Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Любор Нидерле.   Славянские древности

Общество1

   Основой всей политической, экономической, правовой и религиозной жизни древних славян был род, затем племя и родоплеменное объединение. Каждая из этих общностей, представлявшая собою ступень в развитии славянских народов и государств, имела свои кровнородственные экономические и религиозные интересы, работала для себя, управлялась сама и сама представляла собой правовую единицу. Правда, многие правовые идеи и обычаи были общими для всех славянских племен и родоплеменных объединений, но их непременная сила распространялась только на упомянутые общности. Член каждого рода или племени был в нем полноправным субъектом, и всякий пришелец, будь то неславянин или славянин другого племени, считался чужеземцем, который не мог пользоваться правами, принадлежавшими членам племени или племенного объединения, в которое он пришел.

   Полноправными членами племени могли быть только свободные люди. Как и у других соседних народов, так и у славян племя в конце языческого периода делилось на три класса: 1) рабов, 2) свободных и 3) немногочисленного слоя, состоявшего из людей, выделявшихся своей родовитостью, богатством или положением на княжеской службе. Из этого класса образовалось историческое дворянство.

   Класс людей несвободных, или рабов, образовался в течение предшествующих столетий различными путями. Рабами были либо остатки праобитателей – людей чуждой расы, которых славяне застали, заняв страну (так было, например, на Балканском полуострове, в Альпах, а также и в Чехии), или же ими были пленники, захваченные в ходе непрерывных войн с неприятельскими племенами (плѣнъникъ), или же люди, потерявшие свободу в результате наказания за преступление или неуплату долга2, или, наконец, о чем более подробно я буду говорить в главе X, это были рабы, купленные хозяином на торжищах. К этому классу рабов принадлежало, разумеется, и все потомство, родившееся от несвободных родителей.

   Каковы были отношения между господином и рабом, нам точно не известно. Но одним славянское право явно отличалось от римского, а именно тем, что господин считал своего раба не только вещью, но и членом семьи, хотя и обладающим меньшими правами. Характерно и несомненно то, что древние славянские термины для обозначения подневольных людей: рабъ (робъ) и отрокъ — являлись одновременно и терминами для обозначения детей3. Наряду с этим мы располагаем и непосредственными историческими свидетельствами о том, что с рабами славяне обращались мягко, разрешали им через определенный срок освобождаться путем выкупа из рабства, а если они не были выкуплены после этого срока, оставаться в общине в известной мере свободными, причем отношение к ним было довольно дружественное4. Однако имеются сообщения, свидетельствующие и об обратном, правда, относятся они уже к более позднему времени. В более древние времена, в период постоянных перемещений, отношение к коренному населению и к военнопленным, видимо, действительно было менее суровым, чем позднее. Не было еще той ненависти, которую вызвали особенно немцы, стремившиеся поработить, уничтожить и денационализировать полабских славян5.

   В отличие от бесправных рабов класс свободных был полноправным. Свободные принимали участие в вече, в случае войны несли военную службу и обладали, разумеется, и всеми личными правами. Они были полноправными субъектами права, могущими, в частности, приобретать для себя имущество и нести обязательства. У части западных славян (чехов и поляков) эти свободные назывались дедичами, у полабских и восточных славян смердами (смердъ, zmurdones, smardones)6. Некоторые историки права считали рабами и смердов, но, судя по некоторым известиям, правильней будет считать их классом сельского свободного населения7. О том, что все члены Антского союза племен были одинаково свободными, свидетельствовал Прокопий уже в VI веке8.

   Основа третьего, еще более привилегированного класса и его отличие от остального свободного населения были предопределена уже самой организацией рода и жупы, в которых начальник, естественно, всегда был наиболее уважаемым и влиятельным лицом, и поэтому неудивительно, что эти начальники и их потомки начали с течением времени чувствовать себя стоящими над остальными членами рода, племени или жупы. Позднее, когда родовые связи стали разрушаться, это разделение проявилось и в имущественных отношениях, так как и здесь старейшина (староста) и жупан стремились сохранить за собой больше имущества, чем остальные.

   Из этих наиболее влиятельных и богатых людей, которые были у славян уже в VI веке, так как с этого времени в отношении их появляются в источниках термины: primates, primi, priores, primores, proceres, praestantiores, meliores, seniores9, – образуется та часть славянского дворянства, которая, когда возникли монархии с князьями во главе, составила княжескую дружину и получила в свои руки командование войском, административные должности по управлению государством и вообще приобрела влияние в княжеском окружении. Другая часть дворянства образовалась в славянских землях из тех княжеских дружинников, которые по своему происхождению являлись чужеземцами и были приглашены князем в славянские земли. Нам известно, что, по крайней мере, так было в России после прихода русо-варягов. Так же было и в Болгарии (βοιλάδες, βολιάδες, славянск. болярин с почетным эпитетом βαγατούρ), и не исключено, что и в других славянских землях княжеская дружина по своему составу не была славянской и состояла из иноплеменных элементов. Были, однако, и дружины, состоявшие из дружинников-славян; во всяком случае, у нас нет оснований видеть в них чужестранцев. Из этих дружин как иноплеменных, так и собственно славянских, размещенных по городищам, и образовывалось дворянство либо непосредственно в окружении князя, либо по всей земле. Класс так называемых витязей (полабск. mcaz, церковнославянск. витязь, vitęzb, латинск. vithasii, vethenici, немецк. mitsezen или knechte), засвидетельствованный у полабских сербов в

   XI и XII веках, был не чем иным, как мелким военным дворянством, служившим в княжеской коннице и представлявшим собою остатки старых княжеских дружин.10 К этому классу древнего славянского дворянства принадлежали также жупаны, которых мы знаем в тот период у южных и северных сербов и у других славян (см. далее, с. 436).


1 Наука о славянском праве представляет собой самостоятельный раздел, опирающийся на большое количество самостоятельных исторических источников, и поэтому я обратился с просьбой к д ру К. Кадлецу, проф. Пражского университета и одному из лучших знатоков славянского права, написать соответствующую главу к «Жизни древних славян». Однако поскольку эта глава до сих пор не опубликована, я придерживался прежде всего краткого изложения, которое К. Кадлец опубликовал в Польской энциклопедии, IV т., часть II (Краков, 1912), и отсылаю читателя к подробному изложению, представленному по этому вопросу К. Кадлецом в специальном сборнике «Collection de Manuels de l’Institut d’etudes slaves» под названием «Introduction a Phistoire du droit slave». Одновременно приношу ему свою благодарность за просмотр этой главы.
2 К. Kadlec, Enc. poi., I. с, IV.2, 100, а в этой работе см. далее, главу X.
3 К. Kadlec, Enc. poi., 91; J. Janko, PravSk, 73. И. Янко в этом месте дает следующее толкование этой связи наименований: в первоначальный период развития праславянского общества мужчины и молодежь занимались лишь охотой, скотоводством и войной, а тяжелая хозяйственная работа лежала на плечах женщин и осиротевших детей (робъ от праславянского орбъ, ср. староиндийск. arbha – малый, слабый). С течением времени слово робъ утеряло свое первоначальное значение и стало означать лишь того, кто был вынужден выполнять тяжелую работу, приобретя, таким образом, новое значение – раб (otrok). Однако в этом истолковании Янко неправдоподобно то, что в древней славянской задруге сироты должны были выполнять эти наиболее тяжелые работы. Если же этого не было, то лишено основания и объяснение перехода значения робъ – сирота в робъ, рабъ в смысле раба. Подобное обращение с сиротами противоречило бы принципам задруги. Слово отрок (otrok) первоначально обозначало того, кто не умеет говорить (Miklosich, Etymologisclies Wórterbucli, 274), и отсюда легко объяснить, почему им назывались и дети, и иноплеменные пленные.
4 См. сообщение Маврикия, Strat., XI.5 (VI в.) и «Тактику» Льва Диакона, XVIII.104; о хорошем обращении с рабами на Руси см. известие Ибн Русте (А.Я. Гаркави, указ. соч., 268).
5 См. заключительную XIII главу. У чехов в начале исторического периода обращение с рабами также не отличалось уже мягкостью (Kosmas, Chroń., 111.23, 62).
6 См. далее, прим. 10.
7 К. Kadlec, Enc. poi., 71.
8 Procop., В. G., 111.14.
9 См. «Slov. star.», II.371, III. 105. Впервые славянские primates упоминаются у антов вместе с князем Божем (Jord., Get., XLVIII.247), а затем в VI в. у славян в Валахии, одновременно с князем Даурентия (Даурита) (Menander, XVI (ed. Niehbuhr), 404). Здесь они назвались «οί έν τέλει τοΰ έθνους», «Δαυρίτας και οί ήγεμόνες».
10 Cm. Thietmar, Chron., V.6. (satellites dicti slavonice vethenici). Грамота Лаутенбергского монастыря от 1181 г. различает у сербов далеминцев следующие классы: 1) seniores villarum, quos lingua sua supanos vocant, 2) in equis servientes, id est withasii, 3) ceteri liti, videlicet hoc est zmurdi, et 4) hi qui censuales ecclesiae vel propii sunt. См. также и грамоту монастыря в Кальтенбрунне от 1122 г., различающую: eldesten, knechte, zmurde, lazze, heyen (Knothe, Archiv fur sachs. Gesch., IV, 1883, 3. Meitzen, Siedelung, 11.241; Peisker, Beziehungen, 116). О происхождении слова vitęzb см. дальше в главе XI и в «Źiv. st. Slov.», III.487 и сл. См. также Janko, Vestnik Akad. ceske, XVII.189.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Д. Гаврилов, С. Ермаков.
Боги славянского и русского язычества. Общие представления

Е.В. Балановская, О.П. Балановский.
Русский генофонд на Русской равнине

Игорь Коломийцев.
Народ-невидимка

Сергей Алексеев.
Славянская Европа V–VIII веков

Мария Гимбутас.
Славяне. Сыны Перуна
e-mail: historylib@yandex.ru