Приложение II О связи Нового Илиона с Илионом Гомера Профессор Дж. П. Махаффи

Полные и подробные доводы Страбона, изложенные в XIII книге его «Географии», в общем и целом убедили ученый мир со времен самого Страбона вплоть до нашего времени, что греческий Илион его эпохи не был тем самым городом, под стенами которого, как предполагалось, герои «Илиады» сражались в своих бессмертных битвах. Сейчас я предполагаю, благодаря лестной для меня просьбе доктора Шлимана, произвести критическое исследование этих доводов и посмотреть, какие основания есть для них в реальной истории.
В первую очередь мне хотелось бы заметить, что Страбон не был первым, кто предложил эту теорию; он сам признается в том, что заимствовал свои аргументы у некоего Деметрия из Скепсиса (в Троаде), который много писал на эту тему и который фактически стал основоположником того, что я назвал бы теорией незаконнорожденности Илиона того времени. О Деметрии Страбон пишет следующее (XIII. § 55): «Из Скепсиса родом также и Деметрий, о котором я нередко упоминал, написавший комментарий на «Боевое построение троянцев», грамматик; он жил в одно время с Кратетом и Аристархом». Итак, он был грамматиком, возможно, из пергамской школы Кратета, но владевшим приемами критики александрийской школы, поскольку в поддержку своей теории (Страбон. Loc. cit. § 36) он цитирует Гестиею, некую ученую даму из этой школы, которая, очевидно, и до него высказывала сомнения на этот же счет и среди прочего задавалась вопросом, могла ли долина под существующим Илионом быть сценой сражений, описанных у Гомера, поскольку большая часть этой долины была поздними отложениями Скамандра и Симоента. По этому столь тщательно процитированному авторитету и по свидетельству оратора Ликурга, который в риторическом пассаже говорил о полном разрушении и совершенном исчезновении Илиона, мы видим, что у Деметрия не было более древних или более четких данных для его теории во всей греческой литературе. Каковы же тогда были его аргументы?
1. О полном исчезновении Илиона говорит или подразумевает его сам Гомер.
2. Священный образ Афины в «Илиаде», очевидно – сидящая фигура, в то время как в существовавшем в то время Илионе она была стоящей.
3. Различные географические аллюзии в «Илиаде» о горячих и холодных источниках Скамандра (§ 43); о значительном расстоянии от кораблей до города (§ 36); о дозоре Полита, который должен был бы использовать акрополь самого города с гораздо большей эффективностью, если бы он был так близко (§ 37); о том, как Гектора протащили вокруг стен, что не могло бы быть сделано на грубой почве вокруг современного города (§ 37); поскольку Калликолона, на которой сидел Арес, расположена не рядом с современным городом (§ 35); и в последнюю (в порядке важности) очередь, поскольку упомянутые в «Илиаде» <..> и <..>, что он переводил как «смоковница» и «бук» (?), были не рядом с Илионом, но на некотором расстоянии далее в глубь материка.
Из всех этих подробностей Деметрий сделал вывод, что Илион Гомера находился не на том месте, что существовавший в его эпоху город, но примерно в 30 стадиях выше в глубь материка, на месте того, что он называет «деревней илионцев». Здесь, как он думает, все трудности с гомеровскими аллюзиями могут найти свое объяснение.
Отвечая на очевидные вопросы, а именно: что стало со старым городом? и как новый город стал известен под старым именем? – он утверждал:
1. Все камни старого города были увезены, чтобы построить или восстановить соседние города, когда они были захвачены («опустошены, хотя и не совсем разрушены»), в то время как этот город был «разорен дотла» (§ 38).
2. На второе возражение нельзя было сказать ничего определенного. Деметрий считал, что он был основан эолийскими греками «во время господства лидийцев» («Современное поселение и святилище были основаны во время господства лидийцев. Однако это не был еще город, и только спустя много времени и постепенно, как я уже сказал, поселение стало расти» (§ 42).
Согласно другим авторам, город переносили с одного места на другое, и в конце концов он остался там, где находится теперь, «вполне по предсказанию оракула» (<..>), что Крамер достаточно убедительно исправил на «около времени царствования Креза» (<..>).
Эти доводы настолько убедили Страбона и остальных, что претензии исторического Илиона на доисторическую древность были отвергнуты, особенно педантами-комментаторами Гомера. Итак, с того дня до сегодняшнего греческий Илион стали считать заново основанным (хотя, возможно, и на старом месте, но скорее всего нет) городом; и поэтому его стали называть Новым Илионом, именем, которое было неведомо грекам и римлянам.
Теперь я перехожу к критике доводов Страбона.
1. Что касается данных «Илиады» по поводу того, что город был полностью разрушен, то нельзя привести ни одного пассажа, где говорилось бы об этом. Аргументы Деметрия – просто неумные софизмы. Он цитирует:

Будет некогда день, как погибнет высокая Троя^[396],

и:

Но когда, ниспровергнувши город Приамов великий…^[397]

и:

И когда, Илион на десятое лето разрушив…^[398]

Однако то, что последнее совершенно не должно значить «уничтожения города», очевидно из частого использования глаголов <..>, <..> и их производных в применении к Лирнессу, Педасу, Фивам и другим городам Троады, как процитировано у Страбона (§ 7). Словесные увертки по поводу захвата города Гераклом в сравнении с захватом его гомеровскими вождями (§ 32) слишком глупы, чтобы они требовали какого-то комментария. Первая процитированная выше строка – это просто пророчество Приама: хотя оно и звучит торжественно, но никакой иной ценности не имеет. Вера в полное разрушение гомеровского Илиона в действительности возникла: 1) на основании киклических поэм; 2) из множества основанных на них трагедий.
Я не буду дальше останавливаться на этих моментах, поскольку любой серьезный человек должен требовать их опровержения, но просто покажу, какого типа аргументы устраивали Деметрия. Я думаю, что по поводу рис. 2 (изображения сидя) ничего говорить уже не стоит. Это в лучшем случае доказало бы, что древнее изображение действительно было увезено из Илиона, как говорится во многих легендах.
3. Разнообразная мелочная географическая критика более интересна не своей весомостью, но тем, что она ведет нас к обнаружению самого источника этого спора. Но нет никакой необходимости заниматься этим в деталях, пока мы не рассмотрим два подразумеваемых при этом общих соображения: ?) что поэт (или поэты), создавшие «Илиаду», были точны во всех этих деталях и у них перед глазами была точная картина местности; ?) что современные названия мест, которые были показаны Деметрию или путешественникам в эпоху Страбона, были точно переданы с древних времен.
Я не думаю, что любое из этих предположений возможно. По всему, что мы знаем о географии «Одиссеи» и еще более – трагических поэтов, пренебрежение к деталям географии кажется почти что законом греческого поэтического искусства, которое в то же время было столь любопытным образом верным и точным в более существенных для поэзии деталях. Я думаю, что у нас нет никаких данных о том, чтобы какое-нибудь место в мире оказалось полностью соответствующим своими чертами описанию «Илиады». Я не буду даже касаться возможных трудностей в этом вопросе, вызванных наличием разных авторов у «Илиады».
Однако даже если предположить, что аллюзии в «Илиаде» последовательны и их можно приложить к действительному месту действия, то на основании каких источников можно признать, что ими являются места, показанные Деметрию или Страбону? К счастью, на этот счет у нас есть весьма ясные данные. Исторический Илион долгое время был никому не известным и полузабытым местом, когда Александр Великий, принеся там жертвы в качестве предзнаменования при своем вторжении в Азию, решил после своего успеха (§ 26) вознаградить Илион и снова сделать его великим городом. Так он и поступил, и его политику продолжил Лисимах. Поскольку город лежал на одном из торговых путей в Азию, он вырос и стал весьма многолюдным, и, конечно, через него проезжало множество путешественников, желавших видеть места, где происходило действие «Илиады», которую они еще в юности выучили наизусть. Поэтому местным гидам приходилось обслуживать путешественников, и, конечно, они вполне подходили для этой задачи. Нужно было увидеть на своем месте гробницу Ила, бук, смоковницу, фактически любую мелкую деталь «Илиады». Итак, места, которые критиковал Деметрий, были названы людьми 330–300 годов до н. э., когда их город внезапно приобрел важность и когда эти традиции приобрели денежную стоимость. Конечно, места эти были выбраны безграмотно. В большинстве случаев не было никаких фактов, на которых можно было бы основываться, и приходилось выбирать наименее невозможное место. Но я думаю, путешественнику не нужно далее рассказывать о привычках гидов всех времен.
Однако что же мы можем сказать об утверждении, согласно которому исторический город был основан в лидийскую эпоху?
В первую очередь дата выглядит подозрительно туманной. Сравните, например, параллельный рассказ об основании Абидоса в той же самой книге Страбона (§ 22): «Абидос был основан милетцами с разрешения лидийского царя Гигеса, ибо эта местность и вся Троада были ему подвластны». Или же взгляните на еще более ясный рассказ о переносе Скепсиса со старого места, Палескепсиса, туда, где находится исторический город (§ 52). Более точная дата – правление Креза – это лишь предположение с оговоркой в виде подозрительного «около» (<..>).
Вполне возможно, что это утверждение не основывалось ни на какой определенной традиции, но просто на умозаключении по аналогии, опирающейся на основание Абидоса и других городов Троады по позволению лидийцев. Но почему же, надо спросить, Деметрий приписал такое древнее происхождение историческому городу, если он желал уничтожить его претензии на какую-либо эпическую значимость? Он поступил так только потому, что существовали очевидные данные о том, что Илион признавался подлинным Илионом вплоть до эпохи Ксеркса. Если бы он попытался говорить о более позднем основании, то его можно было бы опровергнуть на основании известных текстов.
Теперь я намерен проследить историю исторического Илиона с древнейших данных, которые у нас есть, до эпохи Деметрия и показать, какие причины определили теорию критика из Скепсиса.
Наше древнейшее упоминание (как я думаю) – у Геродота (VII. 42), который упоминает об «Илионской области» и говорит, что Ксеркс, «желая осмотреть кремль Приама, поднялся на его вершину», где принес жертву «Афине Илионской». Нельзя считать, что здесь речь идет о чем-либо ином, кроме исторического (или Нового) Илиона, и это жертвоприношение со всей очевидностью заставляет предполагать, что около 500 года до н. э. это уже было древнее и почтенное святилище.
Деметрий или Страбон признавали, что присылка локрийских дев в святилище была такой же древней, как персидские войны, но на самом деле происхождение этого обычая было затеряно в туманах древности.
Мы узнаем, что примерно в одно время с Геродотом ученый милетский антикварий Гелланик уверял, что гомеровский и исторический Илион – это одно и то же. Деметрий приводит эту цитату, но отбрасывает ее, ссылаясь на предубежденность историка (§ 42): «Гелланик, чтобы доставить удовольствие илионцам, – «таков его образ мыслей» – согласен признать тождество современного Илиона с древним». Но почему же Деметрий не мог привести мнение другого, столь же почтенного и респектабельного авторитета в пользу своей собственной теории?
Мне кажется, что город не имел никакой важности в эпоху Ксеркса, если не считать святилища, поскольку во время ссор афинян с милетцами по поводу Сигея, которые были улажены благодаря вмешательству Периандра (Геродот. V. 94), мы слышим, что были заняты Сигей и Ахиллей, но об Илионе – ни слова. И так в течение всей истории афинской гегемонии до последних лет Пелопоннесской войны, когда Ксенофонт говорит нам о Миндаре (Греческая история. I. 1. 4): «Миндар из Илия, где он приносил жертву Афине, заметил, как идет эта битва…» Это была битва при Ретии. Итак, святилище осталось на своем месте, как и обычай приносить там жертвы. Однако город также должен был быть укреплен и не быть просто деревней (<..>), как утверждает Деметрий. Поскольку о Деркиллиде историк говорит (Там же. III. 1. 16): «Затем он послал послов в города Эолиды с предложением стать свободными, открыть ему ворота и вступить с ним в союз. Это предложение было принято жителями Неандрии, Илия и Кокилии, так как стоявшие в них греческие гарнизоны после смерти Мании подверглись очень скверному обращению».
Точно так же и Демосфен (Против Аристократа) говорит о том, что Илион открыл свои ворота Харидему. Соответственно, кажется трудным поверить Деметрию из Скепсиса, когда он говорит, что, когда он посетил город, будучи ребенком, он был так разрушен, что на крышах даже не было черепицы. Однако Страбон цитирует Гегесианакта, который утверждал, что галаты во время своего вторжения нашли его «не имеющим укреплений». Но это указывает на какой-то внезапный упадок после эпохи Александра, поскольку он, как мы уже заметили, сделал Илион важным городом и начиная с этого времени до века Августа он таковым и оставался, хотя, несомненно, и терпел превратности судьбы. Николай Дамасский (Fragm. 4. Ed. C. M?ller) говорит нам, что с помощью царя Ирода он спас Илион от штрафа в 100 тысяч драхм, который наложил на него Марк Агриппа, поскольку его супруга Юлия (дочь императора Августа) едва не погибла вместе со всей своей свитой в Скамандре, который внезапно поднялся и затопил окрестности. Илионцы протестовали, заявляя, что они не получили никаких вестей о ее визите (17 до н. э.). Мне кажется, что штраф в 100 тысяч драхм указывает на такую же предполагаемую численность населения, поскольку мы знаем, что город был большим и многонаселенным и что Лисимах переселил в него жителей соседних городов. Я не буду прослеживать его историю далее.
Но более чем вероятным представляется следующее. Благодаря милостям Александра и Лисимаха Илион внезапно стал важным городом и даже пытался утвердить свою власть над всей Троадой. Это, конечно, должно было создать илионцам много врагов в соседних городах, особенно в Скепсисе, который хвастался тем, что его основал сын Гектора Скамандрий. Деметрий, чьи родители должны были помнить Илион разрушенным и заброшенным, дожили до того времени, когда он начал вытеснять их собственный город и другие города Троады, лишая их былой важности, и, несомненно, илионцы, как все выскочки, попавшие в царскую милость, были нахальны и высокомерны. Поэтому-то этот ученый и взялся за работу, чтобы опровергнуть их историческую репутацию и доказать, что, несмотря ни на что, все они не могут похвастаться длинной родословной и их город не может притязать ни на какую знатность. Он утверждает, что Гелланик якобы хотел «доставить удовольствие» (<..>) илионцам, однако само это предположение говорит о том, что его собственные чувства были прямо противоположными. Итак, он взялся за работу, чтобы доказать, что места, которые показывают местные гиды («и здесь, как мы видим, показывают упомянутые места»)^[399], не соответствуют описаниям «Илиады», если только не перенести в другое место город. Но он спокойно принимает точность всех этих определенных мест, как они тогда назывались, хотя и отвергает гораздо более достоверную традицию, которая называла Илионом определенный исторический город.
Я не вижу никакой разумной причины оспаривать традицию и считаю, что, какова бы ни была Троянская война и какова бы ни была точность деталей в «Илиаде», поэт мыслил эту войну в том месте, которое тогда и всегда с тех пор именовалось Илионом и что никакого нового основания города никогда не было.
Аргументы Деметрия – это просто доводы недоброжелательного педанта, который ненавидел илионцев из-за их недавней удачи, и который, используя свои антикварные изыскания, пытался лишить их почтения.
Сделав этот разбор на чисто критических основаниях и сделав свои выводы относительно ценности теории Деметрия, опираясь на внутренние данные, я прошу доктора Шлимана сказать: подтверждают ли его изыскания мои выводы? Я лично считаю, что подтверждают и что у нас есть ясные данные относительно непрерывного заселения (если не считать военных катастроф) данного места с доисторической эпохи до римских времен.
Итак, к несчастью моему, мне приходится опровергать наши греческие данные о разрушении как Микен, так и Трои. Однако я убедил доктора Шлимана и других в высшей степени компетентных судей, что рассказы о разрушении Микен лживы, и, возможно, мне удастся убедить их в том, что и доводы в пользу повторного основания Илиона не имеют более прочных оснований.