|
Уильям (или Вильям) Шекспир родился в городе Стратфорде, в семье ремесленника-перчаточника. Учился, по-видимому, в местной школе, штудировал Библию… Впрочем, о его жизни до 1592 года сведения очень скудны. Рано женился на дочери богатого фермера, у них родилась дочь, а затем близнецы, которых назвали Гамлетом и Юдифью.
В ту пору в Англии вошли в моду театры. Возможно, Шекспир принимал участие в любительских спектаклях, а при случае уехал из родного города, примкнув к бродячим артистам. Тогда же начал писать пьесы. В Лондоне, работая в одной из театральных трупп, он приобрел богатого и влиятельного покровителя — графа Саутгемптона, которому посвятил поэмы «Венера и Адонис» (издана в 1593 году) и «Лукреция».
Шекспир вошел в состав труппы лорда-канцлера как актер и драматург. Росла его известность, а с ней и богатство; он стал совладельцем нового театра «Глобус», приобрел недвижимость. Период усиления могущества Великобритании при Елизавете I совпал с расцветом творчества Шекспира. Он писал комедии и трагедии, создал цикл сонетов, а незадолго до смерти вернулся в Стратфорд и умер в кругу семьи.
Правда, время от времени всплывают — отчасти искусственно, ради сенсации — версии о неведомом авторе, создателе гениальных пьес, приписываемых Шекспиру. Особенно усердствуют в этом отношении те, кому кажется невероятным, что одним из величайших драматургов мира мог быть не блещущий знаниями малообразованный актер. На его место пытаются поставить знатных и весьма просвещенных графов Оксфорда, Ретленда, Дарби, лорда Стренджа, не говоря уже о знаменитом философе и крупном государственном деятеле, а затем бароне и виконте Френсисе Бэконе. Подобные домыслы убедительно отверг известный советский литературовед А.А. Аникст: «Мог ли какой-нибудь из названных выше графов в часы досуга, между прочим написать пьесы, выдержавшие испытание временем и до сих пор волнующие зрителей глубиной постижения жизни и мастерством изображения человеческих характеров? Нет, конечно. Пьесы Шекспира — плод высокого профессионального мастерства. Их мог написать только человек, досконально знавший театр, глубоко постигший законы воздействия на зрителей».
В пользу авторства У. Шекспира говорит и то, что о нем писал, например, другой английский драматург и поэт, его современник Бен Джонсон (1573–1637). Он упрекал Шекспира за недостаточную ученость, плохое знание латыни и незнание греческого, но в то же время восклицал: «Душа века! Предмет восторгов, источник наслаждения, чудо нашей сцены». По его мнению, пьесы Шекспира «выше сравнения с тем, что гордая Греция и надменный Рим оставили нам». (Кстати, Бен Джонсон был знаком и с Ф. Бэконом.)
За последние два века, когда Шекспира признали великим драматургом, как-то забылось, что в свое время лишь немногими современниками он был высоко ценим (приведенное выше высказывание Б. Джонсона — некролог). Никто тогда всерьез не интересовался биографией Шекспира, включая его самого. Удивительно другое: в наше время его пьесы считаются чрезвычайно сложными и тонкими, труднопонимаемыми, доступными в сути своей только избранным. А при его жизни было иначе. Вот что подчеркнуто А.А. Аникстом:
"Свои главные произведения Шекспир написал для общедоступного народного театра. В те времена театр считался развлечением сравнительно низкого рода. Достаточно сказать, что в пределах Лондона городские власти не разрешали строить театры и давать публичные представления. Буржуа-пуритане, управлявшие муниципалитетом столицы, видели в театрах источник разложение нравов и одну из причин распространения эпидемий чумы. Театр строили за городской чертой, там, где находились всякого рода злачные места и такие развлечения, как загоны для травли медведя и арены для петушиных боев.
Странная ситуация: 400 лет назад Шекспира прекрасно понимал лондонский простой люд (для которого в основном он и писал), а теперь его с трудом осмысливают эстеты и культурологи, не говоря уж о театралах, «отборной» публике. В чем тут дело?
Возможно, слишком многое люди стали усложнять, а потому и путаются даже в достаточно простых историях, о которых повествует Шекспир. Или со временем многое меняется и прошлое уже понимается с трудом? Не исключено, что простые и сильные чувства становятся чуждыми для людей образованных и утомленных погоней за модой, новизной.
Одну из причин популярности шекспировских героев отметил более 120 лет назад отечественный публицист Н.К. Михайловский в статье «Гамлетизированные поросята». По его мнению, просвещенной публике очень близки сомнения, неуверенность Гамлета, его неумение принимать твердые и ответственные решения, отсутствие сильного чувства долга, склонность к актерству; к тому же он красиво одет, образован, принадлежит к избранному обществу. Вот почему многие, причисляющие себя к интеллектуалам, склонны отождествляться с ним, ощущают себя в его наряде и на его месте. «Словом, Гамлет не глубиною или обширностью своего ума плодит гамлетиков», — подчеркивал Михайловский. Добавим: и не благородством, признанием своих недостатков, стремлением преодолеть их и способностью в конце концов проявить мужество. (Правда, мы помним Гамлета в исполнении замечательного поэта и артиста Владимира Высоцкого — резкого, страстного, бунтарского; но это уже специфическая перестройка шекспировского героя.)
Толкований образа Гамлета множество. И.С. Тургеневу принадлежит превосходный очерк «Гамлет и Дон Кихот», одно из главных положений которого таково: трагедия Гамлета во многом объясняется тем, что он мыслитель, а не деятель. Развивая эту мысль, Вл. Соловьев подчеркнул столкновение христианской морали (добром побеждать зло) и языческого закона кровной мести (око за око, смерть за смерть). Но ведь и тот, и другой принцип упомянуты в Библии, определяя переход от Ветхого Завета к Новому. Да и многие ли люди, считающие себя христианами, отказываются от мести врагам или обидчикам? И так ли уж религиозен Гамлет?
Обратим внимание на один аспект его знаменитого монолога «Быть или не быть…». Как должна была воспринимать публика времен Шекспира мысль о «пустоте за гробом»? Ведь всем им было известно, что душа бессмертна, есть ад и рай, предстоит Страшный Суд. Что за ужасную бездну предполагает Гамлет? Разве такое возможно? Неужели вот эта моя недолгая жизнь — единственная, и я пропаду навсегда, меня никогда больше не будет?!
Такую идею Шекспир мог почерпнуть из сочинений Джордано Бруно, тогда изданных в Англии (драматург и философ могли даже встречаться: у них были общие знакомые; кстати, в одной пьесе Шекспира главный герой Бирон высказывает некоторые мысли Бруно). Так или иначе, представление о смерти не только тела, но и сознания (души) было тогда необычным и даже кощунственным, а потому слова «не быть» звучали буквально со страшной силой.
Наконец, вспомним еще раз о психоанализе Зигмунда Фрейда в приложении к данной проблеме. Вот одно из его высказываний: «Едва ли простой случайностью можно объяснить, что три шедевра мировой литературы всех времен трактуют одну и ту же тему — тему отцеубийства: „Царь Эдип“ Софокла, „Гамлет“ Шекспира и „Братья Карамазовы“ Достоевского. Во всех трех раскрывается и мотив действия, сексуальное соперничество из-за женщины». В угоду такому толкованию в некоторых постановках диалог Гамлета с матерью сопровождается объятиями и катаниями по сцене.
Утверждение Фрейда — серьезное заблуждение или игра больного воображения. Эдип, как мы уже отмечали, не знал, что перед ним отец, Гамлет и вовсе не покушался ни на какого отца (если не считать случайного убийства отца Офелии), да и Смердяков из «Братьев Карамазовых» не находился с отцом в сексуальном соперничестве.
В статье «Гамлет и психоаналитик» умный и остроумный английский писатель Гилберт К. Честертон верно и просто сказал:
«Чтоб объяснить поведение Гамлета, не нужно психоанализа. Он сам объяснил свои действия, он даже слишком этим увлекся. Долг явился ему в отталкивающей форме, а он не был создан для таких дел. Конечно, возник конфликт, но Гамлет знал о нем, он сознавал его с начала до конца. Не подсознание владело им, а слишком ясное сознание».
Честертон тонко подметил особенность суждений модного психоаналитика. «Он наделяет Гамлета комплексами, чтобы не наделить совестью». И шутит над фрейдовским «сексуально озабоченным» толкованием сновидений: «Я ел пышку. Может быть, это означает, что — в пылу эдипова комплекса — хотел объесть нос моему отцу…» Короче, придумывают Гамлету (и не только ему) разного рода «комплексы» те люди, которые сами страдают подобными недугами или сочиняют их, дабы ошарашить почтеннейшую публику.
…Мы сравнительно подробно (хотя в действительности мимолетно) обсудили всего лишь один образ одной пьесы одного писателя-драматурга. А ведь были еще и советские литературоведы, истолковывавшие Гамлета с социально-политических позиций. Так же они объясняли переход Шекспира от преимущественно комедий (до 1600 года были написаны «Укрощение строптивой», «Комедия ошибок», «Два веронца», «Бесплодные усилия любви», «Сон в летнюю ночь», «Много шума из ничего», «Виндзорские проказницы», «Как вам это понравится», «Двенадцатая ночь», «Венецианский купец»), к преобладанию трагедий («Гамлет», «Отелло», «Король Лир», «Макбет», «Тимон Афинский», «Антоний и Клеопатра», «Кориолан»…). Впрочем, и в первый период творчества он создавал трагедии («Тит Андроник», «Ромео и Джульетта», «Юлий Цезарь»), а во второй — несколько комедий. Совершенно естественно, что в молодые годы у него было больше оптимизма. Несмотря на то что почти все главные действующие лица его пьес принадлежат к социальным верхам, их страсти, переживания и судьбы находят отклик в сердцах зрителей благодаря гению Шекспира. Тем более что в его трагедиях, как в жизни, есть место шутке и сатире, а в комедиях нередки трагические нотки.
Шекспир создал образы сильных, противоречивых, страстных натур, умеющих яростно ненавидеть и беззаветно любить. При всей условности многих его сюжетов и отдельных сцен, правда человеческих отношений и типов личности, трагических и комических коллизий делает шекспировские пьесы бессмертными.
|
