Эта книга находится в разделах

Реклама

Уилер Мортимер.   Древний Индостан. Раннеиндийская цивилизация

Глава 8. Мегалитические памятники южной Индии

В качестве предварительного замечания к настоящей главе хотелось бы напомнить, что термин «мегалит» происходит от греческих слов «мегас» (большой) и «литос» (камень). Этот термин употребляется для обозначения древних сооружений, выполненных целиком или частично из грубых, необработанных, большого размера камней. Правда, некоторые из этих сооружений выполнены в более сложной, а иногда, как, например, в Стонхендже, и просто в весьма искусной манере. Другим критерием отнесения к мегалитам является то, что сооружение имеет поминальное, ритуальное или религиозное предназначение.

Мегалиты Индии весьма многочисленны, встречаются в различных районах страны и весьма своеобразны. Исследователю в этой области приходится, образно говоря, продираться сквозь джунгли проблем, и хочется выразить надежду, что следующее разъяснение хоть отчасти поможет в них ориентироваться.

Представляется оправданным сразу исключить из предмета исследования мегалиты, расположенные в северо-восточных районах Индии – от Ассама до Бастара на северном берегу Годавари в ее нижнем течении, где мегалитические «культуры» (если их так можно назвать) и сегодня в той или иной степени являются традиционными для местного населения. Казалось бы, исключая из исследования эти хорошо изученные культуры, будь они живыми или уже отмирающими, мы добровольно лишаем себя ценного материала, который мог бы быть использован в сравнительном анализе. Однако мегалиты северо-восточных районов и по типу, и по назначению весьма существенно отличаются от мегалитов Южной Индии; имеющийся на сегодня материал подтверждает точку зрения X. Фюрера-Хаймендорфа, утверждавшего, что они скорее родственны культурным традициям Юго-Восточной Азии – Индонезии, Океании, Филиппин, Формозы[136], независимо от правильности его тезиса о том, что культуру мегалитов фактически привнесли с собой на северо-восток Индии переселенцы из этих стран. И у племени гонд в Бастаре, и у кази и нага в Ассаме можно встретить надгробные памятники в виде отдельно стоящих или выстроенных в ряд камней («менхиры»), поставленных в память умерших с тем, чтобы те помогали живущим родственникам. В Ассаме, помимо каменных надгробий, можно встретить и деревянные, выполненные в виде буквы «Y»; и те и другие имеют следы ритуальных жертвоприношений домашних животных – быков и коров. Такого же обычая придерживаются и в Бастаре; а племена койя и радж гонд, живущие в окрестностях Хайдарабада, ставят на могилах или местах поминовений небольшие деревянные Y-образные знаки с прикрепленными к ним хвостами принесенных в жертву коров. Во всех этих местах существует поверье, что душа или «сила» умершего остается в каменном или деревянном надгробии и посылает живущим всяческие блага, а также хорошие урожаи. Племена бондо и гадаба в штате Орисса возводили дольменоидные гробницы – дольмены[137]; эти часто небольшие по размеру сооружения возводились как места для сидения умерших; иногда такие места представляли собой окружности из выложенных вкруговую камней. Возведение менхиров, дольменов и окружностей из камня связывает племена Ориссы с племенами кази и нага в Ассаме и гонд в Бастаре. Племена кази (в отличие от нага) ближе других находятся к мегалитической традиции, преобладающей на полуостровной части Индостана, заключающейся в том, что фрагменты останков умерших родственников периодически помещают в гробницу, напоминающую размером и формой небольшой дом, выполненную из отдельных каменных плит огромных размеров. Такой же обычай распространен среди племени мунда, живущего в районе Чота-Нагпура: помимо поминальных сооружений, характерных для северо-восточных районов, останки умерших членов семейного клана помещают здесь в дольменоидные гробницы, покрытые сверху каменной плитой, лежащей на меньших по размеру камнях. Здесь было бы нелишним заметить, что языки племен мунда представляют собой смесь элементов, как из центральных, так и других районов Индии. Чота-Нагпур занимает удобное географическое положение для подобного взаимообмена и взаимодействия; остается выяснить, в результате какого культурного взаимодействия стали возводиться поминальные сооружения племенами кази.

Проблема взаимодействия (или его отсутствия) между районами распространения мегалитических культур и традиций очень непроста. В целом, несмотря на некоторые частные сходства, различий между мегалитами населенных племенами северо-восточных территорий и древними гробницами Декана и полуострова Индостан гораздо больше, чем общего. Так X. Фюрер-Хаймендорф отмечает: «Я видел надгробные сооружения у племен нага и кази, гадаба, бондо и гонд, видел много гробниц, возведенных в древние времена в окрестностях Хайдарабада, и ни разу меня не поразило какое-либо сходство между ними. Конечно, одно это не доказывает отсутствие генетической связи. Гораздо более важны различия в замысле и предназначении этих памятников. Мегалиты воспринимаются племенами сегодня, за редким исключением, как памятники по усопшим, а не как места захоронения или кремации. В доисторические же времена они в большинстве случаев являлись местами захоронений или были непосредственно связаны с таковыми». Далее он добавляет, что «входное отверстие», присущее многим мегалитическим гробницам Южной Индии, «не встречается ни у одного из племен Центральной Индии, которые, как, в частности, племена мунда и хо», хоронили умерших в закрытых могилах, выполненных в мегалитическом стиле. Играет важную роль и временной фактор. В Южной Индии мегалиты перестали возводить в I в. н. э., в то время как в центральных и северо-восточных районах эта традиция существует с древних времен[138] до настоящего времени. Если к этому добавить почти полную географическую обособленность и самодостаточность этих территорий, то на сегодня было бы правильным сделать вывод о том, что мегалитические культуры развивались на упомянутых территориях в значительной степени самостоятельно, без сколь-нибудь серьезного взаимодействия друг с другом.


Рис. 32. Районы распространения мегалитических гробниц (цист) с «входными отверстиями»


Большинство южноиндийских мегалитов расположено к югу от 18-й параллели, проходящей чуть севернее Хайдарабада (Декан); другими словами, находятся к югу от бассейна Годавари и поэтому вполне типичны для полуострова Индостан. В этом районе имеются избыточные запасы гранита и гнейса, из которых выполнено большинство мегалитов. На камне вдоль линии скола разводили огонь, а когда вследствие нагревания происходило расширение и порода делалась податливой, в ход шли железные орудия с заостренным лезвием – этот метод используется с древних времен и до сегодняшнего дня. Рядом с гранитными скалами находились залежи латерита, который изначально нарезается подобно сыру, а затем уже затвердевает на открытом воздухе. Естественно поэтому, что сооружения из гранита выполнены достаточно грубо, в то время как сложенные из латерита – вполне аккуратно и обладают определенной заданной формой.

В 1944 г. под руководством В.Д. Кришнасвами началось систематическое изучение южноиндийских мегалитов, и, хотя работа не окончена, в результате проведенных исследований и раскопок были выделены их следующие основные типы.

1. Дольменоидные гробницы (цисты); речь в данном случае идет лишь о гробницах, выполненных из неотесанных гранитных глыб, в настоящее время располагающихся на поверхности внутри окружности диаметром от 6,2 до 43,4 метра, образованной выложенными вкруговую аналогичными гранитными глыбами. Поверх четырех или более опор расположена (или располагалась раньше) массивная одиночная или двойная каменная плита, которая, в свою очередь, сверху может быть покрыта небольшой пирамидой из камней или остатками или следами такой пирамиды. С восточной стороны у одной из опор сделано «входное отверстие», к которому с восточной стороны ведет короткий, закрывающийся проход. В гробницах такого типа, находящихся в районе Чинглепут под Мадрасом, были обнаружены терракотовые саркофаги на ножках в количестве от одного и более (иногда до пяти), внутри которых находились керамические и железные изделия. В находящемся в Мадрасском музее саркофаге, доставленном из Санкаварама, район Куддапа, и по форме напоминающем барана, были найдены железный наконечник копья, фрагмент железного ножа и беспорядочно разбросанные человеческие останки, а также образцы «мегалитической» керамики. Другой саркофаг, обнаруженный в Паллавараме, район Чинглепут, напоминает слона; однако подобные экземпляры встречаются лишь в виде исключения.

Следует отметить, что в двух высеченных в скалах пещерах в Керале были обнаружены два небольших саркофага на ножках, каждый длиной 62 сантиметра; а в Маски, в районе Райпура недалеко от Хайдарабада, был найден саркофаг цилиндрической формы с закругленным краем. Однако они не типичны для мегалитов Южной Индии; в частности, не обнаружены ни в гробницах в Пудуккоттайе, ни в Брахмагири.

Можно также добавить, что на богатых гнейсом возвышенностях Керала, на юго-западе Индии, внутри окружностей из вкруговую выложенных камней могут находиться несколько дольменов; в одном из них их было девятнадцать.

2. Плиточные гробницы (цисты), выполненные из гранита или латерита, также находятся внутри очерченного камнями круга; они имеют продолговатую форму, ширина и высота их составляют около 1,85 метра. В опоре, расположенной с восточной стороны, сделано «входное отверстие» либо круглой (диаметром 10 – 50 сантиметров), либо трапециевидной, либо полукруглой формы; оно выполнено в плите, расположенной непосредственно под «крышей», и через него, очевидно, опускали человеческие останки и ритуальные дары и подношения. В Брахмагири, в Северном Майсуре, были обнаружены гробницы, наполовину находящиеся ниже поверхности земли, причем нижняя половина стены окружена каменной кладкой без использования глины. «Входные отверстия» были закрыты дополнительной внешней плитой, причем подход к ним снаружи блокировался, после того как гробница замуровывалась. В цистах были найдены керамические изделия и железные предметы, а также костные человеческие останки, принадлежащие группе людей. Гробницы в Суттукени, рядом с Пондичерри, более просты по сравнению с вышеупомянутыми; «входные отверстия» в них не функционируют; скорее всего, эти образцы относятся к более позднему времени, чем обнаруженные в Брахмагири. А латеритовые гробницы в Пудуккоттайе, к югу от Мадраса, сооружены так, что подойти к «входным отверстиям» можно лишь через «прихожую», которая по размерам сопоставима с самой гробницей, такие цисты иногда называют «трансептийными». В целом можно сказать, что гробницы, сверху покрытые грунтом по самый «козырек», были круглыми в плане и окаймлены каменными глыбами или плитами. В соответствии с местными традициями или же с характером почвы цисты могли сооружаться на поверхности или, полностью или частично, под землей. В Хайдарабаде мы наблюдали в основном «подземный» вариант; в Брахмагири – «полуподземный», а в крупном мегалитическом захоронении, расположенном в джунглях рядом с Савандургом в 35 километрах в юго-западу от Бангалора, дольменоидные гробницы с «входными отверстиями», расположенные на поверхности, находятся вперемежку с гробницами, размещенными под землей на различной глубине, вплоть до самого верхнего уровня гробницы.

3. Неглубокие погребальные ямы без гробницы. Обычно располагались внутри каменной окружности и выложенных вкруговую камней диаметром меньше 3,5 метра. Гробницы на месте погребальных ям отсутствуют. В яме могут находиться погребальные керамические сосуды или терракотовые саркофаги на ножках. Мегалитический комплекс, обнаруженный во время раскопок в Поркаламе, недалеко от Кочина, наиболее типичен для мегалитической культуры предгорного района Керала на юго-западе Индии. Погребальная яма здесь выполнена внутри 5-метровой по диаметру окружности, окаймленной блоками латерита, причем сверху она была накрыта гранитной плитой. В яме глубиной 1,4 метра находилась одна большая урна, несколько меньших по размеру три железных предмета и многочисленные костные останки человека. В Куннаттуре, район Чинглепут, в аналогичным образом накрытой плитой яме, расположенной внутри окружности, находился терракотовый саркофаг, а также образцы черно-красной керамики, два железных браслета и костные человеческие останки.

4. Глубокие погребальные ямы глубиной 2,5 метра, расположенные внутри выложенной камнями окружности без гробниц, были обнаружены в Брахмагири. Эти ямы находились среди трехсот мегалитических гробниц, обнаруженных здесь же. На дне их, помимо сосудов с железными изделиями и многочисленными костными человеческими останками, находились четыре плоских плиты, расположенные в виде опор, на которых может находиться стол или гроб. Я сделал предположение, что в эти ямы умерших помещали для экскарнации, а затем уже хоронили в близлежащих гробницах; но я не настаиваю на этой гипотезе. Похожие погребальные ямы, но без четырех плит на дне, были обнаружены в Маски, на территории Декана.

5. «Каменные зонты» или «каменные шапки» – так называют погребальные сооружения оригинальной формы, встречающиеся в основном в Керале, особенно в районе Кочина. Они состоят из выполненной из латерита верхней части в форме невысокого массивного купола, который находится на четырех каменных конусообразных основах, слегка наклоненных друг к другу. Площадь основ совпадает с диаметром верхней части сооружения. Подобные сооружения тщательно не изучены; известно, однако, что обычно они возводились над погребальными ямами. Сходство по форме с зонтами, возможно, не является случайным: с одной стороны, это служит знаком почитания, а с другой – с учетом муссонного климата на прибрежной части Керала, является практически необходимым.

6. «Каменный колпак», или «капюшон». Он представляет собой куполообразное сооружение из кусков латерита; в отличие от «зонтов» располагается не на основах, а прямо на поверхности. Эти образцы также характерны именно для района Кочина и используются для того, чтобы накрывать погребальные ямы, подобно тому как для этих же целей используют каменные плиты (см. № 3).

7. «Капюшоновый шалаш», опять же характерный для района Кочина. Его можно охарактеризовать как нечто среднее между пятым и шестым типом. Представляет собой сооружение из 5 – 12 обработанных и выровненных кусков латерита, расположенных в виде слегка наклоненных друг к другу опор. Предусматривается ли, чтобы что-то лежало поверх этих основ, остается невыясненным. Сооружение связано с погребальными ямами.

8. Менхиры, или отдельно стоящие крупные камни. Встречаются в Декане и Керале, но не являются типичными для Южной Индии. Гранитный монолит высотой в 3,5 метра в Анапаре, рядом с Тричуром, недалеко от Кочина, поставлен, как здесь полагают, на месте сражения; а другое подобное сооружение в Куттуре считается местными жителями местом прибежища духов. Однако, судя по тому, как упоминаются эти сооружения в тамильской поэзии первых тысячелетий н. э., они имели мемориальное значение, являясь памятниками, чем-то отдаленно напоминающими аналогичные сооружения на северо-востоке Индии (о чем писалось выше). Предполагалось, что в Маски, район Райпура в Декане, множество менхиров располагалось рядом с местами захоронений, однако раскопки показали, что захоронения в непосредственной близости к ним отсутствуют. С другой стороны, в Девикуламе, район Траванкора, погребальная урна с четырьмя сосудами и железным топором была найдена непосредственно под менхиром; аналогичные находки были сделаны и во многих других местах в этом районе. В Комалапартхеле, в Керале, можно увидеть выстроенные в один ряд менхиры высотой около 3,7 метра – это единственный известный мне памятник такого рода в районе Хайдарабада; однако в других частях Декана, особенно в районах Райпура, Гулбарга и Махбубнагара, не говоря о возможно относящемся к той же категории менхире, обнаруженном в Маски, найдено большое число расположенных группами менхиров из гранита, реже из песчаника, имеющих высоту до 7,5 метра и стоящих параллельными рядами или же в шахматном порядке. Их общее предназначение более или менее вырисовывается. Более половины, как и в Маски, расположены в местах круговых захоронений или рядом с ними; причем есть основания считать, что менхиры носят производный характер и были поставлены в одно и то же время с проведением захоронений. Однако их конкретная функция остается невыясненной, и предположения и догадки тут навряд ли помогут. По расположению эти менхиры отличаются от тех, что находятся на северо-востоке Индии, и является очевидным, что произошли они не оттуда.

В эту классификацию, помимо вышеупомянутых типов, наиболее часто встречающимися из которых являются 1) и 2), следует включить и довольно распространенные в Керале высеченные в латерите погребальные пещеры, поскольку содержимое внутри их весьма схоже с содержимым других мегалитов. Латеритовый слой залегает у подножия гор между аллювиальными почвами побережья и гранитными скалами. Эти пещеры выполнялись следующим образом. Сначала в скале вырубалось прямоугольное отверстие, к которому вели выбитые в граните ступени. Затем в одном или нескольких местах по периметру отверстия делались проходы, каждый высотой 0,5 метра, достаточные по размерам, чтобы там поместился работающий человек, и, наконец, за проходом делалась куполообразная (реже с плоским потолком) пещера (или пещеры), обычно круглая, но иногда вытянутая в плане, внутри которой иногда располагалась поднимающаяся вверх колонна прямоугольной формы, образовавшаяся в вырубленной скале. По бокам часто располагались сделанные из камня скамьи; иногда в центре купола делалось отверстие.

Об этих пещерах писалось много всякого вздора, но предположение о том, что гробницы могли служить жильем или убежищем для живых, не является таким уж невероятным. Трудно установить связь этих пещер с цистами, имевшими круглое или прямоугольное «входное отверстие». В Европе существует устойчивый взгляд на мегалитические гробницы как на одну из разновидностей пещер, и вопрос заключается в том, не от керальских ли погребальных пещер, с их действующими «входами», которыми явно пользовались, произошли цисты с «входными отверстиями», встречающиеся в Южной Индии. В конце концов, высечение пещеры характерно для Индии в целом – для разных мест и религий, идет ли речь о буддистах, джайнистах или индусах. Тем не менее, последовательность здесь, как представляется, иная. И буддисты, и джайнисты, и индусы высекали стоящие статуи в скалах, когда возводили таким образом свои храмы и монастыри, и представляется более вероятным, что не керальские пещеры, с их небольшим ареалом распространения, дали этому толчок, но сами они появились в результате того, что их создатели независимо пришли к уже известной методике и воплотили ее в керальском латерите.

Вот, пожалуй, и все, что хотелось сказать о структурных типах мегалитов и связанных с ними сооружениях Южной Индии. Несколько слов теперь о тех немногих мегалитических памятниках на северном и северо-западном направлении, которые более или менее полно исследованы.

Около века назад несколько исследователей обнаружили в районе Карачи большие каменные гробницы, схожие с южноиндийскими, с той лишь разницей, что в них отсутствовали «входные отверстия». В частности, они были обнаружены на холмах недалеко от Вагходура, в 32 километрах от Карачи и на дороге, ведущей в Шах-Биллавал в Белуджистане. Следуя этим маршрутом, я действительно обнаружил в 5 километрах северо-восточнее деревни Мурад-Мемон, в 32 километрах северо-восточнее Карачи, гробницу из песчаника длиной 1,65 метра, расположенную в юго-восточном направлении; как мне сказали, она находится в разрушенном состоянии с 1950 г. Местные жители называют ее «могила Каффира», что говорит о том, что она была возведена задолго до эпохи Средних веков. Другие подобные захоронения меньшего размера – 0,9 – 1 метр в длину – можно увидеть в песках рядом с шоссе Карачи – Котри в районе 30-го километра этого шоссе. Одна из этих могил находится внутри выложенной камнем окружности диаметром 9 метров. С учетом их географического расположения вышеупомянутые захоронения должны вознаградить сторицей их изучающего.

Представляется (хоть это и не доказано), что отсутствие «входных отверстий», обнаруженное у гробниц в районе Карачи, характерно и для ряда других мест на севере Индии, где зарегистрированы подобные захоронения, хотя их уже длительное время не посещали исследователи. К ним относятся гробницы, возведенные внутри выложенных камнями окружностей и с пирамидами из камней как на самих гробницах, так и рядом, которые были давно обнаружены в «священных районах» Дели, Мирзапура и Ориссы; такая гробница площадью 1,8 метра и высотой 1,2 метра, расположенная в деревне Даоса в 50 километрах восточнее Джайпура в Раджастхане; также несколько других расположены в 30 километрах к юго-востоку от Аллюры, штат Утар-Прадеш, и в глубинах Гималаев в долине в районе Леха, в Ладакхе[139], рядом с западной оконечностью Тибета. Однако независимо от дальнейших исследований в северных районах следует признать, что подавляющее большинство мегалитических захоронений, особенно имеющих «входное отверстие», находится в Южной Индии.

Из мегалитических памятников в северных районах хотелось бы еще назвать нестройно расположенную группу отдельно стоящих камней в окрестностях Сринагара в Кашмире и круг камней 3-метровой высоты рядом с деревней Асота, расположенной в 27 километрах к северо-востоку от Мадрана в бывшей Северо-Западной приграничной провинции[140].

Вернемся в Южную Индию. Как уже отмечалось, мегалиты здесь широко распространены, особенно это касается гробниц с входным отверстием, хотя есть много и других видов, расположенных в различных местах данного региона, а также разновидностей, типичных только для данной местности. Например, в северной части штата Майсур стенки гробниц выполнены очень тщательно и аккуратно, а «входные отверстия» большие по размеру и могут использоваться. Гробницы же, обнаруженные в районе Пондичерри, наоборот, выполнены грубо, причем «входные отверстия» малы и не имеют практического назначения. Как уже отмечалось, в прибрежной части Керала вдоль гор встречается немало типов захоронений, обладающих явно выраженными индивидуальными отличиями, но по их содержимому можно сделать вывод, что они возведены примерно в одно и то же время как друг с другом, так и с мегалитами, расположенными в других частях Южной Индии. Также следует добавить, что рассматривать в целом комплекс вопросов, связанных с мегалитами, нельзя, не проанализировав урновые захоронения немегалитического характера, обнаруженные в основном на восточных равнинах к югу от реки Кистны, наиболее значимые из которых расположены в Адиччаналлуре, в районе Тирунелвели на самом юге полуострова; в окрестностях Пондичерри в районе Мадраса; в Амаравати в районе устья Кришны и в Маски в районе Райпура на плоскогорье Декан. При всех различиях в традициях погребения в этих местах, хотелось бы выделить несколько важных общих черт. Их три.

Во-первых, во всех захоронениях находились лишь фрагменты костных останков, помещенные туда после экскарнации. Мне неизвестны случаи, когда в урновом или мегалитическом захоронении был бы обнаружен скелет целиком[141]. Более того, хотя в одном захоронении могли быть останки нескольких человек (судя по черепным останкам, до шести и более), они были сгруппированы вместе, составляя как бы одно целое; за редким исключением в одно и то же захоронение не помещали более одной группы останков.

Во-вторых, в таких захоронениях находились в основном железные орудия: от топоров, ножей, крючков, мотыг, лезвий и конской сбруи до целиком выполненных из металла копий более 1,8 метра в длину. Из бронзы выполнены изделия, не имеющие большой практической важности: браслеты, кольца и т. п., а также чаши; иногда встречаются золотые бусы, но главным фактором является широко распространенное и хорошо развитое производство железных орудий.

В-третьих, это керамика. В мегалитах, и реже в урновых захоронениях, в основном встречается черно-красная керамика, о которой уже говорилось. При обжиге изделия этого вида расположены вверх дном, поэтому горловая и внутренняя части, находящиеся в прямом соприкосновении с огнем, становятся черными, в то время как нижняя часть изделия (занимающая верхнее положение при обжиге) приобретает терракотово-красный или реже, как в захоронениях в Бахале и Текваде, серый цвет. Иногда все изделие имеет черный цвет. Изделия, обычно тонкостенные и выполненные на гончарном круге, хорошо обработаны и отполированы. В некоторых случаях изделия натирались солью, в результате чего поверхность становилась сверкающей и хрустящей. Однако сходство с «северной чернолощеной керамикой» было лишь внешним: «мегалитические» керамические изделия изготовляются при более низкой температуре и не обладают металлической твердостью и блеском, свойственным СЧК. Формы изделий большей частью простые и необходимые для ежедневного использования: чаши и миски, шарообразные сосуды, иногда попадаются высокие крышки – «колпаки». У большинства сосудов круглое дно; нередко попадаются подставки-опоры для сосудов, имеющие цилиндрическую форму или с вогнутыми сторонами. Характерным изделием для ряда районов, в частности Майсура и Керала, является ваза на трех или четырех ножках. Изображения, когда они встречаются, на изделиях просты и архаичны: это горизонтально расположенные насечки, выгравированные изображения, напоминающие скелет селедки или лист; изредка встречаются простые линейные рисунки, выполненные белой краской. Обычной практикой является нанесение на изделие после обжига граффити, значение которого, правда, не выяснено. Несмотря на сходные типовые черты, изделия демонстрируют явно выраженный местный колорит и индивидуальность.

Перед тем как продолжить анализ вышеупомянутых факторов, следует сказать несколько слов о датировке мегалитических памятников. Пока она может быть дана лишь в общих чертах: точная хронология пока не установлена, хотя нижний предел можно определить более или менее точно. При раскопках в Брахмагири было установлено, что мегалитический культурный слой перекрывался следующим, соответствующим более развитой культуре слоем, содержащим образцы круглой (италийской) керамики, датируемой I в. н. э. Эта датировка была подтверждена и материалом, обнаруженным в Чандравалли, в 72 километрах от Брахмагири, где помимо круглой (италийской) керамики были обнаружены завезенные серебряные монеты с изображением римского императора, датированные в течение первых трех-четырех десятилетий I в. н. э. А480 километрами южнее, в Арикмеду, рядом с Пондичерри, культурный слой с остатками построенного из кирпича торгового города и образцами италийской керамики, а также других видов, относящихся к первой половине I в. н. э., следовал практически без интервала за слоем с остатками деревенского поселения, содержащим характерные образцы «мегалитической» черно-красной керамики. В 1817 г. было зарегистрировано, что в районе Коимбатора в мегалитической гробнице была найдена римская серебряная монета с изображением императора Августа (23 г. до н. э. – 14 г. н. э.); возможно, конечно, что она попала туда после захоронения. В гробнице с «входным отверстием», обнаруженной в Тирувилвамале, рядом с Кочином, находились образцы керамики красно-коричневого цвета с криволинейными рисунками, выполненными белой или желтой краской, схожие с образцами аналогичной керамики с прямолинейным рисунком, найденными в Брахмагири и Чандравалли, и датируемые I в. н. э. Подтверждающий материал, таким образом, хоть и немногочислен, но последователен и частью хорошо задокументирован. Окончание времени действия комплекса мегалитических культур может быть датировано первой половиной I в. н. э.

Полные временные рамки мегалитического периода определить сложнее. В Брахмагири глубина мегалитического культурного слоя по вертикали составляет 0,9 – 1,2 метра; трудно сказать точно, сколько это означает по времени; примерно это два-три столетия. Предположительное время появления здесь мегалитической культуры, по моей оценке, – 200 г. до н. э. Возможна небольшая погрешность, но то, что дата не должна быть более ранней, чем III в. до н. э., подтверждает бронзовая монета, сделанная в Эране[142], относящаяся ко II или III в. до н. э., найденная в гробнице с «входным отверстием» в Сулуре, в районе Коимбатора.

В итоге можно сказать, что нет оснований датировать появление мегалитов в Южной Индии ранее чем III в. до н. э.; в целом же временные рамки мегалитической культуры можно в рабочем порядке определить как III в. до н. э. – I в. н. э.

К этому следует добавить, что слои с образцами мегалитических культур редко обнаруживаются при раскопках на территории поселений; из таких поселений практически можно назвать только Брахмагири, Санганакаллу[143] и Маски. Причем более или менее определенную хронологию можно было давать только по результатам раскопок в Брахмагири. Это поселение расположено на нижнем слое холма недалеко от искусственного водоема для орошения, а обнаруженные мегалитические гробницы с «входным отверстием» (их сохранилось около 300) разбросаны по прилегающей к холму равнине, которая как сейчас, так наверняка и в те времена использовалась жителями для ведения сельского хозяйства. В районе Мадраса (в Чинглепуте) картина обратная: мегалитические захоронения в основном расположены на холмах и внутри многочисленных скал, что говорит о том, что поселения людей находились на прилегающей равнине. На ней также обнаружены древние искусственные водоемы, свидетельствующие о том, что люди, возводившие мегалитические сооружения, были знакомы с искусственным орошением.

Остается вопрос: каковы источники происхождения мегалитической культуры? Что касается железных орудий, обнаруженных в мегалитах, то вопрос об их происхождении не является таким уж неразрешимым. Внушительное их количество, а также качество объясняются тем, что они хорошо сохранились в защищенных мегалитических гробницах. Не будь этой защищенности, обнаруженные в Брахмагири остатки железных орудий не могли бы дать той же информации об общем уровне культуры производства железных орудий того времени. И наоборот, если бы мегалиты присутствовали и в районах городов в долине Ганга в эпоху железа, то состояние найденных там остатков железных орудий в лучшую сторону отличалось бы от того, в котором они были обнаружены. В принципе также не составляет труда увидеть связь зарождавшегося в Южной Индии производства железных орудий в IV – III вв. до н. э. с соответствующим производством в долине Ганга в V – IV вв. до н. э. и соответственно в Персии с конца VI в. до н. э., как и связь между железными орудиями и СЧК на территории Декана с аналогичной культурой расположенных севернее районов. СЧК, как уже отмечалось, по естественным причинам распространялась на юг более медленно, чем практичность и доступный металл, который быстро получил хождение по всему полуострову. Рискну сделать исторический экскурс и предположить, что в результате распространения империи Маурьев на полуостровную часть Индостана в начале III в. до н. э. во время правления Биндусары, отца Ашоки, были созданы благоприятные условия для распространения культур с севера. Резкая разница между обнаруженным в Брахмагири культурным слоем, относящимся к мегалитической культуре, и предшествующим ему слоем с примитивными каменными орудиями дает основание полагать, что причиной этого могло стать крупное историческое событие поистине эпохального значения. Исходя из этой точки зрения, можно предположить, что три копии Малого наскального эдикта Ашоки, обнаруженные в Брахмагири, были обращены к колонистам, обустраивавшим на крайнем юге империю его отца, а не к их предшественникам-аборигенам, как я думал раньше.

Все вышесказанное выглядит вполне разумно, но как быть с «мегалитической» черно-красной керамикой? Как она встраивается в эту картину? Весьма неплохо. В последние годы все больше образцов этой керамики встречается на северном направлении, причем есть основания полагать, что ее самые ранние образцы также находились в северных районах, из чего можно сделать вывод, что эта керамика, как и железные орудия, попала на юг с севера. И действительно, среди хараппской и субхараппской керамики в Лотхале и по всему Катхиявару также встречаются черепки черно-красной. Образцы субхараппской культуры в Лотхале относятся к ее довольно позднему этапу и могут быть датированы примерно 2-м тысячелетием до н. э. Имеют ли в таком случае существенную важность найденные там образцы черно-красной керамики? Основы техники изготовления этой керамики весьма распространены «в пространстве и времени»: например, она встречается и в Древнем Египте, и в современной Африке. Можно ли считать черно-красную керамику целостным типом культуры? Следует отнестись к этому с известной долей сомнения, тем более что в Рангпуре, расположенном недалеко от Лотхала, слой со значительным количеством образцов этой керамики был отделен от субхараппской культуры явно выраженным интервалом. Но в целом имеющийся материал свидетельствует о постоянном присутствии этого вида керамики на территории Индостана в течение 1-го тысячелетия до н. э., так что вопрос, безусловно, прояснится сам собой в ближайшем будущем.

Самый северный район ее распространения находится на плодородных почвах юго-восточных склонов гор Аравалли. Здесь, в районах Удайпура, Читогарха и Мандасора, были обнаружены чаши с круглым окаймлением по тулову, черные внутри и в основном красные снаружи; на некоторых встречается простой рисунок белого цвета: прямолинейный или в форме окружностей. Иногда вместе с образцами керамики встречаются микролиты, реже – остатки меди. В Ахаре, рядом с железнодорожной станцией Удайпур, было найдено древнее местонахождение, в котором были представлены две основные культуры, занимавшие в общей сложности более 10 метров полезного наполнения слоя, причем между ними находился незаполненный интервал. Более поздняя культура относится к нашей эре, а образцы более ранней, занимающие более 6 метров, могут быть подразделены на три подфазы, причем в каждой из них представлена черно-красная керамика. В самой ранней подфазе керамика довольно грубого выполнения и отполирована только снаружи; образцы средней подфазы выполнены более искусно и отполированы как снаружи, так и изнутри. В последней фазе наблюдается упадок черно-красной керамики, преобладают уже другие виды. В самых верхних слоях этого культурного слоя встречаются ямы для производства керамики, характерные для городов Северной и Центральной Индии во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. Обнаружены только два образца микролитов.

Точная датировка обнаруженных в Раджастхане образцов керамики не установлена, и они имеют лишь общее сходство с мегалитической керамикой. Однако подобные образцы встречаются и юго-восточнее Раджастхана: и на плоскогорье Малва, и в долине Нармады, где их сходство с «мегалитической» керамикой, как типологическое, так и хронологическое, просматривается более очевидно. Образцы черно-красной керамики, найденные в Нагде, на берегу реки Чамбал северо-западнее Удджайна, относятся к железному веку и могут быть датированы временем после 500 г. до н. э. Схожие данные дает материал, обнаруженный в самом Удджайне, – образцы черно-красной керамики здесь встречаются вместе с железными орудиями, но предшествуют появлению СЧК, которая на этом довольно отдаленном местонахождении, очевидно, появилась сравнительно поздно. В Махешваре, расположенном на берегу Нармады, черно-красная керамика встречается в основном одновременно с СЧК, но немного ее образцов обнаружено и в предшествующем халколитическом культурном слое. В расположенном южнее местонахождении в Бахале наблюдается аналогичная последовательность: первые образцы черно-красной керамики находятся в верхей части халколитического культурного слоя, а в более позднем слое эта керамика встречается уже вместе с железными изделиями и СЧК.

Тенденция, о которой свидетельствует вышеупомянутый материал, ясна: в районе Раджастхана и Малвы, а также вдоль великих рек Центральной Индии черно-красная керамика появилась около середины 1-го тысячелетия до н. э. или немного ранее и, возможно, непосредственно предшествовала появлению железных орудий и СЧК. Возможность ее более ранней датировки на Катхияваре будет зависеть от результатов дальнейших исследований в Лотхале и других местонахождениях, которые могут быть отнесены к позднехараппской культуре. Черно-красная керамика не встречается в районе двуречья Джамны и Ганга; она более характерна для района между горами Аравалли и Виндхья, а также для более южных районов, где она сумела сохраниться как самобытное местное ремесло и после появления здесь «иностранной» и более технически совершенной СЧК. Совершенствуясь за счет местных особенностей и традиций по форме изделий, их раскраске и технике выполнения, черно-красная керамика распространилась далее на юг, где была еще более усовершенствована создателями мегалитов и урновых захоронений на полуостровной части Индостана. Установленная на сегодня хронология подтверждает такую версию распространения как черно-красной керамики, так и «мегалитической» культуры производства железных орудий. Эти два культурных течения, шедшие одно из района северных равнин, а другое из района плоскогорья Малва, соединились на территории Декана.

Суммировать вышесказанное можно следующим образом: около 300 г. до н. э. определенные культурные течения, главной составной частью которых было производство железных орудий, постепенно распространились в южные районы, где жили сообщества, принадлежащие к различным видам халколитических культур; этот процесс был неожиданно и резко ускорен и получил завершенное политическое оформление вследствие распространения влияния империи Маурьев с севера на юг. Между комплексом этих культур, привнесенным нашествием с севера, и местными, менее развитыми халколитическими культурами не было никакого органического переходного периода, если не считать некоторое опережение в распространении железных орудий по сравнению с относящейся к этому же комплексу культур СЧК, а также то, что производители черно-красной керамики вписались в этот комплекс и были им увлечены еще дальше на юг. В большинстве случаев субъект нашествия прошел по его объекту как вода по песку. Это был пример завоевания одной культуры другой, никак не меньше.

Если, пусть временно, принять подобное историческое толкование археологического материала, которое на сегодня подтверждается и хронологически, и территориально – географически, то все равно остается один важный вопрос, ответ на который пока не дан. Когда возникла необходимость возводить мегалитические сооружения, равно как и искусство их возведения? Есть общее, давно признанное сходство между южноиндийскими гробницами с «входным отверстием» и подобными сооружениями, обнаруженными на Кавказе и прилегающих к нему районах, в долине Иордана, в Северной Африке, на Пиренейском полуострове, во Франции, в Центральной Германии и на Британских островах. Многие из этих сооружений появились на более чем на тысячу лет раньше южноиндийских, но по строению они удивительно схожи. Есть ли какая-то общая причина и причинно-следственная связь такого широкого географического распространения этих сооружений? Или они возникли в Южной Индии на собственной основе без влияния извне? Конечно, ряд погребальных сооружений Керала носит уникальный характер, говорящий о местном происхождении. Однако нельзя утверждать то же самое в отношении гробниц (цист). Одно можно сказать точно: в III в. до н. э. ни короткие, ни длинные морские пути в Индию еще не были проложены, они были открыты лишь в 1-м тысячелетии до н. э. Любые контакты с Западом осуществлялись или вдоль побережья, или по внутренним сухопутным маршрутам; эти контакты могли содействовать появлению каких-то промежуточных культур. Если результаты раскопок подтвердят, что сооружения в районе Карачи могут быть отнесены именно к этой категории, то, возможно, мы на пути к разгадке. Время покажет.

Конечно, мы бы лучше поняли эту проблему, хотя бы в аспекте географического распространения этой культуры, если бы имели основания утверждать, что южноиндийские мегалиты или, по крайней мере, идея их создания позаимствованы из районов распространения схожих культур – Ориссы, Чота-Нагпура и северо-восточной части Индии. Однако, как и X. Фюрер-Хаймендорф, я не считаю, что такая точка зрения поможет в решении проблемы. Хочу еще раз подчеркнуть то, что я говорил в начале главы: между мегалитами северо-восточных районов и южноиндийскими слишком много различий, чтобы говорить о культурном родстве, тем более генетической связи. Вопрос о причинах и корнях появления мегалитических памятников в Южной Индии на сегодняшний день не имеет ответа, подтвержденного достоверным материалом, и может быть решен, вероятно, лишь при помощи богатого воображения и нестандартного мышления.

Рассматривая проблемы мегалитической культуры, я не касался лингвистических аспектов этого вопроса, поскольку я не лингвист, а также потому, что на сегодня не представлено достоверного материала по этому вопросу. X. Фюрер-Хаймендорф прямо утверждает, что создатели мегалитических сооружений были носителями дравидских языков; действительно, в ранних дравидоязычных источниках ни о какой культуре не говорится так много, как о мегалитической, что, вероятно, подтверждает точку зрения этого исследователя. Правда, это не дает ответа на вопрос о происхождении дравидского языка, если не считать одного интересного нюанса. Если посмотреть на карту распространения дравидской группы языков, то на северо-западе районы их распространения совпадают с районом местонахождения северо-западных мегалитических образцов. Имеют ли эти языки и мегалитические памятники один и тот же источник распространения, находящийся на северо-западном направлении? На сегодняшний день ничего нового, помимо того, что уже известно, сказать по этому поводу нельзя.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Кумаран Велупиллаи.
Люди зеленого царства

Мишель Пессель.
Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев

Майкл Эдвардс.
Древняя Индия. Быт, религия, культура

Р. Б. Пандей.
Древнеиндийские домашние обряды

А.Н. Носов.
Традиционное оружие Индии
e-mail: historylib@yandex.ru