V. Период действия карательных законов (1692—1776 гг.)

После подавления восстания 1689—1691 гг. наступил один из тяжелейших периодов в истории ирландского народа. «Ирландия обманута и доведена до крайнего унижения»¹ — такими словами охарактеризовал Маркс время, непосредственно последовавшее за окончательным установлением колониального господства английских лендлордов и буржуазии над многострадальной страной. В противоположность Англии, пожинавшей в XVIII в. плоды антифеодальной, буржуазной революции, Ирландия была обречена на экономическое прозябание.

Порабощение Ирландии господствующими классами Англии в XVIII в. осуществлялось в грубой, деспотической форме. Символом английского господства в эти годы служили так называемые «карательные законы» (Penal Laws), введенные в действие под предлогом защиты англиканской церкви от посягательств католиков. Карательный кодекс был в те годы одним из главных орудий политики завершения насильственной экспроприации ирландских народных масс и подчинения их произволу иноземных лендлордов.

Говоря о судьбах своей страны в этот и последующие периоды, Джеймс Конноли, первый ирландский марксист, писал: «В течение последних лет семнадцатого, всего восемнадцатого и большей части девятнадцатого столетий ирландцы в социальном и политическом отношениях находились в Европе на положении самых бесправных илотов».

Нарушение Лимерикского договора

Правящие круги конституционной монархии Вильгельма III Оранского, установленной в результате государственного переворота в 1688 г., были поборниками активной колониальной политики. В расширении и укреплении колониального господства Англии, в том числе в ближайшей ее колонии — Ирландии, были заинтересованы как обуржуазившиеся дворяне, так и торговые и финансовые воротилы, государственные кредиторы, спекулянты ценными бумагами, пайщики торговых и колониальных компаний, судовладельцы и т. п.

Правящая олигархия Англии опиралась как на английских лендлордов, так и на джентри в самой Ирландии, представители которых преобладали в созванном в 1692 г. ирландском парламенте в Дублине. Напуганные восстанием 1689—1691 гг., увидевшие в нем угрозу для своих владений, приобретенных в результате прежних конфискаций, эти круги не только поддерживали колонизаторские меры правительства Вильгельма III, но и были инициаторами многих из них.

Известным препятствием для проведения политики репрессий и новой экспроприации коренного населения Ирландии служил Лимерикский договор. Однако, как только большая часть солдат и офицеров ирландской армии покинула страну (в основном они поступали на французскую службу), началось вероломное нарушение договора.

В первую очередь это касается статьи об имущественных правах ирландцев. Вопреки взятым на себя обязательствам правительство Вильгельма III полностью или частично конфисковало имущество почти 4000 ирландских землевладельцев под предлогом наказания за «государственную измену». «Вильямистское устроение» явилось завершающим этапом осуществленного английскими завоевателями в течение XVI и XVII вв. земельного грабежа ирландского населения. Теперь из 12 500 000 акров обрабатываемой земли лишь 1 700 000 акров оставались в руках ирландских и англо-ирландских джентри. Почти 85% ирландской земли владели иноземные лендлорды. За счет конфискованных в Ирландии земель были щедро вознаграждены приближенные Вильгельма.

Не менее бесцеремонно были попраны и другие пункты Лимерикского договора. Обязательство сохранить за ирландцами право посылать депутатов в парламент и не требовать от них при замещении депутатских мест и должностей никакой другой присяги, кроме присяги на верность королю, было нарушено введением уже в 1692 г. для членов обеих палат ирландского парламента присяги, предусматривающей отречение от католических догматов. В результате из состава дублинского парламента были исключены те немногие ирландские католики, которые еще сохраняли в нем свои места. Таким же образом ирландцев лишили доступа к ряду должностей, права заниматься адвокатской и медицинской практикой (для адвокатов и врачей также требовалось принесение этой присяги).

При ратификации договора ирландским парламентом в 1697 г. чрезвычайно важный пункт о распространении амнистии на жителей территорий, находившихся в руках повстанческой армии, был опущен. Вместо обязательства вернуть подлежащим амнистии ирландцам все их имущество, в том числе и захваченное у них во время войны 1689—1691 гг., в ратифицированном тексте договора говорилось лишь об имуществе, которым ирландцы владели к моменту подписания Лимерикской капитуляции. Исчезла и статья о свободном отправлении католического богослужения. В результате Лимерикский договор был окончательно превращен в клочок бумаги.

Карательные законы

Не довольствуясь этим, правящие круги Англии уже в конце XVII в. открыли настоящий поход против коренного ирландского населения. Еще до формальной ратификации Лимерикского договора на Ирландию был обрушен ряд карательных мер, проводимых под флагом борьбы с якобитскими заговорами. Начало введению этих «законов против папизма» положил английский наместник Генри Кейпл (1695—1696 гг.). Созвав в 1695 г. в Дублине новый парламент, состоящий исключительно из представителей привилегированной протестантской верхушки, он в тронной речи (речь от имени короля при открытии палат) выдвинул целую программу преследования ирландских католиков. Католическое большинство населения Ирландии официально объявлялось враждебным и опасным для интересов протестантов элементом. «Акт о разоружении папистов» запрещал ирландцам носить оружие и держать пригодных для военной службы лошадей. Другим актом 1695 г. католикам запрещалось преподавание в школах и устройство частных школ на дому. Была запрещена также посылка детей за границу для получения там образования. Ни один из католиков не допускался в Дублинский университет ни в качестве студента, ни в качестве соискателя ученой степени, ни в качестве преподавателя.

Религиозная и расовая дискриминация ирландцев была распространена на их семейные и имущественные права. Акт 1697 г. предписывал передачу имущества любой женщины-протестантки, вышедшей замуж за католика, ее протестантским родственникам. Протестант, женившийся на католичке, подпадал под действие антикатолических карательных законов. За совершение брачных обрядов между протестантами и католиками священники подлежали тюремному заключению и штрафам. Этот закон по существу возобновлял действие расистских Килкеннийских статутов XIV в.

В том же 1697 году был принят акт против католического духовенства, согласно которому все епископы и высшие духовные лица, а также монахи и члены духовных орденов должны были под страхом сурового наказания до 1 мая 1698 г. покинуть Ирландию. Возвращение приравнивалось к государственной измене и каралось виселицей, четвертованием, утоплением и т. п. В Ирландии разрешалось оставаться лишь приходским священникам.

При преемниках Вильгельма III — королеве Анне (1702—1714 гг.) и первых королях Ганноверской династии Георге I (1714—1727 гг.) и Георге II (1727—1760 гг.) — карательные законы посыпались на Ирландию как из рога изобилия. Предлогом и здесь служила борьба с внешней и внутренней католической опасностью, хотя в войнах первой половины XVIII в. — за Испанское наследство (1700—1713 гг.) и за Австрийское наследство (1740—1748 гг.) — Англия сама выступала в союзе с католической Австрией. Превосходство же ее на море сводило к минимуму угрозу вторжения со стороны главного противника — Франции. Лишь в начале 1760 г. во время Семилетней войны была сделана неудачная попытка высадки французского десанта под командованием ирландского эмигранта О'Фаррела (Тюро). Тем не менее малейшее внешнеполитическое осложнение, появление мнимой или реальной опасности для правящей династии использовались английскими господствующими классами для нового наступления на Ирландию и ирландский народ.

Новые акты либо усугубляли действие предыдущих карательных законов, либо дополняли их новыми запретами и полицейскими мерами. Они лишили ирландцев возможности занимать даже низшие должности, замещение которых не требовало принесения антикатолической присяги (например, младших констеблей, мелких служащих в городском управлении, клерков, нотариусов и т. д.). При Георге II заниматься адвокатурой было запрещено (в течение 14 лет) и обращенным в англиканство ирландцам. Актом 1727 г. ирландские католические избиратели были лишены права участия в выборах (пассивное избирательное право, как отмечалось выше, у них было отнято еще при Вильгельме), несмотря на известную заинтересованность протестантских лендлордов в использовании своих католических арендаторов в качестве «голосующего стада». Ирландцев лишили права держать частных учителей-католиков, сохраненного за ними Вильгельмом III. Над «обнаружившими склонность к протестантизму» несовершеннолетними ирландскими детьми предписывалось устанавливать опеку еще при жизни родителей. Не довольствуясь прежними расистскими ограничениями, английские власти по инициативе «просвещенного» лорда Честерфилда, тогдашнего наместника Ирландии, провели в 1745 г. акт, объявлявший недействительными все браки, заключенные между католиками и протестантами.

Усилились и религиозные преследования. В 1704 г. был проведен акт о принудительной регистрации приходских католических священников. Зарегистрированным под угрозой строжайших наказаний, вплоть до смертной казни, запрещалось покидать пределы своего прихода, а на уклонившихся от регистрации распространялось действие законов против католических епископов и монахов. Укрывательство нарушивших эти правила священников грозило лишением имущества и тюремным заключением.

Вопреки всем попыткам английских властей искоренить католическую религию в Ирландии суровые религиозные гонения чрезвычайно укрепили позиции католицизма в этой стране. Преследуемые католические священники становились в глазах ирландских масс героями и подвижниками.

С введением этого кодекса утвердилась система грубого полицейско-судебного произвола и шпионской слежки. Законы, принятые при королеве Анне, не только морально санкционировали преследование «папистов», объявив его «благородным служебным долгом», но и вводили вознаграждение за доносы и свидетельские показания против ирландских католиков. «Обнаружители» приобретали право на часть имущества своих жертв. В этом отношении конституционная Англия прибегла в Ирландии к таким же методам, какие применял испанский король-изувер Филипп II и его наместник — кровавый герцог Альба, подавляя национально-освободительное движение в Нидерландах в XVI в.

Колонизаторская сущность карательных законов особенно проявилась в применении мер, которые проводились в отношении имущественных прав ирландцев и условий аренды последними земли у протестантских лендлордов. Наиболее показательным явился «Акт о предотвращении дальнейшего распространения папизма», проведенный дублинским парламентом в 1704 г. Он запрещал ирландским католикам всякое приобретение (путем покупки, завещания, получения в дар) земель, принадлежащих протестантам. Имущество католика передавалось в собственность его старшему сыну, если тот был протестантом; отец же в этом случае становился пожизненным держателем, не имевшим права завещать свою недвижимость другим детям. При отсутствии протестантского потомства земли католика после его смерти подлежали принудительному переделу равными долями между всеми его сыновьями.

Подобное восстановление в видоизмененном виде старинного обычая гевелкайнд, отмененного самими же англичанами в начале XVII в., явно было рассчитано на раздробление и сокращение земельной собственности, еще сохранившейся в руках ирландских владельцев. Это была новая форма проведения экспроприаторской политики, пришедшая на смену практиковавшимся ранее массовым конфискациям. «Цель кодекса,— отмечал Маркс,— перемещение «собственности» из рук католиков в руки протестантов, или превращение «англиканства» в юридическое основание права собственности»².

Лишив ирландцев доступа к гражданским должностям и многим занятиям, крайне ограничив их собственность, карательный кодекс оставлял для огромного большинства коренных жителей Ирландии лишь один источник существования — подневольный труд на английского землевладельца. Но и здесь английское законодательство создало максимально тяжелые условия, на которых приходилось обрабатывать землю ирландским крестьянам. Упомянутый акт 1704 г. разрешал ирландским католикам арендовать землю у протестантских владельцев лишь небольшими участками (не более 2 акров). Срок договора не должен был превышать 31 год. При этом, санкционируя право владельца сгонять с земли арендатора даже в течение этого срока, акт предписывал аннулировать аренду, если доходы арендатора будут выше 1/3 арендной платы. Этим принудительно устанавливался размер арендной платы, равный 2/3 доходов крестьянского хозяйства.

Таким образом, карательный кодекс служил орудием — и в этом было одно из главных его назначений — внеэкономического принуждения ирландского крестьянина, насильственного навязывания ему кабальных форм эксплуатации иноземными лендлордами.

Разорение ирландской промышленности

Тяжелые последствия для Ирландии имело и уничтожение зачатков промышленности. На этот раз удар оказался направленным не только против коренного, преимущественно земледельческого, населения, но и против бывших английских колонистов, занимавшихся торговлей и ремеслом и составлявших значительную часть жителей ирландских городов. Промышленное развитие Ирландии тормозилось сравнительной ограниченностью природных ресурсов, и прежде всего узостью внутреннего рынка, обусловленной нищенским уровнем жизни ирландского крестьянства. Тем не менее пышные пастбища Ирландии создавали возможности для разведения овец и распространения шерстопрядильного и шерстоткацкого промысла. Только в Дублине в 90-е годы XVII в. изготовлением пряжи и тканей занимались 12 тыс. протестантских семейств. Шерстяные ткани шли главным образом на экспорт, стоимость которого в 1697 г. достигала 23 614 ф. ст.

В 1698 г. под давлением Англии, промышленные круги которой жаждали разорения ирландских конкурентов, дублинский парламент вотировал 20-процентную пошлину на вывоз за границу тонких и 10-процентную пошлину на вывоз грубых шерстяных тканей. Не довольствуясь этим, английский парламент в 1699 г. принял акт, подтвердивший прежнее запрещение вывоза ирландских шерстяных и других изделий в английские колонии (Навигационный акт 1662 г.) и установивший запретительные пошлины на ввоз ирландских шерстяных тканей и пряжи в саму Англию. После этого экспорт шерстяных изделий из Ирландии резко сократился, а сбыт на внутреннем рынке, и ранее весьма слабый, потерпел урон от конкуренции английских тканей, для которой не существовало никаких таможенных преград.

В 1731 г. был проведен акт, запрещавший ввоз в Ирландию хмеля из любой страны, кроме Англии, что сильно ограничило возможности ирландского пивоварения. В 1746 г. был запрещен ввоз в Англию ирландских стеклянных изделий. Ряд актов ограничивал ввоз в метрополию пищевых продуктов из Ирландии. Даже находившееся в сравнительно благоприятных условиях производство льняных тканей, развитию которого был дан толчок французскими гугенотами, поселившимися в Ольстере в XVII в., не избежало стеснительных мер со стороны англичан. Еще в 1704 г. был проведен дискриминационный акт против шотландских колонистов-пресвитериан (отстранение от гражданских и военных должностей в случае отказа принять причастие по англиканскому обряду), среди которых было много экспортеров льняных тканей, владельцев льняных мануфактур и ремесленников, производящих льняные изделия. В 1750 г. английский парламент ввел пошлины на ввоз ирландской парусины в Англию, сведя на нет экспортные премии, установленные для ее вывоза ирландским парламентом.

В результате такой политики зародыши промышленности в Ирландии подверглись почти полному уничтожению, не считая производства льняных тканей, винокурения и весьма слаборазвитой хлопчатобумажной промышленности. Начавшаяся в Англии в это время промышленная революция не затронула Ирландии. Даже в сохранившемся льняном производстве благодаря дешевизне рабочих рук, а также в силу общей экономической отсталости вплоть до первых десятилетий XIX в. господствовал ручной труд; преобладающей формой здесь была рассеянная мануфактура. Очень часто и возделывание льна, и изготовление пряжи, и ткачество производились одними и теми же мелкими крестьянами-кустарями, эксплуатируемыми скупщиком.

Торговые ограничения, таможенные вымогательства, беспощадное разорение конкурирующих отраслей хозяйства всевозможными запретительными мерами, строгая охрана монополий и привилегий метрополии в ущерб местному производству — таковы были характерные черты хозяйничанья господствующих классов Англии как в Ирландии, так и в других английских колониях.

Аграрные отношения. Положение трудящихся масс

Ограниченность местного промышленного производства привела к тому, что уделом большинства ирландских масс стала аренда земли у английских лендлордов и земельных посредников на самых тяжелых условиях.

Типичными чертами ирландского аграрного строя были непрочность аренды и необычайно высокие ренты. Мелкий ирландский арендатор целиком зависел от произвола лендлорда, который мог потребовать увеличения платы и аннулировать аренду в любой момент. При этом он не обязан был возмещать арендатору затраты на улучшение земли, если таковые производились. Лишь в Ольстере среди крестьян шотландского и английского происхождения — пресвитериан и англикан — существовал сохранившийся со времени их переселения в эту провинцию в XVI — начале XVII в. обычай, который защищал до некоторой степени «права арендаторов» (правила о соблюдении лендлордами сроков аренды, более умеренная арендная плата и т. д.). Но и с этим обычаем лендлорды часто не считались.

Большинство землевладельцев, принадлежащих к английской аристократии, вообще не жили в своих ирландских имениях. Эти так называемые лорды-абсентеисты (отсутствующие), не вкладывая никаких средств в мелиорацию ирландских земель, высасывали из ирландского крестьянства огромные суммы. В 1774 г. размер выплачиваемой им ежегодно ренты равнялся 732 000 ф. ст., в 1783 г. — 1 227 480 ф. ст., а в конце XVIII в. он достиг 1,5 млн. ф. ст.

Управляющий или земельный агент лорда-абсентеиста, а также его поставщик или кредитор нередко выступали в роли земельных посредников, беря у землевладельца в аренду часть его земли и сдавая ее более мелкими участками крестьянам. Эти субарендаторы, особенно наиболее зажиточные, в свою очередь еще дробили землю и сдавали клочки ее в аренду. Между землевладельцами и непосредственным производителем иногда возникало несколько инстанций посредничающих эксплуататоров, целая иерархия угнетателей.

Гнет земельных посредников — мидлмэнов, в большинстве своем англичан и протестантов, был особенно тяжел. Выплатив землевладельцу ренту, мидлмэн стремился выжать из крестьян-арендаторов двойную или тройную плату. Подобно лендлордам, мидлмэны, как правило, не занимались никакими хозяйственными улучшениями, появлялись на сцене только тогда, когда надо было взыскать платежи или расправиться с несостоятельным арендатором. Вместе с местными джентри-помещиками они составляли сельскую верхушку Ирландии, отличаясь крайней жестокостью и жадностью, невежеством и дикостью нравов.

Помимо арендной платы ирландский крестьянин облагался и другими, еще более архаическими поборами вроде особой платы при передаче аренды другому лицу или переходе ее наследнику, оброком в виде поставок яиц, домашней птицы и т. п. Существовали и пережитки барщины в форме «помощи» лендлорду при уборке и молотьбе его урожая, перевозок его торфа.

Тяжелым бременем для ирландского крестьянства была и уплата десятины в пользу англиканской церкви, которая к тому же была в его глазах еретической акцией. Откупщиков десятины и ее сборщиков («прокторов») ненавидели буквально все.

Полуфеодальные социальные отношения обрекали сельское хозяйство на деградацию. Земледелие в Ирландии велось крайне примитивно. Артур Юнг, посетивший Ирландию в 70-е годы XVIII в., указывал, например, что по обработке земли Ирландия отстала от Англии на пять столетий. Поля в Ирландии почти не удобрялись, в ряде мест сохранялся дедовский обычай привязывать плуг к хвосту быка, а у многих ирландских крестьян вообще не было плугов и основным орудием служил заступ. Несмотря на плодородие почвы, урожаи были чрезвычайно скудные.

Значительную часть сельского населения составляли арендаторы низшей категории, арендовавшие небольшой участок земли, часто менее одного акра (так называемый корн-эйкр, буквально — «зерновой акр»). Почти весь урожай с него шел на уплату ренты, десятины и других поборов. Источниками существования мелкого арендатора (коттера) являлись главным образом огород, используемый для посадки картофеля, и ничтожная плата в несколько пенсов за поденщину в хозяйстве более зажиточного фермера или лендлорда.

Уровень жизни ирландских мелких сельских производителей был нищенским. Питались они впроголодь, преимущественно картофелем. Жили, по описанию Юнга, в убогих хижинах без окон, построенных из глины и покрытых либо соломой, либо просто дерном. Постелью служила куча соломы, а домашнюю утварь составлял лишь котел для варки картофеля. Часть мелких арендаторов вынуждена была заниматься так называемым «сезонным нищенством» (в перерывах между сельскохозяйственными работами).

Одним из последствий тяжелой нужды и национального гнета была растущая эмиграция ирландского населения. Тысячи ирландцев вербовались на военную службу во французскую, австрийскую, испанскую и неаполитанскую армии и флоты. Нищета и преследования побуждали жителей Ирландии наниматься на работу на плантации в Вест-Индии. Многие выезжали в североамериканские колонии Англии. Среди эмигрантов в Америку было немало и бывших шотландских колонистов-пресвитериан, также страдавших от торгово-промышленных ограничений и подвергавшихся религиозной дискриминации как диссентеры — инакомыслящие, не принадлежавшие к официальной английской церкви.

Отсталость сельского хозяйства и необеспеченность жизни народных масс часто приводили к массовому голоду. Каждый неурожай и болезнь картофеля вызывали это страшное бедствие. Подобное несчастье постигало Ирландию в 1727—1733, 1740—1741, 1757, 1770 гг. Особенно страшным был голод 1740—1741 гг. Автор вышедшего в 1741 г. анонимного памфлета «Стоны Ирландии» писал: «Улицы, дороги и поля были усеяны трупами... В каждом доме были больные поносом или злокачественной лихорадкой; целые деревни опустели». В этот «кровавый год», как его называли ирландцы, погибло около 400 000 человек.

Законы против союзов подмастерьев и рабочих

Общее бедственное состояние страны тяжело отразилось и на беднейших слоях городского населения — мелких ремесленниках, подмастерьях и рабочих немногочисленных ирландских мануфактур, хотя жители городов в значительной мере принадлежали к протестантам. В колониальной и экономически отсталой Ирландии формы эксплуатации труда зарождающегося пролетариата были еще более тяжелыми, чем в промышленно развитой Англии.

Пролетарские элементы городской бедноты стали протестовать против произвола хозяев и начиная с 20-х годов XVIII в. делали попытки объединиться для сопротивления работодателям. Власти в Ирландии стремились пресечь подобные попытки. В течение XVIII в. ирландский парламент провел ряд драконовских законов против объединений и союзов подмастерьев и рабочих мануфактур. В 1729 г. рабочим под угрозой тюремного заключения было запрещено создавать какие-либо союзы с целью борьбы за повышение заработной платы или противодействия ее понижению. В 1743 г. был принят акт, запрещающий подмастерьям, наемным рабочим, ремесленным ученикам и слугам собираться в количестве больше трех человек. Владельцам помещений, предоставившим их для подобных «незаконных сборищ», грозило наказание принудительными работами. В 1757 г. издается акт, запрещающий ткачам льняных мануфактур создавать какие-либо рабочие союзы. Акт 1780 г. предписывал рассматривать неявку на работу в течение трех дней как доказательство принадлежности к «незаконному объединению», что влекло за собой соответствующую кару. Этот же акт вводил в Ирландии смертную казнь за «насильственные действия» — порчу станков и оборудования в мастерских. Антирабочие законы были приняты в Ирландии также в 1787 и 1803 гг.

Управление Ирландией в XVIII в.

Система управления Ирландией носила колониальный характер. Вся полнота власти находилась в руках нескольких назначаемых английским правительством сановников — лорда-наместника Ирландии (вице-короля), его секретаря, верховных судей и других крупных чиновников, входивших в Тайный совет при наместнике. Представители высшей администрации не несли никакой ответственности перед англо-ирландским парламентом и бесконтрольно распоряжались предоставленными им государственными средствами. В их руках было назначение на все остальные административные, военные и судебные должности, что в XVIII в. было одним из крупных источников наживы.

В первой половине XVIII в. лорд-наместник вообще лишь изредка посещал вверенную «его попечению» страну, возлагая заботы по управлению на одного из верховных судей. Так, с 1724 по 1742 г. фактическим правителем Ирландии был англиканский архиепископ Хью Боултер, несколько раз назначавшийся верховным судьей. Во время его правления особенно процветали купля-продажа должностей, протекции и кумовство. Как Боултер, так и один из его преемников архиепископ Джордж Стоун, также занимавший должность верховного судьи Ирландии (1747—1764 гг.), всячески поддерживали кастово-олигархический характер администрации, назначая на должности преимущественно отпрысков английских аристократических родов и стараясь не допустить проникновения в ее ряды англо-ирландских колонистов.

Ирландский парламент не имел даже видимости самостоятельности. В полной мере действовал закон Пойнингса 1494 г., по которому его акты считались недействительными без одобрения английского Тайного совета. В дополнение к этому при Георге I в 1719 г. в Англии был принят закон, предоставивший английскому парламенту право издавать законы для Ирландии. Высшая судебно-апелляционная власть ирландской палаты лордов была отменена и передана (по ирландским судебным делам) английской палате лордов. Созыв и роспуск парламента полностью зависел от лорда-наместника. Определенных сроков для парламентских полномочий не было. При Георге II один и тот же состав ирландского парламента в общем сохранялся в течение 33 лет — с 1727 по 1760 г. Лишь в 1768 г. был проведен акт, ограничивавший продолжительность деятельности парламента каждого состава восемью годами.

Система управления Ирландии широко открывала двери для всякого рода чиновничьих злоупотреблений, взяточничества, коррупции. Все ирландские посты, не исключая и мест в парламенте, продавались в той или иной форме. Занимавшие их лица стремились с лихвой возместить расходы, связанные с замещением. Наиболее циничным было назначение за счет ирландского бюджета пенсий английским аристократам. В числе ирландских пенсионеров была, например, любовница Георга I герцогиня Кендал.

Коррумпированной администрацией Ирландии часто пользовались английские дельцы. Так, в 1724 г. владелец медеплавильных заводов в Западной Англии Уильям Вуд благодаря покровительству упомянутой герцогини Кендал получил патент на чеканку разменной монеты в Ирландии. Патент был выдан без санкции ирландского парламента, а монета, которой Вуд собирался наводнить Ирландию в количестве, намного превышающем потребности ее денежного обращения, была неполноценной. Слух о предстоящем выпуске «полупенсов Вуда» вызвал сильнейшее возбуждение в Ирландии. С протестом выступили даже представители англо-ирландского населения. Английские власти, безуспешно действовавшие угрозами и подкупом, вынуждены были в конце концов уступить, опасаясь серьезных волнений. Вуду была выплачена солидная компенсация, а патент его аннулирован. Подобные финансовые аферы предпринимались и впоследствии.

Первые симптомы недовольства англо-ирландцев. Памфлеты Свифта

Колониальная политика Англии задевала интересы не только коренных ирландцев, но и англо-ирландских колонистов. Даже в марионеточном ирландском парламенте раздавались протестующие голоса. В 1698 г. член Парламента от Дублинского университета Уильям Молинью издал памфлет «Положение дел в Ирландии, ущемляемой актами английского парламента». Автор, видный ученый, друг Локка, основавший в 1684 г. философское общество в Дублине, доказывал в своем сочинении незаконность мер, принимаемых против ирландской промышленности, да и вообще оспаривал право английского парламента издавать законы для Ирландии.

В английских правящих кругах этот памфлет был встречен как крамольное сочинение. По постановлению английского парламента он был публично сожжен рукою палача. Самого автора от преследований избавила смерть.

В еще большей степени содействовали пробуждению оппозиционных настроений в широких кругах ирландского населения выступления в 20—30-е годы XVIII в. против колониального угнетения Ирландии великого писателя-сатирика, видного представителя английского Просвещения, автора «Путешествий Гулливера» Джонатана Свифта (1667—1745 гг.). Падение в 1714 г. торийского министерства Болингброка и арест члена этого кабинета Оксфорда, покровительствовавшего Свифту и в то же время бесцеремонно эксплуатировавшего его талант, заставили декана англиканского собора св. Патрика в Дублине окончательно переселиться в Ирландию. В 1720 г. он издал брошюру «Предложение о всеобщем употреблении ирландских мануфактурных изделий». С тех пор в течение почти 15 лет Свифт выпускал один за другим свои ирландские памфлеты, печатая их анонимно или под вымышленным именем.

В упомянутой брошюре Свифт осудил меры английского правительства, разорившие ирландскую шерстяную промышленность. Он напомнил в связи с этим миф о соперничестве в искусстве прядения и ткачества между Афиной и Арахной. Побежденная богиня в отместку превратила свою соперницу в паука, заставив ткать ткань из собственных внутренностей. Англия, пишет Свифт, повела себя по отношению к ирландцам еще более жестоко, «ибо большая часть внутренностей и жизненно важных органов из нас уже вырваны и нам не разрешается даже свободно прясть из них нить и ткать сукно».

Свифт в своей публицистике прибегал к разнообразным литературным приемам. Иногда его памфлеты написаны в стиле деловых трактатов. Так, в частности, написан памфлет «Беглый взгляд на положение Ирландии» (1727 г.), в котором Свифт ярко охарактеризовал бедственное состояние страны, ее экономическое прозябание, тяготевший над ней налоговый и политический гнет. Но часто Свифт пользовался гротеском, сатирической аллегорией, иносказательными намеками. Так, подлинных сатирических высот Свифт достиг в памфлете «Исследование о некоторых злоупотреблениях, извращениях и непорядках в городе Дублине» (1732 г.). Здесь беспощадно высмеиваются организаторы травли ирландских католиков, инициаторы издания карательных законов, разжигавшие антикатолическую истерию и распространявшие слухи о якобитских и «папистских» заговорах в качестве предлога для преследования ирландцев. Повествование ведется от имени некоего фанатичного протестантского пастора, убежденного в том, что на улицах Дублина на каждом шагу тайно действуют папистские и якобитские заговорщики.

Большую роль сыграл Свифт в кампании протеста против упомянутой попытки Вуда и английских властей в 1724 г. навязать Ирландии неполноценную монету. В сатирах, эпиграммах, балладах он доказывал хищнический характер действий обладателя патента на чеканку медных полупенсов, намекал на неблаговидную роль его высокопоставленных покровителей. Особенной остротой отличалась выпущенная Свифтом серия памфлетов под названием «Письма суконщика». Он сравнивал в ней предприятие Вуда с разбойничьим нападением на чей-либо дом. Оспаривая право английского парламента выдавать патенты, подобные тем, которые получил Вуд, Свифт отвергал претензии Англии распоряжаться судьбами ирландского народа. «Разве народ Ирландии не родился таким же свободным, как и народ Англии? — заявлял его «суконщик», защищая по существу идею самоуправления Ирландии. — В силу чего его лишают свободы?.. Разве ирландцы не являются подданными того же короля? Разве не то же солнце светит над ними? Разве не тот же бог владычествует над ними? Если я считаюсь свободным человеком в Англии, то разве я становлюсь рабом через шесть часов, за которые я переплыл пролив?»

Свифт выделялся среди публицистов своего времени и как писатель, поднявший голос в защиту трудящихся масс и осудивший их эксплуататоров. В памфлете «Современное бедственное положение Ирландии» (1726 г.) Свифт указывал на непомерно высокие ренты и вымогательство землевладельцев как на главную причину нищеты ирландских крестьян. Потрясающим обличением социальных зол, терзавших ирландский народ, является сатира Свифта «Скромное предложение, имеющее целью не допустить, чтобы дети бедняков в Ирландии были в тягость своим родителям или своей родине, и, напротив, сделать их полезными для общества» (1729 г.). В этом произведении Свифт прежде всего отмечал, что в Ирландии все поденщики, 4/5 арендаторов и масса другого люда являются нищими. Большинство детей у этих родителей обречены на вымирание от голода. Для общества, с убийственным сарказмом писал Свифт, было бы выгоднее найти для этих гибнущих детей более полезное применение, употребляя, например, их мясо для стола дворян и других зажиточных классов. Так гениальный сатирик заклеймил каннибализм буржуазно-аристократического общества, обвинив по существу господствующие классы Англии в убийстве ирландских детей.

Взгляды Свифта не лишены противоречий. Ему не чуждо было, в частности, стремление противопоставить вигам английских тори, оправдывая политику последних. Призывы Свифта к сопротивлению отдельным проявлениям колониального произвола и защита им идей суверенитета ирландской нации были еще далеки от ориентации на последовательно революционную борьбу за ниспровержение английского господства и независимость Ирландии. Однако яркое обличение угнетателей этой страны сделали его глашатаем оппозиционного общественного мнения, выразителем недовольства колониальным режимом широких слоев населения.

Либеральная оппозиция

В середине XVIII в. рост оппозиционных настроений среди англо-ирландской буржуазии, буржуазной интеллигенции и близких к ним дворянских элементов привел к появлению политического течения, которое все больше приобретало черты распространявшегося в Европе либерализма. Одним из видных представителей и идеологов этого течения явился Чарлз Льюкас, также выходец из англо-ирландской среды. Он был аптекарем в Дублине, позднее стал врачом. В начале 40-х годов XVIII в. Льюкас вступил в публичную полемику с дублинскими властями, обвиняя их в нарушении прав избирателей. В многочисленных адресах он отстаивал требование независимости ирландского парламента, призывая принять меры к пресечению парламентской коррупции. В связи с этим суд присяжных вынес приговор о сожжении его произведений, а ирландский парламент по указке английских властей постановил привлечь его к судебной ответственности. Он вынужден был скрыться в Англию. Там Льюкас не прекращал выступлений в защиту парламентской автономии Ирландии. Популярность его росла, и когда он вернулся на родину, то был избран в 1761 г. в парламент.

После выборов 1760 г. (первые выборы по восшествии на престол Георга III) оппозиционная группировка образовалась и в ирландском парламенте. Эта так называемая «партия патриотов» (ее лидерами были Энтони Мелон, Хили Хатчинсон и Льюкас) противостояла «партии двора», иными словами, сторонникам неограниченного английского господства. Видную роль среди либералов стал уже в то время играть адвокат Генри Флад, избранный в дублинский парламент в 1759 г. Программа либеральной оппозиции сводилась к требованиям отмены акта Пойнингса и расширения прав ирландского парламента, отмены назначения и выплаты пенсий английским аристократам за счет ирландского казначейства, смягчения карательного кодекса, в частности упразднения тех законов, которые препятствовали участию ирландских католиков в торговых и кредитных операциях. Стараниями либералов был проведен упомянутый акт 1768 г. об ограничении полномочий парламента восемью годами.

Политика англо-ирландских либералов отличалась осмотрительностью и носила печать классовой корысти. Перед лицом проявлений подлинно народного сопротивления, затрагивавшего в той или другой мере социальные интересы эксплуататорских классов, они солидаризировались с колониальной администрацией. Либералы активно поддерживали репрессии против участников крестьянских волнений и антирабочие законы.

Католический комитет. Формирование национального движения

В 50-е годы XVIII в. возникает оппозиционное течение и среди верхушечных слоев коренного католического населения — представителей интеллигенции, зажиточных арендаторов, либеральных джентри и т. д. Это течение возглавили врач и историк Джон Керри и археограф Чарлз О'Коннор. В 1757 г. они обратились со своей первой петицией к лорду-наместнику, за которой последовало много других. В своих петициях, адресах и памфлетах, написанных в верноподданническом духе, Керри, О'Коннор и их единомышленники выступали за отмену антикатолического карательного кодекса, стараясь доказать его неразумность с точки зрения интересов самих же английских правителей. С целью мирной агитации против дискриминации католиков и уравнения их в правах с протестантами Керри, О'Коннор, Уайз и другие основали Католический комитет. Однако деятельность его в течение первых десятилетий носила крайне умеренный характер.

Ирландские либералы первоначально действовали обособленно от англо-ирландцев, встречая со стороны последних настороженное и даже враждебное отношение, которое отражало проявлявшееся все еще с большой остротой противоречие между привилегированными англо-ирландскими колонистами и коренным ирландским населением. Прежде всего это сказывалось в Ольстере, где особенно сильна была этническая пестрота и религиозная неоднородность населения. Однако со временем значительная часть англо-ирландцев, исключая лендлордов и крупных финансовых воротил, а особенно шотландо-ирландцев, стала все больше ощущать неравноправное положение. Вместе с тем, несмотря на неравенство и постоянное разжигание религиозных распрей, в стране продолжалось слияние (главным образом трудящихся классов) коренных ирландцев и потомков колонистов, составлявшее одну из особенностей формирования ирландской нации. В результате оппозиционные выступления против колониального режима со стороны как англо-ирландцев, так и коренных ирландцев начали в последние десятилетия XVIII в. все более приобретать черты национального движения, в котором постепенно обнаруживается тенденция к преодолению обособленности протестантских и католических элементов.

Процесс складывания ирландской нации, обусловленный развитием, хотя и замедленным, капиталистических отношений и стимулировавшийся нарастающим протестом против колониального угнетения, находил свое отражение не только в политической, но и в идеологической сфере. Он проявился, в частности, в начавшемся со второй половины XVIII в. и особенно усилившемся в конце столетия интенсивном изучении исторического прошлого страны, прежде всего периода ее независимости, в собирании и публикации памятников средневековой ирландской литературы и фольклора, в стремлении возродить и опоэтизировать героические традиции ирландского народа. Имея в виду это развитие национального самознания, Энгельс отмечал, что к концу XVIII в. «в Ирландии пробудилась новая национальная жизнь, а вместе с тем и новый интерес к ирландской литературе и истории...»³. Патриотическое увлечение прошлым было характерно и для последующей ирландской романтической историографии и литературы.

Обозначились также два крыла ирландского национального движения — умеренно-либеральное, готовое на компромисс с английскими властями, и радикально-революционное. Первое находит себе опору в зажиточных слоях как англо-ирландского, так и коренного ирландского населения, второе, к которому примыкают представители революционной буржуазии, — в народных массах.

Если в общем лояльная оппозиция либералов не внушала особого опасения английским властям, то всякое выступление с более решительным протестом против английского господства каралось ими беспощадно. Ярким примером является трагическая судьба ирландского патриота Никласа Шихи. Приходский католический священник в Клогине (графство Типперэри), Шихи был известен как защитник ирландской бедноты и обличитель политики национальной и религиозной травли ирландцев. Власти провинциального города Клонмела, подстрекаемые протестантскими джентри, объявили Шихи государственным преступником, виновным в сношениях с тайными крестьянскими обществами и в убийстве полицейского осведомителя. Несмотря на оправдание его дублинским судом, они добились в 1766 г. вынесения ему в Клонмеле на основании показаний лжесвидетелей смертного приговора. Шихи был повешен. Расправа с ним вызвала бурю возмущения в Ирландии. Его могила стала местом паломничества и поклонения.

Народное сопротивление. Тори и раппари

Среди ирландского народа нарастал протест против колониального и социального рабства. Борьба трудящихся, прежде всего крестьянских масс, становилась с каждым десятилетием все более острой, местами перерастая в стихийные восстания. Именно это народное сопротивление колониальному режиму явилось главной пружиной формирующегося национально-освободительного движения.

Еще во второй половине XVII в. в Ирландии стали создаваться тайные крестьянские общества для борьбы против чужеземцев. Это были весьма примитивные, слабодисциплинированные повстанческие объединения, которые то распадались, то возникали вновь. Англичане изображали их шайками разбойников, наделив кличкой «тори» (первоначальное значение — «бандиты»)⁴. Во главе тори обычно стояли насильственно обезземеленные и деклассированные ирландские дворяне, жаждавшие отомстить своим обидчикам. Они находили приверженцев среди крестьян своих бывших кланов, связанных с ними узами патриархальных отношений. С конца 90-х годов XVII в. под именем «раппари» (от слова «rapier» — рапира; первоначально так называли ирландских иррегулярных солдат, а также пиратов) начали действовать уже чисто крестьянские общества с крестьянскими вожаками во главе.

Тори и раппари небольшими группами совершали нападения на дома и поместья наиболее ненавистных лендлордов, земельных агентов, представителей колониальной администрации. В борьбе с ними английские власти применяли свирепые методы. Все участники этого движения были объявлены вне закона. При поимке их ждали виселица и четвертование. Для устрашения населения применялся варварский средневековый обычай: головы казненных повстанцев выставлялись на стенах тюрем. В 1697 и последующих годах были изданы акты, поощрявшие предательство в рядах тори и раппари. Каждому участнику движения, убившему двух своих сотоварищей, обещалась не только пощада, но и вознаграждение. На местных жителей возлагалась коллективная ответственность за действия тори и раппари в их округе.

Однако никакие полицейские меры не помогали. В 1705 г. отряд тори под предводительством некоего Каллихана успешно действовал в графстве Корк. В 1725 г. раппари наводили ужас на землевладельцев и английских чиновников в графствах Куинс, Килкенни, Карлоу. В Карлоу они вновь активизировались в 1739—1740 гг. После голода 1740—1741 гг. движение раппари развернулось во многих местностях, достигнув особой силы в 1743 г. В 1760 г. в графстве Типперэри имели место многочисленные нападения на лендлордов и джентри, совершенные отрядом некоего «капитана» Дуайера. Много раз вспыхивали голодные бунты, переплетавшиеся с действиями раппари.

Бывали случаи бурных волнений и среди городского населения. Так, в 1759 г., возбужденные слухами о готовящемся якобы проведении ирландским парламентом по указке из Лондона акта об унии между Ирландией и Англией, жители столицы ворвались в помещение палаты лордов, пытаясь сжечь парламентские книги.

Усиление крестьянского движения в 60—70-е годы. «Белые ребята» и другие тайные общества

С 60-х годов XVIII в. крестьянское движение приобретает серьезный размах. Обострение классовой борьбы было вызвано ростом поборов и вымогательств, а также участившимся захватом лендлордами общинных земель с целью превращения их в пастбища.

С конца 1761 г. в Южной Ирландии (провинция Манстер) стали возникать тайные крестьянские организации, получившие название «белые ребята». Участники этого движения, надевавшие белые рубахи поверх одежды, совершали ночные нападения на поместья, калечили или угоняли принадлежавший лендлордам и зажиточным фермерам скот, сносили изгороди, вспахивали пастбища, сжигали постройки. «Белые ребята» посылали угрожающие письма лендлордам, джентри, земельным посредникам, откупщикам и сборщикам десятины, англиканским священникам, требуя отказа от повышения арендной платы, возвращения участков согнанным с земли арендаторам, отказа от огораживания общинных выгонов, прекращения сбора десятины и т. д. Виновникам повторения беззаконий грозили физической расправой, но к убийствам прибегали редко; ненавистных лиц чаще всего похищали и в связанном виде оставляли в канавах у дорог. Угрожающие письма, иногда носившие характер прокламаций, подписывались вымышленными именами: «капитан Справедливость», «королева Сайв» («королева-спасительница»), «королева Сайв и ее подданные» и т. п. В отдельных местностях «белые ребята» объединялись в крупные конные отряды, которые совершали набеги на небольшие города, освобождали заключенных из тюрем, захватывали оружие и лошадей.

Своими действиями «белые ребята» способствовали вспышке крестьянских восстаний в 1762 г. в графствах Корк, Уотерфорд, Лимерик и Типперэри. Хотя восстания были подавлены с помощью войск, в 1763—1765 гг. движение «белых ребят» вспыхнуло с новой силой. Не прекращалось оно и в последующие годы.

На севере страны (провинция Ольстер) аналогичные тайные общества стали создавать крестьяне-протестанты. Здесь их называли «дубовые ребята» (они прикрепляли дубовую ветку к одежде). Летом 1763 г. движение «дубовых ребят» охватило графства Арма, Тирон, Дерри и Фермана. Поводом послужило введение государственной барщины — «дорожной повинности», под видом которой лендлорды и джентри использовали даровой крестьянский труд для благоустройства своих поместий. Отряды «дубовых ребят» в количестве 400—500 человек объезжали графства и приостанавливали дорожные работы. Они заставляли помещиков приносить клятву не злоупотреблять взысканием арендной платы, а священников — сбором десятины. Против повстанцев были брошены войска. Однако напуганные движением власти вынуждены были распространить дорожную повинность на все слои населения, тем самым смягчив ее для крестьян.

В начале 70-х годов в северных графствах Антрим и Даун вспыхнуло восстание крестьян, возмущенных вымогательствами лендлордов, особенно маркиза Донегола. Этот лорд-абсентеист потребовал от своих арендаторов единовременный взнос в 100 000 ф. ст. при перезаключении арендных договоров. В случае неуплаты он угрожал отобрать участки. Восстание возглавили местные тайные общества — «стальные сердца» или «стальные ребята». Среди них было немало шотландских колонистов-пресвитериан. В течение многих месяцев «стальные ребята» вели партизанские действия против помещиков и посланных в Ольстер войск. В 1772 г. их отряд, сопровождаемый толпой вооруженных окрестных крестьян, ворвался в Белфаст и освободил из тюрьмы приговоренных к казни участников движения. После подавления восстания часть «стальных ребят» эмигрировала в североамериканские колонии Англии и приняла участие в их войне за независимость.

Движение «белых ребят» и других тайных крестьянских обществ вызвало панику среди имущих классов Ирландии. Как протестантские, так и католические джентри производили добровольные сборы на подавление повстанцев, назначали премии за поимку вожаков. Лидер либеральной оппозиции Флад даже упрекал правительство в попустительстве «белым ребятам» — обвинение, абсолютно лишенное каких-либо оснований. Власти были беспощадны к участникам крестьянского движения. Террор против крестьянских организаций был узаконен актами 1765 и последующих годов, предписывавшими карать виселицей за любое участие в действиях тайных обществ.

Однако никакие репрессии не могли сломить стихийного крестьянского движения. Не имея шансов на непосредственный победоносный исход, оно тем не менее стало мощным фактором борьбы ирландского народа за свободу и независимость. Даже отдельные акты народного правосудия служили известным сдерживающим средством для угнетателей. «Убийства на почве аграрных волнений в Ирландии, — писал Энгельс, — не могут быть прекращены по той причине и до тех пор, пока они являются единственным действенным средством против истребления народа лендлордами. Это помогает, и потому они продолжаются и будут продолжаться вопреки всем репрессивным законам»⁵.

Упорная многовековая борьба ирландского крестьянства расшатывала основы колониальной и полуфеодальной системы господства Англии над Ирландией.

¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 468.
² Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 468-469.
³ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 505.
⁴ В период реставрации Стюартов эту же кличку, как известно, перенесли на партию аристократических сторонников династии их противники - виги.
⁵ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 524.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4571

загрузка...

Другие книги по данной тематике