1. Специализация в среде профессиональных торговцев
Средневековые источники довольно четко отделяют торговлю-занятие от торговли-статуса. Различие между ними определялось не только степенью торгового профессионализма, но и закреплением либо незакрепленностью этого занятия в иерархической общественной структуре.
Профессиональная торговля обозначалась обычно терминами, включающими частицы köp- ("купля"): чёпмапскаф, чёпслаган, чёпенскапа (köpmanskaff, köpslagan, köpenskapa); соответственно купец – это чёпман, чёпсвен (köpman, köpsven, в латинских текстах – mercator, negotiator)600. Но купец-чепман в рассматриваемый период – это не просто профессиональный торговец, а представитель высшего, наиболее состоятельного слоя торговцев, принадлежавшего по большей части к бюргерской элите. Как правило, он занимался крупной, преимущественно внешней, торговлей601 и обязательно "сменил занятие", т. е., выполнив все положенные формальности, вступил в разряд чёпманов. Торговец, который не вступил в разряд чёпманов, обозначался в источниках по своей прежней основной специальности. Так, некоего Кристиерна, комиссионера крупного стокгольмского купца и патриция Ханса Динкстеде, ездившего в 80-х годах XV в. по его торговым делам в Любек, в официальных документах называют "стригалем"; портной Эневольд продал соль уже как Enewold skreddere köpsven; портной Клаус часто фигурирует в городских документах XV в. и всегда обозначается одновременно как чёпман или меркатор. Видимо, Кристиерн еще не вступил в ряды чёпманов, Эневольд сделал это "на наших глазах", а Клаус – уже давно, хотя и на памяти современников602. В других случаях торговец, не ставший чёпманом, обозначался в соответствии со своей специализацией: лососник (торговал рыбой), виноторговец или ботниец (торговал с жителями Приботнии). Ремесленик, который вынес на рынок свои изделия, или иной человек, торгующий продуктами своего труда, в документах никогда не называется чёпманом и лишь в исключительных случаях назван меркатором, т. е. торговцем603. Нарративные и фискальные источники из-за их невнимания к занятиям рядовых людей и специфики образования шведских фамилий не позволяют полностью вычленить торговцев из всего состава населения; материал права и грамоты, равно как археология и нумизматика, дают сведения преимущественно о торговле, но не о торговцах. Серьезно изучена лишь купеческо-патрицианская верхушка, но в той же мере, в какой торговля не может быть сведена к внешней торговле, слой профессиональных торговцев не исчерпывался его купеческой верхушкой. Источники позволяют, хотя и с разной полнотой, классифицировать торговцев по нескольким признакам: состоятельность торговца; масштаб операций; сфера рынка (внешний и внутренний), в которой действовал торговец; характер торговой деятельности: комиссионерство, скупка, мелочная торговля и т. д.; главный объект торговли: соль, сукно, рыба и т. д.; ареал торговых операций; наличие или отсутствие иных форм деятельности или способов формирования капитала: связь с промышленностью или земельной собственностью, ростовщичество, занятие государственной (или иной) должности. Эти признаки находились во взаимной зависимости: так, торговцы, занятые делами внутреннего рынка, обычно не торговали с лопарями, не принадлежали к верхушке купечества и т. д. Низшая и средняя группы торговцев представляли собой довольно пестрый конгломерат. К ним относились торговцы-разносчики, которые продавали на улицах воду и другие предметы, особенно продукты питания604, старьевщики (мешочники), торговавшие ими же скупленным подержанным платьем, обычно женщины605; кабатчики; торговцы пивом606. Значительную группу в городах составляли мясники, точнее торговцы мясом607, довольно состоятельные. В Стокгольме их было не менее 16 чел., в Кальмаре – не менее 10. Мясники покупали и сами забивали скот, а затем продавали парное мясо и шкуры. Они же перекупали – для розничной распродажи – забитый скот на осенних ярмарках. Торговля мясом подвергалась строжайшему контролю, цехи мясников и городские власти следили, чтобы мясники не продавали мясо павшего, больного скота и несвежее мясо, не покупали на забой стельных коров и т. п.; надсмотрщики рынка и цеховые старшины, проверив мясо, вывешивали у входа в мясную лавку скрепленное печатью свидетельство о его сорте и качестве608. Обычно скот приобретался на городском рынке и ярмарках. Между пасхой и троицей мясникам дозволялось скупать его у бондов. Более широкое разрешение на закупки в деревне известно от 1530 г.; вероятно, практически их можно было совершать и раньше, особенно купцам-экспортерам609. В городах имелись и особые забойщики скота610. Поскольку мясники также забивали скот611, забойщики, видимо, специализировались на подготовке мяса к экспорту. Их было сравнительно много (более 10) в Стокгольме, где собирались ярмарки скота и куда большие его партии пригонялись специальными гуртовщиками612. Становясь чёпманом, мясник должен был расстаться со своей мясной лавкой (kötbodene): видимо, в глазах современников мясники приравнивались скорее к ремесленникам, нежели к торговцам613. Особую группу местных торговцев составляли трактирщики или кабатчики, которых иногда называли виноторговцами614; во второй половине XV в. в столице их было не менее 10-11 чел., немногим меньше – в Кальмаре. Кроме того, закон предписывал каждому городу иметь не менее двух гостиниц или постоялых дворов615. О некоторых торговцах мы знаем только, что они имели лавку: "Олаф из лавки", "Ингрид из каменной лавки" (i boden, i stenboden)616. Вероятнее всего, это были мелочные (универсальные) лавочки, хорошо известные местным жителям. В большом городе их насчитывалось 10 и более. Хозяев таких лавочек обычно называли кремерами617, они торговали в розницу самыми различными товарами. Содержимое такой лавочки стало известно в связи с одним из эпизодов освободительной войны Густава Вазы: его люди, подойдя к Фалуну, разорили там несколько немецких мелочных лавчонок (kramegods), добыв там одежду, вещи из шелка, шелковые ткани и сандал618. Другой пример универсальной торговли – лавка йёнчёпинского купца и родмана Лассе Гропа, из которой украли три пары башмаков, юбку, большой нож, 10 локтей какой-то ткани и т. д.619 В балтийских городах кремеры считались торговцами среднего достатка620. Торговля "в разнос" галантерейным товаром также обозначалась Kramhandeln. Городские власти неоднократно запрещали ее621, так как разносчики часто торговали, минуя город, и были связаны с агентами в деревне622. Кремеры сбывали не только галантерею и заморскую бакалею. Кремером назван, например, один торговец сыромятной кожей, ставший в 1445-1447 гг. бюргером Кальмара623; возможно, он вышел из скупщиков, подобно Лассе (Лауренс) Мортенссону, который родился в лапландском селении под Выборгом и торговал как кремер в Арбуге624. Происхождение городских торговцев – вопрос особый; здесь же важно отметить, что среднее торговое (или низшее купеческое) звено часто занималось скупкой. Природа скупки как экономического и социального явления стояла в прямой связи с товарным хозяйством и развитием капитала, который вырастал из отдельных сбережений благодаря товарному хозяйству и позволял некоторым лицам монополизировать сбыт продукции мелких непосредственных производителей, так как лишь у владельцев этих сбережений – скупщиков и торговцев – имелись необходимые для оптовой продажи средства, позволяющие организовать реализацию товаров на дальних рынках, дождавшись наилучшей конъюнктуры625. Изучение скупки в Швеции рассматриваемого периода представляет большую сложность. Специальные обозначения скупщиков (inköpare förköpare, landsköpare) встречаются нечасто и вообще не вполне ясны: иногда так обозначали и перекупщиков-спекулянтов626. Деятельность скупщиков скрыта в источниках, ее приходится "вычленять", опираясь на косвенные данные. Так, документация о ландсчёп (см. ч. IV) позволяет заключить, что в деревне действовали сельские скупщики – "торговые мужики" (handelsbönder). Обычно они сидели на земле, торговля для них нередко являлась компенсаторным занятием, часто – главным делом, далеко не всегда, однако, приводившим к полному отрыву от сельского хозяйства и к смене общественного статуса. Это было явление того же порядка, что и выделение разряда "горных мужиков" (bondebergsman) или "лесных мужиков" (skogskarl), регулярно занятых на горных промыслах либо в лесном промысле, т. е. часть процесса аккумуляции торгово-ремесленных элементов в деревне. Многие из них продолжали действовать в сельской местности, особенно это было характерно для финских территорий с их очень редкими городами627 и Готланда, т. е. районов, где город не мог вбирать эти элементы по причине либо своей слабости, либо резкой чужеродности. Но на остальной территории страны часть скупщиков, как и часть профессиональных ремесленников, оставались в деревне, формально продолжая числиться "мужиками": характерна в этой связи грамота о торговцах Смоланда – "будь то бонд или купец" – от 1284 г.627a В течение последующих столетий деревенские торговцы стали перебираться в города. Прямых фактов здесь крайне мало, но они имеются628, свидетельствуя о явлении или хотя бы его тенденции. Значительный поток скупщиков шел из городов и пригородов. Сведения о них более отрывочны, чем сведения о торговле негорожан, которая упоминается во многих документах, поскольку считалась "незаконной" и подвергалась постоянным запретам, бюргерская же торговля обычно входила в сословные права и специально регламентировалась лишь в отдельных, нетипичных случаях. Благодаря таким случаям мы узнаем, что торговлей в деревне и на промыслах занимались купцы-чёпманы. В Ландслаге чёпманы названы наряду с клириками, свенами, министериалами, бондами и ландбу в числе тех, что приезжает в деревню с купеческими товарами и торгует, разъезжая из селения в селение, "беспрерывно продавая и покупая"629. Даларнская уставная грамота 1499 г. гласила: "Ни один купец не может продавать и покупать медь в горе (т. е. на руднике), а (должен) ехать в города"630. Упсальские документы свидетельствуют о специализированной скупке в деревне, в частности кож631. Скупали не только купцы: уже говорилось в этой связи о мясниках. В середине XV в. особая грамота разрешила "бюргерам города Йёнчёпинга, всем и каждому в отдельности, закупать и вывозить всякого рода зерно для их собственных нужд, равно как и скот, в городах, или в деревне, как им будет удобнее, по всему государству Швеции"632. Такие же права на закупку в деревне зерна, муки, солода и пр. имели жители других городов633. Эти закупки производились, в частности, "во дворе бонда". Эти и аналогичные им свидетельства, отрывочные и пестрые, дают представление о нескольких видах бюргерской торговли в деревне: закупки для собственного хозяйства, для нужд семьи; профессиональное перекупщничество, барышничество; торговля экспортными товарами; скупка на местах с целью вывоза на рынок. Последняя производилась: специализированными местными торговцами (например, мясниками) и чёпманами, которые вывозили местное сырье взамен привезенных экспортных товаров. В последнем случае скупка сельскохозяйственной продукции имела характер посреднической, чисто торговой деятельности. Такой же характер имела, вероятно, и скупка продукции деревенского ремесла, прежде всего ткачества. Несколько городских купцов носили фамилии-прозвища, свидетельствующие о связи с деревенским сукноделием. Широкую известность в свое время имела купеческая семья Вадмаль. В 1425 г. среди шведских купцов Або фигурирует Хенрик Вадмаль. Его сын или брат Лоренс (Лауренс) был одним из крупнейших шведских купцов в первой половине XV в., вёл большую торговлю, особенно с Фландрией, откуда вывозил сукно. Жил Лоренс Вадмаль на ведущей к торгу Чуркогатан, среди городской купеческой верхушки, имел в городе солидную недвижимость; в 1426 г. он подарил Абоскому собору каменный дом634. Начало богатству семьи Вадмаль, судя по их фамилии, было положено скупкой деревенского сукна-вадмаля. Данных о проникновении скупщиков в производство и подчинении им сельских ремесленников нет. Приобретая товары на месте, скупщики сбывали их либо ближайшему потребителю, либо экспортерам, формируя оптовые партии, либо сами вывозили скупленный товар на дальние рынки. Последние два вида торговой деятельности нередко сочетались, в особенности у торговцев, действовавших в сфере специализированных промыслов. Для этой сферы и для этого типа торговцев, как увидим, было характерно проникновение в "дело" – горно-промысловое, рыболовецкое и т. д. Торговлей металлом занимались многие бергслагенские скупщики и городские купцы. Некоторые из них специализировались именно на этом товаре. На промыслах действовало множество скупщиков серебра (solvküpare), с которыми все время боролось правительство. Серебром и медью торговала семья стокгольмских купцов Бракель. Бургомистр Вестероса, затем советник в Стокгольме Педер Янссон торговал железом, вывозил его на своем корабле, которым командовал некий Йене635. Постоянно жил под Фалуном торговец Хенрик van Gukea, который умер около 1500 г., оставив 140 ши (ок. 25 т) меди636. У бергеманов Норберга скупал железо торговец Лауренс Ингебьернссон, в одной из приобретенных им партий было 15 700 брусков (ок. 11 т)637. Купец Лассе в 1481 г. купил за 20 бочонков железа имение в Далекарлии, с рудными разработками, долей в плавильне (Rörs hyttan, Husby)638; в стокгольмских книгах он фигурирует как "чёпман Лассе далькарл" (т. е. из Даля или Далекарлии), и там же фиксируются его деловые поездки в Любек639. Сделка Лассе возвращает нас к вопросу о том, что, занимаясь сбытом металла, некоторые купцы проникали в горное дело в качество предпринимателей. О ведущей роли бюргерства в горном предпринимательстве говорится особо. Здесь же подчеркнем, что это были прежде всего торговцы – экспортеры металла и иноземные купцы, оседавшие в шведских городах. Они проникали на горно-промысловые территории, приобретая или арендуя там рудоносные участки, иногда начинали с покупки там хотя бы лавки, т. е. с установления постоянной фактории640. Крупные предприниматели, получавшие лицензии от короны, обычно организовывались в компании с долевым участием. От середины XIV в. свидетельство такого рода сохранилось в уставной грамоте для Медной горы от 1360 г., согласно которой два купца – стокгольмец Томас Литлагарп и вестеросец Годсвен Юнге – получили право на разработку рудников (gruvrum) и раздел прибыли в соответствии с долей каждого (sin del) в рудниках и плавильнях641. Другое свидетельство относится к концу XV в. Купец Laurens Herysch, бюргер из Кракова, в 1496 г. получил от шведского правительства лицензию на разработку руды в Бергслагене. Вместе с компаньонами (гражданство которых неясно) он должен был на свои средства произвести разведку руды и, обнаружив серебряные, медные, свинцовые или железные залежи на "королевском альменнинге", начать добычу и плавку металла; в течение первых трех лет они освобождались от налогов, но обязывались продавать половину добытого серебра по "подходящей цене" (gängse pris) монетным мастерам. В течение 10 лет ни один прелат или фрельсисман (friboren) не имел права вторгаться в новые разработки, которые производил обладатель лицензии642. Своей лицензией краковец Лауренс Хериш был обязан в первую очередь напряженным поискам источников монетного сырья, которые велись правительством Швеции в конце XV в., но обнаруженный М. Маловистом документ весьма интересен и как прямое свидетельство организующей роли купеческого капитала в горном деле. Как правило, предпринимателями выступали натурализовавшиеся в Швеции выходцы из городов вендской Ганзы. Любопытные данные можно привести и о торговцах рыбой. Шведские купцы принимали участие в организации лова и скупке рыбы на сконских сельдяных промыслах, но чаще действовали на рыбных промыслах, ближайших к шведским городам. Специальные привилегии для столичных рыботорговцев известны с середины XV в. Позднее в Стокгольме и Норчёпинге эти купцы образовали даже свои цехи (окончательно оформленные, однако, лишь в XVII в.)643. В городских документах чаще всего упоминаются так называемые "лососники" (laxekarlar). В стокгольмской налоговой описи за 1460 г. их упомянуто 9, а всего в городе в это время было свыше 20. Из них налог уплатили 8 чел.644, причем общая сумма его составила 7 мк, тогда как сумма налога с 33 рыбаков составила около 12 мк. Очевидно, что имущественное положение лососников было намного лучше имущественного положения обычных рыбаков (fiskere), что позволяет видеть в них не ловцов лосося, а торговцев. П. Анлунд указывает, что лососники не столько ловили рыбу, сколько оптом закупали ее, солили и отгружали на корабли для сбыта на дальних рынках645. Наблюдение ученого, видимо, правильное, ибо сведения о торговцах лососем подтверждаются и другими материалами646. В Турсхелле, выросшей благодаря специализированному промыслу лосося, было более трех гильдий, а городской налог в 1413 г. достигал 90 мк647, что свидетельствует о достаточно широкой торговой прослойке, видимо, связанной с хозяйственным профилем города. В городских книгах упоминаются и торговцы тюлениной, тюленьим жиром (sälkarl, sall-, själköpäre). У нас нет прямых данных о существовании зависимости рыбаков от торговцев рыбой, но некоторые факты позволяют считать, что такая зависимость была. Прежде всего – общая бедность рыбаков: если средний налог с жителя Стокгольма в 1460 г. составлял 6 эре, то из 47 рыбаков лишь двое уплатили по 6 эре, 12 чел. – по 3-4 эре, 19 чел. – по 1-2 эре и 14 чел. не уплатили налога вовсе. Затем – имущественная дифференциация в их среде. Часть рыбаков платила налог с бота или баркаса, часть – лишь с остроги или бредня, а некоторые являлись наемными работниками648. Имеются данные о торговцах, которые арендовали либо имели собственные рыбные ловли649, где действовали соответственно арендаторы либо наемные люди. Поскольку рыба – скоропортящийся продукт, для рыбацкой удачи важен не только сам улов, но и его скорейшая реализация. Но в сезоны путины рыба была дешевой, и в лучшем положении оказывался тот владелец улова, кто мог выжидать, законсервировав партию рыбы, т. е. имел соль, бочки, амбар и т. п. Поэтому можно думать, что промысловики нередко зависели от торговцев-скупщиков, т. е. происходило внедрение городского купеческого капитала в промысел. Как любопытный факт, можно отметить, что среди рыботорговцев Стокгольма почти не было немцев: преобладали скандинавские имена. Такая же закономерность характерна для своеобразной шведской торговой специальности биркарлов (birkarlar). Наименование "биркарл" восходит к той же основе "бирк", что и Биркрэтт, и Бирка. Термин "birk" ("berek", "björk") является предметом длительной дискуссии, общий итог которой сводится к тому, что это термин из истории торговли. О биркарлах же известно, что они были деловыми людьми, которые действовали среди финнов и лопарей650. Чтобы понять историю и специфику деятельности биркарлов, надо вернуться на несколько столетий назад. Северное побережье Балтийского моря и его жители привлекали большое внимание викингов. Там проходили важные коммуникации, связывающие шведов со славянами и другими народами Восточной Прибалтики. Сама Приботния была богата хорошими мехами и рыбой (в частности, лососем) – ценными товарами торговли. Для Швеции (как и для Новгорода) Север в то время имел прежде всего промысловое значение, и важнейшим путем его освоения была торговля651. Местные жители – "лесные люди" (skogsmän skogkarlar), охотники за зверем, птицей и рыболовы – охотно вступали в меновую торговлю652. За меха, которые служили там мерилом стоимости653, они стремились получить ткани и предметы из металла. Герой "Саги об Эгиле" знатный человек Торольв, собирая дань с карелов, финнов, саамов, одновременно, как и все викинги, торговал и занимался грабежом. Позднее конунг поручил сбор дани там другим людям – состоятельным, но незнатным, невысокого рождения, а Торольв оказался отстраненным от этих прибыльных поездок654. Порученцы короля – откупщики дани, сменившие, таким образом, предводителей викингов, были "торговыми бондами", привыкшими ходить как фарманы в морские торговые экспедиции655. Е. Антони полагает, что они чаще всего происходили из меларенского тракта: не случайно частым наименованием торговых местечек в Северной Балтике стал тогда топоним Birkala – финская форма "Бирки"656. В XIII в., когда после серии крестовых походов эти территории попали под власть шведских королей и туда хлынула волна переселенцев-шведов разного ранга, отдельные представители верхушки местных бондов (теперь смешанной по этническому составу) из Западной Ботнии со второй половины XIII в. стали получать индивидуальные привилегии на торговлю с лопарями. Эти же люди, ставшие теперь местными, обычно собирали и налог, в основном, как и ранее, меха, за что отчисляли в свою пользу долю полученного налога. Судя по Хельсингалагу, официальный налог был невелик и, скорее, служил символом подчинения657. Но торговцы-сборщики, пользуясь своими лицензиями, грабили местное население, справедливо прослыв среди современников и позднейших историков "тиранами лопарей". К середине XIV в. такой смешанной деятельностью среди саамов занялись и переселившиеся туда немцы (в том числе служители церкви)658. С XIII в. за купцами – сборщиками дани окончательно утвердилось наименование "биркарлы". Специальные привилегии для биркарлов "всех сословий" с конца XIII в. и включая указ 1358 г. "навечно" (till evig tidh) предоставили им полную свободу в пушной торговле659. Главными пунктами их деятельности были гавани и центры церковных приходов Умео, Питео, Люлео и Горнео660, превратившиеся в XIV в. в городки – средоточие местной и транзитной торговли, где имелись гильдии биркарлов. Из них самым крупным был Умео, который до 1647 г. относился к Упсальскому архиепископству – еще одно свидетельство традиционных связей с Мелареном661. К рассматриваемому периоду биркарлы стали в основном бюргерским элементом Северной Швеции. Сочетая торговлю с откупом налогов и деятельностью в фискальной администрации, биркарлы эксплуатировали местных охотников и рыбаков, которые оказывались в зависимости от них662. Те торговцы, которые приезжали на север из основных шведских территорий, назывались не биркарлами, а лаппфараре (lарpefarare, "путешествующий к лопарям") или ботнийцами (bottnekarl, botnakarl). В стокгольмских книгах второй половины XV в. фигурирует полтора десятка ботнийцев663. Иногда так обозначали и лиц, приехавших или переселившихся из Ботнии664; не исключено, что часть торговцев-ботнийцев, живших в собственно Швеции, вышла из биркарлов. Итак, можно констатировать проникновение городского купеческого капитала в специализированные промысловые отрасли – горно-металлургическую и рыболовецкую – и подчинение ему также части лесных промысловиков. Это вело к увеличению массы товарных продуктов – прежде всего за счет хищнического использования природных ресурсов. Несколько иначе обстояло дело с городским ремеслом. Известно, что утрата самостоятельности средневековыми городскими ремесленниками тесно связана, с одной стороны, с экономико-социальной характеристикой самого производства (особенностями труда и сбыта, прежде всего наличием технологической дифференциации производства), с другой – с проникновением в ремесло купеческого капитала. В Швеции, где не было городского ткачества–самого раннего в Европе очага капиталистического производства, – наиболее развитая в социальном отношении организация труда была характерна для тех отраслей ремесла, где господствовали крупные, прежде всего государственные, заказы. В XVI в. одними из первых были организованы на мануфактурных началах пушечные дворы665. Уже в XIV и XV вв. такая форма была, видимо, характерна для городских корабельных верфей, а также для крупных строительных артелей, во главе с подрядчиком, который распоряжался мастерами и "работным людом"666. Кто стоял во главе артелей корабелов, строителей, пушкарей или колокольников – неясно, но, скорее всего, подрядчик-мастер. Купец-предприниматель раннекапиталистического типа совершенно определенно присутствовал лишь в одной из сфер дифференцированно-кооперированного производства – в монетном деле (с XV в.). Монеты были предельно стандартизированным товаром, в основе их массового производства лежало четкое разделение труда. Серебро в слитках (которые формовались здесь же, у плавильной печи, а в сырье включались и зарубежные монеты, полученные в виде пошлин) протравливалось для повышения пробы, рубилось на куски, раскатывалось в листы, последние разрезались на заготовки. Заготовки взвешивались, затем чеканились, штамповались и обрезались при помощи гравированного штемпеля, тяжелого молотка и особых ножниц; готовые монеты также взвешивались и проходили контроль на пробу, легенду и т. п. Все эти операции – от литья до гравировки штемпелей – были частичными, они производились отдельными людьми, соединенными в сложную кооперацию667. В документах эти люди не фигурируют, обычно там назван только "монетчик" (myntara, monetarius и др.) – глава монетной мастерской, точнее, подрядчик, взявшийся за выпуск данной серии монет. Как правило, это был ювелир668, заключивший с правительством контракт на выпуск партии монет669. Ювелиры-"златокузнецы" (guldsmederna) составляли значительную прослойку в торгово-ремесленной среде. Формально они могут быть причислены к ремесленникам, поскольку производили материальные ценности. Это были "аристократы ремесла", обладавшие значительными наличными средствами, недвижимостью в пределах города и вне его670, входившие в состав патрициата и в привилегированные гильдии. В частности, среди 750 членов патрицианской гильдии св. Гертруды, состоявших в ней в течение 1419-1489 гг., было всего 36 лиц, обозначенных по ремесленным специальностям, из них 10 ювелиров671. Но многие так называемые ювелиры были вовсе не ремесленниками, а торговцами, притом крупными. Так, олдерман гильдии св. Барбары ювелир Отто в конце XV в. имел в Стокгольме две усадьбы и пять лавок: "старую" – около его местожительства; "угловую" – около рынка; "уличную", с погребом, – в западной части рынка, около дома купца Магнуса; другую "уличную"– у восточного входа на рынок и "лавку за воротами"672. Вряд ли все эти лавки были связаны только с ювелирным делом, и уж наверняка сам Отто не сидел с лупой у ювелирных тиглей и тисочков. В Стокгольме середины XV в. насчитывалось более 30 ювелиров, много их было в Кальмаре и других крупных торговых и административных центрах. Уже упоминавшийся "монетчик ювелир" из Кальмара Тидекин имел недвижимость и лавку, занимался торговлей673; известны имена таких монетчиков, ювелиров и купцов, как Бракель и Канстен, Ханс Граве; один монетчик был известен как купец, торговавший в деревне. Многие ювелиры и монетчики состояли в родстве с известными купеческими семьями674. Именно таким купцам из ювелиров, ставшим предпринимателями, и было подчинено с XV в. производство монеты. Что касается места и роли купцов в остальных отраслях городского ремесла, то здесь возникают лишь некоторые предположения, основанные на своеобразном профессиональном определении некоторых бюргеров. В разной связи в источниках применяются определения типа "портной купец" (Glaus skräddare köpman, лат. вариант: sartor mercator) или "портной, который купец" (Anders Ragvaldsson sartor som köpman er)675. Определение "купец" прилагалось в разной связи к сапожникам (sutor mercator), пекарям (bågare köpman), медникам (kopperslagere köpman), мельникам (mölnare köpman)676. Известны и определения типа Gerd skeppare mölnare: этот "шкипер мельник" владел кораблем или его долей и возил соль из Халланда на паях с Бертилем; который назван smid; другой "кузнец" назван шкипером (peder smid skipparen), он ходил в Лифляндию677. Иногда бюргер имел только ремесленное обозначение, без добавления "köpman", но о нем точно известно, что он занимался торговлей678. Иногда занятия лица можно определить по составу его имущества, размеру налога или иным признакам. Например, четыре пекаря входили в разные годы в привилегированную столичную гильдию св. Гертруды, один из них одновременно был олдерманом гильдии св. Катерины679; "молодой" пекарь Ханс был сборщиком налогов в 70-е годы XV в.680 "Кузнецы" Ханс и "молодой" Ханс также состояли в гильдии св. Гертруды (1442, 1460 гг.), причем второй из них – тот самый "кузнец Ханс", который в 1460 г. уплатил 8 марок (!) налога681. Эти люди, конечно, не были простыми ремесленниками. Ф. Линдберг видит в загадочных "смешанных" обозначениях признак смены занятия, происходившей "через поколение": сын портного выходит в купцы682. Уже говорилось, что правильнее видеть здесь не только смену занятия, но прежде всего смену статуса. В данном случае хотелось бы обратить внимание на другие обстоятельства, до сих пор находившиеся в тени. Так, среди "купцов-ремесленников" более всего "портных". В одних только стокгольмских документах и только за середину XV в. фигурируют несколько портных, которые там же названы купцами или о них было точно известно, что они занимались торговлей либо входили в торгово-патрицианские круги683. Городские документы показывают также, что среди портных были состоятельные люди. При вступлении в цех портных требовался значительный взнос (7 мк). Некоторые портные платили по 1-2 мк и более земельного налога (5 чел. из 23 портных, уплативших в. Стокгольме налог в 1461 г., – члены привилегированной гильдии св. Гертруды)684. С другой стороны, среди портных были бедные люди с низким налогом и большими долгами, обитавшие в ветхих жилищах685. Возможно, в этой профессии, особенно в условиях столицы, резче обозначалась дифференциация, сопровождавшаяся отрывом разбогатевших мастеров от производства, превращением их в профессиональных торговцев. Нельзя не учитывать и другую возможность – вступление каких-то торговцев в цех портных, после чего их стали называть "портными". Не исключено также, что среди "купцов-портных" были люди, втянутые в торговлю импортным или домашним сукном686, но не порвавшие с мастерскими – теперь уже в качестве раздатчиков либо хозяев мастерской. Во всяком случае, связь купцов с портновским ремеслом или цехом в Стокгольме очевидна. Среди бочаров в XV в. также обнаруживается относительно много "ремесленно-торговых" обозначений, в частности связанных с виноторговлей и торговлей металлом687. Бочары были среди немногих ремесленников, привлекавшихся муниципалитетом к рыночному досмотру и контролю, что укрепляло их отношения с торговцами. Вступительный взнос в цех бондарей составлял 16 мк. Два бочара состояли в гильдии св. Гертруды688. Не исключено, что в их цехе заправляли виноторговцы, рыбники или иные оптовые торговцы, приобретавшие изделия бочаров. Купеческое (возможно, купеческо-предпринимательское) начало ощущается также в кузнечных специальностях. Среди олдорманов гильдии св. Катерины обнаруживаем "медника" Педера Багге и "слесаря" Микеля689. Фамилия Багге встречается в патрицианско-купеческой среде Кальмара; Микель также не мог быть "простым" ремесленником уже потому, что гильдия св. Катерины являлась привилегированной. Иоанн Skalme имел в Стокгольме кузню, а также "медную кузню" (smidhia koppersmidhia) и землю; вероятно, он был не кузнецом, а либо предпринимателем, либо эксплуатировал кузни путем отдачи в аренду690. Характер вкрапления в ремесло купеческого элемента не всегда можно определить: то ли это ставшие торговцами ремесленники, то ли вступившие в цехи торговцы. Нельзя сказать с уверенностью, что во всех случаях эти торговые элементы подчиняли себе ремесло. Членство в цехе могло использоваться какими-то торговцами, особенно приезжими, чтобы оформить городское полноправие; в каких-то случаях профиль их торговли был близок профилю цеха, в который они вступали. Но сам факт связи между купцами и наиболее состоятельными ремесленниками несомненен. Связь ремесла и профессиональной торговли проходила еще по одной линии. Из ряда источников видно, что многие члены цехов и их подмастерья преследовались за побочные заработки коммерческого характера, связанные с рынком: уход на осеннюю рыбную путину ("бросая ремесло"), торговля в деревне ("разъезжая из одного селения в другое"), занятие профессиональной, т. е. посреднической, торговлей (kopmandskaff)690a, перепродажа изделий другого ремесла691. Всеобщее распространение среди ремесленников, а еще чаще носильщиков и извозчиков имела розничная торговля пивом – об этом часто упоминают городские документы692. Весьма вероятно, что мелкая, от случая к случаю, торговля, которой подрабатывали городские жители самых разных специальностей, в каких-то случаях превращалась в их основное занятие либо служила связующим звеном между ними и профессиональными торговцами. Возвращаясь к вопросу о специализации в среде купцов, можем отметить, что в основе ее в ряде случаев лежал характер товара: купец торговал грубым сукном либо металлом, вином693, тканями и платьем или ввозным сукном; последних было особенно много не только в Стокгольме, но и в других городах. Так, в йёнчёпингских Памятных книгах середины XV в. за несколько лет зафиксированы судебные дела ряда местных лиц, торговавших ввозным сукном и полотном694. Один из них – купец Магнус Гуннассон, который в 1461 г. обвинял некоего ютландца во взломе своей лавки и краже из нее "сукна, полотна и прочего, что там было", а именно: три полукуска простого сукна; сукна "алеск" – кусок красного, кусок и 9 локтей зеленого, 22/3 локтя черного; наарденского – кусок черного; лейденского – 63/4 локтей; кусок сардука; три рулона полотна; 12 локтей ткани siktodwk, 11 красных женских кошельков (punga)695. Возможно, в каких-то случаях отдельные купцы специализировались на ввозе сукна (или другого товара) из определенной страны: например, богатый купец и домовладелец из Кальмара Дидрик имел прозвище Leysk696 – не потому ли, что начинал свое дело с торговли лейденским или вообще голландским сукном? Но, пожалуй, чаще встречались купцы-"универсалы", которые-торговали несколькими товарами из главного ассортимента внешней торговли страны, при случае прихватывая и небольшие партии других, менее ходких товаров. Таким был широко известный купец, стокгольмский патриций и политический деятель Швеции последней трети XV в. Бенгт Смоленнинг, который вел крупную экспортную торговлю медью, железом, лососем, а также ввозил вино и другие товары, имея дела в Кальмаре, Данциге и Любеке. Занимая в течение 30 лет (с 1475 г. до своей смерти в 1505 г.) пост столичного бургомистра, господин Бенгт, как неизменно называют его городские книги, использовал свое положение для получения всяческих льгот в торговле. Только в 1476-1477 гг. магистрат многократно фиксировал сделки Бенгта Смоленнинга и принимал выгодные для него решения: то отмечается, что господин Бенгт на своем корабле привез соль и пиво, а вскоре – партии железа, то фиксируется его монопольное право на вывоз из города (опять же на своем корабле) партии лосося. Известный купец и патриций Стаффан Вестйёте заключает сделки то на медь, то на солод, которые перевозит на своем же корабле и сам же распродает. Купец и член магистрата Шиммельпеннинг имеет на Корнторге (зерновой рынок столицы) две разные лавки – суконную и пряностей и платит 40 мк штрафа за занятие двумя видами стационарной торговли697. Все эти люди принадлежали к рангу чёпманов, т. е. к высшему слою торговцев. При сопоставлении Памятных, налоговых и служебных книг Стокгольма видно, что число столичных купцов во второй половине XV в. доходило до пяти и более десятков. Если учитывать, что крупной торговлей – ввозом и вывозом – через столицу занималось еще немало иностранцев, эта цифра свидетельствует о серьезной роли в экономике города крупной внешней торговли. Вероятно, относительно велик был процент крупноторгового элемента и в таких портах, как Кальмар, Сёдерчёпинг, Новый Людос, Евле, Вестервик. В йёнчёпингских Памятных книгах более 30 чел. определяются как купцы. Все это были состоятельные люди. 600 PRF, N 203 (1), 399, 405; ChL, VI; So, s. 32 (add., a. 1499). Ср. англ. ceapmen, нем. kaufman, русск. "купец" и т. д. 601 Соответственно купеческими товарами (kopmanna waro) считались предметы импорта, которым противопоставлялись "товары бонда" (bonda waro). См.: ChL, КрВ, VI. 602 St. tb. 2, s. 210, 236, 237, 246, 276, 284, 335, 598. Ср.: "Маттис Лауренс, кузнец (smed ambede) выложил на стол 5 эре и стал снова (I) купцом (kopmanna ambetet igen)" (St. tb 2, s. 266; cp. s. 273). 603 См. St. tb 2, s. 18. Ср. англ. merchant (Gras N. S. В. The Evolution, p. 150). 604 Vatenforare, по стокгольмским книгам XV в. – трое. 605 Pannipola, vestipola, kladhandlare (?) (Ktb, s. 7, 141). 606 Oltapere (PRF, N 281, Ronneby); i kellaren (St, tb 2, s. 24). 607 Kotmangare, macellarius, carnifex, knokenhower. 608 So, s. 49-52, 54 (7, 11, 13, 17, 19); MESt, KpB, XVIII, XIX. 609 MESt, KmB, XVIII; ср. So, s. 54 (a. 1530). 610 Slactere, slactare. – St. tb 1, s. 3, 166, 382; St. sb 2, s. 3, 7, 14. 611 So, s. 324-325. 612 So, s. 323. 613 Ср. дело мясника Лауренса Йёнссона, который, будучи чёпманом, торговал в своей мясной лавке, что было расценено, как занятие "двумя специальностями" (tw embete). – St. tb 2, s. 161, 162. 614 Krogare (St. tb 1, s. 88 f.; Ktb, s. 72, 140, 149, 150, 157; Atb, s. 4, 20), vinman, winitor (St. sb 2, s. 6, 9, 13). 615 Taeuernare, tabernatrix, haerberghaerae. – MEL, KgB, XXIII; ChL, KgB, XXIV; MESt, KgB, XIII. 616 В налоговой описи Стокгольма за 1501 г. "из лавки" было трое мужчин и четыре женщины – St. sb 2, s. 6, 12, 14, 17, 18, 25. 617 Cremer, kramhandler, kremere, krumber, institor, institrix. – PRF, N 281; St. tb 2, s. 349; Ktb, s. 7, 16, 30, 57, 83. Одна из торговых точек располагалась на набережной (strandbodsrum. – Ibid., s. 84). А. К. Дживелегов (Европейская торговля..., с. 97), выводит kramer от kram – натянутая материя, обозначающая верх палатки, крышу рыночной лавочки и самую лавочку. 618 Hildebrand K.-G. Falu stads historia, s. 15. 619 Jtb, s. 24. 620 Ср.: Каплипски К. Й. Указ. соч., с. 23. 621 St. tb 1, s. 286, 365, 366. 622 Ср.: русск. "крамарь", розничник, привозивший в Новгород изделия ремесленников. – Клейненберг И. Э. Из истории русского торгового двора, с. 255. 623 Ktb, s. 160. 624 Atb, s. 349. 625 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 312 и сл. (о торговом капитале в мелких промыслах). 626 Ср.: Påhlman A. Marknader, s. 52. 627 Kerkkonen G. Bondesegel, s. 39, 50, 68 f. 627 PRP4 N 4. См. об этом также в части IV, гл. 1. 628 Например: некий бонд из сельской местности купил в городе уличную лавку и погреб (St. tb 2, s. 135); "портной, который из деревни пришел и является купцом" (ibid., s. 505); "бонд" из Fro, о. Эланд, в середине XV в. получил бюргерство в Кальмаре (Ktb, s. 123, 163). 629 ChL, КрВ, VI. 630 DD, N 170. 631 USP. N 16. 632 PRF, N 116. 633 PRF, N 74, 148, 173. 634 Ruuth I. W. Åbo historia, III, s. 52, 69, 73, 79, 127. 635 St. tb 2, s. 2, 303. 636 Hildebrand K.-G. Faln stads historia, s. 15. 637 DD, N 882. 638 RPB. 1, N 18. 639 St. tb 1. s. 62. 640 DD, N 862. 641 DD, N 28. 642 Malowist М. Handel, s. 162 f. 643 Ahnlund N. Stockholms historia, s. 348; Cedergren K. G. Svenska skrasigill, s. 18. 644 St. sb 1, s. 6, 7, 18, 19, 24, 30. 645 Ahnlund N. Stockholms historia, s. 301. О вывозе финского лосося и другой рыбы в Англию см.: Lunden К. Torrfiskesporten, s. 246. 646 Ktb, s. 143, 152. 647 Schück A. Studier, s. 375-382; Lönnroth E. Statsmakt, s. 187. 648 Hamnskrå, s. 290, 291-292, 297. 649 Например, Jorns Santasson, советник из Йёнчёпинга в 56, 58, 61, 63 гг. XV в. – Jtb s. 52. 650 О "Birka-problemet" см.: Schuck A. Studier, bil.; Luukko A. Birkarl. – KHL, I, s. 595-597; Nordlander J. Om birkarlarne... 651 Специально об этом см.: Lundstrom A. Sveariket och Norrland handel. 652 Ahvenainen A. Dor Getreidehandel, S. 36; Ekman S. Jakt och fiske, s. 1; Suvanto S. Satakundas Medeltid; ср.: Anthoni E. Satakundas medeltid, s. 179. 653 Ср. меру timber, tibber – сорок (шкурок). 654 Egils saga, X, XVI, XVII. 655 Фарман (farman, fohrman) – викинг, находящийся не в военно-морской экспедиции, а в торговом плавании; в отличие от купца – "гостя" это "самодеятельный" торговец типа landskopman, handelsbonde. См.: Schuck A. Op. cit., s. 46. 656 Ср. Birkala, фин. Pirkkala, в устье р. Кумо; уезд Bikkala; Birkala by – выше по течению, в глубине Сатакундии, на водных путях западнее совр. Таммерфорса; Berko – южнее Выборгского залива (фин. Koivisto) (Anthoni Е. Op. cit., s. 180 o. a.). 657 См. статьи A. Luukko (KHL, I, s. 597-598, 598-599), а также: Söderlind S. Två fornsvenska lagtermer. – HT, 1963, s. 396 f. В самом уезде Urne лопари платили налог короне помимо биркарлов. – Steckzén В. Umeå historia, s. 8. 658 Holm G. Bydgen organiseras. – Umeå sockens historia, s. 76. 659 Ds, N 5959; FMU, N 675; HSH, 29, s. 18 f. 660 Berthelsson B. Kyrkor och forsamlingsbildning, s. 24, 26. 661 DS, N 1946, 2043, 2475; Ср.: Olofsson S. I. Edefors laxfiske, s. 47, 54, 75, 77 o. a.; Idem. Ovre Norrland historia, I. Umeå, 1962, s. 133; Holm G. Bygden organiseras, s. 79. 662 LuukkoA. Birkarhandel, s. 597. 663 В St. sb 2-10 ботнийцев, из них 8 освобождены от налога. В St. tb 2-14 ботнийцев. 664 Moberg A. Sjöstad, s. 9. 665 Sandklef A. Hantverkets uppkomst, s. 45. 666 St. tb 2, s. 286 (дело об увечьи на стройке работника из артели Ханса Хоффендаля); ср.: St. sb 1, s. 78, 151, 219, 253, 330. 667 Lagerquist L. О., Nalhorst-Böös E. Mynt och medaljer, bil. XXIV (изображение монетной мастерской), s. 123, 124, 246, 247; Lindblad С. S. Op. cit., s. 16 (бронзовые формы для слитков и монет из Людоса, начало XIV в.). О процессе изготовления монет см.: Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., с. 116, 202. 668 Ср.: Tudekinus monetarius aurifaber. – Ktb, s. 37, 46. См, также: So, s. 156, 157, 160; PRF, N 175; MESt, KmB, II. 669 Известен, в частности, договор от 2 мая 1499 г. (Stiernstedt A. W. Forteckning, s. 3). Изготовление монет иными лицами, в том число ювелирами, каралось по нормам вышей юрисдикции. См.: So, s. 148, 160, 161, 167-168. 670 Один из ювелиров, вступая в цех, поклялся, что имеет 70 мк наличными; это цена средней городской и сельской усадьбы (St. tb 2, s. 430, а. 1490). Вдова ювелира Иоанна весной 1484 г. продала свой двор с домом за 300 стокгольмских марок (St. tb 2, s. 42-43). 671 Broderne..., s. 299-318. 672 St. tb 1, s. 62; St. tb 2, s. 613. 673 Ktb, s. 37, 46 (a. 1415, 1420); St. tb 2, s. 103, 150, 218, 402-406; ср.: Johansen P. Libri de diversis articulis, 1333-1574, S. 82. 674 См., например, о монетчике Рольфе (Carlsson G. Lubecks Niederstadsbucher, s. 44). 675 St. tb 2, s. 236, 237, 246, 276, 289, 505. 676 St. tb 1, s. 14, 49, 56, 235; St tb 2, s. 33, 36, 64, 131, 174. 677 St. tb 2, s. 62, 110. 678 Например, "сапожник" купил (за партию железа и ипрского сукна) лавку в Норберге у зятя "слесаря из Вестероса" (DD, N 862); Мортеп Нильсон (Skumare, букв.: "кожевник") был известным торговцем медью из Вадстены (DD, N 314). Ханс "мельник" (möllare) торговал железом (St, sb 1, s. 81). "Сапожник" Петер занимался торговлей по маршруту Данциг – Ревель (St. tb 2, s. 132). "Портной" продал в Стокгольме каменную кузню в центре города (St. tb 1, s. 52, 81, 99) и т. д. Данные по Энчёпингу см.: Ljung S. Enköpings historia, s. 341. 679 Bröderne..., s. 299, 302, 305, 314; Brun F. de Anteckningar (1917), s. 42. 680 St. tb 1, s. 269. 681 Bröderne..., s. 308, 318; St. sb 1, s. 10. 682 Lindberg F. Hantverkarna, s. 37. 683 Klauus sartor ok Mattis sartor, köpmen bade ("оба купцы") вместе с "портным" Дауренсом торговали металлом (St. tb 2, 46, 259); Lasse skreddero botnakarl (St. sb 2, s. 14). С портным Хенриком фогд Абоского замка в 1505 г. послал деньги регенту в столицу, и это также не случайный факт (Ruuth I. W. Åbo historia, III, s. 121). "Стригаль" Кристиерн был торговым комиссионером у Нильса Багге из Кальмара (St. tb 2, s. 335), принадлежавшего к крупнейшей торгово-патрицианской семье (Ktb, s. 147). Ср.: St. tb 1, s. 87, 198; St. tb 2, s. 117, 210 o. f. 684 "Портной" Яков, палог около 2 мк; "портной" Лауренс Олссон купил за 200 мк двор в столице (дом с погребами и мастерскими, за каменной оградой). St. sb 1, s. 8; St. tb 2, s. 385; Bröderne..., s. 314. 685 St. sb 1, s. 6, 8, 9, 11 f.; St. tb 2, s. 68, 111. 686 Вспомним Андерша Рагвальдссона, "портного", который "пришел на деревни и является купцом" (St. tb 2. s. 505). 687 Ср.: tunnbindaro kopsven и tunnebindere wynrnan (St. tb 2, s. 252; St tb 4, s. 116). 688 Broderne..., s. 310, 312 (a. 1447, 1451). 689 Brun F. de. Medeltida gillon, s. 43. 690 St. tb 1, s. 154. Ср.: горожанин Висбю обменял три кузни (verkstader) и двор в Стокгольме, полученные по наследству, на два каменных дома в Висбю (Bjärköarätten, s. 472, anm. 5). 690 Выразительное постановление такого рода см.: PRF, N 405. 691 So, S. 224 (22); ср. St. tb. 1, s. 174 (продажа бочек упаковщиками). 692 St. tb 2, s. 105, 108, 262; MESt, ThjB, XX; Add D, s. 404; Jtb, s. 14. 693 В Стокгольмских книгах упоминается более пяти виноторговцев. 694 Jtb, s. 9, 15, 78. 695 Jtb, s. 28. 696 Ktb, s. 120. 697 St. tb 1, s. 55, 66, 109, 120; St. tb 2, s. 7, 81. |
загрузка...