|
(1884—1941)
Русский политический деятель, эсер. В 1906 году убила усмирителя крестьянского восстания Г.Н. Луженовского, приговорена к вечной каторге (Акатуй). В 1917—1918 годах была одним из лидеров партии левых эсеров, противник Брестского мира. Идейный руководитель левоэсеровского мятежа, после подавления которого была арестована, амнистирована ВЦИК, отошла от политической деятельности. Последние годы жизни провела в ссылке и тюрьмах. Расстреляна в Орловской тюрьме.
Судьба этой женщины ещё ждёт своего «Шекспира», ибо жизнь Спиридоновой была насыщена такими трагическими страстями, такими удивительными совпадениями, а кончина её столь символична, что все это так и просится в рифмованные строки великого поэта.
Она пришла в политику не для того, чтобы делать карьеру. Спиридонова была фанатиком, готовым пожертвовать всем ради идеи.
Её имя стало легендарным в 1906 году, когда девушка вызвалась лично осуществить казнь приговорённого к смерти местной организацией эсеров тамбовского губернского советника Луженовского. Как, каким образом в тихих патриархальных семьях провинций России рождались фанатички-террористки? Кто воспитал эту плеяду отчаянных, не сомневающихся женщин, способных идеалы поставить выше жизни любого человека, даже близкого? Над этим вопросом, вероятно, ещё долго будут биться историки, психологи, литераторы.
Отец Марии имел чин скромного коллежского секретаря в Тамбовском губернском учреждении, мать, как положено, занималась домашним хозяйством и воспитывала четверых детей. Мария в семье была второй и получила хорошее домашнее образование. В шестнадцать лет Мария тайно вступила в эсеровскую организацию и стала членом боевой дружины.
Спиридонова выслеживала Луженовского на железнодорожных станциях и в поездах несколько дней и 16 января 1906 года на перроне Борисоглебска увидела его из окна вагона. Вокруг не было обычного кольца из охранников. Мария начала стрелять с вагонной площадки из револьвера, который держала в муфте, потом спрыгнула со ступенек, продолжая вести огонь. Когда Луженовский упал, она в нервном припадке закричала: «Расстреляйте меня!» Сбежавшиеся охранники увидели девушку, которая подносила револьвер к своему виску. Стоявший рядом казак ударил её прикладом по голове. Она упала…
Бестолковое, непродуманное покушение завершилось для Спиридоновой страшно. Допрос сопровождался избиениями и гнусными издевательствами охраны над раздетой донага Марией. В вагоне по пути в Тамбов она была изнасилована. Врач, освидетельствовавший Спиридонову в тюрьме, нашёл у неё многочисленные синяки и кровоподтёки, полосы от ударов нагайками на коленях и бёдрах, гноившуюся полосу на лбу, распухшие от ударов губы, сильно повреждённый левый глаз.
Спиридонова, по-видимому, от рождения не отличавшаяся спокойным нравом, после надругательства казачьей охраны стала и вовсе истеричной, экзальтированной и нервной дамой. Многие не любившие её люди, называли Марию «кликушей», зато другие видели в ней «новую, революционную святую — блаженную». Недаром молодёжь из уст в уста повторяла слова адвоката Спиридоновой Тесленко: «Перед вами не только униженная, больная Спиридонова. Перед вами больная и поруганная Россия».
Несмотря на почти легендарную популярность, Мария была приговорена к смертной казни через повешение. 16 дней провела девушка в ожидании казни, впоследствии она описала ощущения, которые ей довелось испытать в камере смертников: «Ни для кого в течение ряда последующих месяцев этот приговор не обходился незаметно. Для готовых на него и слишком знающих, за что умирают, зачастую состояние под смертной казнью полно нездешнего обаяния, о нём они всегда вспоминают как о самой яркой и счастливой полосе жизни, полосе, когда времени не было, когда испытывалось глубокое одиночество и в то же время небывалое, немыслимое до того любовное единение с каждым человеком и со всем миром вне каких-либо преград. И, конечно, это уже самой необыкновенностью своей, пребывание между жизнью и могилой, не может считаться нормальным, и возврат к жизни зачастую встряхивал всю нервную систему».
Трудно поверить, но Мария с разочарованием восприняла весть о помиловании. Долгие, растянувшиеся в безвременье две последние недели Спиридонова, просветлённая, готовилась принять мученическую гибель во имя революции. «Моя смерть, — писала она в письме на волю, — представляется мне настолько общественно-ценною, что милость самодержавия приму как смерть, как новое издевательство». Это же надо так ненавидеть окружающее, чтобы силой мести подавить физиологический страх!
Но всё-таки девушка лукавила. Ей было страшно. По свидетельствам очевидцев, Спиридонова в те роковые для неё дни ожидания часами просиживала за тюремным столом. Соорудив из шпилек что-то наподобие виселицы, она повесила на ней на волосе фигурку из хлебного мякиша и, задумавшись, подолгу раскачивала «человечка». Бессрочную каторгу Мария отправилась отбывать в знаменитый Нерчинск. Надо сказать, что режим царских тюрем был весьма лояльным и в пределах каменных стен заключённые пользовались автономией. Обычным явлением были диспуты, лекции, кружки, газеты, книги. Спиридонова успешно восполняла недостатки своего революционного образования. Теперь то, что она воплощала в жизнь по наитию, получило весьма солидное теоретическое обоснование. На лекции руководителя боевой организации эсеров Г. Гершуни по истории русского революционного движения собиралась вся тюрьма, из-за ворот приходил надзор, и даже начальство позволяло себе интересоваться данным вопросом и уточнять у лектора кое-какие детали.
Конечно, десятилетнее пребывание на каторге не было сплошным самообразованием. Постепенно режим ужесточался. Были и очень тяжёлые годы с голодовками, беспросветным отчаянием и болезнями. Она, как все борцы, пыталась бежать, однако попытки заканчивались неудачно. Освободила Спиридонову Февральская революция в марте 1917 года.
Наверное, ей тогда казалось, что жизнь только начинается, что идеалы становятся реальностью, что наступило «второе пришествие» но в действительности это был всего лишь второй и последний акт трагедии.
За время каторги многое изменилось на воле, и о Спиридоновой позабыли, однако необыкновенное одухотворение и внутренняя сила помогли Марии вернуться к активной политике. Вскоре её неутомимостью уже начинают по-прежнему восхищаться, её революционный энтузиазм снова поставил её в число лидеров движения. Она, не зная усталости, ездит по стране, произносит пламенные речи, однако после эйфории всегда наступает момент, когда необходимо трезво разобраться в происходящем.
Поначалу Спиридонова, будучи левой эсеркой, поддерживает большевиков и даже часто встречается с Лениным, однако становление её сопровождается все большим неприятием позиции вождя. Она считала, что влияние большевиков на массы носит временный характер, поскольку у ленинцев «нет воодушевления, религиозного энтузиазма… всё дышит ненавистью, озлоблением…» Да, революционного романтизма, преданности делу у них, вероятно, было мало. Зато Спиридонова, привыкшая к борьбе с открытым забралом, не предусмотрела откровенное политическое коварство и жестокость своих бывших собратьев по оружию. Стоило Марии выразить своё неприятие Брестского мира, как из «символа» она превратилась в непримиримого врага революции.
Впрочем, в те годы трудно себе представить Спиридонову «бедной, невинной овечкой». Она пытается смело воздействовать на обстоятельства, и даже при её непосредственном участии арестовывают Дзержинского. Однако удача не сопутствует эсерам. Сама Спиридонова вскоре попадает за решётку, но теперь уже большевистских тюрем. Вот когда она вспоминает «добрых» царских надзирателей.
Второй акт оказался гораздо тяжелее первого: во-первых, потому, что Мария стала старше и прежние ценности уже не казались такими безусловными, а прожитых лет уже не вернуть, во-вторых, новые соперники оказались гораздо мстительнее. В 1920 году Спиридонова была арестована в третий раз чекистами. Взяли её больную тифом, вначале держали их с верной подругой Измаилович в тюремном лазарете, а затем по причине «крайней неуравновешенности» перевели в психиатрическую лечебницу, причём сделали это, вероломно подсыпав Спиридоновой снотворное. Мария объявляет голодовку. Международный женский конгресс, который проводился в то время в Москве, обращается к Троцкому с просьбой разрешить Спиридоновой выезд за границу, однако большевики отказывают, мотивируя это тем, что эсерка опасна для Советской власти.
Она становится одной из самых популярных женщин тех лет. На митинге 1924 года в Берлине известная немецкая анархистка Э. Гольдман назвала Спиридонову «одной из самых мужественных и благородных женщин, которых знало революционное движение». А в Париже даже появился комитет, поставивший себе целью добиться переезда Спиридоновой во Францию. В Германии были выпущены открытки с её фотографией.
А для Марии начинался последний виток «кругов ада». Она отправилась в ссылку в Самарканд. О чём думала стареющая революционерка, живя с подругой на скудные заработки на окраине «Советской империи»? В ней вдруг просыпаются давно забытые пристрастия: она с увлечением читает французских классиков в оригинале. Но большевистская власть не желает оставить в покое своих врагов, пусть даже они давно отошли от всякой активной деятельности. В начале тридцатых Спиридонову снова арестовывают и высылают в Уфу.
А последний, заключительный удар, конечно, был нанесён в роковом 1937-м. В уфимской тюрьме с ней обращались жестоко и цинично, примерно так же, как в охранном казачьем отряде. Рассказывают, будто она заявила одному из следователей: «Молокосос! Когда ты только родился, я уже была в революции». Но эти слова казались смешными «сталинским соколам», былые заслуги никого не волновали, а возраст, как известно, не смягчал наказаний. Молох терроризма, который она сама когда-то с таким азартом запускала, теперь добрался и до неё. Её расстреляли в сентябре 1941 года в Орловской тюрьме, когда фашистские войска подходили к городу. Революция пожирала своих детей!
|
