Народ против таинства покаяния
|
В царской России православные народные массы обязаны были совершать таинства под угрозой жестоких наказаний. Церковь проклинала, накладывала анафему на тех, кто отвергал ее обряды. В глубокую старину за отказ всех тех, кто не бывал у причастия, он предписывал их «пытать с пристрастием», «бить на козле кнутом», «сжигать в срубах, а пепел развеять». В 1650 году царь Алексей Михайлович писал воеводам, что «в городах, в селах, в деревнях христиане живут без отцов духовных, многие и умирают без покаяния, а о том нимало не радеют, чтобы как исповедать грехи свои». Поэтому царь приказал: «А буде которые... на покаяние не пришли, таковых истязать... И таковым ослушникам быть с опалою без всякой пощады».
Помещики принуждали крестьян исполнять церковные обряды. Так, например, в XVIII веке граф Румянцев предписывал своим приказчикам «говеть и причащать всех принуждать без пропуску. А ежели кто который год не будет говеть, того плетьми, а которые не причастятся, тех сечь розгами, давая по пяти тысяч раз нещадно». В XVIII веке число отказавшихся исповедоваться было так велико, что царским властям пришлось ввести специальную систему штрафов за «небытие у исповеди». Начиная с 1718 года каждый священник обязан был подавать ежегодно «ведомость о неисповедовавшихся» для изыскания с них штрафа. В 1723 году было решено» «отказавшихся от исполнения долга исповеди посылать мужска пола на галеры, а женска пола на прядильные дворы». Впоследствии царские власти за систематический отказ от исповеди стали ссылать в Сибирь или в монастыри. Так, например, в московском Ново-Девичьем монастыре в 1820 году находилась Пелагея Иванова. «За небытие на исповеди семь лет» ей было предписано бесплатно работать на монастырь и каждый день бить по пятьдесят поклонов. В 1866 году в Соловецкий монастырь был заключен по царскому распоряжению Адриан Павлович Пушкин за то, что «не бывал, у исповеди». В монастырском застенке он пробыл пятнадцать лет. В XIX веке было издано много законов, принуждавших к исповеди. Статья 209 «Уложения о наказаниях», издания 1885 года, гласила: «Родители, не приводящие к исповеди детей своих, подвергаются за то особому внушению от духовного и замечанию от местного гражданского начальства». При поступлении в средние учебные заведения требовали свидетельство об исповеди. «При брак заключении должны были быть приложены... свидетельства о бытии на исповеди жениха и невесты». Не посещающих исповедь считали «политически неблагонадежными», «подозрительными» и увольняли с работы. Нередко рабочих не принимали на работу, если они не представляли справки о том, что они исповедались. Не бывшие на исповеди не могли быть свидетелями на суде. Если больной не исповедовался, то в случае смерти духовенство отказывалось его хоронить. В царской России реакционная сущность религии и ее обрядов стала многим ясна задолго до того, как трудящиеся нашей Родины добыли себе свободу и появилась возможность открыто отказываться от них. В начале XVII века русский народ создал сатиру на таинство покаяния — «Историю о прекрасном куре доброгласном, как он прииде на покаяние к лисице, к премудрой духовнице». Эта старинная сатира сохранилась в стихах и в прозе, сказках и в лубочных картинках. Однажды петух стал сокрушаться о своих грехах и решил убежать от мира в пустыню, чтобы там одному пребывать в раскаянии. Петух стал жить в лесу на дереве. Но к нему пришла «преподобная матилисица», пригласила спуститься к ней и принести покаяние в грехах: «Ты, мое милое чадо куря, хочешь во гресех своих тяжких умереть без покаяния». Лиса зовет петуха на молитву, ссылается на евангельскую притчу о гордом фарисее и смиренном мытаре: «Сниди ко мне, к преподобной жене лисице, и аз тя приму на покаяние с радостью, и приемлешь от меня прощение грехов своих». Умиленный петух спустился на землю и попал в лисьи когти. Лиса начинает исповедовать петуха и корит его за многоженство текстами из священного писания: «Ты, лихой человек, держишь у себя много жен». На это петух отвечает также текстом из священного писания: «О сиротах и о вдовицах всякое попечение имейте и пекитеся велии, то будете наследницы царствия небесного». Лисица упрекнула петуха в ненависти к «брату своему», в том, что к ней, голодной, у него не было жалости, когда он помешал лисе украсть у крестьян курицу. Петух ответил евангельским текстом о невозможности служить двум господам и предложил взятку — устроить на службу к крутицкому митрополиту. Но хитрая лиса не согласилась и «сконча живот» петуха. «О, мати моя лисица, то ли мне от тебя праведное покаяние». Сатира заканчивается шуткой об обирательстве духовенства: «Петуху вечная память, попу корова, дьячку кувшин браги, а просвирне кувшин молока, а пономарю книга, а кто прочитал, тому сто рублев в мошну, а кто слушал, тому по калачу, а кто не мешал, тому ничево». Эта сатира полна свободомыслия: лиса и петух издеваются над текстами «священного писания», показывая, что Библия — как «дышло, куда повернул, туда и вышло». Смысл повести таков: кто идет на исповедь, тот попадает в когти лисы. В устной передаче у сказочников эта сатира имеет еще более яркое антицерковное содержание. Лиса говорит петуху: «Ты ни один раз в год на исповедь не ходишь, воскресения христова и праздников господних не чтишь». Сказка заканчивается победой петуха. Лиса, соблазненная взяткой, обещанием сделать ее просвирней у митрополита, когда петух будет там дьяконом, выпускает петуха: «Вырвался петух, взлетел на высокое древо, закричал завопил великим гласом: «Дорогая боярыня просвирня, здравствуй, велик ли доход, сладки ли просвиры?» Пошла лисица в лес, яко долгой бес, и взрыда горько: Сколькоде я по земле не бывала, а такой срамоты от роду не видала. Когда бывают петухи в дьяконах, лисицы в просвирнях? Эта народная сатира на таинство покаяния была настолько острой, что еще двести лет назад благочестивые ханжи с гневом и ненавистью писали о ней. В 1783 году при издании сборника сказок «Старичок весельчак» из рукописи были выброшены все наиболее сильные сатирические места о куре и лисе: цитаты из священного писания, рассказ лисы о своей благочестивой жизни в посте и молитве, о том, что у нее куры живут в «епитимьях», пребывают в посте, упоминания о даре пророчества у лисицы, ее обещание, что петух после покаяния окажется «со святыми на небе», рассказ лисы, как она молится за грехи петуха, просьба петуха принести «патрахель, ризы и свеши», молитва петуха, когда он понял истинный замысел лисы, и т. д. Даже в 1870 году царский цензор Вакар протестовал против опубликования А. Н. Афанасьевым этой сказки о лисе-исповеднице. Старинные русские пословицы показывают, что многие в народе знали, как священники соблюдают тайну исповеди: «Попу кайся, а попадье не провирайся» (т. е. поп рассказывает все секреты кающихся своей жене); «Поп Сеньку обманет, а Сенька попу правды не скажет»; «Волку велели каяться, а он кричит: «ягненка!»; «Лиса покаялась — стереги кур». Во второй половине XIX века все большее число крестьян начало уклоняться от исповеди и причастия. В 1886 году писатель-народник С. М. Степняк-Кравчинский указывал по поводу причастия: «Официальные донесения сельских священников показывают, что в приходах, где проживает от 3 тыс. до 4 тыс. крестьян, этот важнейший обряд... выполняет лишь не более 200 или 300 прихожан. Часто встретишь среди крестьян, особенно тех, кто привык странствовать по земле русской, и это отнюдь не раскольники, таких, которые по 10, 15, 20 лет ни разу не причащались»1. В конце XIX — начале XX века во всех отчетах о состоянии епархий епископы отмечаешь рост религиозного индифферентизма народных масс, отказ многих православных от христианских таинств2. В 1905—1916 гг. в среднем ежегодно не бывала у исповеди и причастия одна треть православных, из которых многие уклонялись от исповеди и причастия «по опущению и нерадению». Были такие местности, где на исповедь и причастие не являлось свыше 80 процентов православных3. Описывая кризис православия накануне Великог Октября, один из видных деятелей Коммунистической партии в. д. Бонч-Бруевич утверждал: «Неверие распространяется, к исповеди не идут... гражданские браки — без попа — все более становятся обычаем общества и народа»4. После Великой Октябрьской социалистической революции религиозная обрядность сделалась частным делом верующих, исполнение обрядов было лишено обязательности, регистрация новорожденных, заключение браков, похороны освобождены от опеки религии. Мораль советского человека не имеет никакого отношения к религии, к христианскому понятию греха. Она требует такого поведения, которое шло бы на пользу делу строительства коммунизма, на пользу советскому обществу, социалистической Родине. Советскому человеку не нужно отдавать отчета о своей жизни и работе духовенству. Он связан с коллективом, с обществом, с партийной или комсомольской организацией, которые всегда ему помогут найти правильную линию поведения и избежать ошибок как в личной, так и в общественной жизни. Таинство же исповеди так же отходит у нас в прошлое, как и все другие религиозные обряды. 1 С. М. Степняк-Кравчинский. В лондонской эмиграции. М., «Наука», 1968, с. 6. 2 См.: Л.., И. Емелях. Антиклерикальное движение крестьян с период первой русской революции. М.— Л., 1965, с. 26—129. 3 Центральный государственный исторический архив СССР. Отчет Нижегородской епархия за 1916 г., ф. 796, оп. 440, № 2756, л. 67. 4 В. Д. Бонч-Бруевич. Избр. соч., т. 1. М., 1959, с. 202. |
загрузка...