Структура товарооборота балтийской торговли
Товары, обращавшиеся в балтийской торговле (цв. илл. 12), можно разделить на восемь групп: 1) пушнина, шкуры и кожи; 2) продукты сельского хозяйства, садоводства и лесного промысла, прежде всего мёд и воск; 3) морские продукты рыба, моржовая кость; 4) сырье и орудия труда; 5) предметы домашнего хозяйства и повседневного обихода (горшки из жировика, керамика, соль); 6) рабы; 7) украшения, предметы гигиены и ухода за телом; 8) оружие (илл. 42).
42. Источники различных видов сырья и товаров 1. железо, 2. жировик, 3. янтарь, 4. соль, 5. стеклянное сырье, 6. кораблестроение, 7. пушнина, 8. рабы. 1. Меха, шкуры и кожи Торговля мехами, шкурами и кожами была особенно прибыльной для купцов, как западноевропейских, так и арабских и византийских. Звери ценных пушных пород водились в то время в бескрайних лесах Северо-Восточной Европы и значительной части Средней Европы (мех горностая и зайца, норки, куницы и соболя, лисицы, рыси и бобра пользовался наибольшим спросом. Промышляли также ради шкур медведя, лося, диких козлов и оленей)207. В Центральной Европе IX в. десятина пушниной была вполне обычной формой феодального обложения, и ещё в XII в. обитатели нижнего течения Нейсе ежегодно вносили монастырю в Ниенбурге-на-Заале как феодальную повинность меха, в том числе шкуры козлов, куниц, оленей, диких кошек и других лесных зверей208. Для племен Северной и Северо-Восточной Европы пушнина была основным богатством, из обращения её извлекали также выгоду и купцы. Норвежец Оттар в конце IX в. отправился вокруг Норвегии к самому Белому морю, чтобы там раздобыть моржовой кости и тюленьих шкур, закупив их у финнов или бьярмов либо забрав как дань, то есть пиратским образом209. Меха и шкуры как на исламском Востоке, так и на христианском Западе были в числе излюбленных предметов роскоши, отчасти они характеризовали стиль жизни. На Востоке, например, в большом количестве использовали заячьи шкурки для облегчения ревматических болей210. Уже в позднеантичную эпоху вожделенные чёрные меха, как сообщает Иордан, через различных посредников достигали Римской империи, из земель suehans, т. е. свеев, шведов211. Роль поставщика пушнины, конечно, сохранялась за Швецией и в раннем средневековье212. В северных областях Скандинавии это привело к появлению профессиональных охотников-промысловиков, которые передавали свой пушной товар торговцам-перекупщикам в особых сборных пунктах213. Распространение некоторых украшений и монет в глубинных районах Скандинавии могло быть вызвано этой пушной торговлей. Другой крупный центр пушного промысла находился при впадении в Волгу Камы. Повелитель булгар, по сообщению Ибн Фадлана (ок. 922 г.), взимал дань с подчиненных ему племен пушниной: с каждого двора ежегодно полагалась шкурка соболя214. Олег, подчинив древлян, как сообщает «Повесть временных лет» под 883 г., потребовал с них «дань по чернѣ кунѣ», т. е. по меху черной куницы. На пушной охоте специализировались финно-угорские племена Пермской земли и предгорий Урала. Из-за суровых условий края, лежащего примерно на широте Средней Швеции, земледелие было малопродуктивным. Однако в этих землях развилась своеобразная и яркая культура, отмеченная прежде всего изобилием бронзовых украшений215. Несомненно, источником богатства этого края была пушная торговля. Она осуществлялась в двух направлениях, прежде всего на юг, через Булгар, центр Волжской Булгарии. Там белое и черное мягкое сокровище принимали арабы. Около 985 г. арабский географ Мухаммед ал-Мукаддаси замечает: «Соболь, белка, горностай, чернобурая лиса, лисы, бобровые шкуры, пестрые зайны, козьи шкуры, воск, стрелы, береста, шапки, китовый ус, рыбий зуб, бобровая струя, янтарь, выделанная кожа, мед, лесные орехи, ястребы, мечи, панцири, кленовая древесина, славянские рабы, мелкий скот и быки - все это из Булгара»216. Однако достаточно рано был проложен путь и на Балтику, который вел вверх по Волге, далее на Белоозеро и Старую Ладогу, либо вдоль Волги, до верховий Западной Двины, с выходом на путь Новгород - Днепр. Коммуникации между Белоозером Старой Ладогой могли использоваться уже в середине IX в. Вполне вероятно, этим обеспечивается распространение браслетов и гривен пермского типа с VIII в., так же как и арабских монет, поступивших по этому пути в Северную Европу; поэтому янтарь, который арабский географ отмечает на рынках Булгара, мог попасть туда из западно- или среднебалтийской экономической зоны. В пушной торговле участвовали и живущие западнее прибрежные племена. Адам Бременский, например, сообщает в XI в. о том, что в Самбии пушнину меняли на фризское сукно: «Также обладают они во множестве необыкновенными мехами, благоухание которых смертоносная отрава жажды роскоши принесла в наш мир ... так что мы жаждем той же цены за единый мех куницы, что за вечное блаженство Они же просят у нас шерстяные ткани, что у нас зовутся faldones [плащи, накидки] за столь ценимые шкурки куницы»217. О большом значении пушной торговли свидетельствуют заимствования из древнерусского языка названий пушных животных: «куна» в древнерусском означало «куница, куний мех, деньги». В старофризском языке мы находим такое слово, как «сопа» - «монета». Русское слово «соболь» в немецком языке через средневерхненемецкос sabel превратилось в Zobel. Старославянское kožuch в значении «мех», по-видимому, преобразовалось в средневековое латинское слово crusna, crusina, древневерхненемецкое и древнесаксонское kursinna, старофризское kersua218. Перевалочной гаванью пушной торговли из Балтийского моря в Западную Европу с первой половины IX в. стал Хедебю. Не исключено, что в более ранний период такое положение занимал Рерик (Мекленбург, славянский Мехлин). Если меха и шкуры были важным элементом дальней торговли, то не без оговорок можно допустить торговлю кожами, сырьем для кожевенного производства. Большая часть текущих потребностей торговых поселений и ранних городов удовлетворялась на местных продовольственных рынках за счет ближайшей округи. Но даже в самых бедных землях было возможно разведение коз и быков, основных поставщиков кожи для изготовления обуви и ремней. 2. Продукты сельского хозяйстии, садоводства и лесных промыслов Торговля скотом играла определенную роль в товарообмене; правда, объём ее определить невозможно. По-видимому, она осуществлялась в большей степени по сухопутным дорогам, нежели по морским. Ближняя и дальняя округа в целом могла обеспечить рынки ранних городов необходимым для их снабжения мясом. Однако около 965 г. Ибрагим ибн Якуб вполне определенно сообщает об экспорте лошадей из ободритских земель. Зерно в дальней торговле также играло некоторую роль. Предполагается, что рожь, найденная в датской «круглой крепости» Фюркате, была привезена из Восточной Европы219. Ещё большее значение для западнобалтийской зоны имела торговля вином из Рейнланда. Для Римберта, биографа Ансгария, было само собой разумеющимся, что в середине IX в в Бирке, в Средней Швеции, на рынке можно было купить вина. Оно применялось в христианской обрядности. Вполне возможно, что так называемые фризские (или татингерские) кувшины, тщательно изготовленные чернолощеные сосуды, декорированные инкрустацией из оловянной фольги, служили как сосуды для применявшегося в литургии вина. Такие кувшины могли также использоваться и в мирских целых. Они распространились в пределах восточнобалтийской зоны вплоть до Старой Ладоги220 (илл. 43). Изготавливались они на Нижнем Рейне. 
43. Распространение фризских кувшинов в IX в. При раскопках Хедебю были исследованы бочки, служившие при вторичном пользовании опалубкой колодцев. Эти бочки из еловой древесины, которой не было на Североевропейской низменности, по-видимому, изготавливались на Верхнем Рейне как тара для вина221. Особое положение занимала торговля медом, широко применявшимся и как сладкое питье, и как сырье для хмельного напитка. В Булгаре мед скупали для рынков южных стран. Мед и воск были первой феодальной податью в славянских странах X в., в том числе составной частью церковной десятины222. Не исключено, что по крайней мере часть многочисленных славянских сосудов, с VII—VIII вв. получивших распространение в таких скандинавских торговых центрах, как Хельгё, Бирка и Хедебю, поступили с южного побережья Балтики как тара для меда. Держава Мешко, т. е. Польша, отмечал Ибрагим ибн Якуб, была богата зерном, мясом, медом и рыбой. В другом тексте сообщается о транспортировке меда в горшках на большие расстояния223. 3. Морские продукты Дальняя торговля рыбой на раннем этапе, безусловно, не имела значения, так как рыбы в каждой из местностей было более чем достаточно для потребления. Положение изменилось с христианизацией, возросли потребности в рыбе из-за введения многочисленных постов, т. е. мясопустных дней, запретных для мясоядения. В это время, с XI в., ловля сельди на экспорт в некоторых прибрежных районах начинает играть все большую роль, появляются сельдяные рынки. Такой рынок, на котором закупали сельдь, в числе прочих, купцы из Саксонии, устраивался в ноябре в Арконе на Рюгене224. «Слоновой костью» Севера была моржовая кость (цв. илл. 9). В Северо-Западной Европе на этом сырье существовал целый художественный промысел. В балтийской торговле она играла не очень большую роль, однако сообщение о поездке Оттара в область моржового промысла на Белом море для добычи моржовой кости, а затем о его обратной поездке в Хедебю указывает на то, что этот продукт имел некоторое хождение в балтийской торговле. В Хедебю обнаружен моржовый бивень225, а на позднеславянском поселении у Вольгаста моржовый позвонок. Моржовая кость поступала на рынок в Булгаре, откуда её вывозили в арабские страны. 4. Сырье и орудия труда Одно из выдающихся открытий последних лет было сделано в результате анализов железных шлаков из Хедебю. Оказалось, что в Хедебю ввозили и перерабатывали там шведскую озерную руду, отличавшуюся меньшим содержанием фосфора по сравнению с болотно-луговыми рудами Ютландии226. В самой Швеции уже в период от возникновения Хельгё до появления Бирки среднешведская металлургия железа интенсивно развивалась. Железо добывали в рудных месторождениях и продавали в форме топоровидных или лопатовидных поковок227. Готланд, не располагавший железными месторождениями, в избытке обеспечивался шведской рудой, и на этой основе здесь возникло высокоразвитое кузнечное ремесло228. В областях к югу от Балтийского моря имелись болотные железные руды. Ввоз в эти земли железа или железной руды из-за моря пока не подтвержден. Отдельные племена или государства вполне обеспечивали свою потребность в железе за счет собственного сырья229. Поэтому железные орудия не играли в торговле значительной роли, хотя и были в числе товаров; такие орудия были найдены недавно в составе товаров, зарытых одним купцом на городище Арконы в IX-X вв. Бронза и желтая медь по своему хозяйственному значению уступали железу. Однако эти пилы сырья широко использовались при изготовлении украшений, а также для декоративной отделки орудий труда и оружия. Из каких стран они поступали, до сих пор неизвестно. Не решён вопрос и о соотношении возможных источников сырья, находившихся и в Западной, и в Восточной Европе. На пражский рынок олово, во всяком случае, поступало уже в 965 г.230 Местные мастера, как правило, сами изготавливали для себя орудия труда. Основным сырьем были железо и дерево, как мы видели, достаточно широко представленные почти во всех областях или по мере необходимости импортировавшиеся (как железо из Средней Швеции на Готланд). Из орудий труда, пожалуй, лишь одно продавалось в большом количестве: ручные мельницы или по крайней мере мельничные жернова. Северные валуны, оставленные последним оледенением, не слишком пригодны для изготовления мельничных жерновов, хотя деревенские жители довольно часто их использовали. На Рюгене известен даже один огромный, принесенный скандинавским ледником обломок гранитной скалы, который использовался как своего рода миниатюрная каменоломня. Однако наилучший, высшего качества камень, пригодный для мельничных жерновов, находится в базальтовых и порфировых месторождениях Среднегерманских гор. Основным центром экспорта базальтовых жерновов в балтийские земли был прежде всего Майен в Рейнланде. Жернова, обычно в виде заготовок, на судах доставляли в Хедебю, здесь их окончательно отделывали и монтировали в ручные мельницы231. У Люттинге, округ Моерс, в IX в. затонуло судно с заготовками жерновов из Майена, следовавшее на север. В 1957 г. оно было обнаружено при гидротехнических работах232. В зону балтийского побережья мельничный камень могли транспортировать и по сухопутным дорогам. Сухопутная торговля рейнландскими жерновами подтверждается находками в Лужице (Лаузиц). Каменоломни в окрестностях Рохлица, в Кравинкеле (Тюрингия), в Верхней Лужице и в Сленже также снабжали значительные области, однако до сих пор на основании немногочисленных минералогических анализов находок жерновов нельзя составить окончательной картины распространения продукции этих каменоломен. Ясно только, что довольно тяжелые мельничные жернова на судах или по суше перевозились на значительные расстояния. По-видимому, торговали также стеклянным сырьем или полуфабрикатами. В некоторых местах обработка стекла и изготовление стеклянных бус и колец прослеживается уже с VIII в. Весьма возможно, сырье для этих производств ввозилось из южных областей233. С рубежа VII—VIII вв. стеклянные бусы изготавливали в Хельгё, с VIII IX вв. в Бирке, Павикене, Рибе и Старой Ладоге234. В Ладоге этого времени возникло также производство стеклянных браслетов. В Волине стеклоделие прослеживается с X в.; в Ральсвике на Рюгене по наиболее поздним находкам можно установить существование стеклодельных мастерских уже с IX в. Часто стеклоделие объединялось в одних мастерских с обработкой цветных и благородных металлов. Во всех до сих пор исследованных мастерских по обработке стекла сырье использовалось в виде стеклянных стержней или осколков. Само это сырье могли производить в пригодных для этого, богатых песком местностях, где имелось также достаточно леса для плавильных печей. Но следует также считаться и с возможностью ввоза стеклянного сырья из Верхней Италии, Моравии, Нижнего Подунавья или Рейнланда235. В Хедебю уже в начале нашего столет ия при раскопках были выявлены остатки стеклоплавильных печей. Обстоятельства находок, однако, указывают скорее на переработку ютового сырья в виде стеклянного боя бус или сосудов, чем на первичное его изготовление236. Данные из Хедебю не столь уникальны для Балтики, как это полагал западногерманский археолог Г. Япкун, осуществивший основные исследования этого памятника. Толчок для развития местного стеклоделия дало развитие ремесла в франкском Рейнланде. Другой поток импульсов мог достигнуть Балтики из византийских земель и Киевской Руси. 5. Предметы домашнего хозяйства, повседневного обихода, соль Соль на Балтике распространена прежде всего в виде соляного раствора, источники которого в некоторых местах побережья выходят на поверхность. В Восточном Голынтейне такие соляные источники или колодцы располагаются у Ольдеслое, затем близ Рекница, на оз. Толлен и на Юккерринне; весьма значительными были источники в долине Парсенты, южнее Колобжега; они использовались с VII-VIII вв.237 В Верхнем Повисленье уже в раннее время началась разработка соляных промыслов у Велички. На морском побережье у соляных месторождений с IX в. появляются находки арабских монет и других серебряных изделий в более или менее крупных кладах. Соль, незаменимое консервирующее средство, была необходима для заготовки продовольственных запасов, и соляные месторождения очень рано могли быть вовлечены в торговое обращение. Не исключено, что уже в X в. крупнейшие среднеевропейские соляные промыслы в г. Галле на р. Заале также поставляли соль для балтийской торговли. Путь из Галле через Магдебург в Мекленбург (Рерик) на Балтику около 965 г. был известен как торговый и включен в международную систему коммуникаций238 (в частности, в результате строительства мостов и переправ). Торговля солью до сих пор не прослеживается по археологическим данным, однако правомерно допущение, что многочисленные западнославянские горшки, происходящие из области между Парсентой и Кильской бухтой, найденные в Скандинавии и даже в Новгороде, в некоторых случаях служили как тара для соли. Славянская и западноевропейская бытовая керамика, обнаруженная в Скандинавии, распространилась там первоначально как упаковочная тара и лишь впоследствии получила вторичное применение: так попали на север фризские кувшины или предполагаемые сосуды для меда и соли. Некоторые формы посуды, однако, изготавливались специально для домашнею хозяйства и экспортировались. В первую очередь речь идет о сосудах из жировика. Жировик, мягкий известняк, который в свежедобытом виде легко режется, но при высыхании твердеет и приобретает огнеупорные свойства, имеется в южной Норвегии (в окрестностях Осло-фьорда) и в некоторых районах Швеции. На Осло-фьорде добыча и обработка его в домовых обшинах бондов носили сезонный характер. В Скирингссале (Каупанге) как будто располагался едва ли не крупнейший сборный пункт для вывоза изделий из жировика. Особенно популярны были большие котлы из жировика с железными дужками для подвешивания над открытым очагом. Такие котлы или их остатки найдены прежде всего па Западной Балтике, но также и на Готланде, и в Бирке в Средней Швеции. Из славянских приморских торговых мест обломки этих сосудов известны пока только в Волине и Ральсвике. Кроме того, пряслица из жировика распространились вплоть до Средней Германии239 (илл. 44). 
44. Распространение норвежских сосудов из жировика 1. находки изделий из жировика, 2. месторождения и каменоломни эпохи викингов. Вторым видом сырья из локально ограниченных месторождений был янтарь, применявшийся для изготовления украшений. Издревле его добывали на юго-западном и южном берегу Балтийского моря, где он ценился как золото балтийских племен. Основной областью добычи янтаря в эпоху средневековья, кажется, была Самбия и Курланд. Но и на побережье до Менцлипа и Ральсвика с VIII в. прослеживается добыча и обработка янтаря в специализированных мастерских. Янтарь служил для изготовления украшений, бус, амулетов-подвесок в виде «молоточков Тора», пряслиц и миниатюрных фигурок. Князья и знать ранних городов проявляли особый интерес к этому златосияющему прозрачному камню. В восточнобалтийскую зону янтарь приходилось ввозить, и в этой связи весьма показательно распространение янтаря в Новгороде, где его ввоз в большом количестве начинается лишь с XI в. Кривая распределения демонстрирует несколько пиков: первый из них приходится на 1050 г., следующий-на время около 1125 г.240 Возможно, в колебаниях поступления янтаря в Новгород следует видеть отражение растущей интенсивности связей Новгорода с Западной Балтикой и прежде всего с самландским (прусским) и западнославянским побережьем. Через Старую Ладогу и Новгород янтарь по Волжскому пути достигал Булгара. Там он был одной из важных статей арабской торговли. Значительную роль играла торговля тканями. Фризская торговля своим расцветом не в последнюю очередь обязана, несомненно, замечательным фризским сукнам; их производство восходит к античной традиции241. В эпоху раннего средневековья они производились преимущественно в рамках крестьянского домашнего ремесла, но с каролингской эпохи так же и на мануфактурах. Эти сукна поступали в Бирку, Великопольшу, в Пруссию и далее, вплоть до Новгорода, Старой Ладоги или Сантока на р. Варта242. Высокого уровня, однако, достигло и местное производство сукон и льняных тканей. Введение горизонтального ткацкого станка принесло существенное улучшение техники ткачества в славянских землях (илл. 45). Широкое производство льняных тканей привело к тому, что полотняные платочки стали использоваться как всеобщее платежное средство и даже специально изготавливались для этой цели. Понятие «платить» во всех славянских языках образовано от корня *plat-, плат - полотно (ср. русск. плат-а, платок); в сербском «платить» placis, plasis; в русском - «платить», в польском - placic и т. д. Первоначальное значение может быть передано как «расплачиваться кусочками полотна, платочками», или «ополотнянивать», оплачивать. 
45. Славянский горизонтальный ткацкий стан 6. Рабы Рабы из стран на Балтийском море были одной из важнейших, если не самой значительной, статей экспорта. В балтийской экономической системе работорговля процветала с VIII по XI в. Основными покупателями рабов, несомненно, были арабские халифаты Испании, Северной Африки, Передней и Средней Азии. Но и в средневековой Византии также имелись крупные рынки рабов. Киевские князья периодически заключали с византийскими императорами договоры о работорговле243. Первые сообщения о рабах из балтийских земель при дворе арабских халифов в Кордове, преимущественно славянах, балтах и финнах-«сакалиба» (этим собирательным именем северные народы обозначались в арабских источниках), относятся ко времени Омайяда ал-Хакима I (796-822 гг.); «сакалиба» выступают как члены военных элитарных частей, придворной гвардии. Евнухи-«сакалиба» наполняли дворы эмиров, а женщины-«сакалиба» служили украшением гаремов арабских владык. Военные рабы-«сакалиба» достигали правительственных постов в Каире или высоких командных должностей. Количество рабов из балтийских земель, продававшихся в арабские страны и Византию, исчислялось десятками тысяч244. Каналами поступления в Аравию служили как балтийская и североморская торговля, так и сухопутные пути Средней и Восточной Европы. Хедебю и Бирка были сборными пунктами и крупными рынками работорговли. Римберт, преемник Ансгария на посту архиепископа гамбургско-бременского, рассказывает около 870 г.: «Когда прибыл он сперва в землю данов, увидел он в одном месте, где для ранее возникшей христианской общины построил он церковь, - место то завется Слиазвих - множество пленных христиан, влачившихся в оковах. Среди них находилась некая монахиня, которая, заметив его издали, преклонив колени, многократно склоняла перед ним свою голову, чтобы тем выразить свое благоговение перед ним и умолить его явить сострадание к её жребию. И начала она, чтобы он мог увидеть, что она христианка, громким голосом распевать псалмы. Епископ, охваченный жалостью, с плачем взмолился к Господу о помощи для нее. И вследствие его молитвы распались тотчас оковы на её шее, которыми она была скована. Но так как она не бежала тут же, схватили её с лёгкостью сторожившие их язычники. Тогда святой епископ, движимый страхом и любовью к ней, стал предлагать стерегшим её язычникам различные вещи как выкуп за неё; но они не хотели согласиться ни на что, если только он не уступит им своего коня, на котором он ехал верхом. Этому он не противился, но спрыгнул тотчас с седла и отдал коня со всей сбруей за пленницу, подарив последней сразу же, после того как выкупил ее, свободу, и разрешил идти ей, куда она хотела»245. Рабы христиане, добытые во время нападений викингов на Западную Европу, наряду с рабами-«сакалиба» продавались или использовались в домашнем хозяйстве жителей раннегородских торговых центров. В Бирке уже около 830 г., как сообщает Римберт, жили довольно многочисленные рабы-христиане246. Захват рабов и работорговля были характерной чертой эпохи и относились к числу важнейших целей военных походов и набегов викингов. Несмотря на запреты церковных соборов, этим занимались и христиане. Обратимся снова к сообщению Римберта о наблюдениях Ансгария: «Некоторые бедные, захваченные в христианских странах и угнанные в варварские земли пленные были весьма измучены: в надежде на избавление бежали они к христианам Северной Эльбы, ближе других живущим к язычникам; но те схватили и вновь ввергли в оковы пришельцев без всякого сострадания. Некоторых они вновь продали язычникам, других оставили служить у себя или продали также христианам»247. И сами христианские епископы поступали так же. Ансгарий покупал скандинавских и славянских мальчиков, чтобы воспитать из них помощников миссии248. Точно так же как армии античных рабовладельческих государств везли в своих обозах работорговцев, так и к раннесредневековым войскам присоединялись скупщики «живого товара». Когда шведы в середине IX в. напали на Курляндию, с ними были работорговцы. Возле куршской крепости Апуоле, которую шведы не смогли разграбить, между осаждающими и осажденными состоялись переговоры, которые проливают свет на вопросы работорговли. Осажденные курши предложили осаждающим шведам: «Далее, мы даем за каждого человека в крепости полфунта серебра... Однако юные свей продолжали битву и кричали, что они хотят силой оружия захватить крепость и все добро куршей, их же самих обратить в рабство...»249 Когда ободриты в XII в. были завоеваны Генрихом Львом и «подчинены, толпами бежали они к поморянам и данам,., которые их безжалостно продавали полякам, сорбам и чехам»250. На рынке в Мекленбурге в 1168 г. после победоносного похода ободритов были выставлсны на продажу 700 датчан251. На протяжении полутысячелетия из Центральной, Восточной и Северной Европы поступают известия об охоте на рабов, захвате рабов и работорговле. Образовались крупные рынки. Марсель в VI-VIII вв. был важнейшим перевалочным пунктом по продаже рабов из Англии в страны Средиземноморья, Верден крупным рынком рабов для продажи пленников из Северо-Восточной и Восточной Европы. Магдебург, как показал в специальном исследовании Ф. Рериг, был центром работорговли непосредственно на славянской границе, так же как Хедебю на севере или Мекленбург (Рерик) в земле ободритов252. Работорговля процветала и в Праге около 965 г.: «К нему [городу Праге] прибывают из... Кракова русы и славяне с товарами, а к ним прибывают из тюркских земель магометане, евреи и тюрки, также с товарами и ходовой монетой и вывозят от них рабов, олово и разнообразные меха»253. Ибрагим ибн Якуб, видимо, был одним из таких работорговцев. Он объехал весьма удаленные от его испанской родины рынки в Праге, Магдебурге, Мскленбурге и Хедебю. В Булгаре располагался большой сборный пункт рабов для торговли по волжскому пути. В Византии своих рабов продавала «русь». Соглашение между киевским князем Олегом и византийским императором Львом VI в 911 г. предусматривало выплату возмещения русам, если их рабы сбегут или будут украдены на византийской территории254. Упоминаются походы варягов по волжскому пути, они везли на юг порабощенных девушек, но при случае могли продать их и по дороге255. Особенно впечатляюще рассказывает о ходе такой работорговли в X в. исландская «Сага о людях из Лаксдаля». Дело происходиг на съезде конунгов в устье р. Гётаэльв в западной Швеции. Один из «могучих бондов», владевший усадьбами в Исландии и Норвегии, является на острова Бреннейяр, куда каждые три года собирались конунги соседних земель, чтобы «провозгласить мир ... как это требовалось по закону каждое третье лето». В саге отмечается, что «здесь собирались также и на торг». «Однажды, когда Хаскульд вышел развлечься с некоторыми людьми, он увидел великолепный шатер в стороне от других палаток. Хаскульд вошел в шатер и увидел, что перед ним сидит человек в одеянии из великолепной ткани и с русской шапкой на голове. Хаскульд спросил, как его зовут. Тот назвал себя Гилли. Однако, сказал он, многим больше говорит мое прозвище: меня зовут Гилли Русский*. Хаскульд сказал, что часто о нем слышал. Его называли самым богатым из торговых людей. Тут Хаскульд сказал: - Ты, видно, сможешь продать нам вещи, которые мы бы охотно купили. Гилли спросил, что бы он и его спутники желали купить. Хаскульд сказал, что он хотел бы купить рабыню. - Если у тебя есть рабыня на продажу. Гилли ответил: -Вы думаете поставить меня в затруднительное положение, спрашивая вещи, которой, как вы полагаете, у меня нет в продаже. Однако дело обстоит не так, как вам кажется. Хаскульд заметил, что шатер был разделен надвое пологом. Тут Гилли приподнял этот полог, и Хаскульд увидел, что там сидело двенадцать женщин. Тогда Гилли сказал, что Хаскульд может пройти туда и присмотреться, не купит ли он какую-нибудь из этих женщин. Хаскульд так и сделал. Все они сидели поперек шатра. Хаскульд стал пристально рассматривать этих женщин. Он увидел, что одна из женщин сидела недалеко от стены, она была бедно одета. Хаскульд обратил внимание на то, что она красива, насколько это можно было разглядеть. Тут Хаскульд сказал: - Сколько будет стоить эта женщина, если я ее куплю? Гилли отвечал: - Ты должен заплатить за нее три марки серебра. - Мне кажется, сказал Хаскульд, - что ты ценишь эту рабыню довольно дорого, ведь это цена трёх рабынь. Гилли отвечал: - В этом ты прав, что я прошу за нее дороже, чем за других. Выбери себе любую из одиннадцати остальных и заплати за неё одну марку серебра, а эта пусть останется моей собственностью. Хаскульд сказал: - Сначала я должен узнать, сколько серебра в кошельке, который у меня на поясе. Он попросил Гилли принести весы и взялся за свой кошелек. Тогда Гилли сказал: - Эта сделка должна совершиться без обмана с моей стороны. У женщины есть большой недостаток. Я хочу, Хаскульд, чтобы ты знал о нем, прежде чем мы покончим торг. Хаскульд спросил, что это за недостаток. Гилли отвечал: - Эта женщина немая. Многими способами пытался я заговорить с ней, но не услышал от неё ни одного слова. И теперь я убежден, что эта женщина не может говорить. Тут Хаскульд сказал: - Принеси весы для денег, и посмотрим, сколько весит мой кошелек. Гилли сделал так. Они взвесили серебро, и оно было три марки весом. Тут Хаскульд сказал: - Дело обстоит так, что наша сделка должна совершиться. Возьми серебро, а я возьму эту женщину. Я признаю, что ты в этой сделке вёл себя, как следует мужу, потому что, очевидно, ты не хотел меня обмануть. После этого Хаскульд вернулся в свою палатку. В тот же вечер Хаскульд разделил с ней ложе»256. Итак, в период с VIII по XI в. области Центральной, Восточной и Северной Европы, так же как подвергавшиеся набегам викингов земли западноевропейских государств, были важным источником рабов. Зарождение феодального общества и государства, связанное с тяжёлыми общественными и военными конфликтами, было основной причиной того, что эта жестокая форма отчуждения производителей, превращения их в товар, могла принять столь значительные масштабы. С образованием феодального общества и феодальных государств период захвата рабов и работорговли заканчивается. Отныне непосредственные производители не отчуждаются от своей земли, но используются в сельском хозяйстве феодальных вотчин или облагаются повинностями как феодально-зависимое крестьянство. Однако именно работорговля, экспорт людей в IX-XI вв. во многом обеспечили материальную основу для расцвета культуры и искусства народов стран Балтики. 7. Украшении. Предметы гигиены и ухода за телом Эти товары производились преимущественно в торговых эмпориях и раннегородских цент рах или ввозились сюда из южных и западных областей. Традиционные (обычно бронзовые) украшения, составляющие обязательный элемент одежды, как уже отмечено, изготавливались на месте; их распространение связано главным образом с этнической общностью, проявлявшейся в единстве костюма и убора. Напротив, дорогие и эффектные изделия из золота, серебра, слоновой кости и янтаря из-за их повсеместной ценности вовлекаются в циркуляцию товаров между племенами и народами. Золотые и серебряные гривны, браслеты, кольца распространяются как средства платежа, нередко в разрубленном (в соответствии с необходимым весом) виде. Другие категории украшений, такие, как ожерелья из стеклянных, хрустальных или янтарных бус, служили как украшением, так и платежным средством. Начиная с VII—VIII вв. в скандинавских торговых и раннегородских центрах Хельгё, Павикене, Рибе, Хедебю, Каупанге перерабатывалось на бусы стекло, поступавшее па Балтику из Италии, Каролингской империи или Северо-Западной Европы. С VIII—IX вв. нужно учитывать также и производство стеклянных бус или колец в некоторых славянских приморских торговых центрах. На протяжении долгого времени, с середины VIII в., первое место здесь занимала Ладога. С IX в. начинается производство стеклянных изделий в Ральсвике на Рюгене. В Волине стеклоделие появилось в X в. Обработка стекла нередко производилась в ювелирных мастерских, так как при работе с цветными и благородными металлами необходимы высокие температуры, при которых становилась возможной и плавка стекла; кроме того, между стеклоделием и обработкой цветных и благородных металлов существовала и непосредственная технологическая взаимосвязь. Стеклянная паста, как показывают материалы Павикена, Хельгё и Рибе, наплавлялась в виде эмали на металл или же ею исполнялась инкрустация по металлу. Чрезвычайно широкое распространение мастерских по изготовлению стеклянных бус не позволяет пока использовать данные об этих производственных центрах для реконструкции системы торговых связей257. 
46. Распространение резных фрисландских гребней 
47. Распространение резных скандинавских гребней 
48. Распространение резных западнославянских гребней Особенно многочисленные свидетельства надрегиональной торговли и проникновения общеевропейских стилистических влияний па Балтику дают резные костяные и роговые гребни, ставшие одной из характерных и выразительных категорий бытовых вещей этой эпохи. Под воздействием античной традиции в Рейнланде и Фрисландии появились великолепные формы резных гребней. Уже в VII-VIII вв. фризские резные гребни вывозились купцами через Северное и Балтийское моря (илл. 46-48). Богато украшенные футляры и спинки гребней, пользовавшихся большим спросом, были моделью для их производства. С IX в., вероятно, в каждом из раннегородских поселений имелись собственные костерезные мастерские, так что объем импорта сравнительно быстро сократился. В Поморье из примерно 400 гребней эпохи раннего и высокого средневековья импортными были лишь 13, т. е. 3,2%. Этот импорт поступал в VII в. из Фрисландии, в IX-X вв.-из Хедебю и из Упланда в Швеции (Бирка) и с X по XII в. из Великополыни258. К другим статьям торговли предметами ухода за телом относятся пинцеты, копоуш-ки из серебра, притирания, масла и мази. В Хедебю, например, производились краски для глаз259. Сосуды для притираний из Рейнланда найдены также в составе погребального инвентаря в некоторых могилах260. В связи, возможно, с культовыми представлениями изготавливались и распространялись маленькие бронзовые фигурки людей или лошади-сакрального животного скандинавских и славянских богов261. Предметом торговли были также наборы для игр и игральные фигуры. Шахматные фигуры, привезенные из Аравии, найдены в Польше262. Из Средней Азии дошла до Норвегии, при этом еще до начала IX в., игра «в мельницу» (илл. 49). С IX в. она была в ходу в Гокстаде, Ладою, Новгороде и других местах269. 
49. Доски для игры в «мельницу» и их изображения: а) Гокстад, Норвегия, б) Новгород, в) Саркел-Белая Вежа, г) Старая Рязань, д) Таманский полуостров, е) Старая Ладога. 8. Оружие По меньшей мере с первого этапа балтийской торговли на Балтику ввозились мечи из Рейнланда (цв. илл. 20). В 805 г. Карл Великий категорически (и не в первый раз) запретил их ввоз в славянские земли. Несмотря на это, мечи с фирменными знаками рейнских мастеров, такими, как «Ульфберт» (илл. 50), «Ингельрсхт», «Хильпрехт», «Симерхлиис», продолжали поступать в Восточную и Северную Европу. Немалая доля в распространении этого оружия приходится, конечно, па балтийскую торговлю. Однако не позднее чем с X в. в Киевской Руси появляются мастерские, в которых производилось собственное оружие этого рода264. Не так давно был найден меч одной из этих мастерских с отчетливой кириллической надписью «Коваль Людота» (или Людоша), т. е. «кузнец Людота» (Людоша)265. Изготовленные за пределами Рейнланда клинки, дамаскиро-ванные, с характерным «муаровым» узором металла, также часто снабжали, иногда более или менее искаженными надписями с рейнландскими формами имен, как на мечах из Латвии и Польши266. 
50. Распространение мечей Ульфберта Другие предметы вооружения, такие, как иволистные наконечники копиу, вытянутый заостренный шлем и стремя267, очевидно, проникли в балтийскую систему коммуникаций из причерноморских или среднеазиатских областей, а оттуда распространились дальше на Запад268. Местные подражания вызвали также персидские боевые или декоративные топоры, известные в Скандинавии и в славянских странах. Речь идет о железных топорах с серебряной или медной отделкой. Собственный центр такого производства, кажется, возник и на Балтике269. Важную роль в балтийской торговле играли ланцетовидные копья с дамаскированным лезвием. Технологию этих наконечников, первоначально изготавливавшихся в Рейнланде, переняли оружейники Скандинавии и, по-видимому, также в Курланде, а в XI в. и Эстонии. В этих землях, так же как в Финляндии, ланцетовидные наконечники вошли в состав стандартного снаряжения воина и благодаря обычаю класть оружие с мертвым в могилу дошли до нас в большом количестве экземпляров. В славянских землях, напротив, такого рода наконечники встречаются значительно реже270. * Дословно: «Из Гардов». Прим. перев. 8-1326 207 Schier B. Wege und Formen des ältesten Pelzhandels in Europa. Frankfurt am Main, 1951, S. 39. 208 Herrmann J. Siedlung..., S. 92. 209 Матузова В. И. Указ. соч, с. 25. 210 Schier В. Op. cit., S. 39-41. 211 Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Перевод Е. Ч. Скржинской. М., 1960, с. 69. 212 О местах обитания этих «свехан», по-видимому, в Верхнем Поволжье и об их идентификации с этнонимом «рос», а не со «свеями» в Швеции см.: Воbа I. Nomads..., р. 28. 213 Jankuhn Н. Haithabu, S. 196. 214 Путешествие Ибн Фадлана, с. 72. 215 Горюнова В. И. Этническая история Волго-Окского междуречья. МИА, № 94. М., 1961, с. 128; Смирнов А. П. Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья. М., 1952. 216 Jacob G. Welche Handelsartikel bezogen die Araber des Mittelalter aus den nordisch-baltischen Ländern? Berlin, 1891, S. 4. 217 Adami Bremensis Gesta, IV, 18; см.: Rоhwer B. Der friesische Handel im frühen Mittelalter. Kiel, 1937. 218 Vasmer M. Russisches Etymologisches Wörterbuch, Bd. 1-3. Heidelberg, 1953-1958 (русск. перевод: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка, т. 1-4. М., 1964-1973). 219 Helbaek Н. Da rugen kom til Danmark. - Kuml, 1970, S. 279-296. 220 Наиболее полная сводка данных о «фризских кувшинах», которую следует дополнить находками в Менцлине и Ральсвике, см. в работе: Корзухина Г. Ф. Курган в урочище Плакун близ Ладоги. - КСИА, 1971, вып. 125, с. 59-64. См. также: Schoknecht U. Menzlin. Ein frühgeschichtlicher Handelsplatz an der Peene. Berlin, 1977, S. 111, Abb. 28. 221 Вehre K.-E. Untersuchungen des botanischen Materials der frühmittelalterlichen Siedlung Haithabu. - In: Berichte über die Ausgrabungen in Haithabu, 2. 1969, S. 10. 222 Brandkack J. Studien zur Wirtschaft und Sozialstruktur der Westslawen zwischen Elbe-Saale und Oder. Bautzen, 1964, S. 253-262. 223 Согласно «Ниенбургскому фрагменту», деревни Нижней Лужицы должны были поставлять монастырю в Ниенбурге-на-Заале ежегодно 100 горшков меда. См.: Codex diplomaticus nес nоn Epistolaris Silesiae, ed. С. Maleczyński, t. 1. Wroclaw, 1956, p. 73. 224 Helmoldi Chronica, II, 108. 225 Reichstein H. Ergebnisse und Probleme von Untersuchungen an Wildtieren aus Haithabu (Ausgrabung 1963-1964). - In: Berichte..., Bd. 7. 1974, S. 114. 226 Jankuhn H. Op. cit., S. 209. 227 См. ниже главу «Швеция в эпоху викингов и раннее средневековье». См. также: Nylén Е. Eisen und Silber. - Zeitschrift für Archaeologie, 1978, Bd. 12, S. 211-224. 228 Lündström P. Paviken I, S. 82. 229 P1einer R. Der Handel mit Eisen im östlichen Mitteleuropa im 4. bis 9. Jh. - Early Medieval Studies, 1971, v. 3, S. 13-21. 230 Сообщение Ибрагима ибн Якуба см.: Jacob G. Arabische Berichte, S. 12. 231 Jankuhn H. Op. cit., S. 200. 232 Ellmers D. Op. cit., S. 60. 233 Dekówna M. Au sujet de l'existence à l'époque du haut Moyen Age d'ateliers de transformation du verre dans les pays slaves. - Archaeologia Polona, 1914, t. 15, p. 305-312. 234 Lündström A. Bead Making in Scandinavia in the Early Middle Ages. - Early Medieval Studies, 1976, v. 9, p. 3-17. 235 Chropovský W. The Situation of Nitra in the Light of Archaeological Finds. - Historica, 1964, v. 8, p. 5-33; Großmähren. Mainz, 1966, S. 35, 70, 81. Olczak J. Bemerkungen zur Technologie der Glassproduktion in Polen im frühen Mittelalter. - Veröffentlichungen des Museums für Ur- und Frühgeschichte Potsdam, 1971, N. 6, S. 103-115. Джингов Г. Средновековна стъкларска работилница в Патлейна. - Известия на археологический институт, 1963, т. 26, с. 46-49; Чангова И. За стъклените гривни в средновековна България. - В кн.: Изследвания в памст на Ка¬рел Шкорпил. София, 1961, с. 179. 236 Jankuhn H. Op. cit., S. 247. 237 Л. Лециевич в своём обзоре раннегородского развития на южном побережье Балтики оставляет в стороне вопрос о добыче соли, полагая, что на основе археологических источников невозможно определить её объём. См. однако, раздел, написанный В. Гензелем в этой книге. См. также: Leciejewicz L. Zur Entwicklung von Frühstädten an der südlichen Ostseeküste. - Zeitschrift für Archaeologie, 1969, Bd. 3, S. 182-210; Burchard H., Keckowa A., Leciejewicz L. Die Salzgewinnung auf polnischem Boden im Altertum und im frühen Mittelalter. - Kwartalnik Historii Kultury Materialnej, 1966, t. 5, S. 745-760; Jodlowski A. Technika produkcji soli na terenie Europy. - In: Studia i materialy do dziejów żup solnych w Polsce, t. 5. 1976. 238 Ибрагим ибн Якуб, см.: Jacob G. Op. cit., S. 11; Herrmann J. Siedlung..., S. 123. 239 Skjølsvold A. Klebersteinindustrien i vikingetiden. Oslo/Bergen, 1961; Jankuhn H. Haithabu, S. 201; Grimm P. Der Beitrag der Archaeologie für die Erforschung des Mittelalters. - In: Probleme des frühen Mittelalters in archaeologischer und historischer Sicht. Berlin, 1966, S. 39, 67. 240 Рыбина E. А. Из истории ввоза янтаря в Новгород. - В кн.: Новое в археологии. М., 1972, с. 224—228. Я. Озольс связывает деятельность готландцев в Курляндии с тамошней добычей янтаря (как и в Самбии, и на нижнем Немане); заслуживает сожаления, однако, что он не ставит даже вопроса о том, не могли ли скандинавские материалы, обнаруженные в этих областях, попасть в страну в результате торговли местных жителей. Предположение о связи между скоплениями скандинавских находок и местами добычи янтаря правдоподобно, но остается недоказанным. См.: Оzо1s J. Der Bernsteinhandel und die skandinavischen Kolonien in Kurland. - In: Bonner Hefte zur Vorgeschichte, 1976, N. 11, S. 153-159. 241 Rohwer B. Op. cit.; Planitz H. Die deutsche Stadt des Mittelalters. Weimar, 1975, S. 45. 242 Dymaczewska U., Dymaczewski A. Wczesnośredniowieczny Santok. - SA, 1967, t. 14, s. 195. 243 Haussig H.-W. Byzantinische Geschichte, S. 45. 244 Б. Брентьес не исключает, что «сакалиба» в арабских источниках обозначает рабов не только славянского, но также и финно-угорского, и германского происхождения. См.: Brentjes. Die slawische Militarsklaven (Sakaliba) in Spanien als Forschungsaufgabe. - In: Berichte über den II. Internationalen Kongress für Slawische Archaeologie, Bd. 2. Berlin, 1973, S. 269-274. 245 Vita Anskarii. 246 Ibid., s. 11. 247 Ibid., s. 38. 248 Ibid., s. 36. 249 Ibid., s. 30. 250 Helmoldi Chronica II, 101. 251 Ibid., II, 109. 252 Rörig F. Magdeburgs Entstehung und die ältere Handelsgeschichte. Deutsche Akademie der Wissenschaften. Vorträge und Schriften, Berlin, 1952, H. 49, S. 22. 253 Ибрагим ибн Якуб, см.: Jacob G. Op. cit., S. 12. 254 Dölger F. Op. cit., S. 66. 255 Путешествие Ибн-Фадлана, с. 78-79. 256 Сага о людях из Лаксдаля. - В кн.: Исландские саги. М., 1956, с. 268-270 (перевод Г. Адмони и Т. И. Сильман). 257 Последняя обобщающая работа, посвященная производству и торговле стеклянными бусами в Скандинавии, принадлежит Ю. Кальмеру; по-видимому, следовало бы расширить базу исследования, не ограничиваясь скандинавскими материалами; так, вне поля зрения автора осталось производство стеклянных бус в Ладоге. См.: Callmer J. Trade Beads and Beade Trade in Scandinavia ca. 800-1000. Lund, 1977, p. 100. 258 Сhоt1iwу E. Rzemioslo rogownicze na Pomorzu wczesnośredniowiecznym. Wroclaw, 1973; для территории ГДР необходимы многочисленные дополнения. 259 Ибрагим ибн Якуб, см.: Jacob G. Op. cit., S. 29. 260 Herrmann J. Magdeburg-Lebus. Zur Geschichte einer Strasse und ihrer Orte. - Veröffentlichungen des Museums für Ur- und Frühgeschichte Potsdam, 1963, N. 2, S. 102. 261 Urtans V. Die plastischen Bronzepferdchen. - Arheologija un etnografija, 1974, N. 11, S. 218; Grebe K. Die Ergebnisse der Grabung Brandenburg. - In: Berichte über den II. Internationale Kongress, Bd. 3, Berlin, 1973, S. 277. 262 Gąssowska E. Le jeu d'échecs en Pologne du haut Moyen Age. - Archaeologia Polona, 1964, t. 7, p. 293-301. 263 Полякова Г. Ф., Фехнер М. В. Игра в мельницу в Древней Руси. - В кн.: Slovenskä Archeologia, 1973, t. 21, N. 2, s. 441-444. 264 Кирпичников А. Н. Древнерусское оружие. САИ EI-36. Вып. I. Мечи и сабли. Л., 1966, с. 18-49. 265 Там же, с. 41. 266 Glosek A. Znaki i napisy na mieczach średniowiecznych w Polsce. Wroclaw, 1973; Malinowski T. Łotenskie analogie do polskich mieczów średniowiecznych. - Kwartalnik Historii Kultury Materialnej, 1975, t. 23, c. 1, s. 115. 267 Kirpičnikov A. N. The Connections..., p. 71. 268 Gamber O. Wikingerbewaffnung und spätrömische Waffentradition. - Settimani di studio del Centro italiano di studi sull'alto medioevo, 1969, t. 16, S. 767. 269 Paulsen P. Axt und Kreuz bei den Nordgermanen. Leipzig, 1939, S. 128. 270 Se1irand J. Estnische Gruppe der nordeuropäischen Lanzenspitzen mit da- masziertem Blatt. - Eesti NSV Teaduste Akadeemia Toimetised, 1975, t. 24, S. 171. |
загрузка...