Грамоты смоленской епископии XII — начала XIII в.

Дошедший до нас комплекс смоленских епископских грамот XII — начала XIII в. — неоценимый источник по истории древней Руси. Найденный в конце 40-х годов в Швеции С. В. Соловьевым и затем неоднократно изданный²⁷⁾, он долго не исследовался, по-видимому, потому, что дошел в списках XVI в. и доверия не вызывал. Лишь теперь благодаря работам Я. Н. Щапова и А. В. Поппэ можно считать, что его изучение началось.

Я. Н. Щаповым рассмотрен весь комплекс документов и доказано, что он составлен не в 1150 г., как считалось, а в 1137 г. (точнее, в 1136 г. — дата двух первых грамот), затем дополнялся в 1150 г. (третья грамота) и в конце XII — XIII в. (последний документ). [20] Уточнив дату (1136), А. В. Поппэ рассмотрел историческую обстановку, в которую создана первая и вторая грамоты, и выяснил некоторые важные частные вопросы (о «Суздале-Залесской дани», о «дедичах» и др.). С рядом соображений исследователя Я. Н. Щапов согласился.

Сейчас установлено, что Уставные грамоты Ростислава Смоленского состоят в действительности из четырех отдельных документов.

1. Устав Ростислава (составлен в 1134 г., утвержден в 1136 г.).

2. Подтвердительная грамота епископа Мануила, написанная тогда же.

3. Данная грамота о передаче Ростиславом епископии холма в 1150 г.

4. Грамотой «О погородьи и почестьи» дополнен комплекс намного позднее (как увидим, во втором десятилетии XIII в.) и фиксирует доходы епископии со смоленских периферийных городов.

Все эти документы и надлежит рассмотреть.

Устав Ростислава Смоленского 1136 г. Устав Ростислава разбит его первым подробным комментатором А. А. Зиминым на девять параграфов²⁸⁾. В соответствии с ними мы и разберем документ. § 1 представляет род преамбулы. Здесь говорится об учреждении смоленской епископии смоленским князем Ростиславом и устанавливается ее материальная база. В § 2 сообщается о передаче епископу «прощеников» и указывается, что судить их может теперь только епископ. § 3 содержит подробный список княжеских даней и указывает сумму 10%, которые надлежит получить с них епископу. Отмечается, что церковь получает это отчисление лишь от даней, на другие виды доходов князя — продажи, полюдье и виру — это не распространяется. После дани с Солодовниц и указания на долю с нее епископу в тексте идет, выявленный Д. и А. Поппэ²⁹⁾, «суммарный» Путтинский кусок, где дань высчитана суммарно, а далее, начиная с Копыси, прежний порядок восстанавливается. В конце раздела говорится о «суздале-залесской дани», которая в случае ее возвращения Юрием Долгоруким также должна делиться с церковью в отношении 1:10. Параграф оканчивается выделением 10% натуральных доходов кафедре со всех натуральных даней князя («от всех рыб» и т. д.). § 4 сообщает о передаче епископии из княжеского домена двух сел, участка земли, охотничьих и рыболовных угодий и сенокосов. § 5 трактует о передаче епископии имущества с княжеского двора, земли под огороды в городе с семьей ее обрабатывающей, а также с семьи охотника, живущего в пригороде за рекой. § 6 рассматривает вопрос о компетенции епископского суда. § 7-9 предписывают органам феодального государства не вмешиваться в церковный суд и сообщают о тех карах, которые ждут нарушителей.

Как видим, учредительная грамота смоленской епископии 1136 г. охватывает многие стороны жизни одного из древнерусских княжеств и для историка Руси необычайно важна. К сожалению, текст ее, переписывавшийся, [21] по-видимому, не однажды с более ранних рукописей, не безупречен. Мною сделана попытка его реконструировать, исходя из некоторых наблюдений над логикой изложения, над обязательными повторениями выражений в начале каждого нового пожертвования («А се даю», «И се землю дал» и т. д.) и их неслучайным, как я считаю, отсутствием³⁰⁾. Но, конечно, это за рамки гипотезы не выходит.

При изучении названного документа нельзя забывать, что он отражает лишь те доходы и права смоленской церкви, которые она получила в 1136 г. от князя. Имелись ли у нее тогда и другие источники существования, нам неизвестно. В то же время и доходы князя представлены в документе односторонне: лишь те, что делятся с новоучрежденной епископией.

О других видах княжеских доходов мы читаем лишь в начале списка даней, но характер их не знаем, хотя иногда они, по-видимому, случайно и называются в источнике (например, полюдье Копыси, Лучина, вира дедичей). Некоторое представление о княжеском домене и его «лоскутности» вблизи от Смоленска также можно получить из Устава³¹⁾, но и это только в той части, которая передавалась кафедре.

Несмотря на все это, значение документа нельзя переоценить: даже простой список одного вида доходов — даней — позволяет выяснить, как последовательно росла территория княжества, как увеличивались постепенно «окняженные» внутри нее земли. Картографирование княжеских даней приводит к важным выводам о существовании так называемых государственных доходов смоленского князя уже в конце XI — начале XII в., которые существенно отличались от его личных доходов уже в это время и т. д. Как отметил М. X. Алешковский, «Устав Ростислава свидетельствует не только о компетенции епископского суда, но и о раздельном суде в это время князя и посадника, что позволяет по-новому отнестись к ранней истории возникновения посадничества нового типа как в Новгороде, так и в Смоленске, поскольку и в Смоленске существовали точно такие же кончанская и сотенная система, как в Новгороде»³²⁾. [22]

Отметим, наконец, что нового вносит Устав Ростислава по сравнению с предшествующими аналогичными документами. В основе документа Ростислава — предшествующие установления³³⁾, но здесь отражены условия нового времени, когда земельная собственность стала играть особенно заметную роль. Пожертвования земель церкви не были его новшеством, но величина этих земель свидетельствовала о рвении князя в создании епископии и делала епископа его крупным союзником.

Дополнительная грамота (1136). К Уставу Ростислава примыкает Дополнительная грамота новопоставленного епископа Мануила, вокруг которой недавно возникла небольшая полемика. Я. Н. Щапов находил, что этот документ состоит из основной части, одновременной уставу (до слов: «да будет проклят»), и двух приписок, сделанных между годом смерти митрополита Михаила, 1145 г. (так как он назван в памятнике «святым»), и 1150 г., которым датируется последующий текст. Считая всю грамоту одновременным документом, приписанным к Уставу в том же 1136 г., А. В. Поппэ возражал, указывая на ряд примеров, когда живые церковные иерархи и просто светские люди именовались «святыми».³⁴⁾ Традиционная форма клятвы Дополнительной грамоты, напоминающая своим заклятьем окончание многих документов, некогда собранных нами для аналогии заклятья на кресте Евфросиньи Полоцкой (до 1161 г.)³⁵⁾, действительно, как будто бы указывает на концовку текста в середине грамоты, однако доказательства А. В. Поппэ о единовременном составлении всего документа в 1136 г. нам представляются убедительными. Любопытно, что, по его наблюдению, при сравнении сходных частей Устава Ростислава и грамоты Мануила о «переяславской опасности» оба эти документа «не повторяют, а восполняют друг друга, сообразуясь со своим положением»³⁶⁾. Грамота Мануила, как заметил Я.Н.Щапов, в оригинале была написана по-гречески и затем переведена на древнерусский — в ней есть обороты, близкие к византийским памятникам (наименование митрополита «кир» — господин и т. д.)³⁷⁾.

Грамота «О холме» 1150 г. Третья грамота «О холме» приписана, судя по дате на ней, в 1150 г. Основываясь на упоминании в записи епископа Симеона и считая последнего епископом Владимира Волынского (ум. в 1136 г.), М. Д. Приселков делал далеко идущие выводы, справедливо опротестованные ныне Я. Н. Щаповым³⁸⁾. Речь идет о переяславском епископе Симеоне, неизвестном нам по другим источникам, который, несомненно, был на епископской кафедре в Переяславле между 1100 и 1105 гг.³⁹⁾ В то время смоленская церковь подчинялась переяславскому [23] архиерею, значит, в грамоте говорится о передаче смоленской епископии в 1150 г. того самого холма, на котором Владимир Мономах при Симеоне в 1101 г. возвел Успенский собор⁴⁰⁾. Грамотой «О холме» комплекс документов, связанных с Ростиславом Смоленским, кончается. Последующая грамота отношения к нему не имеет.

Грамота «О погородьи и почестьи». Этот документ до последнего времени был совсем не изучен. Его часто и до сих пор ошибочно причисляют к грамотам Ростислава Смоленского и даже датируют 1150 г.,⁴¹⁾ хотя уже давно этот вопрос пересмотрен. Грамота «О погородьи» оказалась переписанной в XVI в. на тех же листах, что и предшествующие грамоты из архива смоленской епископии, и благодаря этому дошла до нас. Здесь фиксируются сравнительно малые поступления, имеющие отношение только к епископской кафедре и получаемых ею без помощи князя с городов (погородье) и за службу епископа (почестье). В ней упоминается всего 12 городов, из которых 6 новых и 6 старых (о Смоленске, как и в предыдущих документах речи нет, так как отношения с ним регулировались, очевидно, другими документами, до нас не дошедшими). Обилие городов показывает, что грамота «О погородьи» значительно позднее создания епископии, когда в Смоленской земле, кроме Смоленска, был лишь один город. Я. Н. Щапов предложил датировать документ концом XII — началом XIII в., исходя из трех соображений: 1) в денежном счете его «не упоминаются гривны серебра, известные в документах середины XIII в., и тем более гроши, известные в конце XIV в.»; 2) запись сделана тогда, когда власть епископа достаточно окрепла, чтобы епископ собирал причитающееся себе без помощи князя; 3) «запись рисует условия, когда поступления от городов занимали важное место в приходном бюджете кафедры, а финансы развитых смоленских городов, следовательно, в состоянии удовлетворить среди других и претензии владыки»⁴²⁾. Последние соображения содержат справедливые, но исключительно косвенные заключения; важнее первый пункт, на основании которого исследователь и датировал документ с точностью до 50 лет. Однако дата может быть значительно сужена: здесь нужно рассмотреть «почестье». Его платят в самом большом размере три крупнейших смоленских центра, из которых два наверняка входили в княжеский домен (Мстиславль и Ростиславль)⁴³⁾, а один Дорогобуж принадлежал домену, по всей вероятности. Однако по погородью крупнейшим городом после Смоленска в конце XII — начале XIII в. был Торопец, но именно он и не вносил смоленскому архиерею почестья. Трудно предположить, что иерарх отказывал в службе этому городу, с которого епископия получала [24] самое крупное погородье, да и в соседнем Жижце он, видимо, бывал. Остается предположить, что документ составлялся в Смоленске тогда, когда с Торопцом у епископа были достаточно натянутые отношения и он не только отказался туда ездить, но даже перестал планировать причитающиеся за его службу в этом городе поступления. Когда это могло быть?

Торопец — один из первых городов Смоленской земли, ставший самостоятельным княжеским центром, со своей линией князей — потомков младшего Ростиславича. Торопецкий князь в 1169 г. упоминается отдельно от князя Смоленска, со второй половины XII в. торопецкие князья ведут по отношению к нему сепаратистскую линию и несколько раз даже занимают новгородский княжеский стол, оставляя за собой «домениальное» княжение в Торопце. Таких «новгородских» периодов до середины XIII в. у торопецких князей было три: 1178—1180 (Мстислав Храбрый), 1210—1215; 1215—1218 (оба раза Мстислав Удалой)⁴⁴⁾. Когда же смоленский владыка отказывался наотрез ездить служить в Торопец? Скорее всего, тогда, когда там был другой иерарх, больший даже по церковному чину. 22 января 1211 г. в Новгороде произошло столкновение архиепископа Митрофана с новгородским князем Мстиславом Удалым. «Не даша ему правиться (оправдаться) Мстислав ведоша и в Торопець; он же (Митрофан. — Л. А.) то прия с радостию, яко Иоанн Златоусьтьць и Григории Акраганьскыи»⁴⁵⁾. Мера эта не была временной, так как в Новгороде немедленно был возведен прибывший из Византии еще при Митрофане Добрыня Ядрейкович, именуемый теперь Антонием. Как долго в Торопце пробыл опальный иерарх, мы не знаем, но в 1218 г. мы его уже видим, выезжающим из Владимира в Новгород⁴⁶⁾. Грамота «О погородьи» и составлена в Смоленске в период ссылки в Торопец новгородского архиепископа, т. е. между 1211 и 1218 гг. От Устава Ростислава 1136 г. ее, следовательно, отделяют 75 лет, и все упоминания в ней городских поселений крайне важны, так как показывают развитие смоленских периферийных центров за это время⁴⁷⁾.

²⁷⁾ Дополнения к Актам историческим. СПб., 1846, т. I, № 4; Лучшие издания: «Памятники русского права». М., 1953, т. II. «Смоленские грамоты XIII—XIV вв.». М., 1963; Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. М., 1976. Издание подготовил Я. Н. Щапов.

²⁸⁾ ПРП. М., 1953, т. II, с. 39-42.

²⁹⁾ Рорре D., A. Dziedzice na Rusi.— Kwartalnik historyczny, 1967, N 1.

³⁰⁾ Основываясь на логической незаконченности § 2, внезапного начала § 4 (без типичного для остальных подобных статей «А се даю», «И се даю»), я предположил, что оба они при переписке перебиты текстом о данях (§ 3) и первоначально составляли один логически объяснимый текст: «А се даю святеи Богородици (и) епископу прщеники с медом, и с кунами, и с вирою, и с продажами, и не надобе их судити никакому же человеку — и село Дросенское со изгои и з землею святеи Богородици и епископу и село Ясенское и з бортником и с землею и с изгои святеи Богородици...» (и т. д.) (Алексеев Л. В. Устав Ростислава Смоленского 1136 г. и процесс феодализации Смоленской земли. — In: Slowianie w dziejach Europy. Poznań, 1974, s. 88, 89.

³¹⁾ Алексеев Л. В. Домен Ростислава Смоленского. — В кн.: Средневековая Русь. М., 1976.

³²⁾ Алешковский М. X. Социальные основы формирования территории Новгорода IX—XV вв. — СА, 1974, № 3, с. 110.

³³⁾ Щапов Я. Н. Смоленский устав...

³⁴⁾ Щапов Я. Н. Смоленский устав...; Поппэ А. В. Учредительная грамота...

³⁵⁾ Алексеев Л. В. Лазарь Богша — мастер-ювелир XII в. — СА, 1957, № 3.

³⁶⁾ Поппэ А. В. Учредительная грамота..., с. 62.

³⁷⁾ Щапов Я. Н. Смоленский устав..., с. 43.

³⁸⁾ Там же, с. 45, 46.

³⁹⁾ Поппэ А. В. Русские митрополии константинопольской патриархии в XI столетии. — ВВ, М., 1968, XXVIII, с. 106, прим. 90.

⁴⁰⁾ По П. В. Голубовскому, в документе шла речь о Брагине Холме на р. Угре, что, безусловно, неверно (Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV ст. Киев, 1895, с. 76).

⁴¹⁾ Седов В. В. Смоленская земля. Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975, с. 252-254 и др.

⁴²⁾ Щапов Я. Н. Княжеские уставы..., с. 146 и сл.

⁴³⁾ Алексеев Л. В. Домен Ростислава Смоленского...

⁴⁴⁾ НПЛ, с. 33, 221.

⁴⁵⁾ НПЛ, с. 52, 58, 250, 259.

⁴⁶⁾ ПСРЛ. СПб., 1841, т. III, с. 36; 1848, т. IV, с. 26.

⁴⁷⁾ Алексеев Л. В. Периферийные центры домонгольской Смоленщины. — СА, 1979, №4.