Христианство и церковь

Крещение Смоленской земли в 990 г.⁸⁾ маловероятно. Правдоподобнее дата 1013 г. (неопубликованный источник)⁹⁾. Не случайно в «Гнездовском» Смоленске найдены всего лишь два тельных крестика и один энколпион X в.¹⁰⁾ [239]

Рис. 31. Церковь Архангела Михаила в Смоленске

Более всего предметов христианского культа в «Княжеском» Смоленске, и датируются они не ранее начала XII в.¹¹⁾

После выделения Смоленского княжества (1054 г.) оно входило, как и Ростово-Суздальское, в Переяславскую епархию¹²⁾, однако вскоре возникла необходимость в отдельной смоленской епископской кафедре. [240]

Рис. 32. Фреска из храма на Окопном кладбище

Рис. 33. Смоленск. Храм на Протоке. Фрески северо-восточного столба.
Раскопки Н. Я. Воронина 1963 г. [241]

Переяславские владыки сопротивлялись, и Мстиславу Владимировичу этого сделать не удалось. Осуществил это лишь его сын Ростислав и только после смерти, как показал А. В. Поппэ¹³⁾, епископа Маркелла (1034 г.). Ростислав обеспечил новую кафедру из домена (два села, отдельная земля в Погоновичах, сенокосные, охотничьи и рыбные угодья), с княжеского двора (головы воска, огород с семьей его обрабатывающей) и десятину со своих «государственных» доходов — даней, что составляло 308,7 гривен серебра. Сумма эта не была большой: она равнялась 3/4 годовой дани с Торопца (города и волости), вдвое больше стоимости креста Евфросинии Полоцкой (правда, там фигурируют деньги 1161 г.)¹⁴⁾. Дарения Ростислава кафедре продолжались и далее, в 1150 г. она получила смоленский детинец со всем, что на нем было.

Запись «О погородьи» показывает, как выросла кафедра с 1136 по 1211 г. Она стала самостоятельно собирать доходы с крупнейших смоленских городов — 3970,5 кун. Города эти, главным образом княжеские, принимали смоленских епископов и платили за честь службы «почестье» — 371,5 кун. Всего же без десятины от даней и без сумм, причитающихся с самого Смоленска, — 4342 куны, т. е. около 187,2 гривен серебра. Это немного, основным доходом епископии была, видимо, десятина от даней.

Помимо сказанного о смоленской церкви, мы можем сказать, к сожалению, крайне мало. Первому епископу Смоленска греку Мануилу принадлежит Подтвердительная грамота к Уставу 1136 г.¹⁵⁾ Мануил был поставлен в марте — мае 1136 г. (ультрамартовское исчисление), и его отношения с Ростиславом были дружескими. В 1146 г. на киевский стол сел брат Ростислава Изяслав и начался известный конфликт с иерархами. Бурные перемены, происходившие в эти годы в Византии, потребовали отъезда туда киевского митрополита Михаила, и тот, возможно, недовольный клятвопреступлением Изяслава, на время отъезда наложил на служение в киевской Софии своего рода интердикт¹⁶⁾. Взбешенный Изяслав самовольно посадил на митрополичий стол известного богословской ученостью инока Зарубского монастыря Климента Смолятича (27 июля 1147 г.). Протестовавшие новгородский, полоцкий и смоленский иерархи подверглись опале. При каждом возвращении и бегстве из Киева Изяслава Климент был вынужден оставлять Киев вместе с ним. «Бегал перед Климом» и его враг — наш смоленский владыка. Непонятно отношение к конфликту Ростислава Смоленского, который все же допускал эти бегства своего иерарха. В 1154 г. Изяслав умер. Севший на его место Ростислав не защищал Маиуила, может быть, он, правда, чувствовал, что в этом городе он недолог, как думает Л. В. Карташев. В 1155 г. Ростислава прогнал Юрий Долгорукий, снова возник Мануил, который вместе с полоцким Козмой [242] и новгородским Нифонтом торжественно встречали нового митрополита грека Константина, «испровергшего затем службу Клима и ставление», т. е. «переосветил киевскую Софию малым чином» (А. В. Карташев). Любопытно, что Ростислав находился в переписке с Климентом, совещался по религиозным и другим вопросам с знатоками греческого языка Григорием и его учеником Фомой. Фоме было поручено написать Климу ответ. Дальнейшие сообщения о христианстве в Смоленске в летописи случайны и кратки. В 1172 г. в связи со смертью на «ВолоцЪ» Святослава Ростиславича упоминается епископская смоленская церковь св. Богородицы¹⁷⁾. В 1177 г. на Смядыни исцеляются ослепшие Ростиславичи¹⁸⁾. В 1198 г. в Смоленске упоминается епископ Симеон, вероятно, тот самый, который был духовником умирающего Ростислава Смоленского¹⁹⁾. В XII—XIII вв. в Смоленске было уже, очевидно, несколько монастырей. В Отрочем монастыре в 1206 г. игуменом был Михаил, который вместе с епископом ездили как посланцы князя Мстислава Романовича²⁰⁾. В 1211 г. возникли какие-то трения смоленской епископии с Торопцом, где служил, как мы видели, изгнанный из Новгорода новгородский владыка.

Авраамий Смоленский и массовое религиозное движение 1218—1220 гг. Ярчайшей страницей религиозной жизни Смоленской земли были годы второго десятилетия XIII в., когда по всему Смоленску разлилось слово знаменитого религиозного деятеля Авраамия. Сведения об этом событии необычайно скудны, и они исчерпывающе исследованы Б. А. Рыбаковым²¹⁾.

Как мы указывали, более всего сведений содержится в дошедшем до нас Житии Авраамия Смоленского²²⁾. По канону житийной литературы Авраамий родился у «благочестивых» родителей. В «возраст смысла пришедшоу, родители же его даста и книгамъ оучити». Блаженный отличался прилежанием, не ходил на детские игры, которым предпочитал церковное пение. Придя «в болшии возрастъ», стал очень красив, родители его «къ браку принужающе», он же «не восхоте». По их смерти он раздал имущество бедным и тайно постригся в монастыре св. Богородицы в 5 поприщах от города, в месте, называемом Селище. Повиновался игумену, был «хитръ божественымъ книгамъ», которые при нем не решались толковать другие — Авраамий знал всю литературу в совершенстве и мог в толковании одолеть всякого. Блаженный «прия» «священнический санъ». Сначала он дьякон, а в княжение «христолюбивого князя Мстислава» иерей.

Здесь начинаются, судя по нашему источнику, первые козни дьявола: зависть монахов монастыря Богородицы. Причины ее ясны: «се оуже весь [243] градъ к собЪ обратилъ есть»! Авраамий, следовательно, вышел за пределы монастырских стен, он учил и обличал (как видно, священнослужителей и монахов) во всем Смоленске и проповедь его имела необычайный успех. Возмущенный игумен потребовал прекращения проповеди и «много озлобления на нь возложи». Авраамий перешел в монастырь «Честного креста» и продолжал проповедь. Здесь учение его распространилось на зло врагам еще шире, к «блаженному» стекался городской люд столицы «послушати церковнаго пения и почитания божественных книг: бЪ бо блаженный хитръ почитати»... Авраамий был и художником: его кисти принадлежали две иконы. Возмущение церковных властей росло. Его называли еретиком, обвиняли в чтении «Голубиных книг», за ним шла молодежь («оуже наши дЪти все обратилъ есть»), называли его пророком. Суд не заставил ждать себя. На «Владычень двор» нечестивца доставляли с оскорблениями... Его ждали игумены и иереи «аще бы мощно, жива пожрети». Но здесь вступился за него господь, явившийся Луке Прусину в церковь Архангела Михаила во время молитвы — такова канва событий по Житию преподобного.

Б. А. Рыбаков делает попытку реконструкции проповеди Авраамия, пытается определить, в какой плоскости движется его мысль. В очень общей форме, пожалуй, это удается. Слово Авраамия обращено, мы видели, к самым широким слоям населения, на диспутах он блестяще опровергает деятелей церкви, основываясь на богословских текстах, которые он блестяще знал. Против него не князь, не феодалы, а игумены и служители культа, значит, его проповедь направлена против каких-то действий служителей культа, игуменов, возможно, монахов. Борясь с ними, кроме того, Авраамий основывается на «Голубиных книгах», на какой-то, возможно, не канонической, а апокрифической литературе, что и вменяется ему в вину. Эти отреченные («голубиные») книги, полагает Б. А. Рыбаков, и есть ключ к «идеологии Авраамия»; это те самые книги, которые в будущем стали основой ереси стригольников XIV в. Одна из них названа «Златыя чепи», которая бичует священнослужителей за мздоимство и т. д. Есть мнение²³⁾, что некоторые статьи этой книги составлены под влиянием ереси Вальденсов последней четверти XII в. Западной Европы, которая распространилась с запада и в своей основе имела учение о нестяжании церкви. О самостоятельной связи Смоленска со странами Западной Европы уже говорилось.

Конфликт Авраамия со смоленской церковью Б. А. Рыбакову удалось довольно точно датировать. Он обратил внимание на то, что имя Мстислава Романовича (1198—1213 гг.), при котором Авраамий получил сан, в конфликте не названо, следовательно, там идет речь о другом князе, т. е. после 1213 г., но до 1225 г., когда упоминаемый там епископ Лазарь сошел со сцены. Упоминание в Житии засухи, которая разразилась в год суда над Авраамием, позволяет использовать дендрохронологию, где это несчастье датируется, как и по всей Европе, 1218—1222 гг., в Новгороде — [244] 1218—1220 гг. Этим временем и датировал названный ученый смоленский церковный конфликт.²⁴⁾

В 1962 г. при раскопках Н. Н. Ворониным большого храма на Большой Рачевке в Смоленске была найдена уникальная надпись, процарапанная на штукатурке у погребальных камер южной стены²⁵⁾, которая, оказалось, сделана в связи с событиями конфликта Авраамия: «Г(оспод)и помъзи дому великъму нь даж(дь) в(ъ)рагомъ игумьн(ъ) мъ истратит (и его до) кън(ь)ца ни Климяте». Раскопанный храм датируется концом XII в., надпись, как показал Б. А. Рыбаков, по палеографическим признакам, — 1211—1240 гг.²⁶⁾ У той же стены храма был найден еще фрагмент фрески с граффити «Аврам», и это лишний раз подтверждает, что речь идет о церковных волнениях Авраамия и его сторонников. Первая надпись (№ 7) имеет, как показал Б. А. Рыбаков, ряд сокращений, умышленно затрудняющих чтение: лигатура «ЛН», замена ера, или О и еря, титлами. Это крайне напоминает дошедшую до нас «Златую Чепь» XIV в., которая имеет подобные же умышленные сокращения и усложнения. «То, что в начале XIII в. было еще в зачатке, могло к XIV в. под влиянием потребности в конспирации значительно усложниться». Под «домом великим» полагает Б. А. Рыбаков, надлежит понимать официальную церковь, молившуюся за князя и «вся христианы», «лучшими представителями которой считали себя последователи Авраамия». «Враги-игумены» могли до конца «истратити» этот «великий дом». Рассмотрение надписи можно закончить цитатой из Б. А. Рыбакова: Поклонники Авраамия могли «располагать несколькими пунктами в городе. Житие называет Крестовоздвиженский монастырь, церковь Архангела Михаила и неизвестный нам по имени храм, где попом был Лазарь. Надпись добавляет еще один храм, в котором вольнодумные «авраамисты» открыто призывали Бога в помощь себе против врагов-игуменов, а какого-то особого врага Климяту, смело назвали по имени»²⁷⁾.

⁸⁾ Иконников В. С. Опыт русской историографии. Киев, 1908, т. II, кн. 1, с. 520.

⁹⁾ Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956, с. 355.

¹⁰⁾ ОАК за 1907 г., СПб., 1910; Асташова Н. И. Энколпион из Гнездова. — СА, 1974, с. 3.

¹¹⁾ Алексеев Л. В. Мелкое художественное литьё из некоторых западно-русских земель. — СА, 1974, № 3, с, 209 и прим. 41.

¹²⁾ Рорре A. Państwo i kościół na Rusi w XI wieku. Warszawa, 1968, s. 165 и cл.

¹³⁾ Поппэ А. В. Учредительная грамота смоленской епископии. — АЕ–1965. М., 1966; Ляскоронский В. История Переяславской земли. Киев, 1903, с. 402.

¹⁴⁾ Алексеев Л. В. Лазарь Богша, мастер-ювелир, XII в. — СА, 1957, № 3.

¹⁵⁾ ДКУ, с. 146; Щапов Я. Н. Смоленский устав князя Ростислава Мстиславича. — АЕ–1962. М., 1963, с. 42, 43.

¹⁶⁾ Карташев А. В. Очерки истории русской церкви. Париж, 1959, т. I, с. 171-174.

¹⁷⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 550.

¹⁸⁾ НПЛ, с. 35, 225.

¹⁹⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 531—532; 702.

²⁰⁾ ПСРЛ, т. I, 1843, с. 178.

²¹⁾ Рыбаков Б. А. Смоленская надпись XIII в. о «врагах игуменах». — СА, 1964, № 2, с. 179-187.

²²⁾ Розанов С. П. Житие преподобного Авраамия Смоленского и службы ему. СПб., 1912.

²³⁾ Попов Н. П. Памятники литературы стригольников. — ИЗ, 1940, 7, с. 34.

²⁴⁾ Рыбаков В. А. Смоленская надпись..., с. 184.

²⁵⁾ Воронин Н. Н. Смоленские граффити. — СА, 1964, № 2.

²⁶⁾ Рыбаков Б. А. Смоленская надпись XIII в., с. 184.

²⁷⁾ Там же, с. 187.