Завоевания — заслуга инженеров

Если армии удалось одержать верх над стихией и людьми, она была обязана этим не столько энергии Александра, сколько уму той группы людей, на которых он часто полагался — тех, кого греки называли «архитекторами» (άρχιτέκτων), «демиургами» (δημιουργός, то есть творец, создатель) или «механиками» (μηχανικός), а мы зовем инженерами, зачисляя в их сообщество всех их помощников и исполнителей, словом, инженерными войсками⁹⁹. Чтобы овладеть считавшейся неприступной крепостью, переправиться через водный поток шириной с морской пролив, перевозить с места на место все громоздкие грузы, осваивать рудники и черное золото, — короче, чтобы осуществить все наиболее древние мечты человечества: подняться в небо, исследовать глубины вод и совершить путешествие к центру земли, что мы и обнаруживаем в «Романе об Александре», требовались неслыханные машины и приспособления. А также бесподобная команда техников.

Нам известны несколько имен помощников Александра: специалист по горному делу Горг, гидравлик Кратет, механик Диад из Пеллы (или из Фессалии?), автор утраченного трактата «О военных машинах», главный инженер Полиид из Македонии, учитель Диада и Хария, землемеры Диогнет и Батон, архитектор Динократ Родосский. Литераторов, и в первую очередь историков, мало интересовали занятия этих «ремесленников», достоинства которых представлялись сильно уступающими ослепительной славе полководца и главы государства. Наше столетие, гораздо более внимательное к материальным свершениям, нежели к воскурению фимиама, предпочитает гений этих изобретателей тому гению, который столько поколений незаслуженно приписывали их государю. То есть наше столетие исходит из того, что Александр с выгодой для себя пользовался чужими изысканиями и открытиями и что также и в этом он является символом гения своего времени. Ученик Аристотеля, этого непревзойденного энциклопедиста, Александр интересовался не только проблемами физики, естествознания и медицины, но и литературой и метафизикой. По мере развития точных наук на всем протяжении IV века до н. э. и после того, как, вероятно, около 380 года Архитом Тарентским были опубликованы первые трактаты по прикладной механике, посвященные винтам и блокам, техники в сфере вооружений и строительства судов все в большей мере уподоблялись математикам, которые исчисляют, и геометрам, которые меряют. Около 360 года Эней Тактик издал трактат «Полиоркетика», или «Искусство осады городов», который дошел до нас. Наряду с обсуждением военной техники мы обнаруживаем здесь искреннее желание превратить искусство в науку, а также направленные на рационализацию усилия, которые столь же хорошо могут распространяться как на организацию армии, так и на методичную подготовку штурма и использование машин. Кроме того, Эней писал трактаты об использовании сигнальных огней, секретных посланиях и связанных с войной финансовых проблемах.

Начиная с осады Фер в 354 году, инженерам Филиппа удалось усовершенствовать четыре вида машин, μηχανήματα, наиболее старые среди которых были известны еще сицилийцам двумя поколениями ранее. Приспособления эти могут в полном смысле слова именоваться артиллерией. Они были призваны свести к минимуму роль неприятельских лучников, легковооруженных пехотинцев и даже прикрытой легкими доспехами кавалерии, а также слабо укомплектованных защитниками оборонительных стен. Это были: арбалет, или лук с направляющей; баллиста, своего рода большой арбалет на лафете; катапульта, стрелявшая толстыми и длинными копьями; камнемет, или метатель ядер. Хотя все исследования научного характера, которыми мы располагаем, возникли на несколько столетий позднее похода Александра, а наброски, которыми сопровождаются тексты, — это всего лишь интерпретации средневековых монахов, и хотя, кроме того, изготовление такого оружия всегда оставалось государственной тайной и произведением искусства, которое уже по определению уникально, мы вполне можем себе представить принцип их действия.

Арбалет — это усовершенствованный лук, называемый «эвтитоном» (εύθυτόνος), потому что он «натягивается в прямом направлении» по деревянному цевью, конец которого упирается в это время в живот (отсюда еще одно название этого приспособления — «гастрафет», γαστραφέτης, от слова γαστήρ, живот). Два рога лука, сделанные из рога, твердого дерева или даже металла, присоединяются к цевью в поперечном направлении. Изготовленную из кишок тетиву натягивают вдоль цевья при помощи крючка, снабженного выступами, которые цепляют за две боковые кремальеры. Стебель оперенной стрелы укладывается в центральный желоб. Тетиву высвобождают, нажимая на гашетку, и стрела, направляемая, подобно пуле в ружейном стволе, летит более чем на 100 или даже 150 метров. Преимущество этого оружия связано с его точностью. Жесткость прицеливания увеличивается, если арбалет положен на неподвижную подставку. С края рва шириной 30 метров какой угодно стрелок мог положить стрелу с крылышками, или карро, как ее называли в Средневековье, в узкую бойницу. Всякого выглянувшего из бойницы в это время можно считать покойником. Возможно, неспроста на карточной колоде, которая пришла к нам из Индии, рядом с Александром изображаются два арбалетных карро и копье катапульты.

Баллиста (βαλλίστρα или ballista по-латински), которую называют также «скорпионом», — метательное оружие, обязанное своим названием глаголу βάλλω, «метать, поражать». Баллиста представляет собой весьма важное развитие возможностей арбалета. Установленная на деревянную станину или лафет, она дает большую устойчивость. Поскольку это орудие способно поворачиваться на основании, стрелок может изменять угол прицеливания и направление стрельбы, как в настоящей пушке. Баллиста может быть разобрана, а значит, она отличается большим удобством в обращении. Она пускает снаряды длиною подчас в два локтя, около 1 метра, и эти снаряды со своими тремя крылышками способны пробивать не только тела лошадей, но и медные или валяные панцири всадников, а возможно, и доски с изгородью. Снаряженные горючими материалами, например паклей, пропитанной нефтью или смолой, они поджигают дома или корабли противника. Баллиста способна выпускать по нескольку стрел одновременно, поскольку направляющая может иметь несколько желобов. Рога лука значительно увеличены, и они слишком мощны и жестки, чтобы человек мог справиться с ними усилием мускулов. Приходится пользоваться рукояткой ворота, чтобы отвести крючок тетивы и прицепить его механизм к задней части цевья вдоль двойной кремальеры. Эта артиллерия отлично зарекомендовала себя как на равнинной местности, так и на морях или реках. Когда армии надо было переправиться через Яксарт (Сырдарья) поблизости от современного Ходжента, многочисленные дальнобойные орудия привели в замешательство скифскую кавалерию, которая поджидала европейцев на другом берегу.

«Оксибел» (όξυβελής), или катапульта, также установлен на станину или треугольную разборную подставку. Цевье с направляющей, весьма длинное, монтируется на шарнире или на простой оси. Два боковых рычага с прикрепленной к их концам тетивой или плетеным кожаным ремнем, которые и будут натягиваться, направляются вперед. Каждый из рычагов пропускают через вертикальный пучок бычьих жил или конских волос. Когда тетиву натягивают посредством рукоятки ворота, волокна в пучке испытывают тем большее скручивание, чем они толще. Про катапульты говорят, что они «палинтона» (παλίντονα), то есть натяжение (в пучках) прикладывается в противоположном обычному направлении. Стоит поднять на конце кремальеры спуск, как волокна высвобождаются подобно пружине и приводят рычаги и тетиву в первоначальное переднее положение, одновременно выпуская метательный снаряд. Античные математики подсчитали, что для снаряда длиной в 3 локтя (1,38 м) диаметр пружины, вне зависимости от того, будет она закреплена в вертикальном барабане или нет, должен составлять 8 дюймов (15,3 см) в толщину, то есть одну девятую длины снаряда. Наши физики установили, что катапульта обладала начальным усилием, которое в три раза превышало усилие баллисты. Поскольку дальность зависела от мощности пружин, можно предполагать, что инженеры, находившиеся на македонской службе, пытались превзойти своих кипрских и финикийских конкурентов, заменив бычьи жилы куда более прочными нитями, например, деревянными или металлическими стержнями.

Тот же самый принцип действия у камнемета (λιθόβολοε или πετροβόλος): двойная система закручиваемых волокон по бокам отводит назад, а затем с силой выбрасывает вперед массу, находящуюся в определенном соотношении с толщиной нитей. Ковш или захват, в котором лежит метательный снаряд, ядро или каменный блок, аналогичен концу рычага. Тетива, или натяжное устройство этой лопатки, проходит под ней. Рычаг приводится в исходное положение теперь уже с помощью шпиля, а не рукоятки ворота. Судя по всему, во время осады Тира в 332 году камнеметы бросали через городские стены и по крепостным зубцам огромные каменные блоки. Было подсчитано, что машины Деметрия Полиоркета тридцатью годами позднее метали снаряды массой около 80 килограммов на расстояние 150 метров. Чтобы выдержать ударную нагрузку при спуске, дубовые брусья изготовлялись очень большого сечения и укреплялись металлическими уголками. Эти механизмы, поставленные на шасси и на колеса, волокли с места на место, подобно артиллерийским орудиям. Во время боевых действий стрелков прикрывали фашинами и кожухами.

Схема битвы на Танаисе (Яксарте, Сырдарье).

Почти все, что нам известно о штурмовых башнях — подвижных и разборных — Диада из Пеллы, главного инженера македонской армии, мы знаем со слов одного эпитоматора I века до н. э., а потому можем судить о них лишь предположительно. Судя по всему, первоначально эти деревянные башни имели два этажа на квадратном основании со стороной 7,90 метра, причем второй этаж, более узкий, перекрывал первый лишь на четыре пятых площади. Вероятно, впоследствии другие башни, имевшие уже пять этажей, достигали высоты в 90 локтей, то есть почти 42 метра — дабы господствовать над стенами Тира или Газы. Должно быть, Диад изобрел своего рода сходни или перекидные мостки, которые спускали с верхнего этажа на неприятельскую крепостную стену. На одном рисунке в рукописи трактата Афинея «О машинах» мы видим этот последний тип башни, снабженный шестью колесами. Колеса эти находились внутри каркаса, который был закрыт кожаными пластинами. Упираясь в спицы и ободья, люди приводили башню в движение в том или ином направлении. Битон Тактик в III веке до н. э. утверждает, что уже во времена Филиппа II македонянин Полиид создал так называемую «гелеполу» (έλέπολις), башню — «разрушительницу городов» высотой в 50 футов и снабженную мостками.

Механизм для подъема машин (или даже самой башни?) приводился в действие с помощью «беличьего колеса», в которое входили сразу несколько человек. Внутренние лестницы или сходни соединяли этажи между собой, одна была предназначена для подъема материалов, другая — для спуска. Описания, подобные тому, которое оставил Диодор (XX, 91, 2–8) относительно «гелеполы» Эпимаха из Афин при осаде Родоса в 305 году, заставляют нас пересмотреть все наши прежние представления об отсутствии у греков организации и якобы презрении, с которым они относились к своим техникам. Афиней пишет, что с машинами, подобными созданным Диадом, «инженер может снискать славу». Ошибка потомков состоит лишь в том, что вся заслуга была приписана одному Александру.

Тот же Диад и его «конструкторское бюро» усовершенствовали так называемую «черепаху», или крытую галерею, стеновой бурав, а также «ворона», или механический крюк. Тараны выдвигались под прикрытием, подвешенными к рамам на колесах, внутри направляющей длиной приблизительно 20 метров. Наконечник тарана, снабженный настоящей металлической шпорой, за несколько ударов проламывал кирпичные и даже каменные (из бута) стены. Диад даже возвел на помосте одной из этих черепах башенку высотой в три этажа, вооруженную катапультой и снабженную запасом воды, чтобы гасить возможный пожар, поскольку, вполне естественно, осажденные пытались запалить деревянные машины противника при помощи зажигательных стрел. Чтобы противостоять действию метательных снарядов, летевших с укреплений, агрегат был покрыт водорослями, сеном, шерстью под кожухом из бычьих шкур. Бурав представлял собой брус со стальным наконечником, который можно было отвести назад с помощью воротов; двигался он на катках. Буравом сверлили стены, разбирали бутовую кладку, с его помощью можно было вводить в отверстия фитили, трубы, подводить воду.

Что касается изобретенного Диадом «ворона», у Афинея нет никакого его описания. Однако можно догадываться, по аналогии с одним механизмом, который использовали римляне против карфагенского флота в 256 году, что речь здесь шла о громадных размеров крюке, который вращался на подвижном сочленении вокруг вертикальной мачты и мог подниматься и опускаться благодаря системе блоков. В ходе осады Тира упоминаются «железные руки», которые могли захватывать и уносить размещенных на башнях нападавших. Иногда саперы выкапывали под укреплениями галереи, выгораживали там большое помещение, наполняли его охапками хвороста, обмазанными горючими материалами — смолой, серой, нефтью, — и поджигали. Через некоторое время такого рода фугас непременно взрывался. Под тяжестью укреплений земля оседала, и стена заваливалась. В текстах Квинта Курция Руфа и Плутарха не оставлен без внимания опыт, который имели греки в долине Тигра с углеводородами, с этим «земляным жиром», который со скоростью мысли переносил огонь с одного конца города на другой. Я не хочу сказать, что инженеры армии Александра открыли тогда знаменитый «греческий огонь», эту смесь, наделенную способностью гореть в воде. Я лишь говорю, что, используя при осаде Газы источники битума и селитры в Мертвом море, дабы заминировать неприступную стену, они воспользовались взрывчатыми веществами.

Без этого корпуса превосходных техников греко-македонская армия никогда бы не смогла овладеть пятнадцатью крепостями или фортами, которые противостояли ее продвижению вперед с 334 по 326 год. Это не был волнообразный штурм, применявшийся против Милета, блокада или осада в собственном смысле слова, но настоящие саперные работы, обеспеченные военными машинами, таранами и разборными башнями.

При Галикарнасе инженерный корпус в нескольких местах засыпал широкий и глубокий ров, который прикрывал городские укрепления. Это было сделано при помощи «землекопной черепахи» (χελώνη χωστρΐς), то есть крытой галереи, под которой вереница беспрестанно сменяющих друг друга носильщиков высыпала полные земли мешки и корзины, между тем как продвижение вперед прикрывала артиллерия. Затем тараны и буравы в различных местах проломали кирпичную куртину, а также основание нескольких башен, которые в результате завалились. После двух дней непрерывной осады загорелось «орлиное гнездо» мармарийцев над Фаселидой. Уместно вспомнить, что дальнобойные катапульты метали стрелы с зажженной паклей. Грозные укрепления Тира предполагали скорее блокаду, нежели приступ с опорой на флот. Того, чем располагали греки, было явно недостаточно. Диад из Пеллы предложил насыпать между материком и островом дамбу и выдвинуть вперед, чтобы прикрыть рабочих, две оснащенные катапультами огнеупорные башни. Ему же принадлежала идея (и хватило дара на ее осуществление) возвести на двух связанных друг с другом кораблях башню и спустить с нее на укрепления перекидной мост, по которому щитоносцы Адмета и Александр смогли соскочить на стену и взять город со стороны моря. Едва завершилась осада Тира, как деревянные башни и военные машины были демонтированы и перевезены по морю к Газе. Поскольку на песке они оказались неэффективны, инженеры возвели вал, высотой почти равный стенам, и взгромоздили на него господствующие над городом башни, одновременно увеличив число подкопов. Через возникшие обвалы солдатам удалось пробиться внутрь. Скала Ариев, или «аварана» Нарату близ Кала-и-Духтар сдалась после того, как саперы разложили здесь огромный костер, между тем как Артакоана вблизи Герата сдалась при одном только приближении башен — «разрушительниц городов», которые были смонтированы за рекордное время. Мы уже видели, как три другие «авараны», или твердыни, — в Бактрии, Согдиане и Верхней Индии были взяты не штурмом, а благодаря применению военного искусства: бомбардировке скалы, заполнению ложбин, артиллерийскому огню.

Наиболее поразительным остается использование морской артиллерии вокруг Тира и при форсировании больших рек. Чтобы установить мощные катапульты (оксибелы) и камнеметы (петроболы) на суда и чтобы избежать рассеивания метательных снарядов, что неизбежно бывает связано с поворотами, килевой и бортовой качкой, корабли связывали по два, между ними настилали палубу и на этом сравнительно устойчивом катамаране устанавливали батареи. Огонь велся в направлении носа и концентрировался на одной цели. При взятии Тира Диад поместил орудия на этажи деревянных башен, находившихся на скрепленных судах. Все аппараты для стрельбы были разборными; наплавные средства, которые были совершенно необходимы для форсирования, после каждой операции разбирали, размещали на повозки и везли через пустыни. Габариты, маркировка и числовые формулы позволяли флотским плотникам осуществлять быструю сборку. Однако приспособление машин к конкретным данным топографии и характеристикам водного потока всегда оставалось задачей инженеров, которые в каждом случае должны были изобретать и принимать решение.

Не стоит утверждать, что роль главнокомандующего была ничтожной. Однако ни мужество, ни дух инициативы, ни честолюбие не могли заменить техническую квалификацию. Александр буквально повиновался указаниям профессионалов. Именно то, что летом 326 года он вообразил себе, что акт личного героизма позволит ему обойтись без них и в один миг овладеть городом малавов, стоило ему тяжелого ранения: «Поскольку военные машины задерживались, он первым взломал дверцу в стене и ворвался в город» (Диодор, XVII, 98, 4–99, 2). И случилось то, что и должно было случиться: Александра окружила воющая толпа, осыпавшая его снарядами и ударами, и спасен он был только усилиями македонян, которые установили лестницы на место. Победители признали свое половинное поражение, во всяком случае ту крайнюю опасность, которой подверглись. Они приписали ранение царя пренебрежению к предсказаниям прорицателей. Было бы куда лучше, если бы Александр положился на строителей машин, на механиков, которые были сильнее его в подсчете вероятностей и даже были способны оценить полезное, возможное и необходимое, да что там — просто расстояния и сроки.

Нельзя сказать, что с 334 по 325 год Александр был простым свидетелем мероприятий, которые осуществлялись за него другими. Ибо тогда получится, что Галльские войны были выиграны не Цезарем, а его понтонерами под командой главного инженера Фабия, а спасение французской армии в 1812 году обеспечила самоотверженность понтонеров Эбле. Несомненно, был необходим человек, который был бы способен охватить единым взглядом совокупность операций и решить, какие меры следует принять. Однако случай Полиида, Диада, Хария, Кратета, Диогнета и других иного рода: это были изобретатели, вычислители, мастера, и царю оставалось лишь извлекать выгоду из их достижений. Надо полагать, подлинные завоевания — это всегда духовные завоевания. И, как бы то ни было, зачастую техника оказывается впереди нравов и законов своего времени.