|
Сведения о друидах, приобретенные античным миром, прошли на протяжении веков путь от реальности к вымыслу, по мере того как столкновение переходило в отчет, а отчет выцветал в слухи. С друидами столкнулись непосредственно, возможно, Посидоний и наверняка Цезарь. Цицерон, каким-то образом преодолевший языковой барьер, беседовал на философские темы с Дивициакусом, а армию римского прокуратора публично прокляли друиды на берегу Менайского пролива. Прямое копирование стандартных источников привело «друидов рапортов и отчетов» в сочинения тех, кто никогда не путешествовал по кельтским землям, и в конечном счете преобразило в «друидов слухов», которые подхватывали вместе с этнографическими и философскими любопытными разностями ученые Александрийской школы и отцы ранней христианской церкви.
С самого начала друиды были неизбежными жертвами интересов и идеологии тех, кто их наблюдал. Посидоний с надеждой искал в них подтверждения своим идеям о веке невинности и добродетельных философах-законодателях на фоне пейзажей, позолоченных отблесками уходящего золотого века. Цезарь смотрел также с надеждой, но оглядываясь через плечо на свой политический престиж в Риме. Впрочем, в целом писания Посидониевой группы дают нам замечательно объективную картину друидов и кельтской культуры, выразителями которой они являлись. За аутентичность представленной ими картины ручается близкое сходство их сведений с местными источниками и археологические свидетельства. К тому времени, когда мы добираемся до «друидов слухов», они уже далеко ушли от истинных знаний о них, так что их образ можно лепить как вздумается. Мы видим и интуитивных философов, и неиспорченных детей природы, которые гуляют близ богов и попутно наставляют Пифагора в эзотерической мудрости.
К. С. Калверли беспечно начал свою «Оду пиву» словами:
Те дни поэты называли золотыми, Хоть, может быть, их золотили сами. И если так, вдвойне я счастлив ими, Наполнившими жизнь мне славными томами… Связав таким образом воображаемый золотой век классической Античности с толстыми томами книг, автор благополучно уводит нас от Древнего мира к переплетенным в кожу фолиантам Стьюкли и собирающим едкую книжную пыль сочинениям Роуленда или Эдварда Дэвиса. Мы переходим от «друидов наблюдаемых» к «друидам воображаемым».
|
