4. Проблема немецкого купечества шведских городов
Процесс социальной трансформации купеческо-патрицианской верхушки, частью которого было вложение купцами в землю средств, изымаемых ими из торговли, имел в Швеции специфические формы вследствие того известного факта, что высшие городские торговые слои страны в рассматриваемый период состояли по преимуществу из лиц немецкого происхождения, в конечном счете не уверенных в судьбе своего капитала в чужой стране. Разумеется, это не значит, что в том же Стокгольме – центре немецкого капитала в Швеции – не было крупных чёпманов-шведов: те же Смоленнинги, Вестйёты, как и абоские Вадмали и ряд других семей, явно восходят к местным корням. В средних и низших профессиональных торговых слоях, персональный состав которых известен очень мало, местные люди были, вероятно, представлены много шире. Но большинство крупных торговцев в городах Швеции XIV-XV вв. были немцами по обеим или одной линии родства.
С немецким происхождением отчасти были связаны и перемещения ряда купеческих семей по стране, и их причастность к цеховым кругам. Так, поскольку в столичное чёпманство сразу попасть было трудно, некоторые приезжающие в Швецию немцы начинали свою деятельность в провинции либо в цехах. Такой путь прошла, в частности, "чисто стокгольмская" семья Визе, переселившаяся в Швецию в XIV в., вероятно, из Любека. В конце XIV в. она принадлежала к бюргерству, два Визе (Герхард и Годехард) вели торговлю с Любеком, третий (Альф) – во Фландрии. К середине XV в. четверо Визе закрепились в ремесленной верхушке – среди сапожных мастеров, хотя один из них (Хенрик sutor) уже был членом привилегированной гильдии Хельга Лекамен, так что, скорее всего, занимался торговлей. Пятый Визе (Клаус) был членом той же гильдии, одновременно заседателем гильдии св. Гертруды и уже числился чёпманом; занимая посты советника, а затем бургомистра (1458-1471 гг.), он играл важную роль в политической жизни столицы, участвовал в херредагах, относился к прошведской партии и был очень богат. Клаус Визе женился на свояченице купца и немецкого родмана Ханса ван Ашена, а из его четверых сыновей один был советником (Кристофер, умер, как и отец, в начале 80-х годов), другой (Лауренс) – городским землевладельцем. Интересно, что в 60-х годах XV в. в качестве зарубежного "гостя" у бюргеров Стокгольма регулярно жил купец (из Любека?) Маттис Визе, а в 70-х годах на линии Любек – Стокгольм вели оптовую торговлю Беренд и Хенрих Визе (Wisse)735. Иногда путь к статусу чёпмана пролегал через саму торговлю736, обычно через систему "временного бюргерства"737. Так, семья Генриха ван дер Хейде (Heyde), родившегося в Стокгольме, но затем уехавшего в Любек, принадлежала к любекской ремесленно-купеческой среде; мастер Хеннинг ван дер Хейде был выдающимся любекским художником и скульптором. В прошлом эта семья, вероятно, переселилась из Голландии: имя Wiik van der Heyde фигурирует среди известных экспортеров сукна из Брюгге и английских портов. Стокгольмские Хейде встречаются только среди купцов и членов магистрата738. Внедрение бюргеров из немецких городов в шведские купеческие круги проходило также через горное предпринимательство, через приобретение земельных владений, в частности в городах739. Многие купцы, проживая в шведских городах, имели родню в городах вендской Ганзы, поддерживали с ней коммерческие и родственные контакты, меняли бюргерство по нескольку раз. Некоторые из них становились гражданами то немецкого, то шведского города, одни и те же семьи можно было встретить в высших бюргерских кругах Стокгольма, Любека, Висбю, некоторые имели гражданство одновременно в шведских и ганзейских городах. Яркий пример тому – абоская патрицианская семья Фрезе. С 1416 г. в Або начинает фигурировать Arnaldus Fresykini, который, судя по его пожалованиям соборной церкви, был очень богат. Его сын Arndt Vrese в 1427 г. был родманом в Ростоке. Два других сына, Фредрик и особенно Якоб740 вели обширную торговлю с Пруссией, Новгородом и Фландрией, чем весьма способствовали и собственному обогащению, и торговому престижу Або. Фредрик упоминается с 1405 г. в документах Або; там же он был похоронен в 1454 г. Якоб был бюргером Або с 1419 г. и в течение четверти века (1430-1454) состоял там бургомистром; затем он уехал в Ревель (в бюргерской верхушке которого имел большие связи), где и умер (1455). Его сын Хенрик Фрезе (Frise) был бакалавром, затем магистром в Парижском университете (1450-1452), учился в Кёльне и умер в Або, будучи настоятелем собора. Другой его сын, Фредрик Якобссон, остался, как и отец, купцом, получив по завещанию, помимо недвижимости и разных вещей, 2 тыс. рижских мк наличными. Его сестра Бригитта была замужем за "немецким" бургомистром Стокгольма Эрьяном Мейдеборгом (об этой супружеской паре уже не раз говорилось), а другая сестра – за ревельским бургомистром Kost van Borstel. Дочери Фредрика Якобссона вышли замуж за абоских купцов; один из них (von Eken) имел связи в Выборге, другой (Hans von Asken) в стокгольмских патрицианских кругах, к которым принадлежал и один из Фрезе: Gödeke, Götke; последний в 50-60-х годах занимал посты в столичном муниципалитете. Пастор Хенрик Фрезе, сын "господина Йенса Фрезе", продал каменный дом на Чёпманнгатан в Стокгольме, но сам жил в Або741. Иногда "двойное" гражданство было буквальным. Родман Йёпчёпипга Byrghe i Ekerydlie (1457, 1464, 1465) оказывается любекским купцом Биргером Йенссоном. По два бюргерства имели купеческие семьи Бракель, Капстен, Сварте, ван дер Хейде, Лонге н др. Так, первый Лонге (Hennekin) был по жене свойственником любекских купцов Хиллебрандов и сам, видно, любечанин; в XIV в. он появился в Стокгольме, в 1340 г. оформил бюргерство сына Иоганна, в 1341 г. упоминается Тедекин Лонгус из Нючёпинга (Gödhekin Longus de Nyköpinge), но уже как бюргер Любека. В 1350 г. он вернулся в Нючёпинг, где и скончался, после чего его вдова и дети окончательно переехали в Любек742. Факт происхождения большинства купеческих семей шведских городов XIV-XV вв. из бюргерства ганзейских (и вообще немецких) городов доказан давно. Основная масса семей этого круга сложилась в XIV в., и для этого столетия бесспорно не только господство Ганзы во внешней торговле Швеции, но, вероятно, вообще можно говорить о "немецком купечестве шведских городов". В XV в. господство Ганзы во внешней торговле Швеции оставалось нерушимым. Что же касается немецкого купечества в шведских городах, то тенденции здесь были неоднозначными. Во-первых, безусловное преобладание немцев было характерно для Стокгольма, Кальмара и, видимо, для всех крупнейших портовых городов. В Йёнчёпинге среди купцов и судовладельцев мы встречаем уже много скандинавских имен, и, как уже говорилось, в торговых слоях мелких городов немцы, возможно, не преобладали. Во-вторых, в условиях смут и борьбы за власть в Швеции, особенно в период Кальмарской унии, когда страна формально подчинялась датской короне, главному сопернику Ганзы на Балтике, немцы, особенно купцы, вовсе не чувствовали себя уверенно в шведских городах. При усложнении политической ситуации многие из них покидали страну. Так было, например, в 80-х годах XIV в., во время войны между Маргаритой Датской и Альбректом Мекленбургским, когда из Швеции уехали примерно 300 бюргеров-немцев, которые вернулись затем лишь в 1396 г. Такие "приливы" и "отливы" в верхушке шведского бюргерства наблюдались затем неоднократно. Антинемецкая оппозиция особенно проявилась с начала XV в., затем в восстании Энгельбректа (1434-1436), националистическая окраска которого, вне зависимости от первоначальных побудительных мотивов движения, задевала не только датчан, но и немцев. После битвы при Брункеберге (1471) те, кто по определенным причинам причислял себя к "шведам", натурализовались и остались в стране, живя и действуя как шведы. Другие, отнесенные – по своей воле или в силу обстоятельств – к "немцам", пометавшись между шведскими и немецкими городами, в конце концов в течение второй половины XV в. покинули страну. В отношении Або это убедительно показал И. В. Руут, в отношении Стокгольма – К. Шьёден; такие же данные имеются и по некоторым другим городам. Пустующие места заполнялись торговцами шведского, а на северо-востоке страны – и финского происхождения, и это сразу же проявилось в увеличении числа мелких шкиперов и мелких купцов-фрахтовщиков, в расширении числа скандинавских имен среди чёпманов и в патрицианских кругах743. Последний факт отмечался неоднократно – параллельно с фактами отъезда немецких купцов и, как правило, именно в связи с изменением политической ситуации, ослабившей или оттеснившей немцев. Нет сомнений, что менее богатые купцы-шведы могли попасть в первые ряды купечества и во внешней торговле лишь "с позиции силы", на гребне политической ситуации; чисто экономическая борьба с немецким патрициатом не могла для них быть результативной. Но хотелось бы обратить внимание на то, что национальные кадры уже имелись, они сложились и были в состоянии не только потребовать для себя купеческо-патрицианские места в городах, но и занять их. В этой связи уместно напомнить обстоятельство, касающееся формирования профессиональных торговцев и их переездов: наиболее сильный приток шведских кадров в городские торговые слои шел из деревни, главным образом из среды "торговых бондов" и скупщиков. Два встречных и взаимовлияющих фактора – распространение торгово-ремесленных занятий в деревне и ведущие позиции немцев в купеческо-патрицианских (и высших ремесленных) кругах городов – обусловили и разделение сфер профессиональной торговли таким образом, что внутренней, местной и относительно мелкой торговлей, связанной прежде всего с повседневным обменом между городом и деревней и между областями, занимались шведы, часто сельские или пригородные жители, а крупной посреднической торговлей, прежде всего внешней и межгородской, занимались немцы-бюргеры шведских городов. Противостояние этих торговых групп неоднократно принимало характер социально-профессионального антагонизма, отчасти проявившегося в борьбе вокруг ландсчёп. Он развивался особенно остро, если в силу каких-либо причин, прежде всего малочисленности городов, торговый промысел в деревне был особенно распространен. Так обстояло дело в Приботнии, где города складывались по преимуществу как центры шведской территориальной, а затем немецкой экономической экспансии и сразу же становились в оппозицию местному – финскому, а затем и финско-шведскому – слою "торговых бондов", имеющему традиции торгово-промысловых занятий еще со времени викингов744. Отчасти это было характерно для Норланда745. Наиболее обостренную форму принял конфликт между бюргерской немецкой и деревенской шведской торговлей на Готланде, где не было дворянства и вся верхушка бондов – "струбонды" – занималась торговлей, соперничая с бюргерством единственного на острове города Висбю (население которого было больше, чем двухтысячное население остального острова)746. Конфликт между Висбю и торговыми бондами привел к трагедии 1361 г., когда ополчение бондов острова сражалось под стенами города, защищая остров от войска датского короля Вальдемара Аттердага; бюргеры же отсиживались за мощными стенами, рассчитывая затем откупиться от победителя, что удалось им, однако, лишь отчасти: король Вальдемар все же разграбил Висбю, после чего город уже никогда не достигал былого значения. Бонды были разгромлены, их цвет физически уничтожен. Не исключено, что профессионально-социальный конфликт между немецкими и шведскими торговцами как-то проявлялся и в отношениях между городами разного ранга, поскольку в мелких городах шведы преобладали; но определенных данных пока нет. По мере отъезда крупнейших немецких семей, отхода немцев от ведущих позиций в муниципалитетах и, напротив, выхода на передние рубежи шведских торговцев этот конфликт перестал играть роль. Заметных экономических последствий изменение масштаба фигур в городской торговле, видимо, не имело, так как немецкие торговые капиталы и раньше большей частью уходили в Германию. Подытоживая материал о составе шведского купечества, отметим, что такая специфическая особенность слоя профессиональных торговцев, как ведущие позиции в их составе инонационального – социально более развитого – элемента, подчинение ему прежде всего внешнего рынка, его известное противопоставление национальным торговым кругам, базирующимся на деревне и внутреннем обмене, эта особенность – в той или иной мере и в разное время – была свойственна ряду стран балтийского региона, в частности тем, города которых на втором этапе своего феодального развития испытывали прямое воздействие Ганзы. В целом по своим основным показателям – составу, происхождению, занятиям, характеру и направлению эволюции – профессиональные торговцы в шведских городах обнаруживают типично феодальные черты. Это, в частности: связь торговой профессии и высокого общественного статуса; аккумуляция "бюргерских элементов" в деревне как лаборатория по выработке кадров городского (национального) купечества и роль города, городского купечества в этой аккумуляции; трансформация побочных торговых заработков в основные и всеобщее втягивание городских жителей в разные виды торговли. Торгово-купеческая среда городов являлась главной социальной силой, объединявшей разные города страны и связывавшей Швецию с городами всей Балтики и других районов Европы. 735 Sjödén С. С. Op. cit., s. 219-221. 736 Carlsson G. Op. cit., s. 44 (a. 1455). 737 В Йёнчёпинге, например, все "временные бюргеры", оформившие свои права в 1460 г., были немцами, торговцами (Jtb, s. 58). 738 Fritze K. Op. cit., s. 144; Schildhauer J., Fritze K., Stark W. Die Hanse, S. 169; Sab, s. 66. 739 Материал о внедрении немцев в шведские города путем приобретения недвижимости в городах еще не полностью отмобилизован и, на мой взгляд, недооценен. Между тем при чтении городских книг и дипломов бросается в глаза значительное число домов, участков земли в городе и пригородах, купленных бюргерами ганзейских городов, арендуемых ими, полученных по наследству от родичей в Швеции. См., например, Jtb, s. 50; Ktb, s. 8, 9, 40, 51, 59, 72, 74, 80, 97, 113-114, 123, 163, 166 и др. (купцы, бюргеры, лица духовного звания из Штральзунда, Любека, Шверина, Висмара и др., предъявляющие право на землю в Кальмаре). 740 О нем специально см.: Donner G. A. Striden om arvet efter köpmannen Jacob Frese. Наследство после Якоба Фрезе (только движимое имущество – товары, утварь, деньги и т. д.) составило более 9 тыс. марок (ibid., s. 24-29). 741 Säb, S. 67 f.; St. jb, s. 360; Ruuth I. W. Op. cit., III, s. 62-64. 742 SD, IV, N 3478; Koppe W. Lubeck-Stockholmer Handelsgeschichte, S. 104; Nykopings historia, s. 103. 743 Weibull С. Op. cit., s. 32. 744 О торговых бондах Приботнии см. особенно: Kerkkonen G. Bondesegel pa Finska viken; Ahvenainen A. Op. cit. 745 Ur Gävle äldsta historia, s. 15 f. 746 Bohman L. Op. cit., s. 73 о. а. Памятником могущества торговых "крестьянских" хуторов средневекового Готланда остались около 100 церквей на его территории. |
загрузка...