ПЕРВЫЙ ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ПЕРИОДСедьмая—Десятая династии, приблизительно 2180—2080 гг. до н. э.Условия, которые сопутствовали закату Шестой династии, ярко описаны в Лейденском папирусе. Египтологи знают его как «Речение Ипусера». В своей работе Ипусер порицает безымянного фараона за бездействие, в то время как страна идет к своему краху. Со злобным наслаждением он описывает в подробностях беды, постигшие Египет: «Высокорожденные полны скорби, а бедные ликуют. Каждый город говорит: „Давайте изгоним могущественных“. Прекрасный зал правосудия лишился документов… Общественные учреждения открыты, и записи украдены. Рабы правят рабами… Смотри, у них были одежды, а теперь они ходят в рванье… Тот, кто ничего не знает, теперь богат, а высшие чиновники вынуждены искать расположения выскочек… Всюду нищета, и никто не носит белых одежд… Нил разлился, но ни у кого не хватает смелости пахать… Повсюду гибнет кукуруза… Люди не имеют одежды, благовоний и масла… Каждый говорит: „Больше ничего нет“… Чужаки отовсюду сошлись в Египет… Люди больше не плавают в Библ, откуда же нам взять хорошее дерево? Знать и набожные люди повсюду нуждаются в смолах из Ливии, но у нас больше нет поставок… Мертвых бросают в реки… Смех исчез. Грифы гуляют по земле».
Эта горестная картина, вне всяких сомнений, преувеличена, а то, что в ней верно, относится к районам, находящимся неподалеку от Мемфиса. Конечно, были номархи, которым удавалось поддерживать в своих районах порядок. У нас есть одна стела этого периода, в надписях на которой богач кичится людьми, скотом, гусями, ослами, ячменем и зерном, которые множатся под защитой его сильной руки. Но не так трудно заметить признаки катаклизма. Искусство этого периода слабо, в основном оно дало лишь копии мемфисского стиля Древнего царства. Материалы низкого качества: большинство сосудов вместо камня, фаянса и металла стали делать из глины. Междоусобная борьба между номами отображена в сохранившихся украшениях моделей погребальных лодок, которые защищены сверху большими щитами из воловьих шкур. Правителя одного из номов похоронили вместе с изображениями двух групп воинов, которые должны были нести свою службу в полной опасностей загробной жизни. Другой номарх этого нома хвастал тем, что вся земля охвачена ужасом перед его солдатами, и все дрожали, заметив дым, поднимающийся на юге. Чудовищным напоминанием о войнах тех дней служат тела почти шестидесяти солдат ударных частей, которые с почестями были погребены в общей гробнице в Фивах. Раны говорят о том, что они погибли при отчаянном штурме какой-то важной крепости.
Когда Египет разделили междоусобицы, на богатые пастбища Дельты хлынули толпы чужаков. Голод на собственных землях всегда заставлял ливийцев и бродячих семитов Синая и Негеба бросать жадные взгляды за границы Дельты. Теперь, когда исчезал организованный отпор возможному вторжению, они воспользовались ситуацией и добавили свою строку в истории о беззаконии и разбое. Беды, принесенные социальной революцией, повлекли за собой другие, всегда ее сопровождающие: голод, эпидемии и неурожай. Древний египтянин чувствовал, что самой большой катастрофой в его жизни будет исчезновение божественной власти фараона. Перед этим простым событием отступали все беды.
История первого промежуточного периода полна описаниями отчаянных попыток сильных людей восстановить прежний мир и порядок. Самое деятельное из этих усилий было предпринято могущественной семьей из Гераклеополя (поблизости от Файюма), объединившей под своей властью весь Средний Египет и распространившей зону влияния на большую часть Дельты. Верхний Египет (от места чуть южнее Абидоса до границы Элефантины) как будто сохранил номинальную независимость под владычеством правителей Фив. Жители Гераклеополя основали Девятую и Десятую династии; по свидетельству Манефона, первый правитель того периода Ахтой (Хеми) достиг верховной власти «великой жестокостью, увеличившей беды Египта». Имя его сохранилось на множестве небольших монументов; кроме этого, он написал для своих потомков книгу наставлений по управлению страной, которая до сих пор не найдена. Она была предтечей двух подобных работ, которые мы вкратце обсудим дальше. После столетия, когда жители Гераклеополя направили свои усилия на изгнание азиатских поселенцев из Дельты, укрепляя восточные границы, восстанавливая значение Мемфиса, совершенствуя работу по ирригации и заново открывая торговлю с Библом, растущие претензии агрессивных правителей Фив создали постоянную угрозу, которую нельзя было игнорировать. Между двумя соперничающими силами начали происходить столкновения, заканчивавшиеся сначала с переменным успехом до тех пор, но затем фиванец Ментухотеп I окончательно разбил врага и объединил Египет под властью одного фараона.
Эпохи цивилизации Египта имели моменты зарождения и гибели. Пророк Ипусер, который громко сетовал на перемены и упадок вокруг, не смог увидеть созидательных аспектов, хотя сам был в них вовлечен. Благодаря социальной революции были отброшены древние догмы, от невыносимых страданий люди заговорили новыми голосами, создали светскую литературу, принципиально отличавшуюся от той, что была раньше, которая затем столетиями вдохновляла египетских писателей. В те времена, когда египтянами не правили божественные указы фараонов, им только оставалось взывать к вдохновению, меланхоличные произведения того времени выполнены в поэтичной и элегантной форме. Возможность влиять на людей с помощью литературы высоко оценивал правитель Иераконполя, который убеждал своего сына учиться искусству говорить для того, чтобы править, «поскольку сила — в языке, и речь могущественнее битвы».
Кроме «Наставлений», до нас дошел такой памятник, как «Беседа разочарованного со своей душой» и «Жалобы крестьянина», серии напыщенных, но, без сомнения, изящных речей египетского «персонажа», излагавшего свои красноречивые протесты. По-видимому, эти писания исходили из дворца Иераконполя; один из тамошних правителей, Вакаре, оставил «Наставление сыну Мерикаре». В этом труде встречаются идеи, отличающиеся от рецептов мирского успеха, которые предлагали мудрецы Древнего царства. Например, здесь есть признания в неправедных делах и раскаяние в прошлых злодействах. Большинство «наставлений» даны в форме практических советов правителю, в них чувствуется озабоченность кодексом поведения, определяемым моральным фактором:
«Поступай правильно, пока живешь на земле. Успокаивай страдающих, не обижай вдов, не отбирай ни у кого наследие отца… Не убивай, но наказывай битьем или заключением. Тогда на этой земле будет покой. Оставь отмщение Богу… Для Него добродетель стойкого сердцем ценнее, чем вол, принесенный злодеем».
Из страданий родился новый стиль письма, литературное наследие Древнего царства подверглось преобразованию, связанному с социальной революцией. Обещание бессмертия было пересмотрено; теперь оно касалось только фараона. После смерти он становился великим богом; по этому случаю были предусмотрены особые церемонии. Но посмертная жизнь, которой он наслаждался, вероятно, представляла собой призрачное существование вместе с привилегированными слугами, если судить по приношениям, которыми его снабжали набожные наследники. Вокруг гробниц фараонов первых династий погребали их слуг, возможно убитых для того, чтобы они могли сопровождать своего господина в будущей жизни. Позже были найдены более цивилизованные формы: после естественной смерти приближенных фараона стали опускать в гробницы или пирамиды господина, которому служили при жизни. Такое бессмертие считалось даром фараона; но когда местные правители начали строить себе усыпальницы в собственных номах, они присвоили себе некоторые из таких привилегий. Последующая история погребальных церемоний начиная с конца Древнего царства — это повесть о постепенном присвоении частными лицами церемонии похорон фараона. Этот процесс сильно ускорился в первый промежуточный период, когда многие правители считали себя маленькими местными фараонами. В то же время растущая бедность породила необходимость замены расточительных аксессуаров погребений. Вместо раскрашенных рельефов из лучшего известняка с изображением процессии жителей имений, которые приносили покойному дары пивоваров, булочников и мясников, предлагали несколько статуй слуг, грубо вытесанных из дерева, для исполнения всех обязанностей. Прямоугольные гробы, с наружной стороны украшенные наподобие домов, внутри были расписаны атрибутами, раньше сопровождавшими погребальные церемонии фараонов: коронами, посохами, скипетрами, юбками, удилами, передниками и шлейфами. Даже кобру, самый важный символ фараона, который он носил на лбу для того, чтобы метать огонь в глаза своих врагов, и тот изображали при погребении обычных людей. Эта всеобщая «узурпация» не ограничилась формами и эмблемами, а распространилась на ритуал погребения фараонов. В конце правления Пятой династии и во время Шестой в некоторых комнатах пирамид были сделаны магико-религиозные надписи, которые египтологи называют текстами пирамид. Они состояли из огромного набора сентенций, некоторые из которых определенно относятся к доисторическому периоду, когда вождь пировал на теле своего убитого врага и когда почитали богов звезд. Но большая часть заклинаний относится к культу солнца Гелиополя, жрецы которого составляли тексты. Когда эти тексты переняли местные властители и их высшие чиновники, ритуал был изменен так, чтобы им могли пользоваться частные лица. Были добавлены новые заклинания, относящиеся к современным событиям, а архаичные высказывания, которых уже никто не мог понять, были исключены. В бедных погребениях этого периода, в которых комнаты для приношений очень скромны или отсутствуют, возникла практика писать слова текстов иероглифами на внутренней стороне саркофага под раскрашенным фризом с аксессуарами; новые религиозные тексты получили у египтологов название «текстов из саркофагов». По-видимому, этот обычай возник в Гераклеополе и продолжился в течение всего Среднего царства, поскольку в некоторых гробницах фараонов стены украшены этими текстами.
СРЕДНЕЕ ЦАРСТВООдиннадцатая—Тринадцатая династии, приблизительно 2080—1640 гг. до н. э.
В период владычества уроженцев Гераклеополя властители Фив смогли получить полный контроль над пятью южными номами Верхнего Египта, включив их имена в картуши, как настоящие фараоны. Граница владений северян проходила возле города Абидоса, приобретавшего еще большее значение в качестве основной резиденции бога Осириса (см. ниже). Во время периодических сражений Абидос несколько раз переходил из рук в руки; когда фиванцы одержали верх над соперниками, их правитель Ментухотеп I стал фараоном. После нескольких лет жарких сражений он сделался первым полновластным хозяином объединенного Египта со времен правления Пиопи II.
Таблица Е
СРЕДНЕЕ ЦАРСТВО (ОДИННАДЦАТАЯ-ТРИНАДЦАТАЯ ДИНАСТИИ)
 Его постепенное восхождение от провинциального властителя до «Владыки Двух Земель» отображено на погребальном монументе, построенном в Дейр-эль-Бахри, где ранние рельефы вырезаны в грубом, но привлекательном стиле, а более поздние создавались под изощренным влиянием Мемфиса. Следы его деятельности отмечены во многих номах, но он остался приверженцем культуры юга, сделав своей резиденцией Фивы. Ментухотеп I отпраздновал юбилей в тридцать девятый год правления, а всего пробыл фараоном пятьдесят один год, в течение которых сумел умиротворить свою страну и вернуть ей часть былого процветания. Старший из его выживших сыновей, Ментухотеп II, унаследовал объединенное и спокойное государство, населенное новым поколением людей, для которых гражданская война была легендой, и посвятил свое двенадцатилетнее правление искусству поддержания мира. В Пунт была направлена торговая экспедиция; произвели набор военной силы в количестве трех тысяч людей, выкопали колодцы, усмирили бедуинов и построили корабль в Красном море, предназначенный для перевозки смол. В Вади-Хаммамат резали камень на блоки, предназначенные для храмов, которые фараон построил в Абидосе и селениях поблизости от Фив. Некоторые из украшавших их рельефов сохранились, и по ним можно судить о том, что в то время продолжали традиции резьбы по камню, зародившиеся в последние годы правления Небхепетра, работая с еще большим мастерством, не превзойденным даже скульпторами Двенадцатой династии, которые тоже работали в этом стиле.
Как и в случае с долгим правлением Пиопи II, многолетняя власть Ментухотепа I создала некоторые проблемы в области династической преемственности; после смерти его сына страна снова погрузилась в анархию. Мы кое-что знаем об истории Ментухотепа III в этой династии: во время его короткого правления в Вади-Хаммамат отправилась экспедиция под командованием его главного советника и правителя юга, целью которой была добыча твердого камня для саркофага фараона, а затем снова начинаются тайны истории. В очередном проблеске мы видим, что уже правит этот главный советник под именем Аменемхета I, основоположник могущественной Двенадцатой династии.
 Он обнаружил, что править Верхним и Нижним Египтом не так легко. Фараон стал лишь первым среди страдавших завистью равных; например, номарх Гермополиса надменно начал датировать события по годам собственного правления, как верховный владыка. Трудности правления Аменемхета увеличил его старший сын Сенусерт, ставший соправителем фараона в двенадцатый год его правления, в который тот неожиданно умер. По словам Манефона, Аменемхет был убит собственным казначеем; в политическом трактате «Поучение фараона Аменемхета» также есть свидетельства жестокого конца классического памятника литературы. Тем не менее, наследники продолжали вести ту же политику. Была сделана решительная попытка покорить Верхнюю Нубию и Судан с помощью постройки линии укрепленных городов на пути к Семне. Высшая точка этой деятельности была достигнута в правление Сенусерта III, перестроившего большую часть фортов и так тесно связанного с этим районом, что в последующие годы его почитали как местное божество. В то время как южную границу страны передвинули дальше по течению с помощью политики бескомпромиссного захвата, северо-восточная граница, которую так часто нарушали азиаты, была усилена созданием ряда крепостей, установленных в стратегически важных точках, чтобы контролировать дороги на пути в Египет. В последние годы правления Сенусерт I, по-видимому, вел кампанию в Ливии, чтобы прекратить набеги на западные границы Дельты.
 Политическая активность, направленная на защиту рубежей, усилилась благодаря постоянным связям с Палестиной и Сирией, где повсюду находят предметы с именами фараонов Двенадцатой и Тринадцатой династий. «Рассказ Синухета» (см. ниже) позволяет нам отметить тот факт, что посланники фараона постоянно направлялись в Сирию, а склад азиатских сокровищ в храме возле Фив показывает, что торговля шла в обоих направлениях. Кроме того, у нас есть сведения о войне против азиатов в правление Аменемхета I и более решительной кампании во времена Сенусерта III. Но в общем отношения с Азией в этот период были мирными и обычно касались торговли. Из Библа или другого порта эгейские товары попадали в Египет; они оставили свой след среди керамики в Абидосе и других местах. А на Крите были найдены египетские предметы времен Среднего царства. В центрах добычи полезных ископаемых Синая находятся свидетельства того, что фараоны стремились увеличить поставки медной руды и бирюзы. Широкий масштаб международной торговли говорит о том, что сам Египет процветал. Столица в Лиште находилась поблизости от Файюма, и фараоны Двенадцатой династии уделяли много внимания улучшению земли и работам в области гидравлических сооружений этого региона, превратив его в один из наиболее плодородных номов Египта. Сенусерт I оказался весьма энергичным строителем, основав новый большой храм в Гелиополе, где были воздвигнуты памятные обелиски в его честь. Один из них все еще стоит на своем месте. Он строил или перестраивал города по всему Египту, не пренебрегая семейной резиденцией в Фивах, чей таинственный бог Амон начал выходить на передний план, как гордо говорят имена нескольких фараонов этой династии. Фиванские строения времен Среднего царства более поздние фараоны использовали в качестве образцов. Недавно была реконструирована белая беседка из известняка, которую построил Сенусерт I для символического повторения главной юбилейной церемонии в Мемфисе. Лучшие качества, продемонстрированные архитекторами этого фараона, унаследовали их последователи: в правление Аменемхета III строительство и создание скульптур шло в колоссальных масштабах. К этому времени фараон снова получил неоспоримое превосходство благодаря политике своих предшественников, особенно отца, который уничтожил власть последней феодальной знати и свел ее к уровню чиновников.
Пятидесятилетнее правление Аменемхета III, последнего из великих фараонов Двенадцатой династии, принесло Египту новые проблемы. Следующая династия правила в сложное время, когда сменилось так много фараонов, что его трудно считать процветающим или мирным. Несмотря на фиванские имена многих правителей, столица осталась в Лиште. Временами отважным фараонам удавалось получить реальную власть; в древних центрах продолжалось строительство зданий, сохранилась торговля с Библом, но упадок художественных и технических решений, растущий недостаток идей и материалов говорят сами за себя. Существенным знаком является появление в перечне фараонов этой династии нескольких азиатских имен; в правление некого Дудумоса произошло событие, удостоившееся специального упоминания Жозефуса, цитировавшего Манефона:
«Тутмос. При его правлении по причине, которая мне неизвестна, нас постигла кара Господа: неожиданно с востока появились захватчики невиданной расы, уверенные в победе над нашей страной. Они с легкостью захватили ее, одолев правителей; безжалостно сжигали города, сравнивали с землей храмы богов и жестоко обходились с местными жителями».
Так бесславно завершился второй период в истории египетской культуры, уничтоженной вторжением гиксосов (см. ниже).
Хотя номархи первого промежуточного периода переняли большую часть ритуала погребений фараонов, их по-прежнему хоронили в вырезанных в скале гробницах. С немногими исключениями эта практика сохранялась в течение всего периода Среднего царства. Правители Фив следовали этому примеру, высекая себе усыпальницы в западных холмах напротив Карнака; перед ними простирались большие кладбища. Ментухотеп I заложил свою гробницу в огромной бухте среди утесов Дейр-эль-Бахри, но ее проект несколько раз подвергался изменениям; возможно, в связи с растущими амбициями фараона. Окончательный вариант представлял собой смесь фиванского погребения его предков с традиционной пирамидой Древнего царства. Неизвестный архитектор проявил большую наблюдательность, красиво использовав место стройки с естественными террасами и колоннадами. Примечательной чертой сооружения был макет гробницы с погребальной комнатой под пирамидой, в которой находилась статуя фараона в праздничном плаще, завернутая в полотно подобно мумии. Статуя была украшена красной короной. В пределах храма и поблизости от него в скале вырезаны гробницы для нескольких членов семьи и чиновников, включая шесть женщин; некоторая часть погребальной утвари сохранилась, а гробница самого Ментухотепа разграблена и уничтожена. Здесь же недалеко находится известная усыпальница его сводной сестры царицы Неферу с раскрашенными известняковыми рельефами и стенами, украшенными изображениями приношений, фризами с различными предметами и вариантами текстов из саркофагов. При перенесении столицы из Фив на север в годы правления Двенадцатой династии вернулись свойственные Нижнему Египту формы гробниц фараонов, особенно вариант Сенусерта I, воздвигшего в Лиште строение, вдохновленное пирамидой Пиопи II не только по размеру, плану и схеме украшений, но даже по стилю рельефов. Фараоны Двенадцатой династии восстановили традицию строить мастабы для высших чиновников, но в более скромном масштабе. По правде говоря, с расцветом культа Осириса погребение рядом с фараоном стало формой анахронизма. Изначально этот бог, возможно, был азиатским покровителем кукурузы. Затем его отождествили с древним обожествленным вождем Джеду в Восточной Дельте, ставшей одной из его святынь. Но ко времени правления Пятой династии он начал принимать черты бога погребений Абидоса, ставшего знаменитым центром культа.
 С усилением мощи фиванской династии в поздние годы первого промежуточного периода и с захватом Абидоса «притязания» Осириса сильно выросли. Из младшего бога сельского хозяйства и Нила во времена Среднего царства он превратился в бога мертвых. Покойному для обретения бессмертия присваивали его имя. Увеличение притязаний Абидоса видно по огромному богатству найденного здесь археологического материала; сотни стел с круглым основанием, обетные статуи частных лиц, кенотаф Сенусерта III. Культ Осириса был связан с жизнью после смерти, поэтому он получил судебную власть и стал верховным судьей мертвых, перед которым все странствующие души после смерти должны были отчитаться в своих делах на земле. Престиж фараона как божества, пошатнувшийся в последние годы Древнего царства, переживал дальнейший упадок, поскольку все достойные люди могли получить бессмертие в царстве божества Осириса, а не только те, кто при жизни знал фараона.
Упадок религии при Двенадцатой династии привел к расцвету литературы в этот период. Некоторые ученые, в особенности французский исследователь Познер, оценили эти писания как отчаянные попытки пропаганды божественной сути фараона. Первое произведение, известное египтологам как «Речение Неферти», возвращает читателя во времена фараона Снофру из Четвертой династии. Пророк Неферти был вызван ко двору, чтобы развлечь фараона «избранными речами». Он говорил о том, что произойдет на земле в отдаленном будущем:
«Я покажу тебе землю воющую и плачущую… Душа человека будет заботиться только о его благополучии… Каждый рот будет произносить: „Горе мне!“ Все добрые намерения исчезнут. Земля погибнет».
Но «Речение» заканчивается на более оптимистичной ноте:
«Из Верхнего Египта придет правитель по имени Амени, сын женщины юга… Он получит Красную корону и будет носить Белую корону. <…> Радуйтесь, люди его времени! Сын высоко рожденного обессмертит свое имя. Те, кто творит злые дела и выдумывает козни, от страха перед ним замолчат… Будут выстроены стены, и азиаты больше не посмеют приходить в Египет. Они будут по обычаю просить воду для скота… Правое придет, а Неправое будет изгнано».
Амени из пророчества, без сомнения, является Аменемхет I, подчеркивается его приход к верховной власти для прекращения бед и анархии после исчезновения Одиннадцатой династии.
«Поучение фараона Аменемхета», о котором мы уже упоминали, относится к событиям конца его правления; по-видимому, он был убит собственным казначеем. Здесь мертвый правитель появляется в снах своего сына Сенусерта I, чтобы дать ему мудрые советы: «Берегись низших… Не верь брату, не заводи друзей и никого не подпускай близко…» Дальше следует подтверждение этих высказываний на примере самого фараона, который не увидел от тех, кого возвысил, ничего, кроме черной неблагодарности. Фактически «Учение» представляет собой апологию делам фараона и восхваление его свершений. Кроме того, в нее входит оправдание некоторых жестоких мер, которые юный соправитель должен предпринять после внезапной смерти его отца.
Третье из этих пропагандистских писаний, «Рассказ Синухета», выполнена в характерной для Египта литературной форме истории успеха, рассказанной изящно, с драматической краткостью и юмором, который в состоянии оценить даже мы. Первая сцена открывается в лагере молодого соправителя Сенусерта I, возвращающегося из успешной ливийской кампании в тот момент, когда он получает известие о гибели отца. С немногими избранными спутниками новый фараон бросается в свою резиденцию, ничего не сообщая армии, но Синухет, чиновник на службе царицы, подслушивает ужасную весть и в панике бежит из лагеря, начиная так свою одиссею. Ученые пытались объяснить бегство Синухета его участием в дворцовой интриге по той причине, что рассматривали историю в качестве отражения исторических событий, а не видели в ней чистейшую выдумку. Оправдание, которое Синухет дает своему поведению, определяет весь сюжет: «Это была особая милость Бога… что-то вроде сна», и в таком состоянии он продолжает свои странствия. Судьба заносит его в Ливан, ко двору местного правителя Амуненши, который отдал Синухету в жены старшую дочь и пожаловал земли в своих владениях. Здесь он провел много лет, пока дети не подросли и не стали вождями своих племен. Синухет командовал войсками Амуненши и сильно расшил его владения, поразив в одной схватке бойца азиатов, подобного Голиафу. Тем не менее, он не потерял связи с Египтом и встречался с посланцами фараона. Они сообщили Сенусерту, что самым большим желанием беглеца является возвращение на родину, на службу его госпожи царицы. Фараон милостиво пригласил Синухета ко двору; роман завершает триумфальное возвращение блудного сына в родные пенаты.
«Рассказ Синухета» отличает подобие правдивости, поэтому история напоминает автобиографию с гробницы. Если не считать божественное вдохновение, побудившее Синухета бежать, в рассказе отсутствует характерный для более поздних египетских произведений мотив сверхъестественного вмешательства. Хотя события происходят в сказочной стране (для придворных Двенадцатой династии Азия была местом, где возможно все), персонажи действуют рациональным образом. Два персонажа — Синухет и Сенусерт I — ярко выделяются на общем фоне, начиная с первых параграфов, повествующих о триумфальном возвращении будущего фараона с войны, и заканчивая изящным письмом, приглашающим главного героя вернуться, и почестями, которые его ждали. Сенусерт изображен в виде преданного сына и отважного воина, покоряющего как своей любовью, так и мощью; в образе богоподобного правителя, щедрого и готового прощать.
Эти произведения и гимны в честь фараона образуют классическую литературу Египта; они помогали повысить престиж правителя в течение всего периода Среднего царства. Даже через пятьсот лет их с трудом вынуждены были заучивать школьники; цитаты из этих произведений неожиданно встречаются в надписях на монументах Нового царства. В пластическом искусстве этого времени возникла тенденция представлять фараона в виде сверхчеловека.
Статуи этого периода характерны тем, что изображают правителя в виде безжалостного царственного владыки народа, а позднее в качестве «доброго пастыря» своих подданных. Большая часть этих произведений выполнена из твердого камня — обсидиана, гранита, кварца и базальта — с удивительным мастерством, как техническим, так и художественным, с замечательной внутренней силой.
Если скульптуры фараонов отличаются индивидуальным портретным сходством, изображения частных лиц выполнены не лучшим образом. Глубокое различие между величественными произведениями придворных скульпторов и посредственными работами для широкой публики подчеркивает пропасть между стоявшим во главе страны фараоном и массой его подданных, снова появившуюся к концу Двенадцатой династии. Но огромное количество обетных стел и статуй позволяет предположить, что за счет феодальных владык маленьким людям удалось повысить свое благосостояние.
|
