Люди делового мира

Все в армии, от полководца до последнего наемника, в равной мере постоянно нуждались в деньгах, которые они получали под процент. За много сотен дней кампаний жалованье, доход от добычи, премиальные и сбережения истощались. В последние годы приемы обходились так дорого, что интендантской службе пришлось ограничить расходы, отпускаемые на каждый пир, суммой в 10 тысяч драхм. Ситуацией пользовались ростовщики. Александр, как и все, стал добычей денежных мешков. Взойдя на престол, он обнаружил отцовскую казну пустой, а также 500 талантов долга. А для того, чтобы совершить поход против фракийцев, иллирийцев и восставших греков, ему надо было экипировать армию в 25 тысяч человек и выплатить им 4 тысячи талантов жалованья. Как это можно было сделать, не занимая деньги у чужеземных банкиров, не уступая деловым людям доходы с копей на горе Пангей, не отдавая на откуп таможни, порты, солеварни, царские земли, леса и прочее?¹⁰³ Повторяю, что, согласно Арриану (VII, 9, 6), Александр занял еще 800 талантов, чтобы, отправляясь в Амфиполь 21 марта 331 года, выплатить своим македонским войскам месячное жалованье, между тем как он уступил своим «друзьям» все царские владения, а золотые копи на горе Пангей, при Филиппе подвергшиеся чрезмерной эксплуатации, уже не приносили, как при отце, тысячи талантов в год.

Один только Гарпал, сын Махата, товарищ Александра, разделивший с ним опалу, крупный вельможа, негодный к военной службе по нездоровью, что-то смыслил в вопросах финансов (Арриан, III, 6, 4–6). Начиная с 336 года на него было возложено попечение о македонской казне, то есть надзор за поступлениями и выплатами. На протяжении двух лет Гарпалу удавалось находить необходимые кредиты — возможно, на финансовых площадках Афин, Эгины и Коринфа. Затем вдруг, «незадолго до сражения при Иссе (в ноябре 333 г.) он согласился на уговоры некоего Тавриска, человека дурного, и бежал вместе с ним» (там же, 7). Через год Александр призвал Гарпала вновь и снова вверил ему верховное попечение о финансах новой империи. Александр пошел даже на то, чтобы в конце 330 года, после смерти Пармениона, поручить Гарпалу, с официальным титулом сатрапа, управление обширной территорией, которая простиралась от Вавилонии до Средиземноморья (Диодор, XVII, 108). Однако этот своего рода вице-король, управляющий центральным казначейством, интендантской службой и доставлением провианта походным колоннам, которые двигались вдоль царских дорог, на которого была также возложена обязанность следить за сообщением с Грецией и Македонией, вновь бежал в марте 324 года. Через Таре он прибыл из Вавилона в Афины с 5 тысячами талантов и таким же числом наемников¹⁰⁴.

В Новое время было немало рассуждений относительно причины или причин, побудивших великого финансиста так предательски обмануть доверие своего начальника. Поскольку древние делали упор на природную трусость, малодушие, любовь к куртизанкам, политические амбиции, стыд оскандалившегося деятеля, уместно задаться вопросом, нельзя ли объяснить его поведение как-то иначе, нежели в терминах морали. Было много других министров финансов, уже в Новое время, которые внушали подозрение монархам своим стремительным обогащением; для Франции достаточно будет упомянуть Жака Кёра, Жака де Бона сеньора де Самблансэ и генерального контролера финансов Фуке^[50]. В данном случае интересно не то, что Гарпал обогатился, но как это произошло. Историки почти единодушны в двух отношениях. Во-первых, очевидно, что после имевшего место зимой 325/24 года осуждения полудюжины сатрапов по возвращении Александра в Персию Гарпалу также предстояло отчитаться перед хозяином. Во-вторых, Гарпал со своими немногочисленными наемниками, 30 кораблями и незначительной оставшейся у него суммой денег оказался неспособен заручиться поддержкой Греции. Известно, что народное собрание в Афинах отказало ему в военной поддержке, приняло в городскую казну те немногие деньги, которые он сдал на хранение, и осудило Демосфена и Демада за то, что они позволили Гарпалу себя подкупить. Никакое другое греческое государство не предложило ему убежища, и вскоре он был убит на Крите своим товарищем по несчастью. Вот почему все смотрели на это золото как на позорную улику, как на проклятое — поскольку было оно чересчур уж ловко приобретено.

Однако Гарпал не возил с собой казны (газа) Персидской державы. Сумма золотой наличности, которая доходила до 200 тысяч талантов, как в слитках и песке, так и в виде чеканной монеты, находилась под строгим надзором в крепостях древних столиц. Исчезновение 5 тысяч талантов было практически незаметным при таком количестве золота. Если весной 324 года великий финансист смог их увезти малой скоростью, на повозках, а кавалерия Александра, которая тогда находилась вблизи Вавилона, даже не сделала попытки его нагнать, и впоследствии эти деньги, положенные в банки Афин, не были у них истребованы, так это потому, что Гарпал мог рассматривать эти таланты как собственное добро, как личное вознаграждение, которое позволило ему вернуться в Грецию, чтобы жить здесь в свое удовольствие. Тогда же, когда и он, в то же самое время, в Сузах 11 тысяч македонян требовали демобилизации и премиальных по случаю окончания службы. Приобретя состояние, Гарпал, как и многие другие, после 12 лет приключений, шесть из которых прошли в самом нездоровом из возможных климате, желал лишь одного: вновь увидеть свою страну Интересно для нас в данном случае лишь то, каким образом Гарпал и некоторые другие смогли обогатиться. Будучи добропорядочными финансистами, они ограничились лишь спекуляциями с монетой, заменив систему накопления драгоценных металлов, характерную для прежних персидских царей, многообещающей системой денежного обращения. Короче говоря, они вдохнули в отношения между народами динамику, которая оказалась куда созидательнее кавалерийского натиска завоевателей.

Их нововведения вмещаются всего в несколько цифр¹⁰⁵. Филипп подал всей Греции пример биметаллизма, и этот пример имел огромные последствия в области политики, промышленности, торговли и даже морали: распространив по Греции свои статеры весом в 8,6 грамма золота (χρυσοί или φιλίππεοι) стоимостью в 20 серебряных аттических драхм или 14 серебряных эгинских драхм, он довел соотношение между двумя металлами до 1:10 вместо 1:13⅓, и 1:12. Статер стали даже предпочитать монете персидских сатрапов, поскольку дарик, имея ту же нарицательную стоимость, весил немного меньше статера, 8,4 грамма вместо 8,6 грамма.

На протяжении длительного времени монетный двор в Амфиполе, а затем в Пелле чеканил превосходные македонские монеты, которые пользовались громадным успехом на рынках Афин и Делоса и даже у казначеев бога Аполлона в Дельфах. Менялы в этом городе брали комиссионные в размере эгинской серебряной драхмы при размене одного золотого филиппея, то есть приблизительно 7 процентов. И наоборот, когда экспедиционный корпус овладел сокровищами Даскилия, Сард, Тарса и Дамаска (2600 талантов в дариках), была начата чеканка монеты уже от имени Александра, соотношение золота к серебру

1:10 было сохранено, и это в тех странах, где практиковался старинный обмен, то есть продавцы, давая меньше золота, получали на 30 процентов больше серебра. Поскольку в Персидской империи серебро было сравнительно дефицитным, в соотношении 1:13, деловым людям было тем более выгодно менять европейское серебро на азиатское. Если 166 ежемесячных драхм македонского фалангиста выплачивались ему золотом в виде 8,5 статера, он спешил перевести это золото в серебро на текущие расходы, и меняла дважды выигрывал при обмене. С другой стороны, если 300 золотых персидских монет, дариков, весили вначале 2,520 килограмма, между тем как 300 золотых статеров, или филиппеев, имевших ту же нарицательную стоимость, весили 2,580 килограмма, на каждом таланте греки теряли по 7 филиппеев. Казначеи, заменяя более тяжелую монету более легкой или переливая более тяжелую в более легкую, приобретали по 7 филиппеев на талант, то есть 140 серебряных аттических драхм, которые стоили дешевле персидского серебра, и т. д. Мы видим, вследствие каких операций, переводов денег и манипуляций с ними такие изобретательные деятели, как Гарпал, могли с легкостью обогатиться и провести Александра. Дурная монета всеми правдами и неправдами вытесняла полновесную.

Последствия этого денежного оборота тем более значительны, что мы не в состоянии их измерить и, быть может, даже вообразить их воздействие на общество. Казначеи, ростовщики и менялы, которые на всех финансовых площадках Греции, Македонии, Малой Азии и Египта скупали у демобилизованных солдат дарики их жалованья, государства и города, которые их заново переливали или переводили в золотые статеры весом от 8,5 до 8,6 грамма, производили очень выгодные операции. Серебряные статеры, стоившие 2 серебряные аттические драхмы, а также серебряные тетрадрахмы заняли место персидского серебра. Начиная с зимы 333/32 года золото стало притекать на все рынки восточного Средиземноморья. Можно полагать, что на момент смерти Александра золота здесь было в 20 раз больше, чем при его восшествии на престол.

Изобилие наличных средств внесло значительный вклад в развитие технического прогресса и рост производства. Золото привело к стремительной распродаже всего, что могло быть куплено — как необходимого, так и избыточного, как материального, так и нематериального, всего в полном смысле слова — от человеческих тел до умов и пристрастий. Поскольку бедным стало не по карману покупать на свои деньги из низкопробного серебра (или даже на свои серебряные монеты) товары, становившиеся все более дорогими по причине конкуренции со стороны золота, обнищание шло с той же скоростью, что и рост цен. Чтобы вырваться из нищеты, даже в Азии несчастной молодежи не оставалось ничего другого, кроме как записаться в войска завоевателя, то есть продаться, сделаться наемником и начать подталкивать своего полководца на завоевание новых богатых золотом стран. Новая система так потрясла все общественные отношения, как этого и не мог вообразить себе Александр.

Наконец, введя двойную монетную систему в странах Среднего Востока, которые до тех пор знали только меновую торговлю или использовали такие архаичные формы денег, как соль, амбру, раковины, жемчуг или полудрагоценные камни, коммерсанты и военные финансисты основали также и более утонченные, более художественные международные отношения. Чтобы в этом убедиться, достаточно бросить взгляд на восхитительные монеты греческих царей Бактрии.