Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

С.Ю. Сапрыкин.   Религия и культы Понта эллинистического и римского времени

Заключение. Греческое, анатолийское и иранское в религии Понта и Боспора

Религия и культы в Понтийском царстве, а впоследствии в римской провинции Вифиния-Понт, имели отчетливо выраженный официальный и частный характер — последнее было связано с религиозным сознанием рядовых жителей Северной и Восточной Анатолии. Близкая ситуация сложилась и в тех областях древнего Причерноморья, которые вошли в состав державы понтийского царя Митридата Евпатора. Государственные культы обслуживали правящую элиту, интересы царской династии и ее окружения, особенно когда потребовалось создать образ обожествленного и героизированного монарха. Эта тенденция наметилась в Понте уже с III в. до н. э., но наиболее ярко проявилась в правление Фарнака I, Митридата IV, Митридата V, Митридата VI, а затем при их преемниках на Боспоре, но уже не столь отчетливо. Она была связана с эллинистической практикой почитания монарха и идеологией царской власти, объективными условиями развития царства Понт и соседних регионов. Представителям династии Митридатидов с самого начала приходилось вести борьбу за расширение территории, осуществлять агрессивную политику по отношению к Великой Фригии, Галатии, Пафлагонии, Вифинии, Каппадокии, Малой Армении, греческим полисам на побережье. Поэтому в их интересах было поощрять развитие культов тех божеств, в образе которых они могли быть представлены в качестве справедливых властителей и благодетелей, готовых объединить население для достижения победы в процессе укрепления государства и власти.

Несмотря на то что понтийские Митридатиды позиционировали себя как наследники персидских царей и сатрапов, как преемники Ахеменидов и Отанидов, их религиозная политика и идеология не соответствовала этим громким пропагандистским и политическим лозунгам. Наоборот, уже с самого начала III в. до н. э. в идеологии Понтийского царства прослеживается отчетливая тенденция использовать преимущественно греческие культы для провозглашения величия царей, причем из обширного эллинского пантеона богов выбирали такие, которые можно было легко подогнать под образ героизированного и обожествленного правителя. В этом процессе первое место отводилось Зевсу и Гере, Афине и Персею, чуть позднее, во время обострения отношений с Римом, — Аполлону, Диоскурам, Дионису, в разряд таких божеств вошел и Мен — фригийский бог лунного света. Часть населения пыталась ассоциировать их с соответствующими ирано-каппадокийскими божествами, но при этом первооснова всех или по крайней мере большинства культов всегда оставалась эллинской и именно она легла в основу царской идеологии и пропаганды. Ни персидский верховный бог Ахура-Мазда — покровитель царей Ахеменидов, ни иранский солнечный бог Митра — этиологический предок и эпоним династии Митридатидов, не пользовались популярностью и потому остались за пределами официального пантеона божеств и царской религиозной пропаганды. И только бог Мен представлял собой, пожалуй, единственный «варварский» синкретический образ царского божества Мена-Фарнака, впитавшего в себя анатолийские и иранские традиции. Означенный культ вошел в обиход при Фарнаке I, когда этот царь стал персонифицировать себя с Меном как воплощением всеобщего счастья, с которым ассоциировалось его имя, и как символ славы и спасения подданных, включая население присоединенных в ходе кровопролитных войн западных областей Малой Азии, где этот бог был одним из наиболее почитаемых.

На протяжении III — начала I вв. до н. э. в реестре государственных божеств Понта первенствующее место отводилось греческим богам — Зевсу Стратию, Персею и Аполлону, и чуть в меньшей степени популярным в Анатолии фригийским божествам. Причина этого заключалась в стремлении понтийских владык привлечь на свою сторону греческое население Причерноморья, завоевать прочные позиции среди жителей Пафлагонии, Вифинии, Фригии, Галатии. Зевс Стратий, которому Митридат Евпатор приносил жертвы накануне важных военных сражений, воплотил в себе множество других функций Зевса, которого эллинизованное население Западной Малой Азии почитало в различных ипостасях и под разными эпитетами. В современной научной литературе его долгое время считали понтийской калькой Ахура-Мазды — официального верховного персидского божества. Однако на самом деле в основе почитания Зевса Стратия в Понте лежал многофункциональный культ верховного бога греков — Зевса Олимпийского, которого на местном уровне наделяли разными чертами и воспринимали как защитника и спасителя. Каппадокийское и армянское население отождествляло его с Митрой, Оманом, Персеем, Анадатом — персидскими богами и героями, распространенными в Восточной Анатолии, в основном в ираноязычных областях и Малой Армении. Фракоязычные жители западных районов Понта, в основном фригийцы и пафлагонцы, идентифицировали его с Аттисом и Меном, приравнивая его образ покровителя плодородия к собственным символам обожествленной природы, полей, трав и лугов в лице Поймена, Бормона, Поарина. Зевс превратился в защитника и покровителя Митридатидов, особенно в правление ранних царей этой династии, а затем при Митридате Евпаторе, когда получил ипостась Стратия или Стратега. Он с самого начала удачно вписался в филэллинскую политку понтийских царей, несмотря на некоторые агрессивные ее нотки по отношению к соседям. Персей же, хотя и был греческим героем, но почитался и персами как их мифический и этиологический предок и родоначальник их царей. Он вполне соответствовал образу покровителя правящей в Понте династии, что совпадало с религиозными воззрениями греков и ее ираноязычных подданных. Это был классический образ героя — спасителя, простата и сотера, который олицетворял победу над силами зла. Его можно было легко ассоциировать с негреческими богами, наделенными аналогичными чертами, например, с Меном, Митрой, Аттисом. Поэтому правивший в Понте в середине II в. до н. э. Митридат IV ввел его в официальный царский пантеон богов. А со времени Митридата Евергета с ним стали отождествлять себя понтийские цари, причем особенно активно это делал Митридат Евпатор.

Культ Аполлона, распространившийся в Причерноморье вместе с греческими колонистами, поощрялся понтийскими царями в связи с ориентацией их политики на эллинские полисы Южного, Северного и Восточного Причерноморья. Это был едва ли не самый почитаемый из мужских богов у эллинов, поскольку его культ появился у припонтийских греков задолго до образования Понтийского царства и отражал почитание этого бога как многофункционального божества, покровительствовавшего мудрости, свету и мореплаванию. В нем воплотились представления о справедливости, благодеянии, светлых моментах в жизни людей, спасении от невзгод и несчастий, а это отвечало запросам понтийских царей, их эллинских и анатолийских подданных. Перечисленные функции Аполлона были близки другим богам, в частности Гелиосу, Персею, Митре, Оману, что создавало питательную почву для их синкретизма. Поэтому как только Синопа — древний греческий полис в Южном Понте стала столицей государства Митридатидов, Аполлон, один из ее божественных покровителей, превратился в царское божество и был объединен в единый царский культ Аполлона-Персея. Это еще больше усилило тенденцию к обожествлению и героизации правящего монарха.

Несмотря на то что на протяжении всей истории Понтийского государства пантеон его богов имел отчетливый синкретический характер, официальная царская пропаганда постоянно выдвигала на передний план культы греческих божеств, которых можно было легко отождествлять с местными. Религиозная жизнь в Понтийском царстве всегда находилась под сильным официальным влиянием, поскольку на повестку дня постоянно выносилась идея божественного происхождения его царей. С этой целью их окружение выбирало для официального почитания те эллинские божества, которые были понятны местному полиэтничному населению и имели функции спасителей и оберегов. Благодаря этому царские идеологи и жрецы сформировали и внедрили в сознание подданных Понта образ богоизбранного или богоподобного монарха, призванного спасти широкие слои населения всего Причерноморья от противников и разного рода невзгод. Поэтому почти все эллинские боги, почитавшиеся в Понтийском государстве Митридатидов, по своим функциям и характеру соответствовали фригийским и иранским божествам, среди которых главное место занимали Кибела, Аттис, Мен, Анаит, Ma, Оман. При этом иранский бог Митра — эпоним правящей династии, оказался вне официального царского пантеона богов и почитался только в отдельных регионах царства на уровне частного культа или в синкретизме с Аттисом и Меном.

Означенная тенденция отчетливо проявилась в культе Верховного женского божества — покровительницы всего сущего, производительных и живительных сил природы, владычицы животных и растений, олицетворявшей смену дня и ночи, умирание и возрождение природы, верховной спасительницы и благодетельницы. Для большинства населения Анатолии это была фригийская Кибела или Великая Мать богов, а в Понте — Анаит (иранская богиня Анахита или Артемида Персидская), а также Ма-Энио — воинственный и победоносный образ Верховной богини. Греки идентифицировали их с Деметрой, Реей, Корой, Персефоной, Артемидой Таврополой, Афродитой, Селеной, Ариадной, Афиной, Беллоной, а пафлагонско-фригийское население — с Кубабой, Ангиссой > Агдистис. Царская власть сумела приспособить культ Великого женского божества для своих политических и идеологических целей: она поощряла почитание Верховной понтийско-каппадокийской богини в ипостаси Афины Никефоры и Артемиды Таврополы, поскольку именно эти эллинские богини подходили для создания триумфально-победоносного образа правящей династии. Наиболее ярко эта тенденция проявилось во время триумфа Митридата Евпатора в Пергаме в 88 г. до н. э., когда Афина Никефора (греческий образ Ма-Энио) была включена в царский пантеон, и с тех пор команскую богиню Ma стали воспринимать как символ победы и называть «Победоносной», т.е. богиней Никефорой. Тогда же понтийский царь был объявлен богом — новым Дионисом Освободителем или Либером (греческим Элевтерием), божественным Александром, что позволило приравнять его образ к различным богам — спасителям и апотропеям. В результате Афина Никефора вместе с Никой превратилась в женский паредр мужских божеств, положенных в основу царского культа и символизировавших обожествление и героизацию царя Понта. По религиозному значению она вполне укладывалась в рамки эллинских культов Зевса Стратия, Персея и Диониса, поэтому почитание популярных у населения Каппадокии богинь Ма-Энио и Анаит превратилось в общепонтийское явление и поощрялось царями. Царь-спаситель в образе синкретического мужского божества, освященный властью и могуществом Великой богини, в сознании подданных быстрее и легче приобретал черты греческих богов Диониса, Зевса, Аполлона, Гелиоса, Геракла, Ареса, Персея, а когда это было необходимо по этническим и политическим соображениям, то и ирано-каппадокийского Митры, фригийско-пафлагонского Мена, олицетворявших воинственность, достижение победы и успеха, освобождение, спасение и защиту от врагов.

Когда Митридат Евпатор, получивший эпитет «Дионис» и объявленный богом, находился на вершине власти, достиг наивысших военных и политических успехов, то почитание в Понте греческих богов вообще стало подавляющим. Возросло значение культов Зевса, Персея, Аполлона, Ареса, Геракла, Диониса, Афины, и это сразу отразилось в монетном деле Понтийского царства, особенно входивших в его состав греческих городов. И только синкретическое божество Мен-Фарнак по-прежнему оставалось в ряду ведущих, вместе с эллинскими богами персонифицируя самого царя. Параллельно с развитием официального пантеона среди простого населения и солдат распространялись частные культы, но они попадали под влияние официальной идеологии. Это были культы тех божеств, которые отвечали чаяниям людей в разных частях государства. В Восточном Понте и Каппадокии, Малой Армении и Южной Колхиде ведущую роль играли боги иранского пантеона, которые имели общие черты с божествами, почитавшимися в Армении, Передней Азии и Месопотамии. Их функции во многом повторяли те, которые приписывались греческим богам официального пантеона Понтийского царства, а также богам фрако-фригийского происхождения в западных регионах

Понта и смежных областях Галатии, Фригии, Вифинии, Писидии и т.п. Все они имели общие черты, выражали идеи бессмертия, возрождения, обновления, олицетворяли торжество солнечного света и добра над злом, символизировали благодеяния, добрую волю и героические дела, за что заслужили быть включенными в список официальных богов Понтийского царства, способствуя формированию царского культа. А это содействовало их дальнейшему синкретизму, углублению политической окраски религии и культов.

В других причерноморских областях, подчиненных Митридату Евпатору, проводилась аналогичная политика. Понтийские власти использовали эллинских богов, в основном Аполлона и Диониса, чтобы придать божественный облик Митридату Евпатору, провозглашенному бессмертным богом. Анатолийские и иранские божества проникли в соседние с Понтом районы Причерноморья, где соединились с туземными, в ряде мест даже частично вытеснив некоторых из них из религиозного сознания местного населения. При этом возрастала популярность богов с сотерическими и апотропеическими функциями. Царская пропаганда воспользовалась этим для усиления власти Митридата VI и его наместников в присоединенных областях, чтобы обосновать его сравнение с Дионисом и Аполлоном и доказать этим, что он, несмотря на иранское имя, являлся истинно греческим правителем, политика которого выражала интересы эллинов, так как он провозгласил свободу полисов и поощрял их традиции, образ жизни и религию. Вместе с этим в религиозное сознание северочерноморских подданных проникли анатолийские и иранские божества. Поэтому, когда после смерти Митридата Евпатора культ Диониса начал отходить на второй план, на первое место в официальном пантеоне начали выдвигаться культы Аполлона и Зевса, а на уровне частных культов некоторой популярностью стали пользоваться Митра-Аттис, Мен-Аттис и другие анатолийские божества, включая женские, которые легко ассоциировались с греческими богами традиционного боспорского пантеона.Значение понтийской религии для северопричерноморского населения, особенно боспорского, было столь велико, что многие культы, в том виде, в каком их почитали в Понте, Пафлагонии и Каппадокии, в частности, это касается Верховного женского божества и бога-всадника, сохранились вплоть до середины III в. н. э.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Сергей Утченко.
Юлий Цезарь

Франк Коуэл.
Древний Рим. Быт, религия, культура

Терри Джонс, Алан Эрейра.
Варвары против Рима

С.Ю. Сапрыкин.
Религия и культы Понта эллинистического и римского времени

Фюстель де Куланж.
Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима
e-mail: historylib@yandex.ru