Марафонская битва
|
Афиняне оказались в трудном положении, и им не приходилосьинадеяться на помощь со стороны; Соседняя область Беотия была враждебна к ним и открыто приветствовала появление персов. В самих Афинах продолжалась постоянная борьба между аристократической и демократической партиями. Часть афинян готова была помочь персам и втайне надеялась на их победу. Гиппий, последний афинский тиран, лишенный власти, изгнанный из страны двадцать лет назад и в течение этого времени являвшийся правителем подвластного персам города Сигей на Геллеспонте, теперь, на старости лет, вместе с персидской армией вернулся в Аттику, где его ждали тайные сторонники. В частности, к этому времени в Афинах знатный род Алкмеонидов, будучи оттесненным от власти своим политическим противником Мильтиадом, объединился со сторонниками Гиппия, который надеялся с их помощью вернуть себе власть. Многие были против рискованной войны с персами, боясь потерять в случае поражения свое богатство и влияние. Наоборот, у них был большой соблазн сдать Афины персам и извлечь из этого все возможные для себя выгоды. Немало афинян обвиняли Алкмеонидов в сговоре с персами и Гиппием. Правда, Геродот энергично отвергает эту версию, но, во-первых, он не отрицает, что персы имели своих сторонников в Афинах, а,во-вторых, стремится отвести обвинение в сговоре с персами от Алкмеонидов, поскольку он сам принадлежал к литературному кругу Перикла, великого афинского государственного деятеля, который происходил из рода Алкмеонидов и поклонником которого был отец истории. Как мы выше видели, Клисфен из рода Алкмеонидов еще в 507 г. дал перса «землю и воду» и был наиболее влиятельным персофилом в Афинах. Попутно нужно отметить, что позднее, в ходе Греко-персидских войн, когда Алкмеониды увидели решимость народа бороться против персидского порабощения, они восприняли новую политику и дали Афинам несколько выдающихся вождей демократии.
Когда персидская армия высадилась на Марафоне, в афинском народном собрании происходили острые споры относительно тактики предстоящей войны с персами. Известный полководец Мильтиад, вождь консервативных аграриев, входивший в число десяти афинских стратегов (высших военных руководителей), опасался предательских действий сторонников проперсидской ориентации в Афинах и поэтому настаивал на немедленном выступлении против персов. Вождь радикальной демократии Фемистокл также горячо выступал за это предложение, и после долгого обсуждения оно было принято народным собранием. Судя по сообщению автора II в. н. э. Павсания (I, 32, 4), афиняне включили в свою армию и рабов, обещав даровать им свободу. Афинское войско, которое состояло из 10 000 человек, направилось на Марафонскую равнину. Туда же прибыло около тысячи воинов из союзного беотийского города Платеи, расположенного на границе с Аттикой. Одновременно в Спарту был послан известный скороход Фидиппид, который на второй день достиг этого города и передал властям просьбу афинян о помощи. Спартанцы обещали помочь, но не спешили послать войско, ссылаясь на старинный обычай, согласно которому до полнолуния нельзя было выступать в поход. От остальных греков афиняне и не ждали помощи, ибо в лучшем случае эллины относились безразлично к судьбе афинян, дерзнувших на борьбу с «великим царем», и считали исход войны заранее предрешенным. Известный поэт Феогнид Мегарский, который еще до высадки персов на Марафоне призывал к сопротивлению «мидийцам», перед лицом реальной опасности растерялся и оказался способным лишь просить помощи у бога Аполлона... Но главное святилище Аполлона — Дельфийский храм был скорее на стороне персов и фактически стремился парализовать сопротивление грехов [см. литературу: 312, с. 160]. Среди эллинов афиняне имели и прямых врагов. Так, соседний остров Эгина, являвшийся давним соперником Афин, готов был выступить в союзе с персидской армией и воздержался от этого лишь из-за противодействия своего покровителя Спарты, опасавшейся, что за захватом Аттики персами последуют нападение на Пелопоннес и его морская блокада. Реконструкции хода Марафонской битвы посвящена большая историческая и военная литература. Традиционное освещение этого боя, предлагаемое, например, учебниками истории, сводится к следующему: относительно тактики войны афинские стратеги не были единодушны, и многие были против немедленной битвы, но Мильтиаду и его сторонникам с большим трудом удалось настоять на том, чтобы напасть на персов, и нанести им. поражение. В действительности же события развивались по-иному. На Марафоне обе стороны выжидали несколько дней, не решаясь вступить в бой. При этом персидская армия располагалась на открытой равнине, где можно было применить конницу и где Датис хотел дать сражение. Афиняне, у которых совсем не было конницы, собрались в узкой части равнины и не намерены были выходить оттуда, ибо там персидские всадники не могли действовать. Между тем положение персидской армии становилось трудным, и Датис, безуспешно ожидавший выступления своих союзников в Афинах, должен был принять решение относительно дальнейших действий. Он, вероятно, знал о намерении спартанцев выступить после новолуния и, естественно, хотел решить исход войны еще до их появления. В то же время он не мог двинуть армию в теснины, где расположились афинские воины. Датис внимательно следил за положением в Афинах, откуда он ждал сигнала (поднятый над городскими стенами щит) о захвате города сторонниками свергнутого тирана Гиппия. В Афинах сторонники персов готовы были действовать, но не решались взять на себя риск и, в свою очередь, ждали, пока персидская армия нанесет поражение афинским воинам. Спартанцы могли вскоре подойти на помощь афинянам. Датис не хотел больше ждать и решил перебросить по морю часть армии против Афин, чтобы захватить их. Для этого ему пришлось разделить армию и сделать рискованный шаг, от которого он до сих пор воздерживался. Часть войска, включая конницу, была посажена на корабли, вероятно, ночью при свете луны. Теперь успех операции зависел от фактора неожиданности. Однако Мильтиад догадывался о планах Датиса или, может быть, точно знал о них через ионийцев в персидском лагере. Мильтиаду доложили о том, что конница уже посажена на корабли и на равнине осталась лишь легковооруженная пехота99. Теперь у него не было оснований опасаться противника. Настало утро 12 августа 490 г. [о хронологии см. 122, с. 257]. Афинское войско быстро выстроилось, оставило свои позиции и стремительным маршем двинулось вниз на врага, чтобы дать решающее сражение. Боевая линия афинян оказалась равной персидской, но в центре у них было меньше рядов, чем у противника. Такая расстановка сил находилась в соответствии с традиционной тактикой обеих сторон: персы располагали лучшие части в центре, а греки стремились любой ценой одержать победу на флангах, чтобы затем повернуться против центра врага. Персидские воины боролись мужественно, в центре персы и саки смяли афинские ряды и стали преследовать их. Но на флангах у персов было меньше сил, и там они потерпели поражение. Затем афиняне и платейцы стали биться с персами, прорвавшимися в центре. После этого персы начали отступать, неся большие потери. При этом особенно пострадала лучшая часть войска, составлявшая центр персидской боевой линии, оказавшийся теперь в окружении. Многие бежавшие попали в илистое озеро у Марафона и были там безжалостно истреблены[ср. 33, с. 196 и сл.; 122, с. 246—250]. На поле боя осталось 6400 погибших персов и их подданных и всего 192 афинянина. Платейцы также понесли потери, но число их неизвестно. Уцелевшая часть персидского войска села на корабли и направилась к Афинам. Афинские воины захватили семь персидских кораблей и поспешили домой, куда прибыли раньше персов. После этого персидской армии оставалось только отплыть обратно в Малую Азию. Когда наступило новолуние, Спарта послала 2000 воинов на помощь афинянам. Однако это войско прибыло, когда сражение было закончено. Спартанцы с интересом осмотрели трупы павших персов, которых они видели впервые, и вернулись домой. Победа при Марафоне была первым успехом греков в борьбе с персидской армией, которая до того времени считалась непобедимой. По существу, победу эту одержали афиняне, которых поэт Симонид, современник событий, назвал передовыми борцам за свободу эллинов. Поражение персов было вызвано целым рядом причин. Хотя их армия несколько превосходила численно афинскую, только часть ее смогла вступить в бой, а конница оставалась в стороне. Кроме того, персы действовали в незнакомой стране и проделали до этого большой путь. Греческие тяжеловооруженные пехотинцы (гоплиты) были закованы в железо, и легковооруженные персидские лучники не смогли расстроить их ряды. А когда начался рукопашный бой, лучники не сумели принять в нем активного участия. Большое значение имело и то, что афинским войском руководил талантливы« полководец Мильтиад, который был хорошо знаком с персидским военным делом, так как во время скифского похода он служил в армии Дария. Наконец, нельзя забывать также, что афиняне боролись за свою страну свободу и за сохранение нарождавшегося демократического строя; они знали, что в случае поражения были бы выселены из своих родных мест и обращены в рабство. Поэтому афинянам оставалось либо погибнуть, либо победить. Афиняне очень гордились своей победой при Марафоне. По свидетельству Павсания (I, 15, 3), среди картин на общественных зданиях в Афинах почетное место занимали сцены Марафонского сражения. На них были запечатлены наступающие афиняне и платейцы и бегущие, толкая друг друга, персы. Часть персов была изображена спасающимися на финикийских кораблях. Сохранился также персидский шлем, который был пожертвован в один из храмов в качестве трофея Марафонской битвы. На нем имеется надпись: «Зевсу от афинян, которые взяли его у мидийцев». Однако победа при Марафоне имела скорее моральное, чем военное, значение. Лишь небольшая часть персидского войска понесла поражение, и Дарий справедливо считал, что проиграл сражение, но не войну. У него были даже некоторые основания полагать, что он одержал в материковой Греции победы, поскольку многие города дали ему «землю и воду». Поэтому он в одной из своих надписей заявляет, что ему были подвластны «ионийцы, которые на море, и те, которые за морем» [DSe, 27—29]. Другое отношение к Марафонской битве было в Афинах, где считали, что теперь наступил конец войне. Но и там проницательный Фемистокл отлично понимал, что Марафон — лишь эпизод, начало долгой и тяжелой борьбы. Но, к счастью для себя, из-за последовавшего в Ахеменидской державе кризиса греки получили десять лет передышки. 99В лексиконе византийского времени Суда под рубрикой «Уход за лошадьми» говорится, что, когда Датис высадился в Аттике и затем начал отступать, ионийцы забрались на деревья и стали давать оттуда сигналы афинянам, сообщая им об отступлении конницы; Мильтиад, узнав об этом, предпринял атаку и одержал победу [ср., однако, 363, с. 190 и сл., где подвергается сомнению это сообщение]. |
загрузка...