Типология процессов

Вешать или сжигать свиней — не совсем то же самое, что отлучать от церкви крыс или насекомых. Между делом фалезской свиньи и делом овернских крыс или вильнокской саранчи дистанция огромная. Посередине же располагаются другие дела, по которым перед различными, как светскими, так и церковными судами предстает целый бестиарий. Тем не менее эти процессы можно распределить по трем категориям. Прежде всего это «индивидуальные» дела, возбужденные против домашних животных (свиней, крупного рогатого скота, лошадей, ослов, собак), — одной конкретной особи, которая убила или тяжело ранила мужчину, женщину или ребенка¹. Это уголовные «дела; церковная власть в них не вмешивается. Далее — «коллективные» процессы: либо против крупных диких млекопитающих (кабанов, волков), которые разоряют земли или угрожают населению, либо — чаще — против мелких животных (грызунов, насекомых, «вредителей»), которые уничтожают урожаи. Это бедствия. На первых светские власти организуют облавы, вторыми надлежит заниматься Церкви, которая прибегает к экзорцизму и порой предает их анафеме, проклиная² или отлучая от церкви³. В связи с этим вспоминают о том, как Бог проклял змея, который в начале книги Бытия стал орудием Сатаны⁴. Подобные практики, сочетающие в себе черты литургического ритуала и ритуала судебного, требуют участия и экзорциста, и официала диоцеза. Наконец, есть третий тип процессов: в них фигурируют животные, замешанные в таком преступлении, как скотоложство. Изучение этих дел сопряжено с трудностями, так как документы по подобным процессам часто исчезали, возможно, одновременно с виновниками. Иногда мужчину (или женщину) и животное (которое считалось соучастником) помещали живыми в один мешок вместе с подлинниками протоколов следствия и сжигали на костре — видимо, для того, чтобы не осталось никаких следов столь ужасного преступления⁵. Трудно понять, насколько часто в Средние века имели место эти скудно задокументированные преступления, связанные со скотоложством⁶. Все, что написано по этой теме, имеет мало отношения к серьезным научным исследованиям. Кроме того, обвинения в скотоложстве порою требуют подтверждения, заставляя исследователя погружаться в дела весьма туманные, где спустя столетия отличить правду от лжи становится очень непросто.

Возьмем, к примеру, печальную историю Мишеля Морена. В 1553 году в возрасте шестидесяти пяти лет этот виноторговец из анжуйского Боже был обвинен своей молодой женой Катрин, известной в округе бой-бабой и женщиной легкого поведения, в том, что приобрел овцу для «плотских наслаждений» и совершил с ней соответствующий акт три раза: 13 ноября, 25 ноября (в день Святой Екатерины!) и 1 декабря. Любезный сосед, местный аптекарь и любовник молодой женщины, утверждал, что Морен признался ему в том, что «предпочитает своей жене овцу». Слуга супружеской четы, некий Жанно, также, несомненно, пользовавшийся расположением Катрин, подтвердил его слова. Судья и прево Боже арестовал Мишеля Морена 13 декабря. Последний отрицал, что совершал действия, в которых его обвиняют, и утверждал, что его жена, слуга и аптекарь состоят в заговоре, так как хотят завладеть его состоянием. Судья решил, что Морену нужно устроить допрос с пристрастием. Морен же, увидев приготовления к пытке, начал вопить и сознался в том, что «купил овцу с вышеназванной целью, но совершил с ней телесное соитие только раз». 15 января 1554 года он был приговорен к смерти через повешение и сожжение в одном мешке с овцой. Его имущество было конфисковано в пользу жены. Через два года после казни престарелого мужа последняя вышла замуж за аптекаря⁷.

Еще более специфичны дела о колдовстве или ересях, в которых тем или иным образом замешаны животные (кошки, собаки, козлы, ослы, вороны). Подобные случаи ставят перед историком разнообразные вопросы и требуют отдельных исследований, для которых я признаю себя недостаточно компетентным. Кроме того, вопреки весьма расхожему мнению, эти дела касаются в основном не Средневековья, а главным образом XVI-XVII веков.

Мои собственные изыскания касались исключительно первого случая, то есть процессов над крупными домашними животными, каждое из которых самостоятельно совершило преступление — в основном дето- или человекоубийство. Иногда в материалах процесса о преступлении или проступке, в котором обвиняют животное, говорится весьма расплывчато. Так, в Жизоре в 1405 году быка повесили за «его провинности»⁸. А в 1735 году в Клермон-ан-Бовези ослицу расстреляли из аркебузы за то, что она «плохо приняла» свою новую хозяйку. Однако самые тяжкие и наиболее часто встречающиеся преступления — это человеко- и детоубийства. По этим делам через суд проходит целая вереница коров, быков, коней, кобыл, баранов и особенно свиней. Во Франции с XIV по XVI век правосудие, кажется, почти всегда действует согласно одному и тому же ритуалу: животное берут живым и заключают под стражу в тюрьму, принадлежащую местному суду по уголовным делам; суд составляет протокол, проводит расследование и привлекает животное к ответственности; судья выслушивает свидетелей, сопоставляет данные следствия и выносит приговор, который зачитывается животному в тюремной камере⁹. С вынесением приговора полномочия суда заканчиваются, животное отныне находится в распоряжении местных властей, на которые возложено исполнение наказания.

Наказание могло осуществляться через повешение (чаще всего), сожжение на костре, удушение (редко), обезглавливание (применялось к крупному рогатому скоту), утопление или закапывание в землю¹⁰. Наказание, как мы видели, могло сопровождаться ритуалами выставления, поругания или калечения. Если по той или иной причине предусмотренная казнь не могла быть осуществлена, осужденное животное «выпускали на волю» и возвращали хозяину. Так, в 1462 году в Боресте, приходе, находящемся под юрисдикцией аббатства Святой Женевьевы, свинья, которая сожрала ребенка в то время, как его родители находились в церкви, была освобождена ввиду отсутствия возможности ее повесить: монастырская виселица упала из-за того, что прогнила («cheues par poureture»)¹¹. Если личность виновного животного не могла быть установлена или животное не представлялось возможным поймать, то подчас брали любую случайную особь того же вида, заключали под стражу, судили и приговаривали вместо него (хотя не казнили). Однако для замены виновного животного, которое ускользнуло от правосудия, чаще, видимо, прибегали к другому методу: он состоял в осуждении и казни чучела, замещающего животное. Самый ранний документально подтвержденный случай во Франции датируется 1332 годом. На территории прихода Бонди в окрестностях Парижа в результате несчастного случая, причиной которого стала лошадь, погиб человек. Этот приход, находившийся под юрисдикцией приората Сен-Мартен-де-Шан, был известен весьма строгими порядками. Поэтому владелец лошади поспешил отогнать животное на территорию, находящуюся под юрисдикцией другого суда. Но хитрость была раскрыта, и его арестовали. Он был приговорен к выплате штрафа, эквивалентного стоимости лошади; кроме того, его обязали предоставить суду Сен-Мартен-де-Шан «фигуру лошади», которую проволокли по улицам и повесили, как того требовал привычный ритуал¹².

¹ Напомним, что дела о кражах, причиненном ущербе или бродяжничестве, возбужденные против животных, рассматривались гражданским судом.
² Little L. К. Formules monastiques de malediction au IXе et au XIе siecle // Revue Mabillon, t. 58, 1970-1975, p. 377-399; Id., La morphologie des maledictions monastiques // Annales, ESC, vol. 34, janvier-fevrier 1979, p. 43-60.
³ Desnoyer J. L'excommunication des insectes..., art. cit.; d’Arbois de Jubainville H. Les excommunications d’animaux // Revue des questions historiques, t. 5, 1868, p. 275-280; Besson M. L’excommunication des animaux au Moyen Age // Revue historique vaudoise, t. 43, 1935, p. 3-14. Как подчеркивают все эти авторы, с термином “excommunication” («отлучение от церкви», а также «исключение, изгнание». — Прим. перев.) в данном случае нужно обращаться осторожно, он не имеет здесь своего обычного значения.
⁴ Быт 3:17.
⁵ Fleuret et L. Perceau F. Les Proces de bestialite. Paris, 1920, p. 14-15. Сжигание материалов дела — факт совершенно исключительный, настолько чуждый для судопроизводства конца Средневековья и начала Нового времени, что можно задаться вопросом, не касалось ли это символическое уничтожение одних только черновиков или даже копий, а все-таки не оригинальных документов. Впрочем, в судебных архивах осталось так мало следов преступлений и соответствующих процессов, связанных со скотоложством, что можно поставить вопрос о том, не уничтожались ли они умышленно в тот или иной момент времени. См. два хорошо документированных дела XV в. (одно бургундское, другое лотарингское), приведенных в: Nicole Gonthier. Le Chatiment du crime au Moyen Age, op. cit., p. 163.
⁶ В XVI в. число их, по-видимому, несколько возросло. Альфред Соман сообщил мне, что он зафиксировал 54 дела о скотоложстве, заслушанных в парижском парламенте с 1536 по 1600 гг. Фауна, которая в них фигурирует, не очень разнообразна: ослица, кобылы, собаки, козы и коровы. Свиньи отсутствуют. Я горячо благодарю А. Сомана за сведения, которыми он со мной поделился.
⁷ Dubois-Desaulle L. Etudes sur la bestialite du point de vue historique, medical et juridique. Paris, 1905, p. 154-157.
⁸ Berriat de Saint-Prix M. Rapport er recherches..., art. cit. (прим. 19), p. 427.
⁹ Franklin A. La Vie privee d’autrefois...: les animaux, op. cit., t. II, p. 261.
¹⁰ В упоминавшейся работе: Berkenhoff H. A. Tierstrafe, Tierbannung..., op. cit., можно найти точную типологию наказаний, применявшихся к животным в германских странах.
¹¹ Париж, Национальный архив, L 885/1. Я благодарю проф. Анри Дюбуа и его ученицу Анн Лакур-Брюэр, которые познакомили меня с этим неопубликованным документом.
¹² Tanon L. Histoire des justices des eglises de Paris. Paris, 1883, p. 227.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3936

загрузка...

Другие книги по данной тематике