Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Николай Непомнящий.   100 великих загадок XX века

Был ли реформатором «лубянский маршал»?

(Материал Владислава Иванова)


Шокирующее известие о появлении в Санкт-Петербурге общественного комитета, выступающего за реабилитацию Л. Берии, взбудоражило общество. Зловещая роль этого человека в истории нашей страны, казалось бы, давным-давно доказана. Чем же тогда объяснить попытку пересмотреть прежние оценки? Насколько правомерны разговоры о нем как инициаторе реформ во внутренней и внешней политике?

Уже в июле 1953 года недавние соратники по политбюро, еще в дни похорон Сталина величавшие Берию «верным ленинцем» и «преданнейшим делу строительства коммунизма товарищем», дружно принялись убеждать народ, что «любимый вождь» стал «жертвой интриг Берии», и представлять «преданнейшего товарища» как абсолютное воплощение зла, главного преступника сталинских времен. Словно напрочь забыв о своих лестных характеристиках Берии, Хрущев гневно бросал с трибуны пленума: «Еще при жизни товарища Сталина мы видели, что Берия большой интриган. Это коварный человек, ловкий карьерист. Он очень крепко вцепился своими грязными лапами в душу товарища Сталина, он умел навязать свое мнение товарищу Сталину…»

За этими разоблачительными речами стоял определенный расчет: возложив всю вину за совершавшиеся беззакония на Берию, устранить политического конкурента и одновременно обелить себя и систему, которой они все так верно служили. Не случайно тот же Н.С. Хрущев, сознавая шаткость своей репутации, постоянно подчеркивал как свою особую заслугу перед партией и народом арест и устранение Берии. По его словам выходило, что именно Берия мог стать главным препятствием на пути начатых политических и экономических реформ.

Завеса тайны оставалась опущенной и в первые годы перестройки. О Берии стали писать открыто и достаточно много, но общий тон этих публикаций оставался однозначно негативным. Лишь публикация стенограммы июльского (1953 г.) пленума ЦК стала своего рода сенсацией, так как открылись весьма любопытные детали. В том числе и в отношении «реформаторской программы» Берии.

Напомним, Верховный суд СССР, приговоривший Берию и его сообщников к расстрелу, поставил им в вину тяжкие преступления: измену родине, организацию антисоветской заговорщической группы в целях захвата власти и восстановления господства буржуазии, террористические акты против преданных коммунистической партии и народам Советского Союза политических деятелей, преступную связь с иностранными разведками. Весь этот набор традиционных для сталинской эпохи обвинений для устранения политических противников, как и весь наспех слепленный образ «английского шпиона — сексуального маньяка», выглядит сегодня достаточно нелепо. Но речь не об этом.

Как видно из стенограммы, наиболее резкую реакцию вызвали те действия Берии, в которых ораторы усматривали сомнения в правильности сталинского курса во внутренних делах и на международной арене. Стенографические записи выступлений пестрят выражениями: действовал «не теми методами», единолично прекратил «дело врачей», «призывал восстановить законность», пытался умалить авторитет Сталина и ограничить функции партии пропагандистской и кадровой работой, намеревался восстановить отношения с «ревизионистской» Югославией, требовал отказаться от курса строительства социализма в Восточной Германии… Выступавшие на пленуме не стеснялись в резких словах, стараясь добавить свой штрих в оценку личности Берии и методов его работы. Вряд ли в тот момент они думали о возможности эффекта обратного действия. Между тем за речами ораторов, независимо от них, проступал образ если не реформатора в привычном понимании этого слова, то человека, попытавшегося проявить определенную инициативу по демонтажу сталинского социализма. Другой вопрос — что подтолкнуло его на этот шаг?

На этот счет существуют различные версии, но все они требуют документальных доказательств. Пока же очевидно лишь одно: Берия раньше других наследников Сталина провозгласил необходимость преобразований. И не только провозгласил, но и фактически взял в свои руки в первые месяцы после смерти вождя инициативу реформаторских начинаний. Противники Берии, включая и Хрущева, выглядели на пленуме ярыми сталинистами, отстаивающими каждую крупицу наследия своего «великого» учителя.

Предположения по поводу реформаторской программы Берии находят подтверждение в целом ряде других документов: в его докладных записках, справках, проектах распоряжений и постановлений правительства. Наиболее полно представлены документы, связанные с деятельностью министерства внутренних дел СССР — в частности, о реорганизации экономики и освобождении правоохранительных структур от несвойственных им функций, о реорганизации системы ГУЛАГа, о сокращении строительства объектов, при сооружении которых использовался труд заключенных, о передаче в ведение министерства юстиции исправительно-трудовых лагерей и колоний; об ограничении прав особого совещания при НКВД СССР.

Все эти факты не могли не привести ученых к осознанию необходимости более глубокого анализа некоторых аспектов политической карьеры Берии, и в первую очередь вызывающего повышенный интерес того короткого, трехмесячного периода, когда он действовал как самостоятельный политик. Существование реформаторских замыслов у Берии, как уже говорилось, не подлежит сомнению. Спор идет о побудительных мотивах, а в зависимости от этого — можно или нет считать Берию реформатором. Одни полагают, что реформаторские усилия Берии должны быть признаны и оценены в историческом аспекте без всяких оговорок; другие убеждены, что его реформаторским поползновениям грош цена, так как все это были лишь тактические маневры в борьбе за власть.

Отстаивая вторую точку зрения, доктор исторических наук В. Наумов обращает внимание: за пересмотр следственных материалов после смерти Сталина, что ставится в заслугу Берии, он взялся с тех дел, которые возникли в период, когда он не имел прямого отношения к следственной работе. К тому же, замечает Наумов, под удар попали все те работники органов, которые по указанию Сталина собирали компрометирующие материалы на самого Берию. Гласное и демонстративное прекращение «дела врачей», предпринятое, как сообщалось в газетах, по инициативе МВД, позволяло не только рассчитывать на положительную реакцию интеллигенции, но и служило хорошим поводом для кадровой чистки МВД от «чужих людей». В первую очередь — от сторонников Хрущева, которые в период фабрикации «дела врачей» занимали в этом ведомстве многие ключевые посты.

Различие во взглядах, да еще по такой теме, которая недавно была закрыта для дискуссий — в принципе, вполне нормальное явление. Но, думается, в самой такой постановке вопроса — считать Берию бескорыстным реформатором, на которого снизошло озарение, или ловким карьеристом, вырядившимся для маскировки в реформаторские одежды, — есть некоторое упрощение ситуации. Проблему реформ нельзя отрывать от вопроса о власти, поскольку осуществить политику реформ невозможно, не обладая властью. И, кроме того, нужно, чтобы пришел «час реформ». Обращаясь к первым месяцам после смерти Сталина, можно сказать, что основные направления необходимых преобразований были, если так можно сказать, заранее заданы сложившейся к тому времени ситуацией.

Вспомним обстановку в стране. Экономическая и политическая ситуация внутри самого государства, разгар «холодной войны» на международном уровне, сложности отношений с партнерами по социалистическому лагерю — все это создало целый ряд проблем, которые неизбежно пришлось бы решать любому, кто пришел бы к руководству страной. К тому времени определились и главные «болевые точки»: репрессивная политика, сохранение которой не только не отвечало задачам экономической целесообразности, но и создавало угрозу политической стабильности; сложный комплекс проблем в аграрной сфере, где без радикальных и немедленных мер трудно было предотвратить кризис, многочисленные трудности во внешней политике, в которой нарастали, с одной стороны, сопротивление диктату Москвы в странах Восточной Европы, а с другой — жесткая конфронтация с Западом.

Тем самым вся «тройка» (Берия, Маленков, Хрущев), в руках которой сосредоточилась власть, была обречена на избрание реформаторского пути. У каждого из них был «свой набор реформ»: у Берии — национальная политика, перестройка системы МВД/МГБ, внешнеполитические инициативы; у Маленкова — новый аграрный курс, поворот к социальным программам, идея разрядки в международных делах; у Хрущева — целина, совнархозы, новая военная доктрина. Оценивая эти «программы» в ретроспективе, скорее всего, следует говорить о персональных инициативах, поскольку ни одна из них не представляла целостной концепции.

Вернемся, однако, к разговору о Берии как реформаторе. По мнению многих ученых и политологов выступление «Лубянского маршала» в такой роли с самого начала было обречено на провал, даже если бы его карьера на этом поприще и не была прервана бывшими соратниками. Причина не в самих предложениях — по иронии судьбы большинство из них, отвергнутых в 1953-м и поставленных в вину Берии, позже были воплощены в жизнь. Но общество не могло принять в роли реформатора человека, за которым тянулся мрачный шлейф массовых репрессий и других преступлений. Чтобы признать за Берией право называться реформатором, его нужно было реабилитировать, отделить от него тень главного сталинского палача. Как справедливо заметил историк Олег Хлевнюк в статье «Берия: пределы исторической “реабилитации”», какие бы новые сведения и соображения ни приводились в защиту Берии, ничто не сможет перевесить его преступлений…


загрузка...
Другие книги по данной тематике

В. М. Духопельников.
Ярослав Мудрый

Дэвид Бакстон.
Абиссинцы. Потомки царя Соломона

Надежда Ионина.
100 великих замков

Елена Жадько.
100 великих династий

Хельмут Грайнер.
Военные кампании вермахта. Победы и поражения. 1939—1943
e-mail: historylib@yandex.ru