|
Присутствие царя и его двора в столице придавало публичным выходам некоторых богов размах всенародного торжества. Годовщина восшествия на престол Рамсеса III совпадала с празднеством Мина, владыки Копта и пустыни, а также бога плодородия, которое отмечалось в первый месяц шему непосредственно перед сбором урожая. Главными участниками торжества были, разумеется, царь и бог. И вот великолепный, сверкающий, как восходящее солнце, Рамсес III (да будет он Жив, Здоров и Силен!), выходит из своего дворца. На парадных носилках он следует от дворца до жилища своего отца Мина, чтобы узреть его совершенство. Эти носилки представляли собой широкое кресло под балдахином с карнизом и четырьмя длинными ручками. Чтобы нести их, нужно было по меньшей мере двенадцать человек. Боковины кресла украшают лев и сфинкс, на спинке изображены две крылатые богини. Внизу была укреплена скамеечка для ног с подушкой. Царские сыновья и высшие сановники государства оспаривают друг у друга честь нести парадные носилки фараона. Они закрывают его от солнца зонтами из страусовых перьев и обмахивают его опахалами на длинных рукоятках. Впереди шествует внушительная группа царских сыновей и сановников, которые несли символы царской власти: скипетр, цеп, посох и топор. Среди жрецов мы видим человека со свитком в руке, он, скорее всего, отвечает за точное соблюдение распорядка церемоний.
Другой жрец протягивает фараону курильницу с благовониями в знак того, что тому предстоит отпраздновать миллионы годовщин и сотни тысяч лет вечности на своем троне. Перед самими носилками идет старший сын фараона, предполагаемый наследник. За носилками следуют слуги и воины. Мы видим среди них тех, кто становился рядом с фараоном во главе войска, когда он бросался в бой или преследовал диких буйволов. Один из них несет скамеечку, на которую его величество поставит ногу, когда будет спускаться на землю. Воины вооружены булавами, щитами и копьями.
Когда процсесия доходит до жилища Мина, царь сходит с носилок, становится лицом к святилищу и совершает обряд воскурения и возлияния. Затем он приносит жертвы своему отцу и получает от него дар жизни. Двери святилища открываются, и теперь все могут лицезреть красоту статуи бога. Строгое одеяние скрывает его тело и ноги, которые Исида еще не отделила друг от друга, на голове у него шлем с двумя прямыми перьями и свисающей от них до земли длинной лентой. К подбородку прикреплена накладная борода, на груди – ожерелье. В святилище Мина много различных элементов: коническая хижина в форме улья, похожая на хижины жителей Пунта, к ней примыкает тонкая колонка, увенчанная парой рогов, далее мачта с восемью растяжками, по которым карабкаются фигурки негров, и, наконец, грядка латука. Мин – очень древний бог, он долго странствовал, прежде чем пришел в Коптос и принес с собой довольно пестрый набор атрибутов.
Но вот прозвучал гимн, сопровождаемый танцами, статую бога выносят из святилища и ставят на носилки, которые поддерживают двадцать два жреца. Видны только их головы и ноги, остальное закрывает вышитая розетками накидка, свисающая с носилок. Другие жрецы идут спереди, сзади и по бокам, размахивая букетами цветов, опахалами и потрясая зонтами. Остальные несут ларцы с каноническими атрибутами божества. Небольшая группа жрецов поднимает на носилках ящик с латуком.
Теперь во главе процсесии становится сам царь. Он сменил синий шлем, в котором вышел из дворца, на корону Нижнего Египта, в руках у него посох и булава. Мы видим теперь и царицу, и еще одного участника процсесии – белого быка; между рогами у него солнечный диск, украшенный двумя высокими перьями. Этот бык – воплощение бога; его называют «тельцом матери». Жрец с обритой головой и обнаженным торсом окуривает благовониями фараона, быка и статую бога.
За этой группой следуют носильщики с дарами и знаменосцы, которые несут штандарты и символы, сопровождавшие Мина в его выходах. Их обязательно выносят в дни его торжества. Это бич и булава, изображения шакалов, соколов, ибиса, символы номов, и среди них – второго нома Нижнего Египта, родины Мина. Далее идут жрецы с позолоченными деревянными статуями предков фараона на плечах. Первый несет статую, изображающую семью правящего фараона, второй – основателя царства, Мины (Менеса), третий – статую Небхерурата, восстановившего единство страны, и далее – различных фараонов Восемнадцатой и Девятнадцатой династий. Среди них мы не увидим царицу Хатшепсут, которую ее племянник Тутмос III имел все основания ненавидеть. Разумеется, здесь нет и фараона-еретика Эхнатона и его последователей, принесших Египту мало славы.
Процсесия совершает не одну остановку, прежде чем достигает своей конечной цели – специально установленного по случаю празднества алтаря. Во время одной из них исполняется второй гимн, сопровождаемый танцами, в котором, правда, почти ничего невозможно понять, потому что в нем множество тайных заклинаний, известных только самым ученым жрецам эпохи Рамсесидов. Но чем непонятнее, тем лучше – значит, в этих заклинаниях истинная святость. Единственное, что можно уловить: боги танцуют перед Мином, а затем их сменяет негр, житель Пунта. Мина и в самом деле называли иногда «отцом негров» и изображали с черным лицом, потому что в венах первых его почитателей была сильна примесь негритянской крови.
Наконец процсесия доходит до алтаря, места отдохновения бога. Мина ставят на алтарь. Двое жрецов с эмблемами богов-охранителей Востока стоят перед ним, пока фараон приносит богатые дары. Слова одной из хвалебных песен проливают свет на то, что должна была символизировать эта церемония – водружение статуи Мина на алтарь: «Приветствуем тебя, Мин, оплодотворивший свою мать! Чудны дела твои, которые ты сделал с ней в темноте!» И еще имеется отрывок из другого гимна, где говорится, что Мин, «телец своей матери», оплодотворил ее и посвятил ей свое сердце, когда его чресла слились с ее чреслами. В действительности же Мин оплодотворил не мать, а Исиду, которая родит от него Хора, будущего повелителя Верхнего и Нижнего Египта.
В память об этом великом событии фараон надевает двойную корону. Теперь уреев Уаджет заменил коршун Нехбет. Фараон должен послать стрелы во все четыре стороны света, чтобы поразить своих врагов, а затем выпустить четырех птиц, четырех детей Хора: Амсет, Хапи, Дуамутеф и Кебех-сенуф, которые должны оповестить всю землю, что царь, повторив подвиг Хора, возложил на себя белую и красную короны. Эти птицы – сизоворонки, которые каждую осень прилетали с севера и вновь покидали Египет весной.
Восшествие на трон набожного и любимого богами фараона обеспечивало всему Египту процветание и всяческие блага. Но теперь следовало еще восславить плодородие страны. Статуи богов ставят на землю. Помощники распорядителя церемонии окружают царя и царицу. Один из них подает фараону серп из позолоченной меди и пучок бедет вместе с корнями и землей – символ безбрежных полей Египта, простиравшихся от моря до порогов. Фараон срезает колосья так же высоко, как жнецы Фиваиды, а в это время жрец поет новый гимн в честь «Мина на возделанном поле». Мин, владыка пустынь, прежде чем завоевать Коптос, действительно остановился в некогда плодородной долине, которая тянулась от этого города до долины Рахену. Он создал здесь пастбища для многочисленных стад. Снопик бедет подносят фараону и богу, но каждый оставляет себе по колоску. Поют последний гимн, в котором мать Мина прославляет силу своего сына, победителя всех врагов.
Этими двумя гимнами церемония заканчивается. Статую Мина относят обратно в храм. Фараон прощается с богом, возжигает благовония, совершает возлияния, жертвует новые дары. Мин коротко благодарит. Затем фараон вновь надевает синий шлем, который был на нем вначале, и возвращается во дворец.
На изображениях великих шествий в честь Мина мы видим лишь бога и царя, членов царской семьи, жрецов и высших чиновников. Художники, выполнявшие росписи на стенах храмов Карнака и Мединет-Абу, не стали утруждать себя изображением простых смертных. Вообще-то, эти празднества происходили в то время года, когда у земледельцев было много работы в поле, и все же на них, несомненно, присутствовало много народа. Египтяне никак не могли упустить случай поглазеть на процсесию, сопровождавшую Мина и его белого быка.
|
