Приложение IX Троя и Египет Профессор Генри Бругш-бей

Мой дорогой друг Шлиман! С величайшей готовностью я откликаюсь на Ваше желание написать что-либо на тему, предложенную в заголовке, с точки зрения египетских древностей, но при этом меня терзают некоторые сомнения, которые я не могу не высказать Вам в самом начале моего письма. Поскольку по воле случая и единственно по милости счастливой судьбы много лет я прожил в мире египетских памятников, как среди старых друзей, Вы, возможно, хотели бы потребовать от меня, как от некоего посвященного жреца, каких-то откровений о связях между Троей и Египтом. Вы можете ожидать от меня решения темных исторических загадок и ликовать, полагая, что вы нашли в нужное время нужного человека, которому в этом отношении удается словно бы с помощью какого-то волшебного заклинания воскрешать древнюю жизнь в руинах мертвых монументов. Но я не могу дать Вам ничего из того, что Вы ожидаете и что я должен был бы сложить к Вашим ногам как красноречивейшее свидетельство моей дружбы и высокого уважения. Виноват ли я и виновны ли исторические памятники, если я являюсь перед Вами со столь жалким даром? Я боюсь, что виноваты оба, и, признавшись в этом откровенно, я перенесусь к памятникам и надписям на них.
Имя эллинов, безусловно, должно было быть известно египтянам с того времени, когда эллины как пираты или как путешественники или выброшенные на берег моряки вступили на египетскую землю. Самые последние по времени свидетельства этого относятся, само собой разумеется, к временам Птолемеев. На дошедших до нас камнях и в свитках папируса той эпохи – которая применительно ко всей истории Египта относится к его новой истории – эллины именуются Uinen, Ueinen; это название сохранилось в коптском языке в формеUeinin, Ueeinin, Ueeienin. Слово, которое так произносилось и писалось, не имеет никакой лингвистической связи ни с <..>, "<..> греков, ни с Javan Библии (как обычно полагают), но является производным от египетского корня uni, uini, который в коптском также сохраняется в формеuoein, uoini, uoeine и т. д. со значениями литаниского lumen, lux, splendor, и вместе с глаголом er (= facere, esse) он означает fulgere, splendere, illuminare или как причастие lucidus, splendens. Я должен здесь немедленно заметить, что фактически народ пуласты (пеласги) и теккары (тевкры)^[437] однажды обозначены на памятнике, относящемся к эпохе царя Рамсеса III, с помощью семитского слова вроде taher, по-древнееврейски (<..>) – «блестящий», «сверкающий», «выдающийся», «славный». То есть некоторые из вышеуказанных народов, которые я имею в виду, назывались «славными народами земли», другие – «моря».
Это обозначение, которое предполагает столько лестного для эллинов, может быть установлено, как я уже сказал, для позднейшего периода египетской эпохи. Утверждают, что оно относится к демотической эпохе письма. Однако едва ли следует предполагать, что египетское имя Uinen в связи с семитским taher – оба со смыслом «светлый, сияющий, блестящий» – могли бы быть изобретением египтян. Напротив, можно принять предположение, что название Uinen представляет собой египетский перевод подлинного греческого обозначения эллинской расы, и в связи с этим я должен вспомнить сами названия Эллада, Гелен и т. д. – корень которых, как мне кажется, лежит в греческом корне sel (ср. <..>, <..>, <..> «блеск», «сиять», «светить») со значением «быть светлым, блестящим, сияющим, сверкающим». Достаточно аналогий и в самом греческом. Сравним <..>(«факел»), с <..> («луна»), <..>, название племени «геллы» (<..>) (Страбон. VII. § 328) с гомеровским «селлы» (<..>; Il. XVI. 234); добавим, что слова с греческим придыханием (?)эквивалентны латинским с s, как в <..> = sus, <..> = sedes,<..> = sal, salum, <..> = serpo, <..> = salix, <..>-<..> = salio, <..> = sol, <..> = sudor и многие другие.
В дошедших до нас двуязычных и трехъязычных надписях демотическое Uinen повсеместно соответствует иероглифической форме Ha-neb или Hau-neb; это составное слово имеет значение «те, что за своими вождями, те, что следуют за своими вождями», следовательно – чужеземцы, которые выбирают себе вождей, дабы сопровождать их в их воинских походах. Мое объяснение этого древнейшего имени собственного – новое; однако я подтвердил его совершенно ясными примерами его использования. Понятие «хау-неб» появляется уже на памятниках древних времен, даже еще до эпохи XVIII династии (ок. 1700 до н. э.). Они фигурируют в том, что называется «списком девяти народов», чьи места жительства ясно и четко обозначены следующими словами в египетском иероглифическом тексте эпохи Птолемеев: «Хау-неб – это имя обитателей островов и побережий моря и многочисленных и великих (или: очень многочисленных) народов севера». Это географическое представление об обитании именуемых «хау-неб» племен и рас севера на земле Малой Азии, которое также установлено на основании памятников, дает нам прочное основание для всех указаний более ранних и более поздних монументов.
С некоторыми из этих народов мы впервые знакомимся в записях на монументах, посвященных кампаниям фараона Рамсеса II Сестуры (Сезостриса) против могущественных народов хета (или хита, хеттов или детей Хета из Библии). Большая конфедерация народов, которая распростиралась на всю Западную Азию и Малую Азию, противостояла прославленному египетскому завоевателю и оспаривала у него гегемонию над упомянутыми областями Азии. Героическая поэма Пентаура, прославляя победы этого фараона над царем хеттов и его союзниками, сначала называет этих союзников в общем и целом «все народы с самых дальних концов моря до земли хеттов». Регион четко указан: имеется в виду вся Малая Азия до самого Евфрата, на берегах которого лежала восточная граница Каркамаши, Каркемиша^[438] и Казаунатана, гавзанитов – библейский Гошен. Перед ними, как представители западных регионов Малой Азии (на краю моря), появляются другие народы: дарданы (дарданцы), мауна, мауон (меонцы или меонийцы – древние лидийцы), масу (мисийцы), лику (ликийцы). Еще два упомянутых там названия народов – пидаса и керкеш, или гергеш, напоминают нам первый о Педасе, последний – о гергифянах в области Троады^[439].
Эти названия, переданные нам в совершенной точности, несут на себе безошибочный отпечаток – а именно отпечаток близких взаимоотношений, основанных на политико-географической связи. Они показывают военную силу Западной Азии в ее основных представителях, точно так же, как их перечислил по имени Гомер в каталоге союзников Трои. Однако тот Илион, которому придал такое значение Эммануэль де Руже в своей прославленной работе об эпосе Рамсеса, – по-древнеегипетски Iri-una, Iliuna, – должен исчезнуть из данных о троянских союзниках хеттов во время их борьбы с Сезострисом, поскольку чтение «Илиуна», вероятно, следует исправить в отношении первой части этого названия – «или»^[440]. Его следует читать не «Илиуна», но Ma-una, то есть Меония.
Мы обязаны считать, что весь этот ряд упомянутых в надписи союзников с западного побережья Малой Азии «начиная с самых дальних границ моря», как выражаются сами тексты, – исторический факт первостепенной важности. Он определенно дает нам понять, что примерно за 100 лет до разрушения Трои перечисленные там народы обитали на тех же самых территориях, куда помещали их географы классической древности. К ним мы можем добавить, особенно когда речь идет о позднейших временах, названия «шардана» («шайрдана») и «тураш» («туйраш»), в основном с прилагательным «морские», обозначающие народы, отличавшиеся своим иностранным костюмом и вооружением, сначала как враги египтян, но после также и как их союзники в войнах Рамсеса II как против хеттов, так и против других народов. Так в первый раз появились на подмостках мировой истории в качестве верных союзников египтян воинственные племена сардинцев и гомеровские троянцы, обитатели Троады.
Но при наследнике великого Рамсеса, фараоне Минепте II (около 1300 до н. э.), геродотовском Фероне, шарданы и тураш снова появляются уже как враги египтян и союзники царя ливийцев, который с запада, на африканской земле, предпринял грозное нападение на область Дельты. Согласно относящимся к этому текстам, они появлялись то как «народы моря», то как «народы севера», то есть как обитатели берегов Малой Азии в братском союзе с родственными племенами, проживавшими рядом с их родиной. Надписи последовательно называют их «шайрдана, шакалша, акайуаша, леку, туриша»^[441], что мы переводим как «сардинцы, шакалша, ахейцы, ликийцы, троянцы»^[442]. Вместе со своими ливийскими друзьями они были полностью разбиты египтянами в битве при Просописе; и отчасти были убиты, отчасти уведены в плен^[443].
При фараоне Рамсесе III (1200 до н. э.), геродотовском Протее, современнике Александра и его возлюбленной Елены, которые в своем бегстве были выброшены на побережье Египта, эта страна снова была вовлечена в войны против соседних народов. Возникли большие конфедерации народов, которые угрожали Египту еще больше, чем раньше, присоединяясь к вторгавшимся в него врагам. С запада это были ливийцы (либу) со своими союзниками: они угрожали древним границам и независимости Египта. Среди их союзников мы можем назвать «машауаша», «асабта», «хаса» и «бакана», поскольку те же самые формы имен, очевидно, сохранились в античных названиях максиев, асбитов, аузеев и бакалов^[444]. С востока «народы севера», «обитатели островов и побережий», некогда также именовавшиеся хау-неб, направляли против Египта свои атаки по воде и земле. Их экспедиции на континенте шли из Малой Азии. Народы и города, которые они проходили во время своего переселения, были охвачены паникой и ужасом. Они осели в стране Амори (амориты) и установили там постоянный лагерь. Затем их воинственная атака снова была направлена против Египта. В Мигдоле, у Пелусийского рукава Нила, они присоединились к своим союзникам, которые, прибывая с моря, вошли на своих кораблях в широкий рукав Нила. Между ними и египтянами состоялось большое сражение как на земле, так и на воде. Враги были разбиты и уничтожены или захвачены в плен. Победитель – Рамсес III – не забыл во время своей последней экспедиции против Малой Азии отомстить врагам Египта; и он нападал на их города на их собственной земле, то есть на островах и прибрежных землях Малой Азии. Таковы в кратком изложении пышные рассказы и надписи, которые покрывают стены храма в Мединет-Абу (западный квартал Фив), сокращенный вариант которых содержит знаменитый папирус Харриса № 1^[445].
«Народы севера», «обитатели островов и прибрежных областей» фигурируют также на росписях стен двумя отдельными группами, которые отличаются своей одеждой и вооружением. В первую включены народы, именовавшиеся пуросата или пулосата (пеласги – филистимляне!), текри или теккари (тевкры) и данау (данайцы?). Их вооружение состоит из копий, коротких мечей, круглых щитов и шлемов, увенчанных похожими на перья султанами. Враги египтян, названные пуросата, фигурируют на памятниках как наиболее важный и выдающийся народ из упомянутых выше наций. Окончание ta придает этому имени семитскую форму, и с этим согласуется тот факт, что корень puros, puras, pulas имеет весьма многозначительный смысл, ибо palas, palash (на древнееврейском), falasa (в эфиопском) означает «прокладывать себе дорогу, уезжать (за границу), переселяться)». Таким образом, пуросата – это «бродяги, чужеземцы», и это название прекрасно подходит пеласгам греческой традиции, которых аттическое остроумие именовало Pelargoi, то есть «аисты», которые прилетают и улетают снова^[446].
Вторую группу образуют родственные народы – шардана, шакалша и уашаш с прилагательным «морские», то есть отважные воины моря. Их вооружение существенно отличается от первой группы. Шлемы, увенчанные плюмажем, похожим на рога, кольчуги, браслеты, щиты с ручками и умбонами, длинные мечи, сандалии на ногах – все придавало им рыцарский вид, особенно по контрасту с пеласгийской группой. Здесь безошибочно виден греческий тип.
Пилон в вышеупомянутом храме в Мединет-Абу показывает царя Рамсеса III в виде победителя хау-неб, то есть эллинов. Он приносит богу Амону Фиванскому тридцать девять покоренных городов, названия которых – часто семитского происхождения – также можно найти на островах и побережьях Малой Азии^[447]. Я приведу наиболее поразительные примеры в приложенном списке: № 5, Таршха или Таршах = Тарс; № 7, Саломаски – Саламин на Кипре; № 8, Катиан = Китион; № 9, Ай-Мар, И-Мар = Марион; № 10 – Сали = Солы и № 11, И-Тал = Идалий; все четыре – также на Кипре. № 14, Битар или Бизар, в точности воспроизводит древнееврейское bezer («медный рудник»). № 15, Аси, напоминает название Асса, мисийского города в Троаде, или Исса, древнего обозначения острова Лесбос, или Исса в Киликии. № 20, Керена, Келена, напоминает Колоны в Троаде; то же самое можно сказать и о № 22 – Абурот, Абурт – мисийская область Абреттена. № 23, Кабур, Кабул, опять-таки отражается в греческом Кабалис, названии области во Фригии и Ликии. № 24, U-lu, если транскрипция этого названия правильна, напоминает нам Илион. № 26 – Кушпита, Кушпат, напоминает семитское Kepesh («серебро»), и это опять приводит нам на ум серебряный город Аргирий в Троаде. С № 27, Кану, можно сравнить название города Кавн в Карии, и с Л(а)ресом – один из городов под названием Лариса. № 33, Маулнус, который в надписях также встречается в форме Муауллос, Мулнус, напоминает киликийский Палл, как и № 38, Атена, и № 39, Каркамаш, – названия городов Адана и Коракезий, также расположенные в Киликии.
В этом и во всех подобных списках народов, стран и городов мы не можем предполагать строго географического расположения. Памятники сотни раз доказывают это. Однако, с другой стороны, названия, которые в широком географическом плане связаны друг с другом, не разделяются. Можно проследить общую схему, которая включает вышеупомянутый список городов, поскольку он относится к островам и прибрежным городам Малой Азии, того самого региона, где переселения арийских и семитских групп населения представляют беспорядочную сцену движения то туда, то сюда. Фактически памятники, которые современны троянской эпохе, внезапно начинают говорить и представлять нашему пораженному взору бродячие племена согласно их внешнему виду и названиям, еще раз свидетельствуя о достоверности греческих традиций о древних временах. В этом отношении сведения, которые дают нам памятники, приобретают неописуемую ценность. Троада, Мисия, Меония, Ликия появляются там уже как известные места обитания народов, носящих схожие имена, на западном берегу Малой Азии и прилегающих к ней островах. Утверждение античных писателей, что фараон Рамсес II (Сезострис) в своих победоносных походах дошел до самой Фракии и здесь поставил свои последние памятные обелиски, является, таким образом, не пустой басней, выдуманной для прославления масштабов походов египетского Сезостриса. Эти завоевания относятся к области фактов. Дальнейший прогресс в изучении памятников должен впоследствии рассеять туман, покрывающий некоторые детали этих походов, которые имеют свои исторические основания. Основной факт доказан: уже в XIV веке до н. э. греки и множество их племен были известны египтянам и находились в контакте с ними. Об этом свидетельствуют уже и греческие мифы, и античная традиция. Персей, Данай, Менелай, Архандр, Каноб, Парис, Елена – имена, которые самым тесным образом связаны с географией и историей Египта в северо-западном углу Дельты в соседстве с Канобским устьем, поскольку они относятся ко временам, когда ионийцы и карийцы высаживались на одних и тех же берегах этой области, которые были отмечены, как и в позднейшую эпоху Птолемеев, именами Менелаева и Метелова нома. В другом месте я показал^[448], как последнее обозначение происходит непосредственно от греческого («иммигрант, чужеземный гость»). Задолго до того, как Псамметих I открыл свою страну для ионийцев и карийцев, одетых в бронзовые доспехи, чтобы использовать их как наемников и вспомогательные войска, фараоны уже за 800 лет до того пользовались подобными услугами их предков.
Два племени имеют особенные притязания на все наше внимание в эту эпоху: это шардана и шакалша, предшественники ионийцев и карийцев времен Псамметиха. Мы иногда встречаем их в качестве вспомогательных войск в свите ливийских царей и как врагов египтян, иногда – как войска-союзники египтян против ливийских и азиатских деспотов, как уже говорилось выше. Некоторые исследователи, введенные в заблуждение звучанием имен, пытались узнать в этих именах древнейшие обозначения сардинцев и сицилийцев. Однако, несмотря на все это, нам кажется невозможным отделить эти племена от связей с их соседями в Малой Азии, столь высокого места среди которых они добились благодаря своему эллинскому виду. Вместе с г-ном Масперо^[449] мы полагаем, что эти названия относятся к меонийским племенам, среди которых были шардана – лидийские сардийцы, потомки Сарда, героя-эпонима названного в его честь города. Когда шардана служили в армии фараона, они не собирались отказываться от прав своей родины. Меония – страна, именуемая Мауна в древних египетских текстах, – все еще оставалась их домом. То же самое можно сказать и о народах, именуемых шакалша и уашаш, которых мы должны считать племенами, родственными шардана. Я не могу не упомянуть о том, что, поскольку первые считались обитателями Сицилии, так и вторых некоторые ученые, согласно гипотезе г-на Шаба, считают предшественниками осков.
Итак, мой дорогой друг, перед Вами простой и грубый очерк на основании схемы, которую можно проследить в памятниках, – картина группы народов, которые населяли берега Малой Азии примерно в троянскую эпоху. Среди них присутствуют и «дардани», дарданцы. Я постарался, насколько это от меня зависело, ясно установить основные черты картины и следовать, насколько позволяют мне мои собственные убеждения, мастерским первым очеркам Э. де Руже и Шаба. Мнения, которые расходятся с их мнениями, почти что против моей воли навязало мне насильно изучение монументов: они касаются Малой Азии, которую я, как мне кажется, обязан считать общим отечеством всех этих «хау-неб» или народов островов и берегов к северу от Египта. Я повторяю, что видеть этрусков в «турша» или «туриша» (троянцы), осков в «уашаш», сикулов в «шалакша» и сардинцев в «шардана» (сарды) – противоречит моим собственным географическим убеждениям.
И где же, спросите Вы меня, египетская Троя (Troja) – место, где, согласно античной традиции, поселились троянцы, последовавшие за Менелаем и оставшиеся там в плену? Даже если принять, что в этой истории, сохраненной у Страбона, сияет яркий и светлый луч исторического факта древних отношений между египтянами и троянцами («туриша» древних источников), подтверждая то, о чем я говорил выше, тем не менее связь между именами двух городов под названием Троя никоим образом не кажется установленной. Египетская Троя, расположенная у подножия одноименной горы на правом берегу Нила напротив Мемфиса и теперь именуемая Turra, носила в древнеегипетском, начиная со времен фараонов – строителей пирамид^[450], имя tardu или turdui: имя это подлинно египетского происхождения и ничего общего не имеет с чужеземным названием азиатской Трои. Для греков, путешествовавших или поселившихся в Египте, легко было воспользоваться похожими названиями двух мест, чтобы в своей обычной манере добавить географическую основу к древним традициям о войнах египтян против Троады. Соответственно этому изображалось, что пленные враги поселились в упомянутом месте и назвали его Троей в честь своего родного города.
Этим замечанием, дорогой и бесценный друг, разрешите мне закончить это длинное письмо. Прочтя еще раз то немногое, что оно содержит, я чувствую почти что стыд – в контрасте с Вашими блистательными трудами и открытиями, столь богатыми результатами и следствиями, показать, со своей стороны, столь скудные данные. Причины этому я уже объяснил во введении. Располагайте моим ничтожным даром по Вашему усмотрению.

Генри Бругш