Строить на суше и на воде

После битвы на Гранике (май 334 г.) победитель заказал Лисиппу, своему придворному портретисту, группу из 25 бронзовых статуй, которые изображают гетайров-кавалеристов, павших рядом с Александром в ходе первой стычки (Арриан, I, 16, 4). Статуи были установлены в Дионе у подножия Олимпа, а впоследствии, после победы Метелла над Персеем (167), их перевезли в Рим: это был столь величественный эскадрон, что он оказался в состоянии в I веке н. э. заполнить в Риме целый портик, а именно портик Октавии (Плиний Старший «Естествознание», XXXIV, 19, 64; Беллей Патеркул, I, 11, 3). Маловероятно, чтобы конная статуя Александра первоначально находилась среди статуй его погибших кавалеристов. Несомненно, однако, что после возведения громадной гробницы Филиппа в Эгах высотой в 14 метров и шириной у основания более 100 метров Александр задумывал все памятники как такие произведения, которые должны были превзойти прочие по размерам и долговечности. Кроме того, видные отовсюду, они должны были быть еще и священными. «Затем он направился в Сарды… Он сам поднялся на вершину, где размещался персидский гарнизон… В самом деле, вершина очень высока, со всех сторон окружена обрывами и защищена тройной стеной. И Александр задумал построить на вершине храм и алтарь Зевсу Олимпийскому» (Арриан, I, 17, 3 и 5).

Часть конфискованных сокровищ и добычи будет впредь расходоваться на возведение грандиозных памятников или восстановление храмов и гробниц, например гробницы Кира (там же, VI, 29, 4–11). «Александр прибыл в Эфес… Он велел, чтобы те подати, которые жители прежде платили варварам, они платили Артемиде. Народ Эфеса, который перестал теперь бояться олигархов, устремился перебить тех, кто… разграбил храм Артемиды, сбросил с пьедестала стоявшую в храме статую Филиппа и раскопал на агоре гробницу Геропифа, освободителя города… Александр воспрепятствовал дальнейшей травле людей и мщению… Если где Александр составил себе доброе имя своими действиями, так это в Эфесе» (там же, I, 17, 10–12). Как известно, храм Артемиды в Эфесе считался одним из семи чудес света, и все деревянные детали отделки, несущие конструкции и статуи в нем сгорели, как утверждают, в тот самый день в начале октября 356 года, в который на свет появился Александр. В Приене, которая также была освобождена от персидских налогов и поборов, Александр потребовал от демократического правительства, чтобы Афине, богине победы, от его имени был посвящен храм: мы располагаем посвятительной надписью этого храма, а также выбитым на камне письмом царя Александра гражданам Приены, вероятно, составленным намного позднее 334 года (М. Tod, A selection of Greek Historical Inscriptions, II, № 184 и 185). Один цоколь статуи в святилище Латоны в ликийском Ксанфе имеет посвятительную надпись «от царя Александра» (Christian Le Roy, R.E.G., 1977, p. XXII): местные жители, а было это, несомненно, много позже 330 года, дорожили памятью о проезде того, кто сделался властелином (по-гречески βασιλεύς, без всякого артикля) Персидской империи, но в то же время и того, кто посвятил здесь, как и в Приене и в святилище Афины в Линде (F.G.H., № 532, 1. 38), памятник или обетованный дар за победу.

Выстроив в 332 году громадную дамбу длиной 720 метров и шириной 40 метров, связавшую остров Тир с материком, Александр устроил генеральную репетицию того, что намеревался возводить в будущем. Проявленная им инициатива по основанию Александрии «при Египте» (таково официальное название города) прекрасно описана Аррианом (III, 1, 5), который, скорее всего, следует «Запискам» царя Птолемея: «Он прибыл в Канопу и, оплыв кругом Мареотийское озеро, сошел на берег там, где ныне находится город Александрия, названный в его честь. Ему показалось, что место это прекрасно подходит для того, чтобы основать здесь город, и что город этот будет процветать. Тут Александра охватило страстное желание совершить это деяние, и он сам осуществил разметку города, указал, где в нем будет агора, где храмы и каким богам они будут посвящены, как греческим, так и египетской Исиде, а также где будет проходить городская стена».

Александру, который с самого детства прилежно читал Гомера и прекрасно его толковал, было известно, что такое якорная стоянка при Фаросе, «Перао», то есть «Большой порт» по-египетски, в связи с легендарными приключениями Одиссея и Протея, Менелая и прекрасной Елены: одно из устий реки Египет в семи днях плавания от Мемфиса, непременный этап на пути в Киренаику, греческую колонию. То, что открылось здесь взору Александра, которого сопровождали пехотинцы, лучники, кавалеристы, инженеры и рабочие, не обнадеживало: «Тут имеется впадина, в которую набирались паводковые воды из Нила, так что получилось озеро, бездонное посередине, а с краев переходящее в болото… Здесь-то и обитает племя египетских разбойников… Для разбойников это весьма надежное и безопасное место… Воду все они используют взамен стен, а густой растущий по болоту тростник служит им частоколом» (Гелиодор «Эфиопика», I, 5–6). Узкая полоска белого песка с невысокими пригорками отделяет озеро от моря, являясь естественным прибежищем бесчисленных пернатых, змей и мелких грызунов. На расстоянии 1260 метров в море видна длинная скалистая отмель с двумя выемками на востоке и на западе; она защищает берег от разрушительных последствий прибоя. Когда в январе 331 года здесь появился Александр, на море было волнение, дул сильный ветер, шел дождь. Александру вместе с армейскими инженерами Диадом и Харием и архитектором Динократом Родосским стало очевидно, что остров Фарос играет здесь ту же роль, что и древний остров Тира, превращенный солдатами Греческого союза в полуостров. Фарос мог заменить Тир, если между берегом и двурогой скалой насыпать мол длиной в 7 стадиев; одновременно тем самым будут созданы два порта по бокам. Чтобы избежать противных ветров, суда смогут находить укрытие либо на западе, либо на востоке от мола. Предстояли колоссальные работы, особенно по заселению сразу острова и материка.

Здесь нет смысла приводить легендарные рассказы, связывающие принятое Александром решение со снами, прожорливыми птицами, прорицаниями. Как всегда, он обратился за советом к жрецам и предсказателям, чьи ответы оказались благоприятными. Затем в сопровождении архитектора и нескольких товарищей он прошел по северной бровке болота и по местности, отделявшей холмик Ракотиду (высота 16 м) от морского берега. Александр одобрил план города в форме развернутого плаща, на котором ему советовал остановиться Динократ, приняв во внимание рельеф местности; также были одобрены шахматная планировка, идея устроить в городе две агоры и выделить место для зеленой зоны, возвести здесь дворец, святилища, гимнасий, театр — все то, что характерно для эллинизма. Сеть улиц должна была дублироваться канализационной сетью, и улицы должны были быть такой ширины, чтобы на них могли разойтись экипажи, всадники и пешеходы. Кроме того, возможно, еще с 331 года, была предусмотрена двойная система водоснабжения: вода должна была поступать, во-первых, из южного озера, а во-вторых, по акведуку из канопского рукава Нила на расстояние в 25 километров.

Настоящий провидец, Александр видел далеко, остро и глубоко: город с тремя портами, двумя на море и одним на озере, должен был растянуться на 750 гектаров при протяженности стен в 15 километров. Волею основателя это должен был быть не просто великий торговый центр, естественный рынок сбыта всех продуктов богатого Египта и порт, открытый для товаров восточного Средиземноморья, но еще и оплот космополитизма. С тех пор такова была повсеместная политика — заселять новые города туземцами, греками и македонянами¹⁰⁹. Население располагавшихся в дельте иноземных факторий получило приказ переселиться в Александрию (Курций Руф, IV, 8, 5). Здесь поселили даже евреев, предки которых были изгнаны из Египта во времена Исхода, при Рамсесе II. Через два века здесь насчитывали миллион жителей, включая также пригороды, и это был не самый крупный город Средиземноморья. Используя Александрию в качестве базы, Цезарь, Антоний, Октавиан (будущий Август), Германик, Антонины и Северы будут вновь пытаться осуществить мечту Александра подчинить себе всю Азию.

От паломничества Александра и его немногочисленной свиты из офицеров и погонщиков в оазис Сива, к оракулу бога Амона, для чего потребовалось проделать 580 километров, ничего материального не сохранилось, если не считать несколько иероглифических надписей, которые провозглашают Александра Сыном бога Ра, возлюбленным бога, властелином Верхнего и Нижнего Египта, короче, фараоном, «Высокими Вратами» и законным преемником Нектанеба, последнего законного государя, свергнутого в 345 году персидскими захватчиками. Александр основал новую династию, а Птолемей, сын Лага, предназначенный быть его преемником, скрупулезно отмечал в своих ежедневных записях маршруты, встретившиеся в пустыне диковины, миражи, фантастических животных и, среди прочих чудес, источник, «совершенно отличный от всех иных земных источников», поскольку в полдень вода в нем чрезвычайно холодна и очень тепла в полночь (Арриан, III, 4, 2). Отсюда берут начало бесчисленные легенды и устные рассказы, касающиеся происхождения и судьбы Александра, которые послужили основой «Романа об Александре» Псевдо-Каллисфена и XVIII суры Корана. Александр Строитель сам создал собственную легенду торителя путей и провозвестника, когда проник в Необитаемое, Άοίκητον, и распространил вокруг себя Слово пророка Амона.

Как и обитатели города Филиппы, этот первопроходец в буквальном и переносном смысле наводил мосты. Оставив управление Египтом в руках грека Клеомена, уроженца Навкратиса, и поручив оборону страны двум македонским полководцам, имевшим в своем распоряжении 4 тысячи человек, и одному адмиралу с 30 триерами, Александр решил возглавить армию численностью в 47 тысяч вместе с вспомогательными службами, за которыми следовало большое число лошадей и вьючных животных, быть может, тысяч 20. Громадный и тяжелый обоз. Покидая весной 331 года Мемфис, «он навел мосты через Нил и все его каналы» (Арриан, III, 6, 1). «Александр прибыл в Тапсак (ныне Джераблус в Сирии) 1 августа 331 года. Он обнаружил, что для переправы здесь возведено два моста. Однако до тех пор, пока Мазей, которому Дарий поручил оборону реки, с отрядом в 3 тысячи кавалеристов и столько же пехотинцев (из них 2 тысячи греческих наемников) стоял на берегу, македоняне не могли довести мост до противоположного берега из опасения, как бы отряд Мазея на них не напал, чтобы воспрепятствовать работе. Но когда Мазей узнал о приближении Александра, он бежал со всем своим отрядом. Тут же два моста были доведены до другого берега, и Александр с войском по ним переправились» (Арриан, III, 7, 1–2). Однако в этом месте и в это время года, как я проверял лично, ширина Евфрата 750 метров. Поскольку в те времена инженерный корпус не располагал ни сваебойным оборудованием, ни полиспастами, ни временными перемычками, которые имеются в распоряжении наших инженеров, и поскольку невозможно за несколько дней на протяжении 1500 метров возвести мостовые опоры из тесаного камня, перед саперами Александра стояла задача навести, в сущности говоря, два настила из перекладин: первый должен был опираться на уже существовавшие деревянные опоры, а второй — на палубы выстроенных бок о бок кораблей. Арриан (V, 7 и 8, 1) прилагает много усилий, пытаясь представить себе конструкцию подобного плавучего моста, переброшенного через Инд, шириной более тысячи метров, воображая его себе то на персидский, то на римский манер.

Весьма знаменательно то, что и сегодня можно видеть в Пакистане на реке Кабул. Длинные узкие челноки, способные плыть и вперед, и назад, скреплены борт к борту и удерживаются на месте двумя прочными канатами, которые соединяют берега. По средней части челноков проходит сложенный из брусьев настил шириной от 4 до 5 метров, имеющий перила с обеих сторон и устланный тростником. Этот понтонный мост достаточно прочен и гибок для того, чтобы выдерживать вес индийских слонов. Все свои плавсредства армия Александра перевозила с собой на повозках в разобранном состоянии (Курций Руф, VIII, 10, 3; Арриан, V, 12, 4). Кроме того, в Тапсаке обнаружены причалы и значительный запас древесины, поскольку сюда свозили неокоренные бревна хвойных деревьев, срубленных на горе Ливан, в лесах к югу от Алеппо и в горах Армении, на Караджали-Даге в Верхней Месопотамии (Страбон, 766)^[53]. В Тапсаке, который необходимо было миновать каждому, кто отправлялся из Персидского залива в залив Искендерон, во времена Персидской империи существовал прочный деревянный мост. И в наши дни здесь постоянно присматривают за мостом, теперь железнодорожным на дороге из Багдада. Непосредственно перед прибытием понтонеров Александра персидский полководец повелел разрушить мост через Евфрат, разобрав его настил. Однако македонские саперы, которые прошли отличную школу на равнинах Нижней Македонии, страдающих от разливов рек, от Аксия до Стримона, и поощряемые своими царями, умели строить на воде не хуже, а подчас и лучше римских саперов, и это за 300 лет до того, как Юлий Цезарь форсировал Рейн и за 450 лет до того, как Траян переправился через Дунай у Турну-Северина.