|
(1729—1796)
Российская императрица с 1762 года. Немецкая принцесса Софья Фредерика Августа Анхальт-Цербстская. Пришла к власти с помощью гвардии Петра III. Оформила сословные привилегии дворян. При ней окрепло русское абсолютистское государство. Были присоединены: Северное Причерноморье, Крым, Северный Кавказ, западно-украинские, белорусские, литовские земли.
Переворот, к которому долго готовились, произошёл неожиданно. Был арестован один из заговорщиков — Пассек. Рано утром, узнав об этом, императрица спешно покатила в Измайловский полк в сопровождении своего поклонника Алексея Орлова. Давно приготовленные солдаты присягнули Екатерине, целуя её руки, ноги и подол платья. Также принесли присягу и семеновские солдаты. Сенат и Синод беспрекословно согласились подчиняться императрице. Толпы народа на площади вторили войскам и членам государственных учреждений. Между тем наскоро составили краткий манифест, который возвещал, что императрица, по желанию всех верных подданных, вступила на престол, став на защиту православной русской церкви, русской победной славы и внутренних порядков.
Пётр узнал об этом, когда прибыл со свитой на двух кораблях (яхте и галере) к Кронштадту. Но в крепость его не пустили, а прислали извещение, что в России нет больше императора, а есть императрица Екатерина II, и что, если корабли Петра не уйдут с рейда, по ним откроют пушечный огонь. У Петра III оказать сопротивление не хватило духа. Можно было бы плыть за границу и встать во главе довольно большой русской армии, находившейся там, но император скрылся в нижней части корабля и, под рыдания своих придворных дам, отправился назад в свою резиденцию, в Ораниенбаум. Попытка вступить в переговоры с Екатериной тоже не удалась; предложение разделить власть осталось без ответа. Тогда Пётр принуждён был собственноручно подписать присланный ему женой акт якобы «самопроизвольного» отречения от престола. Так 29 июня 1762 года голштинская принцесса Софья-Августа из мелкого княжеского рода получила самую престижную корону Европы — Российскую.
Екатерина выросла в семье прусского генерала, была резвой, шаловливой и даже бедовой девочкой. Родители не отягощали её своим воспитанием. Отец усердно занимался службой, а мать — неуживчивая и непоседливая женщина — время от времени колесила по всей Европе в поисках приключений по агентурным делам Фридриха Великого. Дочь, видимо, только благодарила судьбу за то, что матери часто не бывало дома, ибо в воспитании детей Иоанна-Елизавета придерживалась простейших правил и запросто могла залепить пощёчину. Домашние уроки не прошли даром, наша героиня научилась терпеливо сносить обиды и ждать своего часа.
Своим замужеством Екатерина была обязана императрице Елизавете, которая, не мудрствуя лукаво, решила поискать невесту в недрах собственной семьи. Софья-Августа приходилась по матери троюродной сестрой жениху, и Елизавета считала этот брак своим семейным делом. Однако родственные отношения не принесли при дворе русской императрицы счастья Софье-Августе. Во-первых, отношения с Петром III не сложились. Её семнадцатилетний супруг самозабвенно отдавался игре в солдатиков и мало интересовался женой. В их отношениях поначалу преобладало полное равнодушие: не было даже ненависти, но подлинной тиранкой Екатерины стала её обожаемая тётушка.
Стареющая Елизавета держала племянницу, как дикую птицу в клетке, усматривая, видимо, подсознательно в ней соперницу своей власти. Она не позволяла Екатерине выходить без спросу на прогулку, даже сходить в баню, не разрешала переставлять мебель и иметь чернила и перья. Во дворце за женой наследника следили неотступно, донося Елизавете о каждом шаге Екатерины, подсматривали в замочные скважины и распечатывали её письма родителям. Правда, иногда капризная Елизавета расщедривалась на богатые подарки, но изъявления благосклонности незамедлительно чередовались с грубыми выговорами, грозившими даже побоями. «Не проходило дня, — писала Екатерина, — чтобы меня не бранили и не ябедничали на меня». После одной из таких непристойных сцен она поддалась ужасному порыву: вошедшая к ней горничная застала её с большим ножом в руке, который, к счастью, оказался так туп, что не одолел даже корсета.
Это был минутный упадок духа. По большей части Екатерина обладала природным оптимизмом и умела сдерживать себя. Она отлично понимала, какая ждёт её награда, и терпела все ради власти. А она, несмотря ни на что, не сомневалась, что рано или поздно будет и на её улице праздник. «Всё, что я ни делала, всегда клонилось к этому, и вся моя жизнь была изысканием средств, как этого достигнуть».
Екатерина выбрала единственно правильный путь, рассчитывая на свой житейский ум. А в наличии у неё ума сомневался только её недалёкий супруг. Окружающих же в большинстве своём Екатерина смогла расположить к себе. Она обладала недюжинными дипломатическими способностями, умела всех внимательно выслушать или уж, на худой конец, сделать вид, что слушает; и умела в каждом человеке открыть ему самому его же собственные достоинства. Немудрёно, что когда Елизавета умерла и на престол взошёл вечный недоросль Пётр III, не способный ладить с людьми и мучивший собственную жену, то симпатии двора были на стороне Екатерины.
Однажды Пётр при всех оскорбил жену, она расплакалась. Он стал угрожать жене арестом. Тогда императрица впервые всерьёз задумалась о предложении своих друзей узурпировать власть. Пётр был принуждён подписать составленный для него текст об отречении. Затем его, уже в качестве пленника, отвезли в Петергоф, а позже в Ропшу.
В отличие от многих правительниц, попавших в подобную ситуацию, Екатерина неповинна в смерти своего свергнутого с престола мужа. Пётр III погиб в очередной попойке. Заспорив с одним из собеседников, он, по-видимому, забыл, что больше не «самодержец всея Руси». Поражённая его смертью, Екатерина, однако, решила: «Надо идти прямо — на меня не должно пасть подозрение». Было объявлено, что бывший император почил от «прежестокой колики». Екатерина по просьбе Сената на погребении не присутствовала.
Царствование Екатерины Великой вызывает самые противоречивые оценки историков, видимо, потому, что сама личность императрицы была очень противоречива и многие моральные и ценностные установки, которые она провозглашала, мало уживались с её похотливым непостоянным характером. Она старалась приспособиться ко всякой обстановке, в какую попадала, как бы она ни была ей противна. «Я, как Алкивиад, уживусь и в Спарте, и в Афинах», — говорила она, любя сравнивать себя с героями древностей.
При своей трезвой, практичной натуре Екатерина не чуралась лести, а с годами все прочнее увязала в тенётах придворного лицемерия. Смолоду она научилась знать цену людскому мнению, и её очень занимал вопрос, что о ней думают окружающие, какое она производит впечатление. Достигнув власти, она все болезненнее воспринимала всякую критику, даже свой вкус она стала считать обязательным для других. За это она один раз была даже наказана своим главным поваром. Екатерина любила и понимала архитектуру, живопись, скульптуру и совсем не воспринимала музыку. Весёлая и смешливая по природе, она допускала исключение только для комической оперы. Однажды за обедом она спросила у повара, нравится ли ему фарс, так её увлекавший. «Да Бог знает, оно как-то грубо», — ответил простодушно несообразительный повар. Екатерина вспыхнула и постаралась сгладить конфуз: «Я желала бы, чтобы у моего главного кухмистера был такой же тонкий вкус (разумеется, кухонный), как тонки его понятия!»
Впрочем, если смотреть на престол, как на своего рода профессию, то Екатерина прошла бы все тесты на соответствие занимаемой должности. Приняв решение после некоторых колебаний, она действовала уже без раздумья. Самым сложным для императрицы было сомнение в чём-либо. «Для людей моего характера, — признавалась она, — ничего нет в мире мучительнее сомнения». Бодрость и энтузиазм были одними из самых счастливых свойств характера Екатерины, и она старалась сообщить их своим подданным.
Только раз, когда получено было известие, что турки объявили вторую войну, замечена была её минутная робость, и она, расстроенная, начала было говорить об изменчивости счастья, о непрочности славы и успехов, но скоро пришла в себя, с весёлым видом вышла к придворным и во всех вдохнула уверенность в успехе.
Екатерина подчёркивала в себе мужской склад характера и в свой сентиментальный, чувственный век ни разу не падала в обморок. До последних лет царствования, на седьмом десятке, и в счастливые, и в трудные дни она встречала являвшихся по утрам статс-секретарей со всегдашней улыбкой.
Как все великие люди, Екатерина отличалась огромной работоспособностью. Она во все вникала сама, хотела за всем уследить.
Находя, что человек счастлив только тогда, когда у него есть дело, она любила, чтобы её тормошили, не давали засиживаться на одном месте. Каждодневная, размеренная работа стала для неё привычкой. Когда необходимо было решить очень важные вопросы, она работала особенно усердно, по её выражению, суетилась, не двигаясь с места, как осел, с 6 часов утра до 10 вечера, до подушки, «да и во сне приходит на мысль всё, что надо было бы сказать, написать или сделать». Фридрих II, прусский король, дивился этой неутомимости и с некоторой досадой спрашивал русского посла: «Неужели императрица в самом деле так много занимается, как говорят? Мне сказывали, что она работает больше меня».
Екатерина была прекрасно образована. Ещё в годы томительного одиночества при елизаветинском правлении она пристрастилась к сложным философским книгам и вначале с трудом продиралась через заумные выражения учёных мужей, однако склонная к преодолению трудностей сделала чтение сложной литературы своего рода увлекательным спортом и впоследствии уже не могла существовать без серьёзной книги. Интеллектуальные занятия входили в обязательный распорядок дня императрицы, причём интересы её были необычайно разносторонними. Она подробно изучала историю Германии, штудировала астрономию Бальи, торопила свою Академию наук с определением широты и долготы городов Санкт-Петербургской губернии, изучала работы английского законоведа Блекстона, обрабатывала русские летописи и даже увлеклась сравнительным языковедением. Когда умер один из её любовников, Екатерина опасно заболела, не могла ни есть, ни спать, не выносила общества. Её спас многотомный филологический труд Жебеленя. Увлёкшись мыслью автора о первобытном, коренном языке, императрица обложилась всевозможными книгами и принялась составлять сравнительный словарь всех языков, положив в его основу русский. В конце концов работа закончилась тем, что все материалы, собранные императрицей, были переданы академику Палласу, который и подготовил первый том издания.
Царствование Екатерины нельзя назвать спокойным. Она не дала благоденствия стране и сытости её гражданам. Однако, не трогая основ государства, Екатерина Великая смогла воздействовать на умы своих подданных. Не дав свободы и просвещения, она дала почувствовать русскому народу цену этих благ как лучшую основу личного существования.
|
