. е. подвергшихся заметному влиянию со стороны культур Центральной Мексики) майя-чонталь, или майя-путун6.

Однако даже эта весьма вероятная гипотеза о нашествии воинственных племен «северян» на земли майя в 800–950 годах не до конца согласуется с известными фактами. Если на северо-западе территории майя, например в Сейбале, Паленке и Алтар-де-Сакрифисьос, последние дни этих городов действительно совпадают с широким распространением инородной оранжевой керамики, то дальше к югу, в центре Петена, такая керамика появляется лишь после упадка столиц майя и представлена довольно немногочисленными образцами. Это позволило предположить, что оранжевая изящная посуда с побережья Мексиканского залива появилась в период упадка майяских городов в самом конце I тысячелетия.

Итак, все попытки объяснить катастрофу, постигшую классическую цивилизацию майя, лишь ссылками на какую-то одну, хотя и важную, причину потерпели неудачу. И когда в 1970 году в Санта-Фе, штат Нью-Мексико (США), была созвана специальная конференция для рассмотрения проблемы гибели городов майя в IX–X веках, ее участники были единодушны в одном: такое сложное и многоплановое явление, как катастрофа целой цивилизации, можно объяснить только комплексно — на основе серии взаимосвязанных причин. Одну из таких попыток предпринял на конференции археолог П. Т. Калберт: «Я полагаю, что крах майя — это типичный случай отклонения культуры от нормы, когда она развивается слишком быстро и использует свои ресурсы слишком беззаботно по отношению к окружающей природной среде. Майя истощили свои ресурсы не только в отношении возможностей их земледелия, но и в смысле организационных возможностей, способности распределять товары и эффективно использовать рабочую силу. Циклы роста ускорились, а экономическая база оказалась настолько подорванной, что упадок и кризис никто уже не смог остановить».

Не трудно заметить, что перед нами, хотя и в более усложненной форме, вновь предстала старая экологическая гипотеза Морли, связывающая гибель классических городов на юге равнинной лесной зоны с истощением природных ресурсов и крахом местного земледелия.

Ясно, что подобные объяснения могли удовлетворить далеко не всех исследователей. Так, больше внимания стало уделяться в ходе раскопок материалам, относящимся к концу классического и началу постклассического периода. Усилилась тенденция к конкретному рассмотрению событий и фактов не только в главных центрах классической цивилизации майя, но и в сопредельных областях. И тогда выявилась поразительно разнообразная, мозаичная картина: крах великой цивилизации не был ни полным, ни одновременным. В то время как один город в равнинной лесной зоне приходил в запустение, его близлежащий сосед вступал в пору своего расцвета. На севере, на полуострове Юкатан, вообще в IX веке в большинстве городов не было никакого упадка. Скорее наоборот, они переживали свою лучшую и наиболее блестящую пору. Даже в тех юкатанских городах, которые переживали упадок, оставалось зачастую значительное население, продолжавшее жить повседневными делами и заботами. Храмы не строились, стелы не возводились, а жизнь продолжалась.

Но вернемся в южную низменную лесную область, где находились главные города классической эпохи. За последние годы раскопки в районе Петена (в Топоште. Маканче, Йашха и др.) и Белиза (Ламанай, Нохмуль) заставили многих исследователей пересмотреть традиционные взгляды на ход исторических событий в регионе на стыке классического и постклассического периодов. А. Чейс и П. Райе (США) говорят о наличии довольно многочисленного населения майя в районе озера Петен-Ица и вокруг него в IX–XII веках, т. е. в эпоху кризиса и краха прежней цивилизации. Они же доказывают преемственность в керамике между создателями постклассической культуры Петена и их классическими предшественниками. В Белизе большой город Ламанай благополучно прошел через все «темные» века истории майя, сохраняя и непрерывно развивая свою культуру от начала I тысячелетия и до испанского завоевания. До конца X века существовал в Белизе и еще один город майя — Сан-Хосе. Там даже продолжали вести в это время какие-то крупные строительные работы. Если добавить сюда такие города, как Нохмуль и Кольха с памятниками IX, X, XI и последующих веков, то картина развития событий на восточной окраине низменной лесной зоны майя получается совершенно иная, чем в центре. Города Белиза, хотя и не все, сумели более или менее благополучно миновать последствия кризиса и дожили до XII–XIII веков, а некоторые и до европейского завоевания. То же самое происходило на Юкатане. Учитывая эти факты, некоторые исследователи вообще стали отрицать сам факт краха классической цивилизации майя и обезлюдения обширных территорий на юге Мексики и севере Гватемалы (Петен). На мой взгляд, это явное преувеличение. Необходимость тщательного изучения конкретных фактов в разных городах и в разных районах обширной территории майя отнюдь не может заслонить собой совершенно очевидного вывода: в ряде областей низменной лесной зоны (бассейн реки Усумасинты, Пе. тен и др.) в IX–X веках наблюдается прекращение монументального строительства и установки стел с календарными датами: налицо явное уменьшение населения в селах и городах, хотя мы и не знаем точно, сколько его осталось на старых местах. Это и есть внешние проявления кризиса культуры майя.

Хотя пока не удалось достичь общего согласия по поводу причины или причин упадка цивилизации майя, есть одна мысль, с которой согласны все. Это идея о том, что конец классического периода был временем радикальных политических и социальных перемен во всей Мезоамерике. Старые могущественные центры I тысячелетия в Оахаке (Монте-Альбан), Центральной Мексике (Теотихуакан) и других местах были ниспровергнуты. На туманном горизонте мезоамериканской истории появились новые влиятельные государства типа тольтекской «империи». Возросла роль войны и милитаризма в жизни общества. Были пересмотрены прежние политические союзы и забыты старые торговые пути. И какое бы конкретное воплощение ни получали отдельные исторические события, случавшиеся в той или иной части Мезоамерики, классическая цивилизация майя не могла остаться в стороне от этого всеобщего хаоса и анархии.

И тем не менее, как же объяснить упадок многих майяских городов в конце I тысячелетия? Окончательного ответа, который мог бы удовлетворить буквально всех, пока нет. Можно привести в заключение лишь одну, весьма вероятную версию тех далеких событий. Видимо, гибель некоторых центров классической цивилизации майя была вызвана целым комплексом причин. Причем первоначальным толчком, приведшим в движение остальные разрушительные силы, было все-таки нашествие чужеземцев (даже если считать ими «мексиканизированных» майя-чонталей). Вражеское вторжение повлекло за собой новые потрясения — развал экономики, голод, болезни, народные волнения, кризис прежней системы управления и прежних религиозных представлений. Выше отмечалось, что основу экономического процветания майя в I тысячелетии составляло в низменной лесной зоне интенсивное земледелие в виде разветвленной системы оросительных, дренажных и водосборных каналов, «приподнятых полей» и террас. Их сооружение и поддержание в порядке требовали колоссальных усилий общества. Они были предметом особой заботы со стороны центральной власти правителя с его мощным бюрократическим аппаратом. И как только вторжение вражеских армий уничтожило или подорвало эту центральную власть, пришли в полное запустение и многие некогда цветущие земледельческие районы майя. Резко сократившееся в результате войн население было уже не в состоянии содержать в трудных условиях тропиков столь сложную и разветвленную систему. И она погибла, а вместе с ней погибли и многие центры майяской классической цивилизации.

История человечества знает немало примеров подобного рода. Когда в XIII веке орды кочевников вторглись в цветущие земледельческие оазисы Средней Азии, большая часть местной оросительной сети была разрушена или заброшена и целые районы некогда благодатных земель на века превратились в мертвую пустыню.


5«Исторические ольмеки» жили в VIII–XII веках н. э. и не имели ничего общего с ольмеками, населявшими Ла-Венту.
6Индейцы майя, хотя и принадлежали все к одной большой родственной языковой группе — макро-майя, или майя-киче, распадались на целый ряд племенных групп, имевших свои диалекты майяского языка: чоль, покомам, чорти, юкатеки и др. Среди них были и майя-чонталь (другое название майя-путун), обитавшие на северо-западе территории майя (современный мексиканский штат Кампече).
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Джеффри Бушнелл.
Перу. От ранних охотников до империи инков

Уорвик Брэй.
Ацтеки. Быт, религия, культура

Энн Кенделл.
Инки. Быт, религия, культура

В. И. Гуляев.
Древние цивилизации Америки

Жак Сустель.
Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы
e-mail: historylib@yandex.ru