Новые освободительные акции албанских патриотов
|
Выступления в Албании совпали с подъемом освободительного движения других балканских народов. На Балканах с вниманием и надеждой следили тогда за событиями на другом берегу Адриатики, где развертывалось мощное народное движение за освобождение и объединение Италии. Герой этой освободительной борьбы Джузеппе Гарибальди был горячим поборником освобождения не только итальянского, но и других народов, томившихся под чужеземным игом. Он считал необходимыми объединение сил и взаимопомощь угнетенных народов, предсказывал наступление времен, когда после свержения ига Габсбургов и Османов на обоих берегах Адриатики будут жить свободные народы. Внимание итальянского революционера привлекла и судьба албанцев. Этому способствовало то обстоятельство, что в отрядах гарибальдийцев сражалось много арберешей — потомков поселившихся в Южной Италии в средние века албанцев. В 1862 г. Гарибальди готовил экспедицию на Адриатику с целью освобождения Венеции. На острове Корфу был создан центр для связей с Балканами. Гарибальдийские эмиссары объезжали Албанию и другие балканские провинции Османской империи. По просьбе албанцев Гарибальди посылал им оружие. Хотя внутренние и внешние препятствия помешали осуществлению плана адриатической экспедиции, судьба Албании продолжала волновать борца за свободу Италии. В 1864 г. Гарибальди писал известной исследовательнице албанской истории и культуры Доре д'Истрии: «Албанский вопрос — это мое дело. Я был бы поистине счастлив, если бы всю оставшуюся жизнь мог посвятить этому отважному народу».
Контакты с деятелями итальянского национально-освободительного движения не могли не оказать большого воздействия на патриотически настроенных албанцев. Именно с этим была связана предпринятая в 1862 г. попытка молодых шкодринских интеллигентов придать более широкий характер выступлениям горцев Северной Албании в защиту местной автономии и своих традиционных привилегий. Ареной действий шкодринской патриотической группы стала Мирдита. Эта область, населенная горцами-католиками, обладала значительным военным потенциалом. Жители ее, хорошо владевшие оружием, издавна практиковали ремесло наемных солдат. Во времена турецкого господства Мирдита пользовалась значительной автономией и управлялась наследственными правителями из рода Гьон Марка. С представителем этого рода, стоявшим у власти в области в 50—60-е годы XIX в., — Биб Додой установили связь патриотически настроенные интеллигенты Шкодры. Они намеревались создать в Мирдите автономное или независимое княжество, которое стало бы ядром национального государства. В 60-е годы XIX в. планы эти в определенной степени поощрялись французской дипломатией. В соответствии с провозглашенным Наполеоном III «принципом национальностей» французские дипломаты стремились укрепить влияние своей страны на Балканах посредством поддержки национальных устремлений балканских народов. Этой цели, с точки зрения французского внешнеполитического ведомства, отвечало бы создание в Северной Албании католического княжества с Биб Додой во главе. Льстя честолюбию маленького албанского правителя, Наполеон III прислал ему в подарок дорогую саблю и личное письмо на имя «князя Албании Биб Доды». Отношение к плану французов со стороны других держав было неоднозначным: Италия поддержала его, Россия же и Англия, считая, что осуществление плана приведет к усилению влияния католических держав в Албании, начали ему противодействовать. Вместе с тем споры дипломатов вокруг французского плана создания княжества в Северной Албании оказались беспредметными: Биб Дода вовсе не склонен был возлагать на себя корону «албанского князя». Этот феодал занимал важное и выгодное место в системе турецкого управления в Албании — правитель Мирдиты имел титул паши и генеральский чин, получал большое жалованье от Порты и, можно сказать, врос в эту систему. Видя нежелание Биб Доды участвовать в антиосманском предприятии, один из деятелей патриотической группы Шкодры аббат Гаспер Красничи решил действовать без капитана Мирдиты и против него. Этот католический священник сделал целью своей жизни освобождение албанского народа от чужеземного ига. «Я с давнего времени, — писал он 13 апреля 1862 г. драгоману российского консульства в Шкодре А. Поповичу, — употребляю все мои усилия, хотя и слабые, покончить с жестоким игом, столь противным человеческому рассудку и благосостоянию народов; с положением, тяготившим предков наших и с давнего времени нестерпимым для нас самих». Слова эти были написаны в период турецко-черногорской войны, и албанский патриот через посредничество российского консульства в Шкодре вступил в контакт с черногорским правительством и использовал свое большое влияние на мирдитов, чтобы убедить их отказаться от участия в войне на стороне Порты. Между тем Биб Дода, выполняя приказ турецкого правительства, начал формировать отряды добровольцев для отправки на фронт против черногорцев. Действия правителя вызвали возмущение большинства населения: были сожжены его дома и другое имущество, а сам капитан бежал в Шкодру под защиту турецкого губернатора. Одновременно несколько отрядов горцев перерезали дорогу Шкодра—Призрен. Порта предприняла контрмеры, арестовав руководителя движения Гаспера Красничи. Однако эта акция еще более обострила положение. Ситуация в Северной Албании приняла серьезный для турецких властей оборот. Правда, в августе 1862 г. турки сумели успешно завершить войну с черногорцами. Не осуществились и планы восстания в других районах Балкан, с которыми инициаторы выступления в Мирдите связывали успех своего предприятия. Движение 1862 г. в Мирдите потерпело неудачу, но Г. Красничи, искренний патриот, не оставил своих планов освобождения области из-под власти Османской империи. В сентябре 1864 г. он вернулся в Орош, центр горной области. Предварительно Красничи посетил Белград, где пытался добиться поддержки от сербского правительства в осуществлении своих освободительных замыслов. Об этих замыслах российский консул в Шкодре А.Е. Сученков сообщал: «Аббат замышляет о водворении себя владыкой племени мирдитов по примеру бывших владык черногорских и по примеру же покойного князя Даниила1, низложить с себя духовный сан и объявить себя мирдитским князем — словом, возобновить в Албании угасшую эпоху Скандер-Бега». Однако в ходе борьбы с приверженцами Биб Доды Г. Красничи потерпел поражение, вынужден был покинуть Мирдиту и снова попал в руки Порты. Дальнейшая судьба этого поборника национального освобождения Албании неизвестна. Восстания албанцев против османской власти протекали в едином русле с освободительными выступлениями других балканских народов, принявшими в 60-е годы XIX в. большой размах. Все они подрывали мощь Османской империи и в конечном итоге неминуемо вели к краху ее господства в Европе. В то же время Порта, используя наличие значительного мусульманского населения в Албании, пыталась противопоставить албанцев другим балканским народам и вовлечь их в свою борьбу против освободительных выступлений внутри страны. Иногда это удавалось. Так, несмотря на усилия Г. Красничи и его единомышленников, тысячи башибузуков2, набранных в Албании, приняли участие в черногорско-турецкой войне 1862 г. на стороне турок. Свою роль сыграли здесь частые конфликты между албанскими и черногорскими горцами из-за владения землей и пастбищами. Четыре года спустя Порта предприняла попытку привлечь албанцев к карательным действиям против поднявшегося на освободительную борьбу населения острова Крит. Осенью 1866 г., когда начались военные действия на Крите, турецкое командование объявило в Южной Албании вербовку в иррегулярные войска, однако она не дала ощутимых результатов. «Народ этот, — писал российский консул в Янине А.С. Ионин о южных албанцах, — решительно отказывается оставлять свою родину и направляться в башибузуки, назначаемые в Кандию (Крит. — Авт.) или на границы Греции». Правда, какое-то количество албанцев турецким властям все же удалось завербовать и они приняли участие в карательных операциях против восставших критян. В то же время многие албанцы присоединились к отрядам греческих повстанцев, действовавших, в Эпире в период Критского восстания. Сочувствие Критскому восстанию отмечалось и на севере Албании, в частности в Шкодре. Купцы этого города поддерживали деловые связи с Корфу, континентальной Грецией и греческими торговыми домами Триеста. Опасаясь проникновения в город эмиссаров критских повстанцев, турецкие власти приняли чрезвычайные меры. Шкодру, подобно вражеской крепости, окружили турецкие войска, вызванные с черногорской границы. В городах Тирана, Круя, Эльбасан также были приняты строгие меры для того, чтобы предотвратить какие-либо выступления населения. Тем не менее в 1866—1867 гг. вооруженные выступления против турецкой власти произошли в Северной и Центральной Албании и в горных албанских районах Косовского вилайета. Горцы вступали в бои с турецкими жандармами, которые пытались собрать налоги и рекрутов, прогоняли турецких чиновников. Чтобы помешать разрастанию этих выступлений, Порта пошла на значительные уступки албанцам: выплачивалась денежная компенсация за убытки, причиненные турецкими войсками, был прекращен сбор налогов, всем участникам восстания дарована амнистия. Уступки эти достигли цели: вскоре произошел спад вооруженных выступлений. Турецкое правительство старалось также привлечь на свою сторону албанскую знать, обещая ей различные льготы и более широкий доступ к власти. В 1866—1869 гг. в турецких правительственных кругах обсуждался план создания особого албанского вилайета с центром в Призрене. Помимо албанских земель в состав вилайета предполагалось включить обширные территории Европейской Турции. Албанский элемент должен был, по замыслам Порты, стать своего рода противовесом усиливавшемуся освободительному движению других народов Балканского полуострова. В 60-е годы XIX в. проявилось и стремление балканских государств, боровшихся за сохранение и упрочение своей независимости, использовать албанцев в своих политических целях. Соседями Албании на севере и северо-востоке являлись Черногория и Сербия, на юге — Греция. Из них Греция имела международно признанный статус независимого государства. Черногория же и Сербия пользовались фактической независимостью. Однако многочисленное греческое и славянское население продолжало томиться под игом Османской империи. И Греция, и Сербия боролись за освобождение соотечественников и объединение их под своей эгидой. Для идеологического обоснования этой справедливой борьбы выдвигались политические доктрины, носившие отпечаток великодержавных стремлений господствующих классов обоих государств. Сказанное относится к панэллинской "мегали идеа" (великая идея), выдвинутой в 40-е годы XIX в. правящими кругами Греции. Она была нацелена на создание «Великой Греции», в которую должны были войти территории и других балканских стран, включая Албанию. Аналогичная программа и примерно в то же время была сформулирована видным деятелем Сербского княжества И. Гарашанином и получила известность под названием «Начертание». Программа эта предусматривала освобождение южнославянских народов от иноземного ига и создание на освобожденных землях обширного государства во главе с правящей династией Сербии. Границы этой «Великой Сербии» должны были примерно соответствовать территориальным рамкам обширного средневекового сербского царства Стефана Душана. Творцы великосербской идеи игнорировали при этом большие этнические изменения, происшедшие на Западных Балканах после распада средневековой сербской державы. Так, Косово, являвшееся центром средневекового сербского государства и окрещенное поэтому И. Гарашанином «Старой Сербией», имело в середине XIX в. наряду с сербским весьма значительное албанское население. В Северной же Албании, которой, согласно «Начертанию» также предстояло войти в состав Сербского княжества, сербское население было незначительным. Экспансионистские тенденции великосербской доктрины, как и аналогичной великогреческой, могли в будущем привести к расчленению албанских территорий. В 60-е годы XIX в. Сербия являлась активной антиосманской силой на Балканах. Занявший в 1861 г. пост премьер-министра княжества И. Гарашанин, творец «Начертания», предпринял практические шаги для осуществления своей великосербской программы. Руководители Сербского княжества приступили к формированию Балканского союза, который должен был объединить силы балканских народов в предстоящей борьбе с Османской империей. Ядром Балканского союза стал союз между Сербией и Грецией, заключенный 26 августа 1867 г. Договаривающиеся стороны обязывались провести необходимые военные приготовления, с тем чтобы быть готовыми к войне в марте будущего года. Договор предусматривал определенные шаги по обеспечению поддержки сербо-греческой военной акции со стороны других балканских стран и народов, в том числе албанцев. Руководители Сербии и Греции отдавали себе отчет в том,что этот свободолюбивый народ, национальные чаяния которого они игнорировали, может в немалой степени содействовать успеху борьбы за свержение османского господства на Балканах. Еще до подписания союзного договора между Грецией и Сербией Албания стала полем деятельности агентов обоих государств, как официальных, так и неофициальных. Особую активность развило сербское правительство. Его агенты проникали в самые труднодоступные уголки страны, невзирая на трудности и опасности. О приключениях одного из них, Стояна Везенкова, российский консул в Шкодре сообщал 15 мая 1867 г.: он «прибыл сюда, проехав всю Албанию, ранен в руку, загнал трех лошадей и раза четыре переодевался». При встречах с албанскими вождями сербский эмиссар читал им письмо с призывом быть готовыми к восстанию против турок. Некоторые албанские феодальные предводители, недовольные централизаторскими реформами Порты, выразили желание сотрудничать с Сербией в подготовке антитурецкого восстания в Албании. Наиболее влиятельным из них был Джелаль-паша, потомок наследственной феодальной семьи, в прежние времена управлявшей областью Мат в Северной Албании. Некогда он оказал большие услуги Порте, участвуя в турецко-черногорской войне 1862 г. во главе сформированного им албанского иррегулярного корпуса, за что и был возведен в звание паши. По окончании войны Джелаль-паша был назначен каймакамом3 в Дибру. Однако Порта, проводя политику удаления албанских феодалов из центров их влияния и власти, вскоре отозвала Джелаль-пашу в Константинополь, где он жил в своего рода ссылке, не имея какой-либо должности. В июне 1866 г. опальный албанский феодал явился к российскому послу в Константинополе Н.П. Игнатьеву и заявил, что «соотечественники его, оскорбленные турецким правительством, которое с некоторого времени стремится к систематическому уничтожению освященного веками порядка вещей в Албании и льгот и вольностей, предоставленных этой стране первыми ее завоевателями, ныне решились воспользоваться смутными обстоятельствами, чтобы силою оружия отстаивать свои права». В своем донесении Н.П. Игнатьев излагал и конкретные планы организации восстания, имевшиеся у Джелаль-паши: «По удостоверениям албанского вождя, он может вполне рассчитывать на 20 т. человек, готовых начать восстание по первому призыву и вполне ему приверженных. По словам Джелаль-паши, число это совершенно достаточно, чтобы, начав восстание, продержаться против турок в продолжении, по крайней мере, шести месяцев в горах Албании без всякой внешней помощи. Он уверен, что впоследствии к нему примкнет большая часть Арнаутлука»4. Честолюбивый паша рассчитывал, по некоторым данным, в случае успеха антитурецкого восстания стать «князем Албании». О серьезности освободительных замыслов Джелаль-паши говорит то письмо, с которым он через Игнатьева обратился к правительству России. «Движимый патриотизмом, — говорилось в этом письме, написанном на турецком языке, — я готов пожертвовать моей душой и головой ради освобождения моей нации от иноземного произвола». Албанский патриот просил помощи России в осуществлении его планов: «Я и моя нация — мы надеемся на эту державу и оказываем ей все наше доверие; мы принимаем все, что она нам прикажет, и мы последуем путем, который она нам укажет». В это время царское правительство проводило на Балканах политику предупреждения или ограничения каких-либо конфликтов, которые могли возникнуть в связи с национально-освободительными устремлениями живших здесь народов. Поэтому Игнатьев, заверив Джелаль-пашу в сочувствии России «всякой народности, отстаивающей справедливые свои требования», увещевал его избегать «всяких несвоевременных и необдуманных попыток». Но российский посол помог настроенному антитурецки албанскому вождю войти в контакт с сербским правительством. В результате переговоров, которые оно повело при участии российских дипломатов с Джелаль-пашой и некоторыми другими албанскими предводителями из Северной Албании, в начале 1868 г. в Белграде была заключена «беса» о совместной войне сербов и албанцев против турок. Но к этому времени наметились серьезные расхождения в правящих кругах Сербии по внешнеполитическим вопросам, и план общебалканского военного выступления против Турции не осуществился. Между тем выступления в Северной Албании и Косово продолжались с неослабевающей силой. Горожане и горцы, действовавшие, как правило, на основах взаимопомощи, выступали против введения новых налогов, набора рекрутов, коррупции и поборов турецкой администрации. После подавления в 1869 г. восстания на Крите развязавшая себе руки Порта вернулась в Албании к политике «железной руки». Жестокие меры принимались для разоружения горцев. Летом 1871 г. в Шкодре при попытке турок разоружить вызванных в город для переговоров горцев произошло столкновение, в котором более 150 горцев погибло. В 1873—1874 гг. отмечались вооруженные стычки горцев Мирдиты и Дукагина с турецкими войсками. Столкновения в Дукагине весной 1874 г. произошли из-за того, что жандармы из местного населения, носившие до того национальный костюм, отказались выполнить требование властей и сменить его на турецкую униформу. Все население Дукагина — католики и мусульмане — требовало также прекращения начатого турками строительства военных постов по дороге Призрен—Шкодра, проходившей через область. Турецкое командование приступило к карательным операциям против горцев, которые велись с исключительной жестокостью: османы сжигали деревни, убивали женщин и детей, вырезали скот. Горцы оказывали отчаянное сопротивление карателям, и турецкие власти вынуждены были отказаться от дальнейшего строительства военных постов. Выстрелы в эти годы раздавались в горах Дибры и в Косово — везде албанские горцы, не считаясь с жертвами, отстаивали свободу, свое право жить по собственным, а не по турецким законам. Попытки турок покорить горы Северной Албании военной силой результатов не дали: власть турецких чиновников по-прежнему распространялась лишь на города и их окрестности. Параллельно с антитурецкими восстаниями в Албании продолжалась и разработка идеологии национально-освободительного движения. Образованные албанцы — в то время еще очень немногочисленные — думали о судьбах родины, о путях ее освобождения и обновления. К этой плеяде интеллигентов-патриотов принадлежал Зэф Юбани (1818—1880). Сын купца из Шкодры, он получил здесь начальное образование, а затем учился в коммерческом училище на Мальте. Во время пребывания за границей Юбани вступил в контакт с демократическими кругами Западной Европы, в частности Италии. У него возникли тесные связи с образованными арберешами. По возвращении на родину Юбани служил переводчиком, занимаясь одновременно национально-просветительской деятельностью. Диапазон ее был весьма широк: Юбани выступал как историк, лингвист, фольклорист. Многие годы он посвятил записи народных песен населения Северной Албании. В 1871 г. Юбани опубликовал в Триесте на итальянском языке «Сборник албанских песен и сказаний». В предисловии к книге албанский просветитель яркими красками рисует картину экономического и политического упадка Албании в результате османского господства, излагает свои представления об албанском народе, его настоящем и будущем. Как и его предшественник Наум Векильхарджи, Зэф Юбани считал албанский народ, несмотря на существование религиозных и региональных различий, единым и неделимым, верил в его способность добиться коренного улучшения своей судьбы. Так же как и его собрат из Южной Албании, североалбанский деятель ратовал за создание самостоятельного алфавита для албанского языка, за национальную культуру. Он выступал за светское образование, осуждая католическое духовенство, которое в Северной Албании монополизировало образование и культуру и использовало эту монополию в антинациональных целях. Правда, в отличие от своего предшественника Зэф Юбани больше внимания уделял социально-экономическим вопросам. Он был сторонником создания промышленных предприятий, железных дорог, развития морского пароходства, разработки природных ресурсов страны. Это была программа буржуазного развития Албании, которое, с точки зрения албанского мыслителя, обеспечивалось бы введением нового законодательства. Оно гарантировало бы равенство всех граждан перед законом и способствовало ликвидации любых привилегий. Юбани считал необходимой разработку наряду с общим для всей империи законодательством специальных законов для Албании, основанных на «лучших национальных статутах». При этом он выступал против идеализации патриархальных норм, на которых зиждилась жизнь албанских горцев. Юбани резко осуждал обычай кровной мести — настоящий бич североалбанских гор. При этом он разоблачал и лицемерие турецких властей, которые под видом борьбы с этим варварским обычаем применяли еще более варварские методы. Юбани не одобрял и борьбу североалбанских горцев за сохранение своих привилегий и самоуправления, видя в ней проявление консервативных традиций. Но албанский идеолог не учитывал при этом тех обстоятельств, что упорное сопротивление горцев турецким нововведениям объективно являлось продолжением вековой борьбы албанцев за свободу и самобытность и что непокоренные горцы Северной Албании являлись основной боевой силой албанского национально-освободительного движения. Высказывания Юбани о необходимости иметь для Албании особые законы и учреждения отражали стремление нарождавшейся буржуазии к достижению национальной автономии в рамках Османской империи. Позднее многие деятели албанского национально-освободительного движения выступали за сохранение Албании в составе Османской империи при условии получения в тех или иных пределах автономных прав. При оценке этой тенденции следует учитывать те духовные и материальные узы, которые связывали Албанию с Османской империей. Мусульмане, составлявшие большинство албанского населения, видели в султане не только правителя, но и духовного вождя — халифа. Свою роль играли и эгоистические интересы албанского феодального класса — наиболее влиятельной общественной силы страны. Албанские феодалы имели обширные земельные владения не только в самой Албании, но и в соседних провинциях Османской империи, занимали важные места в центральном аппарате управления. В 60-е годы в Стамбуле жило много албанцев — купцов, чиновников, интеллигентов. П. Васа, К. Кристофориди, И. Кемали, X. Тахсини и другие патриотически настроенные албанцы — выходцы из разных районов страны и социальных слоев и исповедовавшие разные религии — объединили свои усилия для создания албанского культурного общества в целях разработки единого албанского алфавита, печатания албанских книг и открытия национальных школ. Однако и Порта, и Константинопольская патриархия, ощутив угрозу своим ассимиляторским замыслам в отношении албанцев, сделали все возможное, чтобы помешать осуществлению этого плана. В 30—70-е годы XIX в. по всей Албании прокатилась волна восстаний. Несмотря на значительные различия в характере и конкретных целях этих выступлений, все они по существу были направлены против упрочения османского господства в стране. Результаты этих восстаний для различных областей страны оказались неоднозначны: в большей мере Порте удалось утвердить свою административную систему на юге Албании, горные же районы севера фактически остались непокоренными, что имело важное значение для дальнейшего развития албанского национально-освободительного движения, вступившего в период Восточного кризиса 70-х годов XIX в. в качественно новый этап. 1 Данило Петрович Негош, князь Черногории в 1851-1860 гг., первый светский правитель государства. 2 Башибузуки - иррегулярные части турецкой армии. 3 Каймакам (тур.) - в данном случае уездный начальник. 4 Арнаутлук, точнее, Арнавутлук (тур.) - Албания. |
загрузка...