Свержение медведя

Вернемся к нашему льву и попробуем ответить на вопрос, когда он окончательно становится «царем» зверей в западных традициях. Несмотря на все, что было изложено выше, ответить на этот на вопрос труднее, чем кажется. Здесь нужно учитывать сложные культурные обстоятельства, как пространственного, так и временного характера. В масштабах всего Запада особое значение имеет ярко выраженное различие между Европой германской и кельтской, где главой животных является или же являлся медведь, и Европой латинской, где эту роль играет лев. Только после 1000 года лев почти повсюду начинает брать верх над медведем. Решительную победу он одерживает в XII веке, причем в основном благодаря позиции Церкви.

С эпохи палеолита культ медведя был одним из самых распространенных зооморфных культов в Северном полушарии. Связанная с ним необычайно богатая мифологическая традиция продолжала существовать в бесчисленных сказках и легендах даже в XX столетии: медведь остался главным образом героем устных преданий¹. Именно медведя настойчивее всего наделяют антропоморфными характеристиками. С человеком, особенно с женщиной, он вступает в тесный, иногда насильственный, контакт. Тема сексуальной связи между медведем и женщиной повсеместно засвидетельствована как в литературных, так и в изобразительных источниках. Медведь — это волосатый зверь, masle beste, а в широком смысле — дикий человек². Но в первую очередь медведь — это царь леса и животных, которые в нем обитают. В кельтских, скандинавских и славянских традициях царская функция медведя — которая в других культурах, видимо, исчезла довольно рано — достаточно широко представлена и в эпоху Средневековья. Эти два аспекта — зоофилия и царская власть — могут к тому же совмещаться: фигурирующие в некоторых повествованиях короли или предводители являются «медвежьими сынами», то есть сыновьями женщин, которых похитил и изнасиловал медведь³.

Подобный зверь мог внушать раннесредневековой Церкви только ужас. Медведь не только обладает необычайной силой, он еще похотлив и жесток. Кроме того, внешним видом, способностью ходить на задних ногах и своим сексуальным поведением он напоминает человека. Ведь начиная с Плиния, который неверно интерпретировал пассаж Аристотеля, все бестиарии и энциклопедии утверждают, что медведи совокупляются more hominum, а не так, как это делают другие четвероногие⁴. Стало быть, медведь — сородич человека, с которым опасно иметь дело. Наконец, в отличие от льва, медведь исконно обитает во всех уголках Западной Европы: люди часто видят его, восхищаются им, боятся его и почитают. Фактически, в каролингскую эпоху в значительной части германо-скандинавских областей Европы он по-прежнему остается объектом языческих культов, связанных с календарными праздниками, и по-прежнему считается царем диких зверей; в Южной Европе, как мы видели, эту роль уже играет лев. С этого времени Церковь начинает вести против медведя войну, стремясь низвергнуть его с трона. С VIII по XII век она всячески содействует возвышению льва, животного экзотического, а не местного, выходца из письменной культуры, а не из устных традиций, и уже поэтому — укротимого и предсказуемого, в отличие от медведя. Церковь повсюду «ходит» львом против медведя. И повсюду ожесточенно на него нападает⁵.

Действует она тремя методами: сначала демонизирует медведя, затем укрощает и, наконец, высмеивает его. Опираясь на Библию, где медведь всегда показан с дурной стороны⁶, и подхватывая фразу святого Августина “ursus est diabolus”⁷, «медведь есть дьявол», Отцы Церкви и христианские авторы каролингской эпохи отводят ему место в бестиарии Сатаны; кроме того, если верить им на слово, Дьявол часто принимает облик медведя, в котором приходит пугать и мучить грешников. Большинство авторов замалчивают легенду, согласно которой медведица, облизывая своих мертворожденных детенышей, оживляет их, — легенду двусмысленную, унаследованную от Плиния⁸, которую можно было бы толковать как символ воскрешения, — и постоянно подчеркивают пороки медведя: жестокость, злобность, похотливость, нечистоту, обжорство, лень, гневливость⁹.

Затем медведя превращают в ручное, а вернее, прирученное (domesticus) животное. Теперь с медведем расправляется агиография. В житиях святых часто рассказывается о том, как божий человек своим примером, своими добродетелями или своей силой победил и подчинил себе страшного дикого медведя. Так, святой Аманд понуждает медведя, который растерзал его мула, нести поклажу. Точно так же поступает святой Корбиниан по дороге в Рим, а святой Ведает заставляет медведя, сожравшего быка, тянуть вместо него плуг. Святой Рустик в Лимузене сходным образом поступает с медведем, который убил и уволок быков, впряженных в погребальную колесницу с телом его ученика, святого Вьянса¹⁰. Святой Колумбан заставляет медведя освободить ему место в пещере, чтобы укрыться от холода. А святой Галл, взяв себе в помощники медведя, сооружает вместе с ним скит, который впоследствии станет влиятельным монастырем Святого Галла. Этот знаменитый эпизод широко распространен в иконографии, особенно в прирейнских областях Швейцарии¹¹.

Наконец, демонизированного и укрощенного медведя начинают высмеивать. В основном это происходит после 1000 года. Церковь, хотя и настроенная враждебно по отношению к любым зрелищам, связанным с животными, более не возражает против показа медведей. В наморднике и на цепи, медведь бродит вместе с жонглерами и фиглярами от замка к замку, с ярмарки на ярмарку, с рынка на рынок. Некогда царственный зверь, приводивший в восхищение и наводивший ужас, становится цирковой скотинкой, которая пляшет, проделывает трюки и забавляет публику. С XIII века медведь — уже не королевский подарок, каковым он считался еще в каролингскую эпоху; теперь его не встретишь даже в княжеских зверинцах — там ему больше не место. Только белые медведи, которых преподносили в подарок короли Дании и Норвегии, до начала Нового времени все еще сохраняли некоторую престижность, ибо они являлись curiosa.

Вот так на рубеже XII-XIII веков все и решилось: лев, вытеснив медведя, становится царем зверей не только в восточной и южной традициях, но и в северо-западной. Отныне в Европе есть только один царь зверей, и об этом в полной мере свидетельствуют различные «ветви» «Романа о Лисе», составленные в последние десятилетия XII века и в первые десятилетия века ХIII-го: у льва Нобля нет соперников; его королевскую власть никто не оспаривает (кроме Ренара, но причины здесь иные); медведь Брюн — всего лишь один из его «баронов», неуклюжий тугодум, которого лис то и дело поднимает на смех¹². В ту же эпоху, как мы уже знаем, лев, оставив далеко позади всех прочих животных, занимает первое место также и в геральдике, в которой медведю отводится весьма скромная роль¹³. Лев царит повсеместно.

¹ Литература о культах медведя обширна, и часто в ней высказываются противоположные мнения (в частности по поводу доисторических культов, существование которых одни авторы отрицают, другие упорно отстаивают). Несмотря на год издания, прежде всего см.: Hallowell A.I. Bear Ceremonialism in the Northern Hemisphere // The American Anthropologist, t. 28, 1926, p. 51-202; Tillet T. et Binford L.R., dir. L’Ours et l’Homme. Actes du colloque d’Auberive (1997), Liege, 2002.
² О связи между медведем и диким человеком в Средние века: Bernheimer R. Wild Men in the Middle Ages, Cambridge (Mass.), 1952; Husband T. The Wild Man: Myth and Symbolism. New York, 1980; Gaignebet C. et Lajoux D. Art profane et religion populaire au Moyen Age. Paris, 1982, p. 75-85, 115-127.
³ Кроме статьи “Brensohn” из Handwdrterbuch des deutschen Aberglaubens. Leipzig, 1930, t. I, см. прежде всего прекрасное исследование Даниеля Фабра: Fabre D. Jean de L’Ours. Analyse formelle et thematique d’un conte populaire. Carcassonne, 1971.
⁴ «Они совокупляются в начале зимы, не тем способом, которым обычно это делают четвероногие, а обняв друг друга, лицом к лицу». (Pline. Histoire naturelle. Livre VIII, chap. LIV, ed. A. Emout, Paris, 1952, p. 67).
⁵ В настоящее время я работаю над книгой, посвященной истории медведя в Средние века и роли Церкви, способствовавшей его низвержению с трона царя зверей. (Книга вышла в 2007 г. под названием: L’Ours. Histoire d’un roi dechu. Paris: Seuil, 2007. — Прим. перев.)
⁶ 1 Цар 17:34; 4 Цар 2:24; Притч 28:15; Дан 7:5; Ос 13:8; Ам 5:19; и т. д.
⁷ Augustinus. Sermones. XVII, 34 (PL, t. 39, col. 1819: комментарий к битве Давида с медведем и со львом).
⁸ «Плоть их белая и бесформенная, размером они чуть больше мыши, без глаз, без шерсти, только когти выпущены. Облизывая детенышей [их мать], постепенно преображает их». (Ibid.) Отметим, что в позднесредневековой традиции считалось, что медведица сильнее самца и является примерной матерью. С этой точки зрения значим тот факт, что в текстах зоологического характера два единственных зверя, самки которых считаются сильнее самцов, являются в то же время «соперниками» льва: это медведь и леопард. «Самки медведей сильнее и смелее самцов, точно так же, как самки леопардов», — пишет, к примеру, Фома из Кантемпре ок. 1240 г. в своей энциклопедии Liber de natura rerum. Кн. IV, гл. CV (Н. Boese (Hg.), Berlin, 1970, p. 168).
⁹ С XIII в. медведь даже становится видной фигурой в бестиарии семи смертных грехов, ведь с ним ассоциируются по крайней мере четыре из них: гнев (ira), похоть (luxuria), праздность (acedia) и чревоугодие (gula). См.: Kirschbaum Е., Hg. Lexikon der christlichen Ikonographie, Freiburg im Breisgau. 1990, Sp. 242-244 (новое издание).
¹⁰ Французская народная форма имени святого Викентия (Винцентия). — Прим. перев.
¹¹ О роли медведя в агиографии: Praneuf М. L’Ours et les Hommes dans les traditions europeennes. Paris, 1989, p. 125-140; Lajoux D. L'Homme et l'Ours. Grenoble, 1996, p. 59-69.
¹² Удобное тезисное изложение фрагментов «Романа о Лисе» с участием медведя можно найти в справочнике: de Combarieu du Gres M. et Subrenat J. Le "Roman de Renart". Index des themes et des personnages. Aix-en-Provence, 1987, p. 267-270.
¹³ Медведь редко встречается в средневековых гербах. Индекс его частотности не превышает 5% (у льва, повторим, он составляет 15%!). Медведь главным образом используется как говорящая фигура, обыгрывающая по созвучию имя владельца герба. В этой связи следует подчеркнуть контраст между обилием антропонимов и топонимов, образованных от корня, отсылающего к медведю, и редким присутствием самого медведя на гербах. Тот же контраст наблюдается в отношении лисы и ворона.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4412

загрузка...

Другие книги по данной тематике