Средства передвижения
|
Колесницу, о которой пойдет речь, можно лишь весьма условно считать в иньское и чжоуское время обычным средством передвижения. Колесницы были в эту эпоху своего рода мерилом знатности аристократов; они использовались на войне или на охоте. В первой половине I тысячелетия до н. э. числом колесниц определялась сила армии и всего государства в целом.
Колесницы впервые стали применяться предками древних китайцев в эпоху Инь, приблизительно в XIV—XII вв. до н. э. Как показано П. М. Кожиным, колесница появилась в иньское время внезапно; ей не предшествовали какие-либо местные формы колесного транспорта [Кожин, 278]. Появление колесниц не было подготовлено самостоятельными техническими достижениями; конструктивные особенности колесниц, сбруйные и уздечные наборы, а также способ запряжки и управления лошадьми находят аналогии в ближневосточном и средиземноморском центрах древних цивилизаций [там же]. Поэтому несомненно, что иньцы узнали о колеснице от своих соседей, хотя сейчас не вполне ясно, кто же был передатчиком этого важного технического достижения. В этой связи большой интерес представляют находки петроглифов с изображениями колесниц в Гоби и Туве [Вайнштейн, Денисова, 201]. Опубликованный С. И. Вайнштейном рисунок колесницы воспроизводит все основные конструктивные детали двухколесной повозки, чрезвычайно напоминающей иньскую (рис. 36). Чжоусцы заимствовали колесницу у иньцев; поэтому чжоуские экземпляры, известные нам по раскопкам погребений, практически полностью аналогичны иньеким. Как в иньское, так и в чжоуское время на колесницах ездили стоя. Когда Конфуций «поднимался в колесницу, он всегда стоял прямо, держась за шнур; в колеснице он не оборачивался, не говорил слишком быстро и не указывал пальцем» [Legge, т. 1, 236]. В кузове колесницы помещалось обычно три человека. Центральное место было наиболее почетным; стоявшие по бокам охраняли находившегося посередине. Использовать колесницу можно было лишь на просторной равнинной местности, но и здесь нередки были случаи аварий. Увеличению устойчивости колесниц способствовало перемещение центра тяжести за счет удлинения оси в пространстве между колесами, что отмечается в чжоуских колесницах [Кожин, 280]. Совершенно очевидно, что колесницы иньско-чжоуского типа не могли применяться ни на сильно пересеченной местности, ни в горах. 
Лодки применялись на Среднекитайской равнине главным образом не как средство передвижения по рекам, а как средство для преодоления водных преград. Уже в иньских надписях встречаются знаки, изображающие человека, стоящего в лодке с шестом в руках; этот иероглиф записывал глагол с вероятным значением «пересекать реку» [Сима Кунио, 1967, 465]. В «Шицзине» образ лодки, движущейся по течению, использовался всегда для характеристики тревоги, неуверенности, тоски: Двое детей садятся в лодку простую, тени я вижу, на глади колеблются вод. К ним я душою стремлюсь в думе о детях: в сердце сомненье, в сердце тревога растет [Шицзин, 57]. А я точно челн — по течению вод скользит он, не зная, куда приплывет! О, сердца тоска и глубокая боль! [там же, 263] и т. д. Чжоусцы чувствовали себя гораздо увереннее на земле, чем на воде. В этом они были прямо противоположны жителям юго-восточных царств, в частности У. Характерно, например, следующее высказывание одного из сановников этого царства, советовавшего своему правителю идти походом на Юэ: «Люди, привыкшие к суше, живут на суше; люди, привыкшие к воде, живут на воде. Если мы нападем на северные государства и победим их, я все равно не смогу жить на их земле и ездить на их колесницах. Если же я нападу на Юэ и смогу победить его, то я смогу жить на его землях и ездить на его лодках!» [Гоюй, 230]. Действительно, население царства У и Юэ предпочитало не только постоянно пользоваться лодками, но и сражаться на них [там же, 227, 231 и др.]. Поэтому, предпринимая военные походы на У, чусцы вынуждены были создавать военные лодочные флотилии [Legge, т. VIII, 505]. Эти традиции жителей царств У и Юэ уходят в глубокую древность. Уже в культуре лянчжу характерны находки деревянных весел, поплавков и грузил для сетей, что указывает на органическую связь повседневного быта местного населения с речными промыслами [Синь чжунго..., 32]. В отличие от жителей северных древнекитайских царств население У и Юэ чувствовало себя на воде в родной стихии, что определялось самими внешними природными условиями, в которых происходило формирование особенностей их культуры. Противопоставление в этом отношении северных и юго-восточных царств начинает постепенно преодолеваться лишь много позднее, в конце эпохи Чжаньго. Однако и в первых веках нашей эры оно еще дает себя знать. |
загрузка...