1
|
Хотя генералы и адмиралы все больше и больше вторгаются в область экономики и политики, военное воспитание, под влиянием которого сформировались их характер и воззрения, не перестает в них сказываться. Но вместе с тем условия успешного продвижения по высоким ступеням их новых карьер стали иными. Внимательно присмотревшись к ним сегодня, можно заметить, что некоторые из них не так уж отличаются от заправил корпораций, как это можно было бы ожидать, а другие скорее смахивают на политических деятелей своеобразного типа, чем на военных деятелей того склада, который соответствует нашим обычным представлениям.
Утверждалось, что военный мог бы практически выполнять функции штатского руководителя (например, министра обороны) лучше, чем штатский человек, мало знакомый с военными делами и военными кадрами, которого легко могут провести окружающие его генералы и адмиралы. По аналогии с этим можно было бы думать, что военный человек, занимающийся политикой, не способен иметь твердой, самостоятельной и решительной политической линии; больше того, можно было бы думать, что, попадая в гражданскую политическую среду, генерал непременно теряет целеустремленность и ввиду отсутствия у него специальных знаний и ясной цели становится даже слабовольным человеком. Не следует, однако, забывать о той самоуверенности, которая возникает под влиянием военного воспитания и военной карьеры. Люди, сделавшие успешную военную карьеру, очень часто обретают тем самым уверенность в своих силах, которую они легко сохраняют, когда им приходится действовать в области экономики или политики. Как и все люди, они, конечно, склонны прислушиваться к советам старых друзей и искать у них нравственной поддержки, а друзья у них ввиду исторически сложившейся обособленности военной среды - люди преимущественно военные. Как бы ни обстояло дело с отдельными личностями, военные лидеры, как известная группа, являются, вероятно, самыми компетентными людьми среди тех, кто ныне делает государственную политику. Нет другой группы, которая имела бы подготовку, относящуюся одновременно к экономическим, политическим и военным делам; нет другой группы, которая имела бы такой длительный опыт, связанный с ответственными решениями; нет другой группы, которая так охотно усваивала бы специальные знания других групп и с такой готовностью использовала бы эти знания в своем профессиональном деле. Никакая иная группа не имеет столь постоянного доступа к международной информации. К этому следует добавить, что военный подход к оценке политической и экономической действительности, обычно преобладающий теперь среди самых "штатских" политических деятелей, является обстоятельством, о котором никак нельзя сказать, что оно может ослабить уверенность военной знати в своих силах, ослабить ее стремление вершить политику или ее способность проводить свою линию в высших кругах. Процесс "политизации" высших военных кругов, развертывавшийся на протяжении последних 15 лет, представляет собой довольно сложный процесс. Как члены профессионального офицерского корпуса, некоторые военные проявляют прочную заинтересованность - личную, цеховую, идеологическую - в расширении той сферы жизни, где военная каста может играть главенствующую роль. Иные из них, как бюрократы, горят желанием расширить свою личную бюрократическую вотчину. Есть и такие власть имущие военные люди, которые энергично добиваются политического влияния, наслаждаясь проявлением власти как высокой самодовлеющей ценностью; одни из них обнаруживают это властолюбие с полной надменной откровенностью, другие - в очень тонкой форме. Но отнюдь не все военные исходят из таких побуждений. Типичному военному человеку не свойственно стремиться к политической власти; не существует, во всяком случае, надобности сводить все объяснение политического возвышения военщины к приписыванию ей подобных побуждений. Ибо возможны ситуации - и такие ситуации встречались, - когда военщине (даже против ее желания) передается политическая (по своему основному характеру) власть в силу того, что гражданские власти оказываются несостоятельными; военщина сплошь и рядом служила, охотно или неохотно, гражданским деятелям в качестве орудия осуществления их политических целей. С точки зрения партийного политика, хорошо вышколенный генерал или адмирал является превосходным орудием осуществления определенной политики, ибо при осторожном его использовании зачастую удается поднять эту политику "над узкопартийным политиканством", то есть над политическими спорами, и перенести ее в область авторитарных решений, где - как говорил искушенный в политических материях Даллес, выступая в поддержку кандидатуры генерала Эйзенхауэра на пост президента,- требуются люди, способные "принимать серьезные решения". С точки зрения политического администратора, использование военных на гражданских административных постах часто представляется целесообразным по той причине, что это люди, имеющие административный опыт и знания и в то же время не связанные открыто с какими-либо частными материальными интересами. Отсутствие настоящего профессионального корпуса гражданских чиновников, который готовил бы и поощрял людей, стремящихся к гражданской карьере, делает использование военных еще более соблазнительным. Положение, следовательно, таково, что политические деятели не выполняют истинной своей задачи, заключающейся в выработке политической линии путем обсуждения и дискуссий и обосновывают свои авторитарные решения ссылкой на опыт, якобы имеющийся у военных, а государственные администраторы не выполняют своей прямой обязанности по части создания профессиональных кадров государственного чиновничества. Банкротство гражданских элементов по обеим этим линиям ведет к возвышению профессиональных военных элементов. По этим именно причинам, больше чем по каким-либо другим, военная элита - члены которой назначаются на свои посты якобы не по партийным соображениям и не несут политической ответственности - была привлечена к участию в делах, относящихся к сфере высокой политики. Как только военные вступают - охотно, неохотно, а подчас и сами того не ведая - на политическую арену, они, конечно, подвергаются критике; вокруг них возникают политические споры, и, подобно другим политическим деятелям, они становятся объектом нападок. Даже в тех случаях, когда их деятельность не носит явно выраженного политического характера, их критикуют с политических позиций. В Америке, где гражданские элементы всегда относились к военным с недоверием, последние всегда были подходящим объектом для политических поношений. Но теперь дело зашло гораздо дальше. В 1953 г. сенатор Маккарти, как указывал ХэнсонБолдуин, "пытался присвоить себе право командования армией и нападал на офицеров, долго и честно прослуживших в армии, за то, что они... выполняли приказы своих законных начальников". Не имея на то никаких полномочий, он, таким образом, вторгался в сферу компетенций военной иерархии. Высокопоставленный военный деятель является свидетелем того, как подобные нападки фактически подорвали уважение общественности к государственному департаменту и деморализовали работников этого департамента, и он опасается, что военное ведомство окажется в таком же положении. Так как военный лидер вдобавок оказывает влияние на экономические дела, поскольку преобладающая часть бюджетных ассигнований приходится на долю военного ведомства, то он вполне может стать объектом нападок руководителей новых органов гражданской администрации, которые, правда, опираются на него, но при случае могут и лягнуть, а также политических демагогов, всячески норовящих использовать его "ошибки" или придумать "ошибки", якобы совершенные им. Когда политика вторгается в армию, армия вторгается в политику. Военный стал и становится политическим деятелем, с одной стороны, потому, что штатские не справляются со своими задачами, а с другой - потому, что штатские критикуют решения, принимаемые военными. Привыкший командовать, зачастую не понимающий истинных целей и мотивов направленной против него критики, верящий в то, что формальное звание "военного специалиста" точно выражает степень его участия в политических решениях, военный деятель часто довольно сурово реагирует на критику. В армейском боевом уставе не предусмотрены правила борьбы с сенатором. Когда военный деятель попадает под огонь критики, у него, как ему представляется, имеется только два выхода из создавшегося положения. Один из них, специально напрашивающийся тогда, когда идет война, - это уйти в действующую армию и строго выполнять приказы, не выдвигая никаких политических вопросов; иными словами, стать воякой и уклоняться от всего прочего, держаться особняком и закоснеть в чувстве собственного достоинства. Второй выход - уйти с головой в политику, использовать классические приемы заключения союзов с влиятельными политическими деятелями, и в меру возможностей, создаваемых высоким положением, пустить в ход, быть может, и какие-нибудь новые приемы. Ибо надо иметь в виду, что до тех пор, пока такие люди остаются военными, они не могут явно и открыто заниматься политикой в узкопартийном смысле этого слова - хотя, правда, такие случаи и бывали. Им придется, как правило, действовать осторожно, за кулисами; короче говоря, они будут вступать в союз с другими военными деятелями, с руководителями корпораций, членами политической верхушки и конгресса с целью создания или объединения промилитаристских клик, действующих в сфере высокой политики. Следует также помнить, что в силу особенностей своего воспитания и жизненного опыта профессиональный военный твердо убежден в правильности военного восприятия международных отношений. Появление новых ужасных средств насилия и резкие промахи, наблюдающиеся в работе гражданской дипломатии, вселяют в него поэтому неподдельную тревогу за судьбы своей страны. Наиболее убежденные и наиболее одаренные в своей области люди из военной среды были бы весьма огорчены, если бы им пришлось перейти на положение строго аполитичных военных специалистов. Кроме того, многие военные забрались слишком высоко и уже слишком сильно втянулись в политику, чтобы довольствоваться ролью солдата. Именно в особенностях описанной нами ситуации следует искать объяснение политической эволюции военной знати и того большого влияния, которым она начала пользоваться в кругах американской властвующей элиты. Принято думать, что военные являются лишь орудием в руках политических деятелей, но что вместе с тем проблемы, с которыми военные сталкиваются, все больше требуют политических решений. Трактовать подобные политические решения как "военную необходимость" значит считать, что если не само право принимать эти решения, то ответственность за них должна быть возложена не на гражданские власти, а на военную элиту. Но если разделять милитаристскую оценку действительности, которой ныне упорно придерживаются гражданские круги элиты, то, по сути дела, получается, что единственной реальностью, то есть реальной необходимостью, является в наше время война. |
загрузка...