Церковь и цвет: от истоков до Реформации
|
Остается ли красная одежда красной в тот момент, когда человек на нее не смотрит? До XVIII века ни один теолог, ни один ученый человек, кажется, не задумывался над этим непростым вопросом, первейшим и главнейшим среди всех вопросов, касающихся цвета. Впрочем, в Средние века этот вопрос выглядел бы анахронично: цвет тогда понимался не как феномен восприятия, а либо как субстанция, то есть самая настоящая материальная оболочка, покрывающая тела, либо как составная часть света. Только начиная с 1780-х годов некоторые философы стали определять цвет через восприятие — восприятие некоего окрашенного светом элемента, получаемое через зрение и попадающее в мозг; и только в современную эпоху такое определение цвета возобладало в конечном итоге над всеми остальными.
Для средневековых авторов, почти поголовно служителей Церкви, цвет представляет собой не чувственно воспринимаемое явление, а теологическую проблему. В первые века христианства об этом рассуждают многие Отцы Церкви, а вслед за ними и большинство средневековых теологов1. Именно они были первыми «специалистами» по цвету, задолго до художников, красильщиков и герольдов. В своих сочинениях они снова и снова возвращаются к цвету, используя его то к качестве метафоры, то в качестве атрибута, но прежде всего потому, что цвет ставит перед ними фундаментальную проблему, имеющую отношение к физике и метафизике света и, следовательно, к тому, как человек, живущий на этом свете, связан с божественным. Для средневековой теологии свет — это единственная составляющая чувственного мира, которая является одновременно видимой и нематериальной. Свет — это видимость невыразимого и, как таковой, он представляет собой эманацию Бога. Отсюда и возникает вопрос: а может быть, цвет тоже нематериален, может быть, он тоже является светом, или, по крайней мере, составной частью света, как утверждали задолго до Ньютона (но, конечно, совсем с иных позиций) некоторые античные и раннесредневековые авторы2? Или же цвет — это материя? Не является ли он просто оболочкой, покрывающей предметы? Все спекулятивные, теологические, этические, социальные и даже экономические проблемы, которые ставили перед собой люди Средневековья в связи с цветом, вращаются вокруг этого вопроса. Церковь вкладывала в это глубокий смысл. Если цвет является составной частью света, то с онтологической точки зрения он имеет отношение к божественному, ибо Бог есть свет. Чем шире простирается цвет в земном мире, тем дальше отступает тьма, тем больше места занимает свет, а значит, Бог. Стремление к цвету и стремление к свету — это стремление к одному и тому же. Но если цвет — это материальная субстанция, простая оболочка, то в этом случае он отнюдь не является эманацией Бога. Напротив, он представляет собой некое искусственное и ненужное добавление, которое человек навязывает мирозданию: с цветом нужно бороться, его нужно устранить из культа, прогнать из храма. Он бесполезен, аморален и даже вреден, так как затрудняет transitus3 грешника, стремящегося воссоединиться с Господом. Эти вопросы, стало быть, не являются ни сугубо умозрительными, ни даже сугубо теологическими. Они несут в себе вполне конкретное значение, они оказывают воздействие на материальную культуру и повседневную жизнь. Какое место занимает цвет в обстановке, окружающей христианина — там, где он живет или бывает, на изображениях, которые он созерцает, в одежде, которую носит, на предметах, которыми пользуется, и как цвет соотносится с его поведением, — все это напрямую зависит от того, как ответить на эти вопросы. Но, прежде всего, от этого зависят место и роль цвета в церкви и религиозных обрядах. 1 См. исследования, перечисленные в следующей библиографии: Sieben Н. J. Voces, eine Bibliographie zu Worten und Begriffen aus der Patristik (1918-1978). Berlin — New York, 1980. 2 Эта идея встречается уже у Аристотеля и Феофраста и, будучи подкреплена открытиями мусульманских ученых, проходит через все Средневековье. И все-таки цвет продолжают приравнивать к материи, то есть к оболочке. В XIII в., к примеру, большинство францисканских ученых оксфордской школы, которые много теоретизировали о свете, а значит и о цвете, определяют его одновременно и как материальную субстанцию, и как составную часть света. По истории теорий о природе цветов см.: Hoppe Е. Geschichte der Optik. Leipzig, 1929; Ronchi V. Storia della luce, 2 ed. Bologna (пер. на фр.: Histoire de la lumiere. Paris, 1956); Lindberg D. C. Theories of Vision, from al-Kindi to Kepler. Chicago, 1976; Halbertsma К. T. A. A History of the Theory of Color. Amsterdam, 1949 (в основном в связи с искусством). По эволюции аристотелевских теорий: Kucharski P. Sur la theorie des couleurs et des saveurs dans le “De sensu” aristotelicien // Revue des etudes grecques, t. 67, 1954, p. 355-390; Eastwood B. S. Robert Grosseteste’s Theory on the Rainbow // Archives international d’histoire des sciences, t. 19, 1966, p. 313-332; Hudeczek M. De lumine et coloribus (selon Albert le Grand) // Angelicum, t. 21, 1944, p. 112-138. 3 Переход (лат.). - Прим. ред. |
загрузка...