4.1. Ложи на службе абсолютизму в Венгрии, 1791—1794
|
После описания предпосылок тезиса о заговоре, его возникновения и оформления надо подробней осветить историческое значение масонства, рассмотреть формы масонских организаций, заговоры и теории заговора. При этом варианты их развития и структуры можно показать только на конкретных примерах. Из-за специфической постановки вопроса приведенные здесь краткие описания неизбежно имеют фрагментарный характер1. Тем не менее они помогут проиллюстрировать политико-практическое значение тезиса о заговоре, продолжавшего оказывать мощное влияние на историографию и в XX в.
Масонская идеология — неотъемлемая составная часть просветительского багажа идей, и организационные формы масонства сыграли выдающуюся роль в качестве образца форм гражданского общества, переступающего через сословные границы. Если с практикой управления, характерной для просвещенного абсолютизма, просветительские идеи и организация неполитических гражданских обществ могли сочетаться, то представители церковной ортодоксии с самого начала выступали как принципиальные противники масонства, основанного на принципах терпимости. Ведь они отстаивали сословно-иерархическое социальное устройство и традиционную систему ценностей. Поэтому аббат Ларюдан еще в 1747 г. заявил: среди «класса» противников масонского ордена «встречаются прежде всего богословы, а так как сторонники последних повсюду составляют большую часть людей, можно не оговаривать, что они образуют бесчисленное войско»2. В результате Французской революции предостережения, которые с самого начала делались церковниками-антимодернистами, стали выглядеть все более справедливыми и в глазах прочих представителей Старого порядка. Когда, например, в июне 1791 г. Коллоредо, архиепископ Зальцбургский, настроенный в пользу Просвещения, наставлял своих священников не полемизировать с еретиками и «не препираться с вольнодумцами, натуралистами, атеистами и тайными обществами, в учениях которых народ ничего не понимает, ничем не утешается»3, он уже вел безнадежный арьергардный бой. Ведь за недолгое время антимасонская агитация стала постоянной составной частью контрреволюционной полемики, особенно той, что вел католический клир. Понятно, что в пропаганде тезиса о заговоре особо отличались духовные лица, эмигрировавшие из Франции: их количество оценивается в 33 тысячи (!)4, и одним из них был аббат Баррюэль. Рапорт наполеоновской политической полиции о ситуации в Генуе от 12 октября 1808 г. иллюстрирует хоть и локальное, но, конечно, не исключительное состояние церковной практической агитации. Там о генуэзском клире говорится: «Он активно агитирует против философов, масонов и т. п.»5. Когда масонов клеймили как идеологических инициаторов и политических закулисных организаторов революции, это часто вытесняло из сознания людей тот факт, что масонство в подавляющем большинстве ориентировалось не на республику и не на революцию, а скорей на просвещенный абсолютизм, реформы же представляло себе лишь в самом неопределенном виде. Только учитывая это, можно надлежащим образом понять дальнейшие события, наглядно показывающие идеологическую и организаторскую роль масонства на примере чрезвычайных ситуаций и в то же время дающие информацию об основе, на которой формировался миф о заговоре. В отличие, например, от Баварии и Пруссии, где контрпросветительская реакция началась еще до 1789 г., в Австрии просвещенно-абсолютистская, «йозефинистская» политика6 пережила даже штурм Бастилии. Своей политикой, урезающей полномочия сословий и благоприятствующей как крестьянам, так и буржуа, император Иосиф II вызвал не только консервативную по своему характеру бельгийскую революцию (1788—1790)7, но и ожесточенное сопротивление в Венгрии. Венгерское дворянство, восторжествовавшее после смерти императора Иосифа 20 февраля 1790 г., отождествляло себя с «нацией» и в своих воззваниях использовало «революционный» лексикон. В соответствии с дореволюционной тактикой французских дворянских кругов («reaction nobilitaire») оно подкрепляло как свои партикуляристские и сословные, так и государственно-правовые и патриотические требования ссылками на учение об общественном договоре и разделении властей8. Хотя Леопольд II9 после восшествия на престол отказался из тактических соображений от этого противодействия сословиям, он все-таки попытался продолжить начатую братом в пользу крестьян и горожан политику в Венгрии, прибегнув при этом к крайне необычным, почти революционным мерам. Это отразилось и на конспирологических идеях. Ведь Леопольд II назначил шефом тайной политической полиции бывшего полицей-директора Пешта — Франца Готтхарди10, настроенного в пользу йозефинизма, а тот попытался оказать нажим на сословно-аристократическую оппозицию в Венгрии за счет тесного сотрудничества с просвещенной интеллигенцией, а также привлечения крестьянства. К сотрудникам Готтхарди принадлежал и венский профессор Леопольд Алоиз Хоффман, летом 1790 г. по поручению императора — анонимно — опубликовавший памфлет «Вавилон» (Babel), который ничего не подозревающий руководитель цензурного ведомства позже, 23 августа 1790 г., запретил за «революционное» содержание! В этом памфлете делалась попытка запугать конституционалистов из числа венгерских дворян грубыми угрозами такого рода. Там было написано: «Аристократы в Венгрии играют роль французского народа», но забывают самое главное — что во Франции «в Национальном собрании упраздняют дворянство... и возвращают права гражданину». За этой коварной констатацией следовал ироничный вопрос: не приходило ли в голову кому-нибудь в будском сейме, «что буржуазное и крестьянское сословия в Венгрии могли бы в конечном счете воспользоваться французскими образцами? Например, так ли невозможно, что новую Бастилию, которая строится в Буде, возьмут штурмом прежде, чем она будет достроена окончательно?»11 Леопольдовская обработка общественного мнения соответствовала политике в отношении масонства в Венгрии: власти основывали или поддерживали буржуазно-антиаристократические ложи как противовес дворянской оппозиции, также имевшей социальные точки опоры в масонских объединениях12. Кульминацией этой политики стало создание тайной «патриотической ассоциации», к работе над которой Хоффман получил задание приступить летом 1791 г. и которая по своей организационной структуре подражала масонским системам высоких степеней и ордену иллюминатов13. В то время как внешне, в пропагандистских соображениях, перед этой «ассоциацией» ставились контрреволюционные задачи14, более «тайная», внутриполитическая цель ее деятельности вполне соответствовала леопольдовской политике: «Борьба с аристократией, мешающей правителю и его замыслам, во всех формах, систематический подрыв ее деспотических планов... Контроль народного образа мыслей в интересах правительства». Наконец, «секретнейшую» цель ассоциации можно, если угодно, охарактеризовать как иллюминатскую, ведь она состояла в приобретении «опосредованного влияния на политику, намерения и действия иностранных провинций и кабинетов»15. Следуя подобной тайной стратегии, разработанной в духе рационалистической кабинетной политики, трудно было бы добиться прочного успеха, даже если бы император Леопольд не умер уже 1 марта 1792 г. Крах «революции сверху» ясно показал, что путем сотрудничества с центральной абсолютистской властью в Вене желанных реформ добиться нельзя. В результате начался процесс радикализации, который ясно прослеживается на примере политической эволюции Игнаца Мартиновича (1755—1795)16. Подобно Хоффману, Мартинович, происходивший из пештского мелкобуржуазного семейства, весной 1792 г. поступил на службу в леопольдовскую тайную полицию, чтобы помогать проведению абсолютистской политики реформ вопреки сопротивлению венгерского дворянства. С этой целью бывший францисканец, который — что было правилом для йозефинистской интеллигенции17 — входил и в масонскую ложу, пытался в секретных донесениях дискредитировать как сословно-конституционалистскую, так и клерикальную оппозицию в Венгрии. Так, например, во втором отчете от 7 сентября 1791 г. о своем участии в заседании «иезуитско-теократической» («супериллюминатской») организации в Буде он утверждал, что там происходило следующее. «1. После открытия заседания ложи все поклялись подчинить ныне царствующего монарха и его наследника... 2. Было провозглашено: да здравствуют все наши братья и Ван Эпен, все наши дети, иллюминаты и аристократы, которыми мы пожертвуем ради нашей конечной цели. 3. Впустили постороннего иезуитского теократа или супериллюмината из Польши... Он рассказал ложе, как активно иезуитские супериллюминаты в Польше натравливают демократическую партию на аристократическую и наоборот, чтобы вызвать общее брожение. 4. Будская ложа ответила этому посланнику: они... надеются, что демократы, уже укоренившиеся в Венгрии, целиком подорвут влияние роялистов...»18 Хотя этот отчет отражал антигабсбургские настроения в Венгрии как среди дворянства, так и среди интеллигенции и в сообщении о венгерско-польских контактах тоже было ядро истины, пусть их значение и преувеличено, о существовании «супериллюминатской» организации в Венгрии не может быть и речи. Правда, подобная стилизация в изображении венгерской оппозиции была не случайной: таким изложением событий Мартинович стремился придать особую убедительность подозрениям в адрес иллюминатства. После того как осенью 1793 г. в отношениях между Мартиновичем и венской тайной полицией возник кризис доверия, первый — поскольку его вдохновляли успехи французских войск и польских повстанцев, а также из-за того, что стремление к реформам в венской политике ослабло, — обратился к революционной, конспиративной деятельности. В мае 1794 г. он предложил антигабсбургской оппозиции в Венгрии проект создания двух независимых друг от друга политических тайных обществ. За образец для них была взята масонская организационная структура. Эти два общества дали важный толчок для организации венгерской оппозиции, распавшейся на два крыла19. В то время как первое, «Общество реформаторов» (Societas Reformatorum), переняло политические цели венгерской дворянской оппозиции, второе, «Общество свободы и равенства», поддерживаемое «якобинской» венгерской интеллигенцией, должно было задуманную дворянством антигабсбургскую революцию развить в демократическом духе20. Этот венгерский «заговор» был раскрыт следующим образом. Граф Станислав Солтык, посланник Костюшко, пытавшийся раздобыть в Австрии оружие для использования в польской войне за независимость 1794 г., случайно вступил в контакт с маленькой группой венских «якобинцев»21, не имевших никаких организационных связей с венгерскими «якобинцами». При встрече с Солтыком в апреле 1794 г. лидер венских демократов подполковник Хебенштрайт выразил готовность предоставить в распоряжение Костюшко чертеж разработанной им военной машины при условии, что Солтык даст венским демократам возможность ознакомить с этим изобретением и парижское революционное правительство22. Солтык согласился на это предложение и финансировал поездку двух венских демократов в Париж, которые действительно были приняты военным комиссаром Карно. Об этом поступке, который при состоянии войны с Францией был воспринят как государственная измена, узнала венская полиция, которая вскоре раскрыла и венгерский заговор. После того как венские якобинцы, а также Мартинович 23 и 24 июля 1794 г. были арестованы, 16 августа 1794 г. та же судьба постигла и венгерских якобинцев. Якобинские процессы завершились драконовскими приговорами. Среди тех, кого казнили весной 1795 г., были Хебенштрайт, Мартинович, а также духовный лидер венгерских якобинцев — Иожеф Хайноци, проделавший характерную эволюцию от интеллектуала-йозефиниста до поборника венгерского национального буржуазного государства23. Издание, анонимно опубликованное в 1796 г. Леопольдом Алоизом Хоффманом, «Две сестры П+++ и В+ + + , или Вновь открытая масонская и революционная система», где масонство было названо «причиной всех революций, какие происходили до сих пор и еще предстоят»24, надо интерпретировать с учетом этих событий. Тот факт, что в этом памфлете Хоффман грубо оклеветал масонство, вероятно, можно объяснить и тем, что как бывший «коллега по агентурной работе» казненного Игнаца Мартиновича он не мог без содрогания вспоминать о своей тайной политической Деятельности с использованием революционных методов. В конце онцов и его бывшего начальника, полицей-директора Готтхарди, осудили на 35 лет тюремного заключения!25 Еще в 1793 г. Хоффман в издаваемом им «Венском журнале» проводил следующее разграничение: «Масонство сделалось ширмой для различных сект, а иллюминаты учтиво приставили ему нож к горлу... Не на стволе масонства как такового выросли ядовитые плоды, эти побеги привили к нему чужие руки»26. Аббат Баррюэль, который во многом опирался на Хоффмана в своей антимасонской полемике и в «Памятных записках» которого упоминается также Мартинович в искаженной форме «Мехалович»27, не был осведомлен о контексте, кратко изложенном здесь. Сведения об этом, возможно, вызвали бы у него некоторое раздражение. 1 Затронутый здесь комплекс вопросов автор намерен рассмотреть глубже в дальнейшем, в отдельной статье. 2 Larudan 1780 II, 113. 3В генеральном наставлении от 29 июня 1791 г., цит. по: Mack 1912, 51. 4 Greer 1951, 94—95. По данным Дональда Грира, из них 10 тыс. выехало на Британские острова, 7000 — в Испанию, 5000 — в Германию, 4000 — в Италию и 1000 — в другие страны. 5 Цит. по: Hauterive 1963, п° 806. 6 Об этом: Winter 1962. 7 Об этом: Palmer 1970, 366—384 («Die belgische Revolution»). 8 Silagi 1961, 26-27. 9 Wandruszka 1963/65, особенно Bd. II. 10 О Готтхарди см.: Silagi 1962, 53—54. 11 Цит. no: Silagi 1961, 71. 12 Об этом: ibid., Кар. 12 («Leopold II. und die Freimaurerei»),13 Ibid., Кар. 13 («Die Assoziation»). 14 «Противодействие французской пропаганде — демагогии — философскому угару свободы — безбожию и ложному просвещению мира сего и всем связанным с ними тайным орденам, кликам, обществам и т. д.» (ibid., 108). 15 Так написано в плане, который Л. А. Хоффман 21 июля 1791 г. представил на утверждение императору: ibid., 108. 16 О Мартиновиче см.: Benda 1961, 421 ff., а также: Silagi 1962, 65-86. 17 Об этом: Abafi 1890/99; ср.: Benda 1966, 46. 18 Цит. по: Silagi 1962,105. 19 Benda 1961, 67. 20 Об этом: Silagi 1962, 166—176 («Die Stiftung revolutioneren Gesellschaften in Ungarn»), 21 О венских якобинцах см.: Wangermann 1966, Koerner 1972 и Rosenstrauch-Königsberg 1975. 22 Silagi 1962,177 ff. 23 О Хайноци см.: Benda 1961, 404 ff. 24 См. c. 121. 25 Ср.: Silagi 1962,182 ff. 26 WZ II (1793), 350-351. 27 См.: Barruel 1797/98 IV, 503-504. |
загрузка...