Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Теодор Кириллович Гладков.   Тайны спецслужб III Рейха. «Информация к размышлению»

Глава 18. Абвер на тропе войны

   Через полтора месяца после того, как разразилась Вторая мировая война, абвер, наконец, полностью сформировался как сложная, многоступенчатая, охватывающая своими щупальцами едва ли не все страны и континенты разведывательно-диверсионная организация. С 18 октября 1939 года она официально называлась абвер (заграница) ОКВ. При этом все три его основных оперативных управления (а на местах отделы) сохранили установленные для них главные задачи и функции.
   Надо признать, что даже при действительном наличии в его персонале офицеров высокого ранга, относящихся к нацизму и Гитлеру отрицательно, но свои служебные обязанности в подготовке к войне и в ее ходе сотрудники абвера выполняли добросовестно и куда более эффективно, нежели фанатики-нацисты из СС и РСХА.
   Первоначально нападение на СССР должно было состояться 15 мая 1941 года. Однако в силу ряда обстоятельств дата несколько раз переносилась. Главным из этих обстоятельств стали события в Югославии. 27 марта в Белграде было свергнуто профашистское правительство. Более того, новое правительство короля Петра II заключило 5 апреля с СССР договор о дружбе и ненападении. И уже на следующий день – 6 апреля на Югославию напали войска Германии и Италии.
   Сопротивление югославов было непродолжительным, но оно на пять недель отодвинуло день вторжения вермахта в СССР. Эти пять недель сыграли впоследствии важную роль в ходе первого периода Великой Отечественной войны.
   В быстром разгроме Югославии значительны заслуги абвера. Агенты Канариса предоставили вермахту точные данные о системе югославской обороны, численности вооруженных сил и их подготовке, вооружении и т. п. Подразделения дивизии «Бранденбург» активно действовали в авангарде наступательных частей вермахта.
   В центральном аппарате абвера-I работали всего около 70 офицеров. Лично они, за редким исключением, не занимались разведывательной работой ни на западном, ни на восточном направлении, но координировали деятельность своих отделов Abwehrstelle (абверштелле, ACT) на местах. Для ее поддержки, правда, в центре имелись две специализированные группы: IG (Geheim – секретный), здесь изготавливали фальшивые паспорта, иные документы, невидимые чернила для тайнописи, прочее шпионское снаряжение, и И – обеспечивающая разведку и разведчиков средствами связи.
   Абверштелле были образованы при штабе каждого из 21 военного округа Германии, а также при военно-морских базах. Во время войны ACT были образованы и на оккупированных территориях. О наличии ACT и КО за границей уже было сказано ранее.
   Крупные абверштелле имели подчиненные им местные отделения АНСТ – Abwehrnebenstelle в крупных городах и важных центрах, а некоторые и своего рода передовые посты, обычно вблизи границы – Aussenstelle.
   К примеру, абверштелле при штабе XII военного округа в Висбадене имело свои отделения в Метце, Кайзерслаутерне, Саарбрюкене и Люксембурге.
   Очень важный абверштелле «Краков» (на обслуживаемой им территории проводили обучение до тысячи украинских агентов, а также проходил военную подготовку украинский батальон «Нахтигаль»[116]) имел три АНСТ: «Люблин», «Радом», а после оккупации Западной Украины и «Лемберг» (так немцы называли Львов).
   Были образованы абверштелле и в оккупированных столицах европейских стран: Париже, Брюсселе, Копенгагене, Афинах, Белграде…
   Система была достаточно гибкой. В зависимости от обстановки своеобразные посты и субпосты абверштелле могли менять свой «ранг», соответственно – задачи и численность персонала. Так, в 1942 году точка абвера в Шербуре состояла всего из трех контрразведчиков. К моменту высадки союзников в июне 1944 года штат был увеличен в несколько крат, но – как известно из истории Второго фронта – слишком поздно…
   Точно так, за таким же редким исключением, когда дело касалось особо важных операций, функционировали центральные аппараты абвера-II и абвера-III.
   Средняя по значимости абверштелле насчитывала до 150 сотрудников, но численность особо важных ACT могла эту цифру значительно превышать. Так, в абверштелле Парижа служили 382 человека. Тут, правда, приходится учитывать, что от желающих получить назначение именно в Париж отбоя не было, и штат этой ACT разбухал как бы сам собой.
   Задолго до войны основное абверштелле ориентировались уже на вполне определенного эвентуального противника. Соответственно туда подбирались разведчики, хорошо знающие и «свою» страну, и «свой» иностранный язык. Так, ACT «Дрезден» работал против Чехословакии, ACT «Штутгарт» и «Висбаден» – против Франции, «Гамбург» – против Великобритании и США. Абверштелле специализировались не только по географическому принципу. Тот же «Штутгарт», поскольку местные крупные фирмы имели давние тесные контакты с зарубежными коллегами, обзавелся высокопоставленными агентами в деловом мире и занялся серьезной экономической разведкой. ACT «Мюнстер» активно и небезуспешно занимался разведкой в области авиационной техники.
   Из союзных государств сразу ACT был образован только в Румынии, поскольку эта страна, юридически независимая, фактически была оккупирована – в ней находилась полумиллионная германская армия, ибо более всего Гитлер опасался в случае войны с Советским Союзом потерять румынские нефтепромыслы.
   Не меньшую роль играли и КО – так называемые «военные организации» абвера. Первую из них Канарис учредил по понятным причинам в Испании в феврале 1937 года. К концу того же года небольшая КО появилась в Шанхае – немцам нужна была точная информация о ходе китайско-японской войны.
   В мае 1942 года абвер располагал десятью КО. Внутренняя их структура также копировала в миниатюре структуру центрального аппарата. Помимо собственной разведывательной работы, КО способствовали переброске агентов абвера в сопредельные и иные страны, по соглашению с министерством иностранных дел некоторые офицеры КО прикрывались дипломатическими и консульскими рангами. Так, сотрудники КО в Испании работали в германских консульствах в Сан-Себастьяне, Барселоне, Севилье, в Тетуане (Марокко) и в Испанском Марокко в качестве гражданских лиц (одевались соответственно), хотя все они были офицерами.
   Возглавлял КО в Испании капитан второго ранга Густав Лейснер. Примечательно, что в отделе получения и анализа сообщений из Франции и Северной Африки служил зондерфюрер-К[117] Константин Канарис – племянник адмирала. Общее число сотрудников КО в одном только Мадриде составляло 87 человек, и каждый из них обладал дипломатическим паспортом. Вместо с такими же «дипломатами» из команды радиоперехвата ОКВ, военными атташе, сотрудниками РСХА их было уже 315, то есть почти в два раза больше, чем «чистых» сотрудников посольства Испании, коих имелось всего-то 171!
   Война поставила перед абвером новые задачи. Потребовалось приблизить его органы непосредственно к зонам военных действий для ведения зафронтовой разведки, захвата и изучения штабных и иных документов противника, допросов военнопленных, вербовки агентов из них и местного населения. Необходимо было забрасывать агентов на глубину от 50 до 300 километров за линию фронта. (Позднее – из более глубокий тыл, это уже в период войны с Советским Союзом.)
   Теперь о той части Второй мировой, которая в нашей стране получила название Великой Отечественной войны[118].
   В последние годы даже в нашей стране стала усиленно насаждаться версия (в частности, трудами небезызвестного перебежчика «Виктора Суворова»), что Гитлер был якобы вынужден напасть на СССР в июне 1941 года, чтобы на несколько недель опередить нападение на Германию, которое готовил Сталин.
   Но вот что написал в своей книге «Тайная война» такой осведомленный автор, как бывший помощник шефа абвера Оскар Райле.
   «Гитлер уже через несколько недель после того, как стал рейхсканцлером, отдал абверу распоряжение всеми имеющимися силами и средствами начать разведку в Советском Союзе. Факт этот в контексте общей оценки Гитлера представляется значительным, поскольку вначале он запретил абверу вести активную разведывательную деятельность против Великобритании и некоторых других стран.
   …Итак, в 1933 году абвер приступил к планомерной разведывательной деятельности против Советского Союза».
   И далее:
   «После того как адмирал Канарис взял на себя руководство абвером и установил, что, принимая во внимание нарастающую напряженность, разведка в отношении Советского Союза была слабой, он распорядился проработать вопрос, нельзя ли использовать украинскую эмиграцию в гораздо большем объеме, нежели прежде. Результатом явилось решение адмирала в январе 1937 года установить контакт и начать сотрудничество с ОУН – организацией украинских националистов…
   Возглавлял ОУН в 1937 году Коновалец, революционер с умеренно реформистскими взглядами. Адмирал Канарис лично вел с ним переговоры о будущей совместной работе против Советского Союза. Принимавшие участие в этой встрече офицеры абвера свидетельствовали, что Канарис явно выражал личную симпатию к революционеру Коновальцу. Это совпадало с консервативно-национальными взглядами самого адмирала. Однако сотрудничество с Коновальцем продлилось короткое время. После нескольких переговоров, которые вели с ним уполномоченные офицеры абвера, он был убит в Нидерландах…
   После убийства Коновальца Мельник, бывший управляющий митрополита греко-католической церкви в Лемберге [Львове] графа Щептицки [Щептицкого], принял руководство ОУН… Но среди лидеров ОУН был и Штефан [Степан] Бандера, радикал-революционер, имевший среди украинской молодежи в Галиции значительное количество приверженцев. Между ним и Мельником существовали столь сильные разногласия относительно целей и тактических методов, что это привело к разрыву между обоими. В соответствии с этим абвер работал как с Мельником, так и с Бандерой и его приверженцами».
   По свидетельству Райле, абвер активно сотрудничал в работе против СССР и с разведкой тогдашней Литвы.
   К 22 июня 1941 года по периметру всей западной границы Советского Союза активно функционировали большие и малые опорные посты абвера. Кроме того, в ряде мест загодя были организованы разведывательные школы и лагеря для подготовки будущих шпионов, диверсантов и террористов. Примечательно – сама солидность и масштабы этой подготовки косвенно указывают на то, что Канарис и его ближайшие сотрудники не слишком-то верили в успех блицкрига и явно ориентировались на более продолжительную войну. Если не на четыре года, то, по меньшей мере, на год…
   Абверштелле «Краков» с самого начала ориентировался на вербовку агентов из членов ОУН не только для разведывательной работы в мирное время, но и для диверсионной, боевой деятельности уже и во время войны с СССР.
   Серьезной работой против СССР занимался ACT-«Кенигсберг». В частности, здесь тщательно проводили опрос перемещающихся из Советского Союза в рейх этнических немцев. Кроме того, вербовали агентов из членов антисоветских организаций Латвии, Литвы и Эстонии.
   ACT-«Вена» особое внимание уделяло работе с русскими эмигрантами, в основном из числа бывших военнослужащих Белой армии. Одним из видных сотрудников ACT, например, был бывший командир известной Дроздовской дивизии генерал-майор Антон Туркул.
   К названным органам можно добавить ACT-«София», КО в Болгарии, Турции и на Дальнем Востоке (в Шанхае).
   Весьма активно работала «Военная организация» (КО) абвера «Финляндия», более известная как «Бюро Целлариуса», по имени ее шефа капитана второго ранга Александра Целлариуса. Главным ее делом был сбор информации о советском Краснознаменном Балтийском флоте (недаром КО возглавлял военный моряк), портах, береговых укреплениях, базах. Впоследствии, на протяжении трех лет, вплоть до выхода Финляндии из войны в сентябре 1944 года, КО готовил шпионов и диверсантов, перебрасывал их отсюда морским и сухопутным путем на советское побережье Балтийского моря и далее, к северу.
   Кроме того, при крупных гарнизонах, укрепрайонах, отдельных важных центрах имелись абвер-офицеры из штатов ACT и АНСТ, но работающие самостоятельно в рамках своих полномочий, достаточно широких.
   Перед самым нападением – за неделю – на Советский Союз управление абвер (заграница) ОКБ открыло специальный орган для непосредственного и прямого руководства разведывательной, диверсионно-террористической и контрразведывательной работой именно в связи с предстоящим открытием Восточного фронта. Разумеется, происходило это не в пожарном порядке, а заблаговременно, а потому со свойственной Канарису тщательностью и добросовестностью.
   Назван новый орган был «Штаб «Валли», и своей структурой он точно воспроизводил строение «большого» абвера и, соответственно, состоял из трех штабов.
   «Штаб «Валли-I» разместился в местечке Сулевиюк близ Варшавы, в комплексе уютных деревянных построек, среди которых выделялась бывшая дача руководителя Польши Юзефа Пилсудского. Возглавил этот орган сорокачетырехлетний, уже достаточно опытный профессиональный разведчик майор (впоследствии подполковник) Герман Баун. Родился он в… Одессе! Тогда здесь было множество богатых немецких поселений, а потому Баун свободно, как родным, владел русским и украинским языками. Также он прекрасно знал историю, традиции, образ жизни населения той страны, против которой ему теперь предстояло работать. Штат «Валли-I» достигал 500 человек, в числе сотрудников были и русские, и украинцы.
   «Штаб «Валли-II» возглавил майор Зелигер (впоследствии убит партизанами), «Штаб «Валли-III» – подполковник (впоследствии полковник) Шмальшлегер.
   При «Штабе «Валли» имелся склад советского обмундирования, снаряжения, личного стрелкового оружия – все это предназначалось для будущих агентов. С началом войны сюда стали доставлять советские воинские и иные документы, знаки различия, ордена и медали. Здесь собирали образцы советских печатей, штемпелей, подписей должностных лиц и, разумеется, деньги, вплоть до звонкой монеты. В команде, занимавшейся этим хозяйством, имелись опытные граверы, умельцы подделывать подписи должностных лиц, а также советские военнопленные, обычно штабные командиры и интенданты, знающие делопроизводство в Красной Армии. Позднее появились подлинные образцы продовольственных и промтоварных карточек для разных категорий населения (рабочих, служащих, иждивенцев, детей), денежных аттестатов военнослужащих.
   В том же местечке Сулевиюк разместилась и одна из основных школ, где из советских военнопленных готовили будущих агентов «ближнего» и «дальнего» действия.
   Любому непредвзятому человеку, прочитавшему хоть одну серьезную книгу о разведке или вообще о войне, ясно, что столь серьезная и солидная подготовка требовала огромных усилий не только абвера, но и всесторонней помощи со стороны высшего военного командования и иных государственных учреждений Третьего рейха. И вовсе не ради отражения мифической советской угрозы. И заключение в августе 1939 года Пакта о ненападении между СССР и Германией на этой подготовительной работе никак не отразилось.
   Из письменных показаний бывшего начальника абвера-I генерал-лейтенанта Ганса Пикенброка, сделанных им 12 декабря 1945 года.
   «…Я должен сказать, что уже с августа-сентября 1940 года со стороны отдела иностранных армий генерального штаба стали значительно увеличиваться разведывательные задания абверу по СССР. Эти задания, безусловно, были связаны с подготовкой войны против России.
   О более точных сроках нападения Германии на Советский Союз мне стало известно в январе 1941 года от Канариса. Какими источниками пользовался Канарис, я не знаю, однако он сообщил мне, что нападение на Советский Союз назначено на 15 мая…»
   Из протокола допроса бывшего начальника абвера-III генерал-лейтенанта Франца фон Бентивеньи от 28 декабря 1945 года.
   «…О подготовке Германией нападения на Советский Союз впервые я узнал в августе 1940 года от руководителя германской разведки и контрразведки адмирала Канариса. В неофициальной беседе, происходившей в служебном кабинете Канариса, он сообщил мне, что Гитлер приступил к проведению мероприятий для осуществления похода на Восток, о котором он объявил еще в 1938 году в своем выступлении на Берлинском совещании гаулейеров.
   Канарис сказал мне, что теперь эти замыслы Гитлера начали принимать реальные формы. Видно это хотя бы из того, что дивизии германской армии в большом количестве перебрасываются с запада к восточным границам и, согласно специальному приказу Гитлера, размещаются на исходных позициях предстоящего вторжения в Россию».
   Из письменных показаний бывшего сотрудника Абвера-II полковника Эрвина Штольце.
   «Я получил указание от Лахузена организовать и возглавить специальную группу под условным наименованием «А», которая должна была заниматься подготовкой диверсионных актов и работой по разложению в советском тылу в связи с намечавшимся нападением на Советский Союз.
   В то же время Лахузен дал мне для ознакомления и руководства приказ, поступивший из оперативного штаба вооруженных сил, подписанный фельдмаршалом Кейтелем и генералом Йодлем (или генералом Варлимонтом по поручению Кейтеля, точно не помню). Этот приказ содержал основные директивные указания по проведению подрывной деятельности на территории Союза Советских Социалистических Республик после нападения Германии на Советский Союз. Данный приказ был впервые помечен условным шифром «Барбаросса»… В приказе указывалось, что в целях нанесения молниеносного удара Советскому Союзу Абвер-II при проведении подрывной работы против России должен использовать свою агентуру для разжигания национальной вражды между народами Советского Союза…
   Выполняя упомянутые выше указания Кейтеля и Иодля, я связался с находившимися на службе в германской разведке украинскими националистами и другими участниками фашистских группировок, которых привлек для выполнения поставленных выше задач. В частности, мною лично было дано указание руководителям украинских националистов, германским агентам Мельнику (кличка «Консул-1») и Бандере организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение в происходящем якобы разложении советского тыла.
   Нами были подготовлены также специальные диверсионные группы для подрывной деятельности в Прибалтийских Советских Республиках.
   Кроме того, была подготовлена для подрывной деятельности на советской территории специальная воинская часть – учебный полк особого назначения «Бранденбург-800», подчиненный непосредственно начальнику Абвер-II Лахузену.
   В задачу этого созданного в 1940 году специального соединения входил захват оперативно важных объектов – мостов, туннелей, оборонных предприятий, и удержание их до прихода авангардных частей германской армии. При этом вопреки международным правилам ведения войны, личный состав этого полка, укомплектованный главным образом за счет немцев, широко использовал применение обмундирования и вооружения армии противника для маскировки своих операций.
   В процессе подготовки нападения Германии на СССР командование полка «Бранденбург-800» также запасало предметы обмундирования и вооружения Красной Армии и организовывало отдельные отряды из числа немцев, знающих русский язык…»
   …Существенно позднее, в 1942 году, когда стало очевидно, что блицкриг не состоялся, война затягивается и в полный рост встала серьезнейшая проблема борьбы с партизанским движением и подпольем в тылу германской армии, под эгидой «Штаба «Валли» был образован именно с этой целью специальный орган – «Зондерштаб-«Россия», или «Зондерштаб-Р». Он расположился в Варшаве, на Хмельной улице, 7. Его начальником стал Борис Смысловский (он же Артур Хольмстон, он же фон Регенау). И за подлинной фамилией, и за многочисленными псевдонимами скрывался старый агент германском разведки.
   Поручиком артиллерии Смысловский участвовал в Первой мировой войне, был награжден несколькими боевыми орденами. Уже штабс-капитаном воевал в Белой армии, причем был начальником контрразведки одного из соединений. После окончания Гражданской войны осел в Польше, женился на местной уроженке и принял польское гражданство. В 1928 году перебрался в Германию.
   С началом германо-советской войны Смысловский добровольно предложил свои услуги командованию вермахта. Так бывший офицер русской разведки поступил на службу в разведку немецкую – вначале переводчиком в звании зондерфюрера-К разведотдела штаба группы армий «Центр». Ему присвоили не только звание, но и псевдоним: Смысловский стал фон Регенау. Уже через месяц «фон Регенау» предложил создать под опекой штаба «Валли» 1-й русский учебный разведывательный батальон. В дальнейшем на базе батальона были созданы 12 разведывательных батальонов. Первоначальный костяк батальона составили русские эмигранты, затем в него влились и образовали подавляющее большинство завербованные в лагерях советские военнопленные. Многие из них пришли после подготовки в Варшавской разведшколе абвера.
   Всю эту бурную деятельность Смысловский разворачивал под непосредственным руководством начальника штаба «Валли-I» майора Баума. Достижение взаимопонимания для них никакого труда не составляло: почти ровесники, профессионалы разведки, к тому же Баум свободно говорил по-русски, а Смысловский столь же свободно по-немецки.
   В марте 1942 года именно Смысловскому по рекомендации Баума и вручили руководство «Зондерштабом-Р». Его повысили в звании – он стал зондерфюрером-В (майором). Заместителем начальника зондерштаба был назначен бывший полковник РККА (по некоторым данным, даже генерал-майор) Михаил Шаповалов (псевдоним Раевский).
   Позднее Смысловскому присвоили последовательно звания подполковника и полковника. К этому времени «Зондерштаб-Р» перебрался с Хмельной на улицу Новы Свят, 5. Официально разведорган именовался «Восточной строительной фирмой «Гильген».
   Свою работу «Зондерштаб-Р» на оккупированной территории проводил через резидентуры. Штабы таких разведывательно-резидентских областей (их было создано пять) располагались в Симферополе, Киеве (затем в Умани), в Чернигове, в Могилеве (затем в Минске) и в Пскове (затем в Эстонии, в городке Виру).
   Надо признать, что те успехи, которые в ряде случаев немцы достигли в борьбе с партизанами, были бы невозможны без предателей, наших бывших соотечественников, служивших в системе «фон Регенау»-Смысловского[119].
   Карьера Смысловского в своем роде уникальна. Дело в том, что подавляющее большинство бывших офицеров Белой армии – а их насчитывалось в разных странах Европы десятки тысяч, и многие из них – прапорщики, поручики, штабс-капитаны – были относительно молодыми, вполне боеспособными людьми до сорока лет, на службу к гитлеровцам не пошли. Категорически отказался сотрудничать с ними сам генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин, проживавший тогда в оккупированном Париже.
   Управление абвер (заграница) ОКВ не ограничилось деятельностью на Восточном фронте только штабов «Валли» с подчиненными им органами.
   Так, при каждой группе армий имелось по три абвер команды, главной целью которых был заброс агентов (большей частью парашютистов) в дальний тыл Красной Армии. (Само собой и контрразведывательная работа.)
   В то же время при каждой из входящих в группу армий имелась своя абвергруппа, задачей которой была агентурная разведка в ближнем тылу советских войск и непосредственно в прифронтовой полосе. Абверкоманды и абвергруппы были специализированными, в соответствии с общей структурой ведомства. Поэтому все разведывательные абверкоманды и абвергруппы нумеровались от 101 и выше, диверсионные – от 201 и выше, и контрразведывательные – от 301 и выше.
   Имелась также абверкоманда НБО (в переводе на русский «Разведывательное обозрение»), а также еще два-три аналогичных органа, которые специализированно занимались сбором информации о военно-морском флоте Советского Союза.
   Постоянно на германо-советском фронте действовали до тридцати абверкоманд, каждая из которых имела от трех до шести абвергрупп.
   Особое значение абвер придавал вербовке и подготовке агентуры. Вначале немцы довольствовались относительно небольшим числом белоэмигрантов, перебежчиков, первых антисоветски настроенных военнопленных или добровольно сдавшихся, или сразу предложивших в лагерях свои услуги лагерному начальству. Однако спустя несколько месяцев, когда война явно стала затягиваться, этого контингента уже не хватало.
   Единственно возможный выход нашел полковник Эрвин Штольце. Впоследствии он показал:
   «В целях расширения агентурной работы я предложил Канарису идею: развернуть вербовочную деятельность среди военнопленных Красной Армии. Выдвигая такое предложение, я обосновывал его тем, что военнослужащие Красной Армии морально подавлены успехами германских войск и фактом своего пленения и что среди военнопленных найдутся лица, враждебные советской власти. После этого было дано указание повести вербовку агентуры среди военнопленных».
   Сегодня уже не секрет, что за первые полгода войны в германском плену очутились свыше трех миллионов советских военнослужащих, и не только рядовых красноармейцев, но средних и старших командиров и даже генералов. Немецкое командование оказалось не в состоянии заранее подготовить достаточное количество лагерей для их содержания. Многие тысячи красноармейцев до самой зимы пребывали просто в огороженном колючей проволокой чистом поле, без крыши над головой, медицинского обслуживания, какого-никакого питания и даже питьевой воды. Значительная часть пленных от голода, холода, болезней вымерла уже к 1 января 1942 года. Выявленных коммунистов (особенно комиссаров и политработников), а также евреев немцы обычно сразу расстреливали. Некоторое количество рядовых и сержантов украинской национальности из чисто пропагандистских соображений отпустили по домам.
   Большая часть красноармейцев в начальный период войны очутились в плену не по собственной вине, а из-за преступной неготовности к нападению Германии высшего руководства страны и Красной Армии. Безусловно, сказались и так называемые «чистки» командного состава вооруженных сил, жертвами которых стали более 40 тысяч командармов всех рангов, комдивов, комбригов, командующих флотами и эскадрами – вплоть до командиров батальонов и рот. Жестоко пострадала и профессура военных академий и училищ, что трагически сказалось на обучении и переподготовке молодого пополнения командного состава.
   Однако надо честно признать, что имела место и в значительных масштабах добровольная сдача в плен, случалось, на сторону врага переходили целые подразделения во главе со своими командирами. Такого позора русская армия не знала никогда за всю свою историю[120].
   Дело в том, что советское общество к 1941 году вовсе не было таким уж монолитно сплоченным, идейно закаленным, беззаветно преданным всепобеждающему учению Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина (особенно Сталина), как это утверждала, бубнила изо дня в день, год за годом официальная советская пропаганда.
   В Красной Армии служили сотни тысяч бойцов крестьянского происхождения, чьи хозяйства как «кулацкие» были разорены в ходе коллективизации, а семьи репрессированы. Главы семей были или расстреляны, или погибли в лагерях. Многие насильственно переселяемые в необжитые районы Сибири и Севера умерли в дороге в неотапливаемых товарных вагонах… Служили в армии выходцы и из других социальных слоев, также подвергшихся жестоким и необоснованным репрессиям, – дворянства, дореволюционных чиновников, священнослужителей всех конфессий, офицеров старой армии, торговцев, казаков…
   Многие из них, оставив хотя бы на время старые тяжкие обиды, честно воевали против иноземных захватчиков. Но иные – обиды не забыли и воспользовались случаем отомстить и за гибель близких и родных людей, и за разорение, и за унижения.
   Как бы то ни было, но остается фактом: свыше МИЛЛИОНА советских граждан, в основном молодых и здоровых мужчин, активно сотрудничали с оккупантами. Некоторые непосредственно служили в вермахте в качестве ездовых, санитаров, поваров, подносчиков боеприпасов – их называли «Хиви» (от немецкого Hilfswilliger – HiWi – «добровольные помощники»), другие служили во вспомогательной полиции или даже в многочисленных полицейских батальонах («шуцманшафтбатальонах», или просто «шума»), используемых гитлеровцами для борьбы с партизанами, а чаще – для расправы над мирным населением, третьи по своей воле принимали из рук оккупантов посты в местной администрации – старост в селах и деревнях, бургомистров в городах и т. п…[121]
   Надо, наконец, признать, что под командованием и присмотром немецких офицеров в различных зондеркомандах, расстрельных командах ГФП служили тысячи и тысячи бывших советских граждан всех национальностей. Сохранившиеся письменные свидетельства, материалы многочисленных послевоенных судебных процессов (в том числе и Нюрнбергского над главными немецкими военными преступниками), наконец, фотографии позволяют утверждать: германские военнослужащие, и не только из СС и ГФП, но и вермахта, принимали личное участие в массовых расстрелах советских граждан, организовывали и руководили ими.
   Но с особым рвением принимали участие в подобных экзекуциях на всей оккупированной территории, в том числе и в ставшем символом таких расправ Бабьем Яру, наши бывшие соотечественники, служащие «вспомогательной полиции» (их в народе называли «полицаями») и различных карательных экспедиций. Как правило, их было при всех массовых «акциях» числом БОЛЕЕ, чем немцев.
   Не единицы – тысячи военнопленных поддавались вербовке германских спецслужб. Одни видели в этом единственную возможность вырваться из-за колючей проволоки, вернуться через линию фронта к своим или присоединиться к партизанам, другие, истощенные физически и сломленные морально, просто надеялись так спасти свою жизнь, третьи – этих, по счастью, было меньшинство, шли на службу хоть в СД, хоть в абвер вполне сознательно.
   Завербованных направляли в многочисленные разведывательные школы и лагеря – таковых только у органов военной разведки было от 25 до 30. Диверсионному делу в них готовили быстро – за две-три недели. Радистов и агентов, предназначенных для действий в глубоком тылу, готовили, разумеется, более тщательно и дольше – до трех месяцев. Потом производилась заброска агентов, обычно группами в два-три человека, но иногда и более крупными группами, в тыл Красной Армии.
   Как показал тот же полковник Эрвин Штольце: «Число агентов, находящихся одновременно во всех абверкомандах и абвергруппах, которые действовали непосредственно на Восточном фронте, было от 200 до 400 человек».
   Школы абвера по подготовке агентов именно из этого контингента были созданы и в самой Германии, и на оккупированной территории Советского Союза, в том числе в Берлине, Варшаве, Штеттине, Минске, Витебске, Смоленске, Орле, Полтаве, Конотопе, Запорожье, даже в крохотном курортном поселке Симеиз на Южном берегу Крыма.
   Немцы отчетливо понимали, что коэффициент полезного действия этого контингента будет ничтожным, здраво рассуждали, что половина, а то и две трети забрасываемых за линию фронта групп стандартного состава (три человека, включая радиста), обратно никогда не вернется, а потому и старались брать скорее числом, нежели умением. Потому-то подготовка агента и была столь краткосрочной, по сути, из них готовили одноразовых смертников.
   Действительно, значительная часть заброшенных агентов немедленно являлась в ближайшие отделы НКВД или просто обращалась к первому попавшемуся на глаза милиционеру или офицеру Красной Армии. Одни это делали сознательно, не желая служить оккупантам, другие – из страха (вполне обоснованного) быть изобличенными и, по законам военного времени, немедленно приговоренными к смертной казни. Наконец, изрядное число заброшенных агентов были действительно быстро выслежены и задержаны, и не только органами НКВД, но и просто бдительными солдатами и офицерами Красной Армии.
   Особенно участились такие провалы агентов, заброшенных и органами абвера, и СД, после создания в апреле 1943 года органов военной контрразведки «Смерш»[122] во главе с комиссаром государственной безопасности второго ранга Виктором Абакумовым, впоследствии генерал-полковником и министром госбезопасности СССР.
   Имеются сводные данные: за годы войны органы «Смерш» выявили 30 тысяч немецких шпионов, 6 тысяч террористов, 3,5 тысячи диверсантов. Число агентов, обезвреженных органами НКВД и непосредственно в прифронтовой полосе обычными военнослужащими Красной Армии, не контрразведчиками, похоже, подсчитать уже не удастся, известны лишь отдельные цифры. Так, в 1942 году только на железнодорожном транспорте были задержаны 256 агентов.
   В июне 1943 года группа агентов была заброшена в… Туркмению. Двое погибли в песках Каракумов, остальных быстро нашли с помощью местных жителей. Одиннадцать агентов из числа военнопленных под командованием бывшего колчаковского офицера Николаева были на парашютах заброшены на территорию Коми АССР. Задача – прервать перевозки угля из Воркутинского и Ухтинского месторождений по Северо-Печерской железной дороге. По сговору десантники убили Николаева и сдались властям.
   Конечно, выявить и уничтожить всех заброшенных диверсантов было вряд ли возможно. Кое в чем упования полковника Штольце на закон больших чисел все же сбывались. Так, удались диверсии на железной дороге на участках Бологое – Старая Руса и Бологое – Торопец. Заброшенная в район Архангельска группа лыжников совершила также несколько подрывов и диверсий. Известны диверсионные акты, совершенные немецкими агентами на Северном Кавказе, на коммуникациях Калининского фронта, в междуречье Дона и Волги.
   Однако сколь-либо серьезного ущерба действующей армии эти одиночные вражеские вылазки не нанесли. И уж совсем неизвестны случаи диверсии на предприятиях военной промышленности в глубоком советском тылу.
   В книгах некоторых зарубежных авторов, в частности воспоминаниях бывших сотрудников Канариса, усиленно подчеркивается утверждение, что, дескать, в отличие от гестапо и СД, в военной разведке служили исключительно «рыцари плаща и кинжала», которые никогда не прибегали к грязным методам вербовки, тем более к «мокрым делам», пыткам и т. п.
   Быть «почище» и «поблагородней», нежели гестапо и СД, не так уж сложно. Для этого достаточно хотя бы не опускаться до полной утраты чувства собственного достоинства и понятий воинской чести.
   И все же… Не такими уж безупречными по любым моральным критериям были и сотрудники абвера.
   Приводим текст только одного из многих спецсообщений «Смерш».
   «Государственный Комитет Обороны
   Товарищу Сталину
   Спецсообщение
   Совершенно секретно
   1 сентября 1943 года 8/12 Экз. 1
   1 сентября 1943 г. в Управление контрразведки «Смерш» Брянского фронта (г. Плавок Тульской области) явились два подростка:
   Кругляков Михаил, 15 лет, уроженец г. Борисова БССР, русский, образование 3 класса, и Маренков Петр, 13 лет, уроженец Смоленской области, русский, образование 3 класса.
   Оба они заявили, что в ночь на 1 сентября с.г. с Оршанского аэродрома на двухмоторном немецком самолете были заброшены на парашютах в район г. Плавска и имели задание немецкой разведки – проникнуть на любую железнодорожную станцию и незаметно подбросить в штабель угля, из которого паровозы заправляются топливом, по три куска взрывчатки, закамуфлированной под обычный каменный уголь. После чего перейти линию фронта на сторону немцев и доложить о выполнении задания.
   Одновременно с Крутиковым и Маренковым в наш тыл с аналогичным заданием были заброшены еще 27 диверсантов-подростков в разные районы железнодорожных станций Московской, Тульской, Смоленской, Калининской, Курской и Воронежской областей. Это свидетельствует о том, что немцы пытаются этими диверсиями вывести из строя наш паровозный парк и тем самым нарушить снабжение наступающих войск Западного, Брянского, Калининского и Центрального фронтов.
   Выброска на парашютах была произведена попарно с трех самолетов.
   Крутиков и Маренков принесли с собой парашюты, по три куска взрывчатки, сумки с продуктами и по 400 рублей денег. Они были одеты в грязные, поношенные, красноармейского образца гимнастерки, гражданские брюки, что придавало им вид беспризорников.
   Лля обратного перехода линии фронта они были снабжены письменным паролем на немецком языке: «Спецзадание, немедленно доставить в I-Ц»[123]. Пароль упакован в тонкую резиновую оболочку и вшит в полу брюк.
   В процессе бесед и опроса установлено наличие диверсионной школы подростков в возрасте 12–16 лет, организованной германской военной разведкой абвер. В течение месяца Кругликов и Маренков вместе с группой из 30 человек обучались в этой школе, которая дислоцируется на охотничьей даче, в 35 км от гор. Кассель (Южная Германия).
   Основным контингентом обучаемых являются воспитанники детских домов, не успевших эвакуироваться в 1941 году, а также подростки, семьи которых проживают на временно оккупированной немцами территории.
   Отбор подростков ведется под видом службы в Русской освободительной армии (РОА) в качестве воспитанников, с учетом детской психологии и романтических наклонностей этого возраста. Им улучшают жизненные условия, подвергают идеологической обработке в нацистском духе, устраивают экскурсии по городам и поместьям Германии, обещают награды и подарки.
   В диверсионной школе установлен строгий режим и распорядок дня, четыре часа отводится на изучение основ топографии, подрывного дела, стрельбе, правилам прыжков с парашютом, строевой подготовке. Все обучающиеся тренировались на местности способам перехода линии фронта и сделали по одному тренировочному прыжку с парашютом.
   Опросом Кругликова удалось установить официальных сотрудников школы, приметы и установочные данные на всех заброшенных подростков-диверсантов.
   С целью их задержания нами ориентированы все органы «Смерш», областные управления НКВД, дорожные аппараты НКГБ и войска по охране тыла.
   Кругликов и Маренков используются нами в оперативно-розыскных мероприятиях совместно с оперативными работниками для опознания и задержания остальных заброшенных подростков.
   Начальник Управления
   контрразведки «Смерш»
   Брянского фронта
   генерал-лейтенант Железников Н.И.»
   Председатель ГКО И.В. Сталин распорядился, чтобы по окончании оперативной работы с подростками направить их на учебу в хорошие ремесленные училища.
   Как впоследствии установили контрразведчики, разведшкола для подростков функционировала в охотничьем имении Гемфурт под Касселем. Непосредственно подготовленными юными агентами занималась абвергруппа-209 «Буссард» (по-немецки хищная птица семейства ястребиных – сарыч) в составе абверкоманды-203.
   Из трофейного документа, подписанного начальником отдела абвера-II полковником Эрвином Штольце, явствует, что создание школы диверсантов из детей и подростков согласовано с благородным и безупречным во всех отношениях адмиралом Канарисом. В отданном соответствующем приказе был пункт, предусматривающий содержание, обучение и заброску на задание подростков проводить отдельно от взрослых агентов.
   Надо заметить: контрразведке не известно ни одного случая, когда бы заброшенные в тыл Красной Армии диверсанты-подростки выполнили данное им немцами задание.
   Успеху советской контрразведки способствовало в значительной степени то обстоятельство, что многие добровольно сдавшиеся агенты действительно хотели не только загладить свою вину перед Отечеством (особенно те, кто никакого реального ущерба ему вовсе и не причинил), но помочь в изобличении действительных вражеских лазутчиков. Так, только в 1943 году от них были получены установочные сведения не только о месторасположении разведшкол абвера, их командном и преподавательском составе, методах обучения и способах заброски, но и 1260 агентах. Тот же «Смерш» стал широко практиковать возвращение в свои шпионские центры таких перевербованных агентов. Для их маскировки умело инсценировались якобы исполненные ими в советском тылу диверсии, подрыв железнодорожных путей, поджоги и т. п.
   Один из них, вернувшись в центр абвера в Смоленске, сумел перевербовать начальника паспортного бюро, через которого были получены сведения более чем о 200 агентах. Часть из них была уничтожена, часть также перевербована. Бывшие агенты, ставшие настоящими боевыми помощниками контрразведчиков, сумели внедриться во многие разведцентры, абверкоманды и абвергруппы, в частности, в школы в Минске и Полтаве, в местечке Ванно-Нурси в Эстонии, Ульброк в Латвии.
   Так, старший лейтенант сапер Константин Воинов передал советской контрразведке исчерпывающие сведения об одной из самых серьезных разведшкол – Варшавской. Благодаря ему удалось обезвредить 112 агентов, подготовленных только в этом центре и заброшенных в тылы Сталинградского и некоторых других фронтов. Тот же Воинов первым сообщил о начале предательской деятельности Власова по созданию так называемой «Русской Освободительной Армии» – РОА.
   Используя перевербованных или сдавшихся добровольно агентов-радистов, контрразведка успешно освоила проведение так называемых радиоигр, когда противнику передавали убедительно скомпонованную дезинформацию с целью введения в заблуждение как вражеской разведки, так и (что гораздо важнее) командования вермахта, иногда даже в масштабах армии, а то и группы армий. По неполным сведениям, только крупных радиоигр с серьезными результатами советская разведка провела свыше семидесяти.
   Германские спецслужбы также проводили подобные радиоигры (Funkspiel). Во многих случаях советская контрразведка угадывала, что со стороны противника ведется именно радиоигра. Иногда – это зависело от конкретных обстоятельств – связь с перевербованным немцами радистом просто прекращали. Чаще – вызов принимали, начинали уже контррадиоигру, порой добиваясь серьезных результатов.
   Самым серьезным из таких радиопротивостояний двух разведок являлась так называемая «Большая Игра», связанная с финальной частью деятельности разведсети Разведупра Красной Армии, во главе которой стоял видный советский разведчик Леопольд Треппер (он же «Отто», «Жильбер» и т. д.)[124].
   К сожалению, ничего определенного сказать нельзя об успешных радиоиграх, проведенных против советской разведки и контрразведки спецслужбами Третьего рейха. Можно предполагать, что хотя бы некоторые из них также достигли своей цели.
   На Западе успехи немцев в этой области были куда более серьезными. Они успешно захватывали и перевербовывали большинство агентов, в том числе радистов, забрасываемых из Англии на территорию Франции и других оккупированных стран. В частности, немцы захватили почти все оружие, боеприпасы и взрывчатку, которые по указанным перевербованными радистами адресам англичане сбрасывали бойцам движения Сопротивления.
   Представляют исторический интерес показания руководителей абвера, сделанные ими после войны, об успехах своего ведомства в разные периоды и в разных странах.
   Начальник абвер-I Ганс Пикенброк в 1943 году добровольно оставил службу в разведке и попросил отправить его на фронт, где он последовательно командовал полком, а затем и дивизией, в 1944 году был удостоен Рыцарской степени «Железного креста». О мотивах его ухода из абвера можно только гадать. Оказавшись в советском плену, Пикенброк дал интересные показания о работе абвера-I в тот период, когда он был его начальником и к тому же правой рукой Канариса[125].
   Вопрос: – Какую роль играла военная разведка в подготовке и проведении германской экспансии?
   Ответ: – Германская военная разведка являлась одним из острых орудий национал-социалистического государства, при помощи которого агрессивные планы проводились в жизнь.
   Вопрос: – В чем выражалась деятельность германской военной разведки и ваша лично?
   Ответ: – На военную разведку Германии была возложена задача собирать шпионские данные об армиях и военной промышленности тех стран, которые могли оказаться нашими противниками. Основное острие шпионской деятельности было направлено против Франции, Англии, Советского Союза, Чехословакии, Польши, США, Бельгии, Голландии, Дании, Норвегии, Югославии и Греции.
   Вопрос: – С какими разведками вы наладили и поддерживали связь?
   Ответ: – Мы наладили и поддерживали связь с разведорганами Болгарии, Румынии, Италии, Финляндии, Венгрии, Испании, Эстонии, Швеции.
   Вопрос: – Принимал ли участие ваш отдел в борьбе против республиканской Испании?
   Ответ: – Германские войска, направленные в Испанию для поддержки мятежных войск, имели свою разведывательную и контрразведывательную службу – «Абверштелле легион Кондор», она обеспечивала разведку войск испанского республиканского правительства. На нас также возлагалась задача сохранить в тайне новые виды вооружения, готовившегося Германией ко Второй мировой войне и испытывавшегося в Испании. Вместе с начальником абвера адмиралом Канарисом я дважды выезжал в Испанию для инспектирования «Абверштелле легион Кондор».
   Вопрос: – После окончания гражданской войны вы были в Испании?
   Ответ: – Да, был. Мои посещения имели цель подготовить захват Гибралтара. В августе или сентябре 1940 года Канарис сообщил мне, что Германия намеревается захватить Гибралтар, и для определения реальной возможности этого в Испанию направляется компетентная комиссия из германских офицеров. Сопровождали комиссию Канарис и я. В нашу задачу входило обеспечить комиссию разведывательными данными и соблюсти конспиративность поездки. Комиссия пришла к выводу, что захват Гибралтара вполне возможен, о чем было доложено германскому командованию.
   Вопрос: – Какую деятельность проводил ваш отдел для подготовки нападения на отдельные страны?
   Ответ: – О предполагаемой агрессии я обычно был заранее оповещен генеральным штабом и получал перечень вопросов, которые следовало установить разведывательным путем. Разведка насаждала шпионов в странах, на которые предполагалось нападение, через агентуру получала необходимые сведения.
   Вопрос: – Что вы делали для захвата Австрии?
   Ответ: – Для германского правительства было важно узнать, как будут реагировать на аншлюс Австрии Чехословакия, Франция, Италия, Югославия и Польша, не будут ли они вооруженным путем препятствовать присоединению Австрии к Германии. Я разослал в наши разведгруппы указание активизировать работу агентуры. Были получены данные, что ни в одной из названных стран мобилизационных мероприятий не проводится и опасности военного столкновения нет.
   Вопрос: – Как вы готовили оккупацию Чехословакии?
   Ответ: – Примерно за девять месяцев до вступления в Чехословакию генеральный штаб поставил задачу установить боеспособность чехословацкой армии, мощь военной промышленности, разведать пограничные укрепления. Я дал соответствующие задания военным разведывательным органам в Вене, Нюрнберге, Дрездене и Бреслау.
   Вопрос: – Каковы были результаты?
   Ответ: – Работа против Чехословакии особых трудностей не представляла, так как в ее пограничных районах проживало значительное число немцев, которые охотно занимались шпионажем. В чехословацкой армии также было много лиц немецкой национальности, что использовалось нами в разведработе.
   Вопрос: – Как вы действовали против Польши?
   Ответ: – Нападение Германии на Польшу не было ни для кого неожиданным. Мы своевременно получили необходимую информацию, которая удовлетворила командование.
   Вопрос: – Принимали ли вы участие в подготовке и захвате Норвегии и Дании?
   Ответ: – Примерно за три недели до оккупации Норвегии и Дании меня проинформировали о том, что при германском командовании создан штаб по руководству захватом этих государств. Я направил в Норвегию и Данию офицеров для создания там агентурной сети.
   Дней за десять до нападения я был вызван в имперскую канцелярию, и меня принял Гитлер. На беседе присутствовали Кейтель, Йодль и адъютант Гитлера Шмундт.
   Гитлер сказал, что англичане собираются высадиться в Норвегии. Национал-социалистическая партия Норвегии считает возможной и необходимой оккупацию этой страны немцами. Он приказал мне выехать в Копенгаген, встретиться с Квислингом[126] и получить от него сведения, которые интересуют германское командование. Гитлер поставил передо мной ряд конкретных вопросов, на которые я должен был получить ответы у Квислинга. Все эти вопросы носили чисто военный характер и необходимы были для подготовки вторжения в Норвегию.
   Оформив себе документы на имя работника министерства хозяйства Плантенберга, я выехал в Копенгаген и в отеле «Англетер» имел часовую беседу с Квислингом. Он дал ответы на все интересующие меня вопросы. Квислинг просил меня передать германскому командованию, что считает целесообразным возможно более скорую оккупацию Норвегии.
   Вопрос: – Когда вы узнали о подготовке нападения на Советский Союз?
   Ответ: – В январе 1941 года генерал-полковник Йодль сказал Канарису и мне, что необходимо подготовить органы абвера к войне против Советского Союза, которая, очевидно, начнется летом 1941 года.
   Вопрос: – Какие меры были предприняты вами для подготовки этой войны?
   Ответ: – В район демаркационной линии между советскими и германскими войсками в Польше мы направили значительное количество агентуры, мы использовали часть подданных Германии, ездивших по тем или иным причинам в СССР, опрашивали лиц, ранее бывавших в Советском Союзе.
   Кроме этого, периферийным отделам разведки абвера было дано задание усилить засылку агентов в СССР. Для более успешного руководства этими органами в мае 1941 года был создан разведывательный штаб, носивший условное название «Валли-I», он дислоцировался в местечке Сулевиюк близ Варшавы».
   Затем по просьбе следователя Пикенброк дал собственноручные письменные показания. Сам озаглавил их:
«Некоторые характерные особенности работы германской разведки против различных стран в мирное и военное время
Франция
   Для Франции характерно большое общение с заграницей, в результате чего въезд для иностранца можно было осуществить легко и незаметно. Полицейский надзор был не очень строгим. Невыгодным для разведки все же оказался очень растяжимый закон о шпионаже, по которому обвиняемый подлежит осуждению, если не сможет доказать свою невиновность.
   При подборе лиц для вербовки органы разведки учитывали – и это было очень кстати – склонность французов к женщинам и связанные с ними расходы. Французы всегда готовы влезть в долги, лишь бы не быть покинутыми своими любовницами, и легко попадают таким образом в сети вербовщиков. Несмотря на национальные чувства и чувство неуверенности по отношению к Германии, француз все же склонен быть недовольным своим правительством, что также использовалось разведкой.
   При разведке линии Мажино данные добывались через агентуру из официальных и других источников. В 1936 г. в органы абвера явился владелец французской строительной фирмы, который, боясь ответственности за плохое строительство оборонительных сооружений, бежал в Швейцарию. Он предложил нам купить секретные данные о линии Мажино, которые оказались весьма ценными.
   С наступлением войны информация перестала поступать.
   В связи с этим абвер приступил к засылке агентов с целью установить связь со старой агентурой. Эти агенты переправлялись через франко-швейцарскую или франко-бельгийскую границу нелегальным путем или с помощью визы, для получения которой необходимо было иметь справку из торговой палаты или консульства.
   Въезд в район сосредоточений войск был связан с большими трудностями, так что наш генеральный штаб не имел необходимого представления о размещении французских сил. Лишь в конце 1939 – начале 1940 года стала поступать информация. Это получилось благодаря тому, что начала работать часть старых агентов, установившая с нами связь через нейтральные страны. Было очень кстати, когда радисты умели пользоваться симпатическими чернилами.
   Мы не выбрасывали агентов с парашютами, поскольку не исключалась возможность нелегального перехода границы.
   Картина размещения французских сил во время майско-июльской кампании 1940 г. была ясной из трофейных документов и опроса военнопленных.
   После окончания французского похода и заключения перемирия в Париже была организована «Абверляйтштелле-Франция» (центральный руководящий разведорган во Франции) с периферийными органами абвера в Бордо и Дижоне. Органы абвера были организованы также в Гааге и Брюсселе. По линии абвера-I их задачи состояли в следующем.
   В оккупированных и неоккупированных районах Франции производить вербовку агентов для работы против Англии и добывать данные о предполагаемой высадке англо-американского десанта во Франции или Африке. В задачу органов абвера не входило следить за разоружением Франции. Для этого были учреждены комиссия по перемирию и ее органы. Глава германской комиссии по перемирию во французском Марокко заверил губернатора в том, что германская разведка не будет действовать в Марокко. Но, поскольку необходимо было вести разведку для установления намерений англичан, Канарис добился разрешения вести разведку и в этой стране.
   В начале 1942 г. в Париже Канарис имел встречу с начальником французского 2-го бюро. Он прибыл по просьбе Канариса из неоккупированной зоны. На этой встрече присутствовал также и я. Канарис спросил, готов ли он использовать своих агентов против англичан. Наш шеф полагал, что широкие круги Франции были настроены по отношению к англичанам враждебно и французам нежелательно превращать свою страну в арену военных действий. Шеф французской разведки не отклонил предложения Канариса, но сделал ряд оговорок и уехал в Виши.
   Заброска агентов в Англию производилась из Голландии и Бельгии на небольших рыбачьих судах. Все забрасываемые агенты имели в Англии хороших друзей, в помощи которых они были уверены, и необходимые документы. Судьба большей части переброшенных агентов для нас осталась неизвестной: то ли они не осмелились использовать свои рации, то ли были арестованы или просто не захотели выполнять задания.
   В другом случае агенты перебрасывались в Англию под видом беженцев. К английским властям они являлись открыто и просили убежища. Но от этой категории людей ценная информация поступать не могла, так как к секретам их не допускали.
   Мы также насаждали агентуру в западных районах Франции на случай высадки и продвижения английских войск, главным образом в портах, на важных магистралях, около аэродромов и военных городков. Агенты подбирались из числа лиц, непригодных к военной службе.
   Кроме всего этого, нами организовывалась агентурная сеть, предназначенная для работы в мирное время и после эвакуации германских войск из Франции. Эта сеть должна была состоять из агентов, которые по своему служебному положению имели бы некоторые возможности видеть приготовления к мобилизации. Например, крупные железнодорожные чиновники, служащие полиции. Нужно сказать, что чиновники во Франции вследствие наступившей инфляции потеряли большую часть своего состояния и были склонны связями с разведкой улучшить свое финансовое положение. Соображения морального порядка по отношению к отечеству после поражения Франции их больше не удерживали.
   Разведка занималась во Франции выявлением исследователей, работавших над новыми видами оружия: расщепление атомного ядра, исследования световых лучей.
США
   В довоенное время работать в Соединенных Штатах было легко. Армия и морской флот не представляли интереса, так как сведения о них не являлись секретными. Все наше внимание направлялось на получение чертежей новых самолетов. Американские власти вели себя по отношению к нам удивительно откровенно и легкомысленно. Мы подбирали агентов – хороших технических специалистов, и они проникали на заводы.
   С вступлением США в войну начались массовые аресты немцев, подозревавшихся в шпионаже. Если прежде казалось, что полиция бездействовала, то теперь сразу обнаружилось, что полиция уже давно наблюдала и запеленговала передатчики. В этом отчасти виноваты и сами агенты, которые вели себя неосторожно.
   После провала многих агентов нужно было создать новую сеть. Лица немецкой национальности не могли использоваться, поскольку за ними велось усиленное наблюдение. Заброска агентов из Европы требовала много средств и времени. Большей частью приходилось пользоваться транзитом через Аргентину и Бразилию. Провоз рации был связан с трудностями. Из этого положения мы выходили, маскируя передатчики в холодильниках, радиоприемниках и других предметах домашнего обихода.
   Учитывая, что США в области радиоконтрразведки ушли дальше, чем европейские страны, наши агенты работали на рациях из автомашин, вели передачи с отдаленных ферм, часто меняли места жительства.
   Забрасывать агентов через границу было сложно и далеко. Однажды по линии Абвера-II на американский берег с помощью подводной лодки были высажены 8 агентов, которые тут же были арестованы и потом приговорены к смертной казни.
   Результаты работы против США во время войны были удовлетворительными только в области военной экономики.
Англия
   Вследствие занимаемого Англией островного положения и отсутствия пограничного сообщения ведение разведки против нее затруднялось. В результате этого в Англии мы не имели такого количества агентуры, как во Франции.
   Другую трудность представляет собой то обстоятельство, что у англичан сильно развито национальное чувство и они смотрят на другие страны с презрением и свысока. Они (в особенности офицеры и чиновники) ведут солидный образ жизни и отличаются бережливостью, мало склонны к порокам, что затрудняет вербовку.
   Правда, мне известен случай, когда английский офицер согласился вести разведывательную деятельность в пользу Германии. Этот офицер находился в отпуске в Германии, влюбился в одну женщину, которая выпытала у него секретные данные.
   Англичане убеждены, что вряд ли кто из них способен на предательство, поэтому в клубах, в разговорах между коллегами часто можно слышать секретные вещи. «Салонные шпионы», посредством которых в других странах ничего не добьешься, в Англии могут иметь успех. Во время судетского и чешского кризиса наши агенты, вращавшиеся долгое время в английских клубах, смогли дать нам достаточно сведений о том, что никаких серьезных приготовлений к мобилизации не проводилось.
   В Англии наибольший успех в разведывательной службе имеет человек зажиточный, хорошо воспитанный и занимающий высокое положение в обществе.
   Английская разведка пользуется в мире хорошей репутацией. Канарис был того мнения, что английская разведка успешно работает только в экономической и политической областях, тогда как в военной области она далеко уступает французской, русской, японской и итальянской разведкам.
   В военное время об Англии требовались в первую очередь данные для нашего воздушного флота: фактический ущерб от налетов немецкой авиации, каких деталей, материалов не хватает для промышленности, каковы новые самолеты. Командование германского военно-морского флота интересовалось путями и временем движения караванов.
   Командование сухопутных сил в период подготовки к высадке в Англию изучало новые береговые укрепления англичан, а позже выявляло их приготовления к десантной операции в Европе. Лонесения от агентов из Англии шли под видом деловой почты через Португалию и некоторые другие страны.
   Наилучшими кандидатами для вербовки и засылки в Англию являлись представители Северной и Южной Америки, поскольку весь европейский континент, с точки зрения англичан, был неблагонадежным. В то же время жители Южной Америки не были способны заниматься серьезной разведкой, поэтому их информация не выходила за рамки клубных разговоров.
   Штаб воздушного флота проявлял большой интерес ко всем метеосводкам из Англии, Канады, США, Гренландии и Исландии. В связи с этим каждый работавший в Англии агент, если не было для него риска, должен был ежедневно передавать по радио сводку о состоянии погоды. С вступлением США в войну поступление американских метеосводок прекратилось. Поэтому в Норвегии были завербованы люди, которые вышли на шхунах в море для организации метеостанций: одной – в восточной части Гренландии, второй – на острове Ян-Майен и третьей – севернее острова Шпицберген на замерзшем в полярных льдах пароходе. Метеостанция в Гренландии после непродолжительной работы была снята американской полицией.
   Абвер имел ценные источники в Англии. Мы добывали данные о развитии английского воздушного флота, английской военной промышленности, о положении с сырьевыми ресурсами, американских поставках и результатах наших налетов. Геринг говорил, что он никогда не думал, что германская разведывательная служба сумеет во время войны добывать столь хорошую информацию об Англии.
Россия
   Россия – самая тяжелая страна для внедрения агентов вражеской разведки. Эти трудности заключаются в том, что на советской территории находится небольшое число иностранцев, а в Европе – представителей СССР. Иностранцы в России обращают на себя внимание населения.
   Проживающие за границей русские эмигранты не знают условий жизни в новой России и не имеют с ней связей. Что касается находящихся в Европе советских граждан, то это надежные люди и заниматься вербовкой их – напрасный труд. Деньги не являются в России приманкой.
   В мирное время против России работали абверштелле «Кенигсберг», «Бреслау», «Вена», «Штеттин», «Гамбург» и «Берлин». Результаты работы были неудовлетворительные. Агенты вербовались в первую очередь из поляков, латышей, литовцев, проживавших около русской границы и нелегально переходивших ее. Они имели на русской стороне знакомых и родных, которых использовали втемную или открыто. Далее, мы получали информацию от разведок пограничных с Россией стран, как, например, Финляндии и Эстонии, которые, по заданиям германской разведки, засылали в Россию своих агентов. С целью выяснения интересующих нас вопросов мы давали задания ехавшим в Россию мастерам и инженерам. Этот контингент людей испытывал большой страх перед русскими властями и отказывался принимать поручения органов абвера. По возвращении из России эта категория людей сообщала о своих наблюдениях, которые касались большей частью предприятий, где они работали. Все же такая информация давала нам довольно полное представление о русском военном хозяйстве. В работе против России оказывал также хорошую услугу авиаотряд Ровеля, который проводил разведку с воздуха.
   С февраля 1941 года в разведку включились также команды абвера, приданные передислоцированным с запада армиям. В апреле, мае, июне 1941 года эти команды перешли к тактической агентурной разведке. Сразу после вторжения германских войск на территорию СССР мы приступили к подбору агентов из числа советских военнопленных. Но было трудно распознать, имели ли они действительно желание работать в качестве агентов или намеревались таким путем вернуться в ряды Красной Армии. Для подготовки агентов из числа советских военнопленных были организованы разведшколы. Мы хорошо понимали отрицательную сторону групповой подготовки, но не имели достаточного количества офицеров разведки, чтобы готовить индивидуально. Многие агенты после переброски в тыл советских войск никаких донесений нам не присылали.
   Необходимо заметить, что за время моей разведывательной работы против СССР военная разведка не выполнила поставленных перед нею задач. Это зависело не от плохой работы германской разведки, а от хорошей советской контрразведывательной работы, высокой бдительности не только военнослужащих Красной Армии, но и гражданского населения».
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Сабатино Москати.
Древние семитские цивилизации

Михаил Курушин.
100 великих военных тайн

В. А. Зубачевский.
Исторические и теоретические основы геополитики

Е. А. Глущенко.
Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Эдвард Гиббон.
Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)
e-mail: historylib@yandex.ru