Римская охота
|
Римляне любили охотиться на кабана. Кабан — благородная дичь, грозный зверь, восхищающий своей силой и смелостью. Это чрезвычайно опасный противник, который бьется до последнего, предпочитая смерть бегству или отступлению. Уже поэтому это достойная уважения дичь и желаемая добыча для охотника. Тем более что охота на кабана, чаше всего пешая1, заканчивалась поединком лицом к лицу, лоб в лоб. Чтобы загнать дичь, использовали собак и расставляли сети, но в решающую атаку на разъяренного зверя человек шел один: не страшась ни нападения, ни рева, ни отвратительного запаха животного, он пытался добить его рогатиной или ножом, ударив в горло или между глаз. Победа над кабаном — это всегда подвиг. Редко кому удавалось избежать ранения от клыков или колючей щетины животного2.
Напротив, к охоте на оленя (а на косулю тем более) относились с безразличием или пренебрежением. Это животное считалось слабым, пугливым и презренным: оно спасается бегством от собак, пока наконец не сдается и не дает себя убить. Солдат, не отличающихся храбростью, бегущих от врага, называли, по его образу и подобию, cervi (олени)3. Вместе с тем оленина считалась рыхлым и не очень полезным для здоровья мясом; и на столе у римского патриция не встречалась4. Наконец, оленевые обитают в такой местности, где благородную охоту обычно не устраивают, предпочитая более тенистые и пересеченные участки. Гон или травля оленя не приносят ни славы, ни удовольствия; знатный человек или уважаемый гражданин не должен предаваться такой охоте — это дело крестьян. «Оленя оставишь селянину» (cervos relinques vilico), — советует в конце I века н. э. поэт Марциал в своей знаменитой эпиграмме5. Это мнение разделяют большинство авторов, которые пишут об охоте: олень — презренная дичь, благородством отличаются лишь лев — которого не едят, и это доказывает, что охота была прежде всего ритуалом, а уже потом добыванием пропитания, — медведь и кабан. О последнем они могут писать бесконечно, подчеркивая неистовость и дикость этого зверя, который молнией выскакивает из своего логова, круша все на своем пути, а потом, ощетинившись, с горящими глазами, в боевой готовности разворачивается к охотнику6. Вот некоторые прилагательные, описывающие этого необычного зверя (ареr), которые я смог найти у латинских поэтов I века до н. э. и первых двух веков нашей эры: асеr (буйный), ferox (необузданный), ferus (дикий), fremens (рычащий), fulmineus (молниеносный), rubicundus (пылающий), saevus (свирепый), spumans (взмыленный), torvus (грозный), violentus (жестокий). В этих топосах7 доминирует идея взрывной ярости, подчеркивающая опасности подобной охоты. То же восхищение, смешанное со страхом, испытывают и германцы. Столкновение в поединке с медведем или кабаном является для всякого юноши необходимым ритуалом для обретения статуса взрослого и свободного воина. Немецкая лексика, кстати, подтверждает символическое родство между двумя этими животными: слова Ваr (медведь) и Eber (кабан) имеют общую этимологию и примыкают к обширному гнезду слов, группирующихся вокруг глагола bero, который означает «сражаться» или «бить». Как и медведь, кабан — символ смелости, символ воина8. У кельтов кабан также отличается доблестями взрослого мужа, но — самое главное — он является преимущественно королевской дичью. Кельтская мифология изобилует примерами, когда короли или правители пускаются в бесконечную погоню за вепрем, особенно за белым, который увлекает их за собой в потусторонний мир. И снова кабан составляет пару с медведем, которого кельты считают царем зверей: кабан одновременно является и его двойником, и его противником9. Король Артур, имя которого, образованное от индоевропейского корня art-, означающего «медведь», являет собой пример архетипического правителя, который преследует кабаниху или вепря10. Это образ светской власти (король и медведь), которая тщетно гонится за властью духовной (друид и кабан). Ряд французских или англонормандских литературных текстов XII-XIII веков, сохранивших некоторые элементы богатой кельтской мифологии, связанной с диким вепрем, изображают охоту героя (Гингамора, Обри Бургундца, Тристана) на белого кабана, в результате которой персонаж оказывается вовлеен в бесконечные авантюры и даже в мир мертвых11. Такая символическая охота уходит корнями в очень древние традиции12. 1 Греки и римляне редко охотились верхом. Однако в Риме периода империи под влиянием восточной моды получают распространение некоторые формы конной охоты. 2 Aymard J. Les Chasses romaines. Paris, 1951, p. 323-329, 352-361. 3 Keller O. Die antike Tierwelt. Leipzig, 1913, Bd. I, S. 277-284. 4 Andre J. L'Alimentation et la Cuisine a Rome. Paris, 1961, p. 118-120. Отметим, что Библия, в противовес римским традициям, считает оленину самым чистым мясом (Втор 12:15, 22; 15:22) и тем самым снабжает средневековое христианство весомыми аргументами, подкрепленными авторитетом Писания, в пользу чистоты этого животного, вынося за скобки дикий характер самой охоты и кровавых обычаев разделки и распределения туши после убийства животного. 5 Martialis. Epigrammatae. I, 49, 26 (ed. W. Heraeus, Leipzig, 1925). CM. также: Aymard J. Les Chasses romaines, op. cit., p. 353-354. 6 Keller O. Die antike Tierwelt, op. cit., Bd. I, S. 389-392. См. также: Poplin F. La chasse au sanglier et la vertu virile // Universite de Tours, Homme et animal dans l’Antiquite romaine, Actes du colloque de Nantes (1991), Tours, 1995, p. 245-267. 7 Общее место. Прим. перев. 8 Beck H. Das Ebersignum im Germanischen. Berlin, 1965; Scheibelreiter G. Tiernamen und Wappenwesen. Wien, 1976, S. 40-41, 81-83, 124-127. 9 Le Roux F. Guyonvarc’h C.-J. La Civilisation celtique. Rennes, 1990, p. 129-146. (Перевод книги на русский язык: Леру Ф., Гюйонварх К.-Ж. Кельтская цивилизация. СПб.; М., 2001. — Прим. перев.) 10 Walter P. Arthur, L’Ours et le Roi. Paris, 2002, p.76-100. 11 Thiebaux M. The Mouth of the Bear as a Symbol in Medieval Literature // Romance Philology. № 12, 1969, p. 281-299; Zips M. Tristan und die Ebersymbolik // Beitrge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. Bd. 94, 1972, S. 134-152; Schouwink W. Der Eber in der deutschen Literatur des Mittelalters // Verbum et Signum. Festschrift F. Ohly. Munchen, 1975, S. 425-476; Planche A. La bete singuliere // La Chasse au Moyen Age. Actes du colloque de Nice (1978), Paris et Nice, 1980, p. 493-505. 12 Schouwink W. The Sow Salaura and her Relatives in Medieval Literature and Art // Epopee animale, fable, fabliau. Actes du IVe colloque de la SociGie international renardienne (Evreux, 1981), Paris, 1984, p. 509-524. |
загрузка...