Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Сергей Алексеев.   Славянская Европа V–VIII веков

Осада Фессалоники

После возобновления военных действий каган вновь принял общее командование союзными войсками. Он, пишет епископ Иоанн, «призвал к себе все звериное племя славян», дабы направить их в поход против Фессалоники.[848] Основную ударную силу вторжения, несомненно, составляли прямо подвластные каганату племена Потисья и Поморавья. Но и из дунайцев многие откликнулись на призыв – последствия опустошения их страны антами не могли не сказываться. У немалого числа жителей Нижнего Подунавья не осталось крова и средств к существованию, так что они жаждали и богатой добычи, и новых мест для жительства. Наконец, каган прибавил к словенам «некоторых варваров других племен» – то есть авар, подвластных болгар, гепидов. В результате собралось огромное войско в несколько десятков тысяч человек.[849] Следует полагать, что наряду с «вооруженными людьми» в этой рати шли и семьи словенских воинов, которые надеялись осесть в захваченной стране.
Фессалоника, столица Иллирика и второй по значению город Балкан, являлась ненамного менее вожделенной целью, чем Константинополь. Ее взятие парализовало бы ромейское сопротивление на западе полуострова. Каган рассчитывал, что падение Фессалоники, богатого и стратегически важного оплота Империи, сыграет решающую роль в войне. С другой стороны, сами словене давно мечтали об этом богатом городе, расположенном в плодородном краю.
Обстоятельства складывались благоприятно для планов кагана. Он знал, что весной – летом 586 г. по Македонии прокатился мор, и потому в Фессалонике осталось «очень мало воинов». Словенских вождей он вдохновил сообщением об этом, заявив, что они «захватят город в тот же день».[850] Кроме того, нападение, как и в 583 г., было рассчитано на время сбора урожая.
Словене двинулись из Поморавья, по отчасти обезлюдевшей или заселенной их соплеменниками стране. Движение их было стремительным, так что ромеи в Фессалонике узнали о вторжении слишком поздно. Македония была разорена чумой, и многие крепости, прикрывавшие столицу провинции, остались заброшенными. По пути «варвары», нуждавшиеся в пропитании, опустошали страну. До города дошли слухи, «что иссякали реки и источники, у которых они только разбивали лагерь».[851] Припасов у огромного войска, двигавшегося стремительно и единым целым, не распадаясь на мелкие шайки, действительно не хватало. Но, рассчитывая на быстрый захват богатейшего города, словене и их союзники не уделили этому должного внимания.
В ночь на понедельник 23 сентября словене подошли к предместьям Фессалоники. Их не ждали – вести о приближении «варваров» достигли города лишь 22 сентября. На стенах держали небольшие ночные дозоры, но словен ожидали не раньше, чем через четыре дня. Между тем войско приближалось к Фессалонике под покровом ночи бесшумно, и не привлекло внимания немногочисленных дозорных. Фессалонику в ту ночь спасла череда случайностей. Словене сначала скопились под стенами храма-крепости Святой Матроны. Они решили, что это уже сам город. Лишь с наступлением рассвета они поняли, что ошиблись, и бросились на приступ стен Фессалоники. К этому времени как раз ушли дозорные – так что город остался беззащитным. Словене приставили к стенам лестницы.[852]


Украшение конской сбруи. VI–VII вв

Первый залезший «уже перекинул правую ногу на стену», когда какой-то воин, – оставшийся неизвестным, несмотря на объявленную позже награду, – пронзил его копьем и сбросил вниз. Падающее тело увлекло за собой поднимавшихся следом. Никого другого на стене не было. Однако, как только начался штурм, по словам Иоанна, «в городе великое волнение охватило всех разом, так что все без исключения воины поднялись на стены». Словене, «охваченные вдруг безмерным страхом, отступили далеко от стены». По их собственным словам, им представилось там «столько воинов и таких, что по числу и мужеству намного превосходят наше войско». Они решили, что сведения кагана неверны и город подготовлен к обороне лучше, чем ожидалось.[853]
Словене ошиблись – Фессалоника была действительно сильно ослаблена чумой. Большая часть оставшегося гарнизона отправилась вместе с префектом Иллирика «по государственным делам» в Ахайю. Кроме того, многие знатные люди со своими людьми тогда находились в Константинополе, с жалобой императору на префекта. Наконец, множество граждан собирало за городом урожай. Когда подступили словене, лучшим выходом для отрезанных сборщиков было бегство прочь от города – те, кто пытался пробиться назад, погибли или попали в плен. Оставшиеся же в городе люди были крайне напуганы нашествием. Большинство горожан не имело боевого опыта, к тому же городу на их памяти не доводилось переживать осаду.[854]
Когда окончательно рассвело и наступил день 23 сентября, словене плотно оцепили город. Им благодаря огромной численности удалось взять Фессалонику в длинное полукольцо – от моря до моря. Демонстрируя свою мощь и перекрывая все выходы из города, словене выстроились сплошным строем, «фалангой» с сомкнутыми щитами. Тем не менее и это было не все войско – значительная его часть отправилась занимать крепости в предместьях (храм Матроны и другие), а также захватывать провиант. Им сопутствовал успех – предместья были захвачены, их жители и защитники бежали или попали в плен. Словенам достался весь хлеб, только что собранный на полях, плоды пригородных садов. Помимо этого они захватывали и иную добычу – загородные поместья и крепостцы не нищенствовали.[855]
Вечером, разбив лагерь, словене собрали много хвороста и зажгли вокруг города огонь, напомнивший осажденным библейскую «огненную реку». Это был какой-то воинский обряд, быть может, посвящение осаждаемой твердыни покровителям и предкам словенских князей – богам грозы и огня. Во всяком случае, когда пламя поднялось к небесам, все войско издало некий громовой клич, вселивший ужас в сердца ромеев. Иоанну, свидетелю событий, пришли на ум слова из псалма: «земля тряслась и небеса таяли».[856]
Ночью словене и их союзники не предались сну. Осаждавшие взялись за изготовление осадных орудий. Это первое упоминание об использовании их словенами. На приготовление орудий ушли ночь и наступивший день (24 сентября). В итоге к утру 25 сентября у словен имелось четыре вида осадных приспособлений. Это были, во-первых, передвижные осадные башни (гелеполы), во-вторых, «бараны» (тараны с железными «лбами» в виде бараньих голов). Далее Иоанн называет камнеметы («огромнейшие» и крытые сухой кожей) и «черепахи» (сплетенные из прутьев и также покрытые кожей укрытия для пехоты). Иоанн особо описывает словенские камнеметы: «Они были четырехугольными, широкими в основании и суживающимися к верхушке, на которой имелись очень массивные цилиндры, окованные по краям железом, к которым были пригвождены бревна, подобные балкам большого дома, имевшие подвешенные сзади пращи, а спереди – прочные канаты, с помощью которых, натянув их разом по сигналу книзу, запускали пращи… А четырехугольные камнеметы они оградили досками только с трех сторон, чтобы те, кто находился внутри, не были ранены стрелами со стены».[857]
Словене неплохо подготовились к взятию города, однако недостаточно хорошо представляли мощь укреплений Фессалоники. Кроме того, у них был еще один повод для беспокойства – кончались припасы. Захваченного в предместьях провианта хватило только до утра 24 сентября. Словене и их союзники вынуждены были собирать «плоды деревьев и ветви, и корни их, а также овощи-корнеплоды». Впрочем, пока у них еще оставался скот, как приведенный с собой, так и захваченный – быки и разводившиеся кочевниками верблюды.[858]
Утром 25 сентября начался штурм. Словене подступили к городу со всех сторон. На стены обрушился шквал стрел и огромных камней. Натиск был наиболее силен на северной и западной сторонах, к которым подступили «более мужественные и самые жестокие» из словен с большим числом «мощных орудий». Под прикрытием «черепах» они пытались ломами и топорами подрыть стену. К Кассандрийским воротам (в восточной стене) словене подвели таран. Однако при виде железного крюка, которым жители безуспешно пытались повредить «барану», словен охватила внезапная паника. Они откатились от ворот, бросив тараны и подпалив их. Усиленный штурм с севера и с запада также не дал результата. Горожане подожгли несколько «черепах» кипящей смолой и зажженными стрелами. Одновременно словене попытались проникнуть в город с юга, по морю. Для этой цели они соорудили «широкий деревянный плот». Однако горожанам сопутствовала удача, и они какой-то «хитростью» сорвали замысел словен – плот унесло в открытое море, и он погиб.[859]
В стане осаждавших первые неудачи вызвали уныние. Голод все сильнее мучил словен. В тот вечер они начали забивать скот. Это, впрочем, позволило покрыть окровавленными шкурами животных «черепахи», защитив их тем самым от огня. На всех, однако, мяса не хватало. К тому же, судя по всему, отдельные племенные отряды не делились продуктами друг с другом. Скота, естественно, было больше всего у авар и болгар. Плоды, коренья и овощи заканчивались. Огромное войско вынуждено было перейти в прямом смысле на подножный корм – «выращенную зелень и дикорастущие травы, и так называемый зеленый терновник».[860]
Со стен осмелевшие горожане начали насмехаться над словенами. Из города внимательно наблюдали за осадным станом, так что тяжелое положение «варваров» стало очевидно осажденным. Словен призывали перебегать в город и заполнять «неиспользуемые общественные бани». Насмешки, а также «уговоры и обещания» горожан подействовали – в последующие дни «многие» из разноплеменного войска, отчаявшись в победе и изголодавшись, переходили в город. Словене и союзники окончательно уверились, что Фессалоника скрывает свои главные силы и вовсе не истощена мором. «Мы, не надеясь захватить вас, – говорили перебежчики через толмача городским властям, – решили, обдумав, что скорее спасемся у вас».[861]
Тем не менее основная масса словен была полна решимости продолжать осаду. Захват города теперь, должно быть, казался им единственным спасением от голода. 26 сентября словене вновь подступили к Кассандрийским воротам. Под прикрытием «черепах» штурмующие принялись за разрушение протейхизмы – передового укрепления, прикрывавшего стену и ворота. От стоявших на стенах защитников словене были скрыты и «черепахами», и частоколом протейхизмы. К тому же «черепахи» теперь стали неуязвимы для огня. Тогда небольшой отряд копейщиков рискнул выйти из города к протейхизме и подняться на нее. Словене не ожидали от защитников такой смелости. Неожиданное появление на укреплении воинов спугнуло их. Бросив ломы и топоры, которыми почти уже разнесли частокол, словене бежали. Когда совершивший вылазку отряд вернулся в город, одну из створок закрывавшей ворота решетки заело, и ворота оставались открытыми до вечера и часть ночи. Но словене об этом не знали или просто не осмелились воспользоваться обстоятельствами[862] (может, подозревали ловушку?).
Немалая часть войска в ту ночь занималась подготовкой к бою камнеметов. Всего их было не менее полутора сотен – во всяком случае, по подсчетам обороняющихся, против восточной стены стояло «более пятидесяти».[863] Утром 27 сентября начался общий обстрел города из камнеметов крупными камнями. Но ни один из «непрерывно» летевших камней не попал в главную цель – стену. Все они либо недолетали, либо перелетали городские укрепления, оставляя при падении глубокие воронки. Наконец, горожанам удалось поджечь один из камнеметов, все еще покрытых сухой кожей и к тому же защищенных досками. Тогда словене, поняв свою ошибку, отступили, увозя орудия с собой.[864]
С рассветом 28 сентября камнеметы вновь атаковали стены на всем их протяжении. Примерно до часа пополудни продолжался непрерывный обстрел. Теперь орудия вместе с защитными досками были покрыты уже влажными шкурами только что забитых животных. Под этой защитой, надежно предохранявшей от пламени, словене смогли подвезти камнеметы ближе к стенам. Однако и на этот раз атака орудий не дала ожидаемого эффекта. Горожане растянули по стене на прутьях плотную завесу из парусины и мешковины, использовав для ее изготовления подстилы городских трапезных. Завеса смягчала удары камней, и они не наносили стене ущерба. Большинство камней вновь упало перед стеной или за ней. Лишь один ударил в зубец стены, «одним ударом разрушив его до основания». Стрельба, которую вели в ответ горожане, оказалась более удачной. Посылаемые с укреплений камни часто влетали внутрь словенских сооружений и убивали тех, кто их обслуживал.[865]
Не добившись успеха, словене прекратили обстрел и отступили в лагерь. Вдохновленные победой горожане, выбежав из города через западные, Золотые ворота, спустились к морю и убили нескольких купавшихся там после боя врагов. Потом, впрочем, страх побудил ромеев спешно вернуться за ворота – пока о вылазке не узнали в «варварском» лагере.[866]
Утром 29 сентября, в воскресенье, вожди осады собрались на совет. Обстановка в голодающем лагере сложилась тяжелая и внушавшая опасение. Скот еще оставался,[867] но хозяева (преимущественно авары и болгары) делиться им не желали. Основной массе войска приходилось к тому времени питаться «прахом земли» – все съестное в окрестностях Фессалоники было уничтожено.[868] Штурм города всеми наличными силами казался теперь надеждой на спасение. Другим вариантом могло стать только отступление и рассеяние войска по Македонии в поисках пропитания. Осаждавшие решили – на следующий день «всем вместе напасть по окружности стены» и в результате «либо, напугав силой нападения, сбросить вниз охрану на зубцах, либо, если не достигнут цели, по крайней мере убедиться наконец в том, что не должны напрасно сражаться».[869]
Далеко не все осаждавшие, однако, решились идти на смертельно опасный штурм. Иные поспешили перебежать в город, силы и ресурсы которого переоценивали. Там они рассказали о готовящемся приступе. Горожане, таким образом, узнали от перебежчиков о плане «варваров». Однако это знание большой пользы принести не могло – силы Фессалоники были на исходе. Горожан охватил «ужасный страх».[870]
То, что произошло далее, лучше нас опишет непосредственный участник событий – епископ Иоанн. Не стоит прибегать к рационализирующим объяснениям происшедшего. Там, где современный скептик увидит, скажем, некий «массовый психоз» изголодавшихся воинов, религиозное сознание вправе видеть подлинное чудо. Во всяком случае, «Чудеса святого Димитрия» – наш единственный источник информации, и сопоставить его не с чем. Следует при этом помнить, что Иоанн являлся современником и очевидцем событий – и писал не столь уж долгое время спустя, также для современников и очевидцев. Отсюда следует довольно простой вывод – и он, и его читатели верили в то, что все произошло на их глазах именно так.
Итак, жители Фессалоники были уверены, что утром понедельника их ждет страшный натиск «варваров». Но около двух часов пополудни их взору явилось странное зрелище – «все варвары, подняв одновременно крик со всех сторон, отступили к вершинам, поспешно покинув палатки вместе со всем приготовленным ими. И таким был испуг, поразивший их, что некоторые из них бежали безоружными и неодетыми. После того как около трех часов они оставались на вершинах ближайших гор, наблюдая… когда наконец зашло солнце, они снова спустились к своим палаткам, грабили друг друга… так что было много раненых, а некоторые погибли».[871]
На рассвете 30 сентября к воротам сбежалось «весьма много» недавних врагов. Горожане опасались засады, и потому не сразу поверили перебежчикам, которые «сильно кричали и клялись, что все враги бежали бесшумно ночью». Только примерно за час до полудня горожане решились открыть ворота. Перебежчики рассказали следующее: «Мы прибежали к вам, чтобы не погибнуть от голода и, кроме того, зная, что вы победили в войне. Ибо мы убедились, что вы скрывали до сих пор в городе ваше войско и что только вчера в восемь часов [от рассвета] внезапно послали его с оружием против нас из всех ворот: тогда вы видели, как мы, побежденные, бежали к горам. Когда, спустившись вечером, мы узнали, что войско вернулось назад через ворота, тогда разделились между собой и грабили друг друга. Посовещавшись, они бежали бесшумно всю ночь, ибо заявили, что до рассвета войско опять устремиться против них. И вот, они бежали, а мы остались».[872] Горожане поразились, но не подали вида. «Воистину до вчерашнего дня мы не высылали против вас войско, – сказали городские чиновники. – Но чтобы мы знали, что вы говорите правду, скажите, кого вы видели во главе его?» Один из «варваров», как сообщает Иоанн, сказал в ответ: «Мужа огненного и сияющего, сидящего на белом коне и одетого в белую одежду – вот такую». С этими словами он коснулся хламиды одного из служащих префекта.[873]
Дело, начатое таинственным разгромом, довершила распря, вспыхнувшая в голодном и отчаявшемся войске – несомненно, как раз из-за продуктов. Огромная армия вторжения превратилась в распадающуюся на мелкие родоплеменные отряды, охваченную паникой толпу. Бегство осаждавших от Фессалоники было действительно паническим и беспорядочным. За одну ночь они далеко ушли от города, не задерживаясь и бросая одежду, вооружение, даже скот и тела мертвых.[874] Воины могли гибнуть как от голода, так и во вновь возникавших стычках. Так бесславно завершилась осада столицы Иллирика – драматичная кульминация словенского нашествия на Империю 580-х гг.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Валентин Седов.
Происхождение и ранняя история славян

Галина Данилова.
Проблемы генезиса феодализма у славян и германцев

Е.В. Балановская, О.П. Балановский.
Русский генофонд на Русской равнине

коллектив авторов.
Общественная мысль славянских народов в эпоху раннего средневековья

Игорь Фроянов.
Рабство и данничество у восточных славян
e-mail: historylib@yandex.ru