Заключение
|
Древнейшие письменные известия о славянах как особой этнической группе относятся к первым векам нашей эры. Под именем «венеды» славян упоминают Плиний (I в.), Тацит (I—II вв.), Птолемей (II в.), То, что венеды — славяне, мы узнаем из более поздних известий (Иордан, VI в.). Северные и северо-западные соседи славян — финны и германцы — вплоть до наших дней называют славян венедами. Местоположение славян-венедов — где-то в бассейне Вислы и прилегающих к востоку районах. Известия первых веков нашей эры о славянах отрывочны, кратки и носят случайный характер. Все попытки уточнить эти данные с помощью других видов источников, в частности с помощью археологических данных, пока оказываются бесплодными. Древности венедов остаются все еще неизвестными.
Для всего последующего периода, вплоть до VI ст., в письменных источниках мы почти не находим свидетельств о славянах. Только в Певтингеровых таблицах, памятнике, в хронологическом отношении довольно сложном, но в целом относящемся ко времени не позднее IV в., венеды упоминаются дважды: к северо-западу от Карпат по соседству с бастарными — «венеды-сарматы» и при устье Дуная, на левом берегу—просто «венеды». Косвенным свидетельством пребывания славян-венедов в эту пору в Подунавье являются упоминания Приска Панийского (V ст.) о том, что во время его пребывания в ставке Аттилы в Восточной Венгрии местное население угощало его напитком, называемым «медос», а Иордан, рассказывая о смерти Аттилы со слов Приска, говорит, что при похоронах Аттилы была справлена «страва». Оба эти слова («медос» и «страва») многие исследователи признают славянскими и на этой основе считают, что придунайские области, занятые гуннами, в V ст. были населены славянами. В VI ст. славяне впервые появляются в письменных источниках под своим именем. На страницах византийских и других иноземных источников из года в год, все чаще и чаще сообщается о том, что с севера, из-за Дуная, на границы империи нападают славянские племена. По данным Иордана (VI в.), эти племена, ранее известные под именем «венеды», в его время назывались склавинами, антами и венедами. В отличие от Иордана византийцы упоминают лишь две группы славян — склавинов и антов, которые в прошлом имели общее наименование — споры (Прокопий). По Иордану, анты обитали между Днепром и Днестром, там, где Черное море образует излучину; склавины — к западу от них, от города Новиетуна и Мурсианского озера до Днестра, а на север до Вислы. Что касается венедов, то они жили к северу от верховьев Вислы, т. е., очевидно, там, где находились, по данным Плиния и Тацита, в более раннее время. В отличие от Иордана византийцы определяют местоположение славян лишь в общей форме — к северу от Дуная. Данные письменных источников о размещении склавинов и антов хорошо подтверждаются археологическими памятниками VI—VII вв., обнаруженными в последние годы на этой территории (от Днепра до Моравы). В указанных источниках, как письменных, так и вещественных, фиксируются наиболее ранние следы славян на территории Восточной Европы (юго-запад нашей страны). Предположение некоторых исследователей о том, что славяне появились в этом районе значительно ранее, что этот район является чуть ли не прародиной славянского мира в целом, пока что не находит подтверждения ни в письменных источниках, ни в археологических данных. Основывается это положение главным образом на более или менее чисто славянском характере топонимики (гидронимики) этого края. Мы считаем, что это обстоятельство не может служить основанием для такого заключения. Преобладание или полное господство славянской топонимики может говорить лишь об одном — что славяне заняли данную территорию в такое время, когда оседлое население на ней или совсем отсутствовало, или было очень редким. Судя по археологическим данным, этому не противоречат и письменные источники — такая обстановка на юго-западе в полосе лесостепи сложилась после гуннского погрома, в V—начале VI в. Ряд исследователей пытается усмотреть в этом размещении славян VI в. (венедов, антов и склавинов) три современные ветви славян — западную (венеды), восточную (анты), южную (склавины). Однако имеющиеся источники не позволяют признать этот взгляд отражением истинного положения дел. В частности, судя по письменным источникам и археологическим памятникам, оформление восточных славян, как особой ветви, произошло значительно позднее, не ранее конца VIII, а может быть, даже и в начале IX в., и протекало далеко не прямолинейно — путем одноактного отделения антской группы племен от общеславянского мира, как это представляется некоторым исследователям. Эти исторические выводы подтверждаются и данными языка. Именно в это время складывается восточнославянский (древнерусский) язык. В начале VII в. имя «анты» навсегда исчезает со страниц письменных источников. Все попытки выяснить причины этого остаются безуспешными. Но исчезновение имени, как показывают источники, не было исчезновением антского населения. По археологическим данным, славяне-анты, обитавшие, по Иордану, в VI в. между Днепром и Днестром на излучине моря, в VII в. продвинулись к северо-востоку, заняв всю Днепровскую правобережную лесостепь. Позднее они распространились далее на восток, в область левобережья Днепра, и вошли в состав восточной ветви славян. Не исключено, что вместе с антами в Поднепровье продвинулись и славяне-склавины. Эта передвижка славянских племен из Подунавья в Поднепровье нашла отражение и в письменных источниках в виде повествования древнерусского летописца о приходе славян с Дуная. Но восточные славяне сложились не только на основе юго-западных антских и склавинских племен, а, судя по данным летописи, в их состав вошли и некоторые другие племена, такие как радимичи и вятичи, проникшие на территорию Восточной Европы с запада, из районов, где формировалась западная ветвь славянства. Археологические и языковые материалы дают основание предполагать, что и более северные племена — кривичи и словене новгородские, вошедшие в состав восточных славян, переселились на территорию Восточной Европы также с запада. К концу VIII—началу IX в. эти разрозненные племена, оказавшиеся в границах территории Восточной Европы, будучи связаны между собою единством происхождения, постепенно начали объединяться (на севере кривичи и словене новгородские, на юге — среднеднепровские племена) и к середине IX в. слились в единое целое — восточную (русскую) ветвь славянства. Около этого же времени возникло общее наименование для восточнославянских племен — «русь» и, как думают многие языковеды, сложился язык восточных славян. Таким образом, исследуемый нами период, VIII—первая половина IX в., был для разрозненных славянских племен Восточной Европы, с одной стороны, временем сложения их в единое целое — восточную (русскую) ветвь славянской семьи народов, а с другой — временем созревания государственности. Совпадение во времени процессов этнической консолидации и созревания новых общественных (государственных) отношений, очевидно, не случайны. Эти явления внутри славянского общества Восточной Европы должны привлечь к себе внимание исследователей. Изучение жизни и быта славянского общества Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII — первая половина IX в.) представляет большую сложность из-за почти полного отсутствия письменных сведений и сравнительно слабой изученности археологических памятников этой поры. Лучше всего известны памятники лесостепной полосы: к западу от Днепра до Прута и Западного Буга и к востоку от Днепра до Дона и в бассейне верхнего течения Оки. Памятники этой поры представляют собой остатки поселений, могильников и случайно находимые отдельные вещи или клады. Поселения были укрепленные и неукрепленные. Первые дошли до нас в виде городищ, вторые в виде селищ. Могильники курганные и бескурганные (?). Захоронения по обряду трупосожжения. Многие из этих памятников подвергнуты раскопкам, давшим интересный материал, раскрывающий прошлое славянского общества. Археологические памятники славян лесной зоны Восточной Европы известны значительно хуже. Поселений VIII—первой половины IX в. по существу мы пока совсем не знаем, а исследованные наиболее ранние, достоверно славянские могильные памятники (курганы) в большей своей части относятся уже к IX в. О курганах VIII в. можно говорить лишь предположительно. Следует, однако, отметить, что в литературе широко распространено мнение о том, что среди могильных древностей лесной зоны имеются две группы курганов более ранней поры, принадлежащих славянам: это длинные курганы (памятники кривичей) и курганы-сопки (памятники словен новгородских). Изучение материалов, относящихся к этим памятникам, показывает, что достаточных оснований для таких выводов в них не содержится. Длинные курганы несомненно не славянские памятники, а курганы-сопки нуждаются в дополнительном изучении и классификации. И все же, несмотря на такую пеструю картину состояния изученности археологических памятников, в распоряжении исследователей оказываются такие данные, которые позволяют значительно полнее, чем по письменным источникам, воссоздать прошлое славян на территории Восточной Европы. Так, картирование мест поселений по археологическим материалам дает возможность определить границы расселения славян накануне образования Древнерусского государства не в общей форме — в бассейнах рр. Днепра, Западной Двины или Десны, как указывает летописец, а близко к тому состоянию, какое они имели место в действительности. Правда, это относится не ко всей территории, а преимущественно к южной, лесостепной зоне. Для лесной зоны, как отмечалось выше, таких материалов пока нет. По этой причине исследование славян Восточной Европы территориально приходится ограничивать лесостепной зоной и пограничьем лесостепи и леса. Но при уточнении на основе археологических материалов границ славянского мира на территории Восточной Европы VIII—первой половины IX в. выяснилось, что в этих материалах пока нет данных для решения весьма важного исторического во проса — определения границ отдельных славянских групп — полян, древлян, северян, радимичей и т. д. Исследованные археологами памятники в местах, где по летописи обитало то или иное славянское племя, не дали каких-либо специфических материалов, которые отличали бы один район от другого и тем самым связывали бы отдельные племена с определенным, только им присущим кругом вещей. Славянское общество Восточной Европы этой поры (речь идет, как отмечалось выше, о лесостепной зоне) в отношении материальной культуры представляло собой, очевидно, более или менее единое целое. Господствовавшее до последнего времени в литературе представление о том, что культура славян правобережья Днепра (в широком его понимании) этой поры отлична от культуры других областей, в частности левобережья, что уровень ее более высок, в результате полевых изысканий последних лет оказалось также не более как умозрительным заключением, не имеющим под собой никаких оснований. По археологическим данным устанавливается не только территориальное размещение поселений, но и их характер: общий облик, облик отдельных жилищ, хозяйственных и производственных построек. Как отмечалось выше, остатки достоверно славянских поселений VIII—первой половины IX в. на территории Восточной Европы в настоящее время известны лишь в лесостепной зоне. Здесь поселения размещались по берегам рек, озер и других водоемов, близ лесных массивов. В степь они не заходили. Поселения были как укрепленные, так и неукрепленные. Первые широко распространены в районах, подвергавшихся нападению кочевников или других неприятелей. В местах, безопасных от нападений извне, поселения были неукрепленные. Судя по имеющимся данным, поселки были небольшие, в пределах 60—70 домов. Основным типом жилой постройки в лесостепи была полуземлянка, углубленная в землю до 1 м, облицованная внутри деревом. В одном из углов находилась печь-каменка или глинобитная, прямоугольная в плане. Крыша полуземлянки была двух- или трехскатная. Хозяйственные постройки в подавляющей части были также полуземляночными. Наземные сооружения немногочисленны. Материалы раскопок позволяют воссоздать как внутреннее устройство, так и внешний облик отдельных жилых и хозяйственных построек. Накапливаются материалы и для воссоздания облика поселений в целом. Жилые постройки занимали серединную часть поселений, а хозяйственные и производственные — окраину. Размещение построек было скученное. Ни усадьб, ни дворов в нашем понимании не обнаружено. Отсутствует какая-либо система и в расположении жилищ — нет ни улиц, ни площадей. О поселениях, жилищах и хозяйственных постройках лесной зоны судить можно лишь предположительно, на основе материалов более поздней поры — X и последующих столетий, когда все сооружения были наземные, рубленные из бревен или забранные в столбы. Встречаются постройки и плетневые, но сравнительно редко. Полевые археологические разыскания послевоенных лет создали предпосылки и к раскрытию более полной картины хозяйственной деятельности славянского населения Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства. Археологические памятники, подтверждая письменные свидетельства византийских историков и хронистов VI—VII вв. о занятии славян сельским хозяйством (в широком его понимании), в то же время значительно расширяют наши представления. В частности, они отчетливо показывают ведущую роль земледелия в хозяйственной деятельности славян VIII-IХ вв.. О характере земледелия и его ведущей роли среди других отраслей хозяйственной деятельности свидетельствуют как находки орудий земледелия, так и его продуктов. Эти данные позволяют заключить, что земледелие славян VIII—первой половины IX в. имело сравнительно сложный характер. Хотя господствующей системой земледелия был перелог, но наличие широкого крута возделываемых культур (озимых и яровых) и пашенных орудий плужного типа позволяет допустить возможность существования двух- или трехпольной системы с паровым клином. Значительной отраслью сельского хозяйства было животноводство. Славяне той поры имели в своем хозяйстве все известные в наше время виды домашних животных, свойственных данной ландшафтной зоне — крупный и мелкий рогатый скот, лошадь, свинью, собаку, а также и птиц. С сельским хозяйством тесно переплетались охотничий и рыболовный промыслы, занимавшие в хозяйственной деятельности славян не последнее место. Охота являлась, с одной стороны, дополнительным источником получения мясной пищи, а с другой — добычи пушнины. Рыбная ловля являлась также существенным пополнением пищевых ресурсов. В связи с сельским хозяйством стояли и такие промыслы, как прядение, ткачество, обработка дерева, бортничество, однако отчетливого представления о них ввиду незначительных следов их среди археологических материалов у нас нет. Что собою представляло земледелие славян лесной полосы этой поры, судить очень трудно. Имеющиеся в литературе сведения о господстве у них в это время подсечной системы основаны на материалах, не имеющих отношения к славянскому обществу. Славяне VIII—первой половины IX в. в Восточной Европе занимались не только сельским хозяйством и всевозможными сельскохозяйственными промыслами, но и многими другими видами хозяйственной деятельности. Некоторые из них носили несомненно ремесленный характер. Из числа их следует отметить добычу и обработку железа (железоплавильное и кузнечное производство), обработку цветных металлов (ювелирное дело). Развитию железоделательного производства благоприятствовала богатая сырьевая база в виде залежей болотных и им подобных руд. Имеющиеся источники позволяют говорить как об объеме производства, так и об организации производственного процесса с технологической стороны. Менее выразительны следы кузнечного производства. О нем можно судить преимущественно по изделиям (вещам) из железа, широко бытовавшим у населения этой поры. Более отчетливо выступает обработка цветных металлов (ювелирное дело), засвидетельствованная остатками жилищ-мастерских со специальными горнами, производственным инвентарем и сырьем цветных металлов, однако она не имела широкого распространения. Значительным тормозом развития являлось отсутствие в области обитания славян собственной сырьевой базы — залежей цветных металлов, что сильно отражалось как на темпах развития, так и на общем облике этой отрасли хозяйственной деятельности. Гончарное производство в изучаемый период носило преимущественно домашний характер. Посуда изготовлялась главным образом ручным способом (лепилась). Лишь к середине IX в. появляются сосуды, сделанные на гончарном круге местного производства. Однако следов, характеризующих это производство непосредственно (гончарных печей и т. п.), пока не обнаружено. Наличие наряду с сельским хозяйством таких обособленных отраслей производства (ремесел), как железоплавильное, кузнечное дело и обработка цветных металлов, естественно предполагает существование внутреннего обмена, без чего нормальное развитие хозяйственной деятельности в таком виде было бы невозможно. О формах этого обмена мы пока ничего не знаем. Существующее в литературе мнение о наличии у славян VIII—IX вв. товарно-денежных отношений не имеет под собой никаких основ. Славяне этой поры вели обмен не только внутри своего общества, а и с соседними народами, о чем свидетельствуют находки как привозных вещей, так и иноземных монет (преимущественно восточных, куфических). Вывозились, очевидно, кожи, пушнина, мед, воск и некоторые другие продукты сельского хозяйства, которые славяне производили и добывали. Взамен получали цветные металлы как в виде монет, так и различных изделий, а также некоторые продукты (масло, вино), т. е. то, что славянам недоставало как для развития отдельных отраслей хозяйственной деятельности, в частности для ювелирного дела, так и для пропитания. Немногочисленны и отрывочны известия об общественном строе славян. Древнейшие из них содержатся в византийских хрониках VI—VII ст. Основываясь на этих сведениях, большая часть исследователей делает вывод, что общественный строй славян этой поры следует рассматривать как высшую ступень варварства периода так называемой военной демократии. Накопленные за последние годы археологические материалы не противоречат этим выводам, однако следует подчеркнуть, что славяне переживали не конечную стадию этой ступени, как полагают некоторые исследователи, а находились у ее истоков. Существующий в литературе взгляд на антское общество как дофеодальное государство обосновывается материалами, к славянам никакого отношения не имеющими. Известия об общественном строе славян Восточной Европы времени накануне образования Древнерусского государства мы находим и в отечественных источниках — в летописных записях конца XI—начала XII в. В Повести временных лет славяне выступают в виде 14 отдельных групп (поляне, древляне, северяне и др.) с весьма расплывчатой характеристикой: «... и живяху кождо с своим родом и на своих мѣстѣх, владѣющс кождо родом своим...». Кроме того, летописец отмечает, что некоторые из этих групп имели своих князей: «...и по сих братьи держати почаша род их княженье в Полях, а в Деревлях свое, а Дреговичи свое, а Словѣни свое в Новѣгородѣ...». Что такое летописный «род», в источниках данных не содержится. Исследователи делают лишь одно заключение — что сущность его не может быть сведена к научному пониманию этого термина как первичной ячейки первобытно-общинного строя. Не раскрывает летописец и социального содержания княжений. Совокупность сведений как письменных, так и археологических позволяет рассматривать их не иначе, как союзы племен, т. е. как последнюю ступень первобытно-общинного строя, в рамках которых слагались все основные элементы будущего государства. Попытка некоторых исследователей усматривать в племенных княжениях государственные образования и тем самым утверждать, что Древнерусское государство с центром в Киеве есть не первое государственное образование у славян на территории Восточной Европы, не имеет под собой никаких оснований. Анализ археологических памятников (поселений, мобильников, кладов) VIII—первой половины IX в. показывает, что в их составе нет таких элементов, которые позволили бы сделать заключение о наличии у славян Восточной Европы этой поры государства. Но они несомненно стояли у его порога. Об этом говорят не только археологические материалы, но и письменные источники. «... Изъгнаша Варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собѣ володѣти, и не бѣ в них правды, и въета род на род и быша в них усобицѣ, и воевати почаша сами на ся...». Судя по этой записи летописца, атмосфера в середине IX в. внутри славянского общества была накалена настолько, что сохранение старых общественных отношений было уже невозможно. Нужна была сила, которая смогла бы установить «порядок». Такой силой и явилось Древнерусское государство. В заключение, выходя уже за рамки данной работы, считаем нужным заметить, что раскрытие конкретного процесса образования Древнерусского государства является делом далеко не таким простым, как это может показаться. Дело в том, что славяне Восточной Европы находились в окружении разноэтничной среды, и их общественная жизнь, как это можно заключить по данным письменных и археологических источников, тесно переплеталась с жизнью окружающих их народов. Вполне естественно, что эти народы не могли не быть втянутыми в этот процесс. В силу этого без изучения жизни народов Восточной Европы, окружавших славян (племен Северного Причерноморья и юго-востока, Поволжья и северо-запада), воссоздать подлинную историю сложения Древнерусского государства мы не считаем возможным. |
загрузка...