От литературных имен к именам реальным
|
Воображаемое всегда является одновременно и отражением реальности, и моделью для нее. Литературная антропонимика — не исключение. Социологи уже давно обратили внимание на то, что некоторые книги, фильмы или телесериалы могут ситуативно создавать моду на те или иные имена. Этот феномен отнюдь не является особенностью ни нашего времени, ни современного «общества зрелищ». В XVI-XIX веках некоторые книги оказывали сходный эффект, особенно в том, что касается мужских имен. Например, если ограничиться эпохой романтизма, «Вертер» Гёте в Германии или «Рене» Шатобриана во Франции1. Это факты общеизвестные. А вот что нам известно хуже, так это что данный культурный феномен встречается уже в Средние века, задолго до появления и распространения печатной книги. Так, некоторые филологи обратили внимание на популярность имен Роланд и Оливье — крестильных имен, распространившихся благодаря «Песне о Роланде» и связанным с ней преданиям. Они также обратили внимание на то, что в некоторых областях эти имена давались братьям-близнецам еще до предполагаемой даты сложения самой древней из известных версий «Песни» (конец XI века), и даже около 1000 года. Антропонимика оказывает здесь ценную услугу истории литературы2. Подобные исследования артуровской легенды никогда, к сожалению, систематически не проводились3.
Тем не менее во Франции к 1250-м годам, когда уже сложились большие прозаические циклы, корпус артуровской антропонимики окончательно сформировался и стал поставлять для реальной антропонимики (из которой он к тому же сам отчасти произошел) обильный материал4. То же самое происходит и в немецкоязычных странах. Начиная с середины XIII века, а иногда и чуть раньше, на севере и на западе Франции; в Англии, во фламандских и рейнских областях, в Баварии и в Тироле встречаются люди, которые носят имена Гавейн, Тристан, Ланселот, Персеваль, Боор и некоторые другие. Проблема же, очевидно, состоит в том, чтобы определить, с какого времени эти имена стали настоящими крестильными именами, а не просто прозвищами, присвоенными по случаю участия в турнире, в крестовом походе или во время того или иного рыцарского ритуала. До XIII века тексты нас выручают, уточняя, что речь идет именно о прозвище, с помощью формул типа “Petrus dictus Lancelot” или, на народном языке, “Jean dit Perceval”5, формул, которые встречаются в особенности в грамотах и хрониках. Но иногда таких уточнений нет, упоминается только имя героя, которое, возможно, уже употребляется как настоящее крестильное имя. Такое превращение литературного имени в имя реальное — весьма значимый культурный факт: он свидетельствует об охватившем Западную Европу процессе — который, очевидно, следует вписать в контекст долговременной перспективы, — когда происходил постепенный отказ от патримониальной системы передаваемых имен (маркирующей принадлежность к группе, с четко ограниченным набором имен, «принадлежащих» группе и переходящих в согласии со строгими правилами, среди которых важнейшую роль играют родство по восходящей линии и кумовство) в пользу более свободной системы имен, выбираемых родителями, подчиненной моде, вкусу и мотивированной более личными эмоциональными, религиозными или психологическими причинами. Этот феномен, на который первыми обратили внимание этнологи и антропологи, сегодня также хорошо известен демографам и историкам антропонимики6. Однако история литературы, по всей видимости, указывает на то, что сдвиг этот произошел рано, раньше, чем иногда полагают. Антропонимика в действительности говорит нам о том, что уже довольно давно, чуть позже середины XIII века, имена основных персонажей артуровской легенды стали во многих областях присваивать и носить не только крупные и мелкие сеньоры, но и люди, у которых, вообще говоря, никогда не было возможности вживую услышать чтение произведений Кретьена де Труа и его продолжателей. Так, во второй половине века несколько крестьян, живущих в Нормандии, в Пикардии и в Бовези, носят, по документам сугубо юридического характера (грамотам, печатям, различным цензам и переписям), артуровские имена. Упомянем, к примеру, печать нормандского крестьянина с крестильным именем “Lancelot” и родовым именем “Havard” (илл. 17). Конечно, вполне правдоподобно, что этот Ланселот Хавард, живший в приходе Боос (ныне входящем в департамент Приморская Сена), был именно землевладельцем, а не поденщиком (в акте, к которому привешена печать, он все же назван rusticus7); возможно даже, речь идет о весьма важном в здешних краях человеке, так как его печать привешена к акту о сделке, которую аббатство Жюмьеж, владевшее обширными территориями в окрестностях Руана, заключило в 1279 году с несколькими крестьянами этого прихода8. Печать эта является важным документом: она доказывает не только то, что крестьянин мог в то время (а родился он, вероятно, на двадцать-тридцать лет раньше) носить имя литературного персонажа — более того, имя самого прославленного рыцаря Круглого Стола, — но и то, что это имя могло помещаться на документ, обладающий несомненной юридической силой, — на печать; печать, которая является залогом надежности и ответственности того, кто ей пользуется9. Что само по себе значимо. 1 Cм. Allen L. et al., The Relation of the First Name Preference to their Frequency in the Culture // Journal of Social Psychology, n° 14, 1941, p. 279-293; Besnard P. Pour une etude empirique du phenomene de mode dans la consommation des biens symboliques: le cas des prenoms // Archives europeennes de sociologie, n° 20, 1979, p. 343-351. 2 Lejeune R. La naissance du couple litteraire Roland et Olivier // Melanges H. Gregoire. Bruxelle, 1950, t. II, p. 371-401; Delbouille M. Sur la genese de la chanson de Roland. Bruxelles, 1951, p. 98-120; Aebischer P. L’entree de Roland et d'Olivier dans le vocabulaire onomastique de la Marca hispanica // Estudis romanics, n° 5, 1955-1956, p. 55-76. 3 Ряд исследований, однако, привлекает внимание к этим важным вопросам: Panzer F. Personnennamen aus dem hofischen Epos in Baiern // Festgabe fur E. Sievers. Munchen, 1896, S. 205-220; Kegel E. Die Verbreitung der mittelhochdeutschen erzhlenden Literatur in Mittel- und Norddeutschland nachgewiesen auf Grund von Personnennamen. Halle, 1905; Boekenhoogen G. J. Namen uit ridderromans als voornamen in gebruik // Tijdschrift voor Nederlandse taalen letterkunde, t. 36, 1917, p. 67-96; Gallais P. Bleheri, la cour de Poitiers et la diffusion des recits arthuriens sur le continent // Actes du VIIе congres national de la Societe franсaise de litterature comparee (Poitiers, 1965). Paris, 1967, p. 47-79; Lejeune R. Les noms de Tristan et Yseut dans l’anthroponymie medievale // Melanges Jean Frappier. Geneve, 1970, t. II, p. 625-630. 4 См. два великолепных справочника: West G. D. An Index of Proper Names in French Arthurian Verse Romances (1150-1300). Toronto, 1969; WestG. D. An Index of Proper Names in French Arthurian Prose Romances. Toronto, 1978. 5 «Петр по прозвищу Ланселот», «Жан по прозвищу Персеваль». — Прим. перев. 6 См. в особенности номер журнала L’Нотте, n° 20/4, octobre-decembre 1980, посвященный "Формам именования в Европе", Formes de nomination en Europe (особенно статьи F. Zonabend и С. Klapish-Zuber), а также серию книг, изданную университетом Тура: Genese medievale de l'anthroponymie moderne. Tours, 1989-1997, 7 vol. 7 Крестьянин (лат.). - Прим. перев. 8 Demay G. Inventaire des sceaux de la Normandie. Paris, 1881, n° 1116. 9 Реестры печатей нормандских крестьян XIII в. были составлены в: Douеt d’Arcq L. Archives de l'Empire... Collection de sceaux. Paris, 1867, t. II, n° 4137-4382, а также в: Demay G. Inventaire des sceaux de la Normandie, op. cit., n° 613-1630. Некоторые ученые считали, что владельцы этих печатей, возможно, и не были на самом деле крестьянами; но внимательное изучение терминов (rustici, villani, ruricilae), которыми они обозначаются в актах, не оставляет на этот счет никаких сомнений. Кроме того, М. Т. Клэнчи (Clanchy М. Т. From Memory to Written Record. England, 1066-1307. London, 1979, p. 184) отмечает, что в XIII в. у крестьян английского королевства также существовали печати; некоторые из них дошли до наших дней. О крестьянской сфрагистике см.: Kittel Е. Siegel. Braunschweig, 1970, S. 367-382; Clottu О. Uheraldique paysanne en Suisse // Archives heraldiques suisses, t. 85, 1971, p. 7-16; Pastoureau M. Traite d’heraldique, 2e ed. Paris, 1993, p. 51-53. |
загрузка...