§ II. Первые посещения Итаки, Пелопоннеса и Трои: 1868, 1870

Наконец я мог осуществить мечту всей своей жизни и на досуге посетить места, где происходили те события, которые всегда так сильно интересовали меня, и страну героев, чьи приключения радовали и утешали меня в детстве. Таким образом, в апреле 1868 года я через Рим и Неаполь направился на Корфу, Кефалонию и Итаку. Я тщательно исследовал этот знаменитый остров; однако единственные раскопки, которые я произвел там, были в так называемом замке Улисса, на вершине горы Ээт. Я нашел, что характер местности на Итаке вполне согласуется с описаниями в «Одиссее», и на следующих страницах я еще опишу этот остров более подробно.
После этого я посетил Пелопоннес и, в частности, осмотрел руины Микен, где мне стало ясно, что тот пассаж Павсания^[35], в котором описываются царские гробницы и который теперь стал таким знаменитым, неправильно интерпретировали; и, вопреки общему мнению, этот автор считал, что гробницы находятся не в нижнем городе, но в самом акрополе. Я посетил Афины и из Пирея направился в Дарданеллы, откуда я прибыл в деревню Бунарбаши на южном конце Троянской долины. Бунарбаши вместе со скалистыми вершинами за ним, которые именуются Бали-Даг, до сих пор, в Новое время, почти по всеобщему мнению считались местом, где располагался гомеровский Илион; думали, что источники у подножия этой деревни – те самые, о которых писал Гомер^[36], один из которых изливал теплую, другой – холодную воду. Но вместо всего лишь двух источников я нашел их тридцать четыре, и, возможно, их сорок; место, где они находятся, турки называют Кырк-Гоз, то есть «сорок глаз»; более того, я обнаружил, что температура всех источников одинаковая – 17° Цельсия, что равняется 62,6° по Фаренгейту. Вдобавок к этому расстояние от Бунарбаши до Геллеспонта по прямой линии составляет 8 миль, в то время как все указания в «Илиаде», как кажется, доказывают, что расстояние между Илионом и Геллеспонтом было очень кратким и едва превышало 3 мили. Кроме того, было бы невозможно, чтобы Ахиллес преследовал Гектора по долине вокруг стен Трои, если бы Троя стояла на вершине Бунарбаши. Я немедленно убедился в том, что гомеровский город здесь находиться не мог. Тем не менее я хотел исследовать столь важный вопрос с помощью настоящих раскопок и нанял нескольких рабочих, чтобы выкопать ямы в сотне различных мест между сорока источниками и самой высшей точкой холма. Однако у источников, а также в Бунарбаши и в других местах я нашел только чистую девственную землю и на очень небольшой глубине наткнулся на скалу. Лишь на южном конце холма находились какие-то руины, принадлежавшие очень небольшому укреплению, которое я – вместе с ученым археологом, моим другом, г-ном Фрэнком Калвертом^[37*], вице-консулом США в Дарданеллах, – считаю идентичным с древним городом Гергифой. Здесь покойный австрийский консул, Г. фон Хан^[38*], производил в мае 1864 года некоторые раскопки в обществе астронома Шмидта из Афин. Оказалось, что в среднем глубина, на которую уходят эти руины, не превышает полутора футов; и фон Хан, как и я, обнаружил только фрагменты эллинской керамики невысокого качества, относящиеся к македонскому времени, и ни одного фрагмента архаической керамики. Стены этой крошечной цитадели, в которой столько светил археологии признавали стены приамовского Пергама, ошибочно называли «циклопическими».
Итак, поскольку Бунарбаши дал отрицательные результаты, я затем осмотрел все возвышенности справа и слева от Троянской долины, однако мои изыскания не принесли никаких плодов, пока я не прибыл на место, где располагался город, именуемый у Страбона Новый Илион^[39], который отстоит лишь на 3 мили от Геллеспонта и полностью соответствует как в этом, так и во всех прочих отношениях топографическим требованиям «Илиады». Особое мое внимание к этому месту привлекло господствующее положение и естественные укрепления холма, именовавшегося Гиссарлык, который образовывал северо-западный угол Нового Илиона и, казалось мне, отмечал место его акрополя, а также приамовский Пергам. Согласно измерениям моего друга, месье Эмиля Бюрнуфа^[40*], почетного директора Французской школы в Афинах, высота этого холма составляет 49°, 43 метра, или 162 фута, над уровнем моря.
В яме, вырытой здесь в случайном месте двумя крестьянами примерно двадцать пять лет назад, на краю северного склона, в той части холма, что принадлежала двум туркам из Кум-Кале, был найден небольшой клад примерно из 1200 статеров Антиоха III.
Первым современным писателем, идентифицировавшим Гиссарлык с гомеровской Троей, был Макларен^[41]. Он показал с помощью самых убедительных аргументов, что Троя никогда не могла находиться на высотах Бунарбаши и что, если она когда-либо существовала, она должна была находиться на месте Гиссарлыка. Однако еще до него доктор Эдв. Дан. Кларк^[42] высказывался против Бунарбаши и считал, что гомеровский город находился у деревни Чиблак; эта теория потом была принята П. Баркером Уэббом^[43]. Такие весомые авторитеты, как Джордж Грот^[44], Юлиус Браун^[45] и Густав фон Экенбрехер^[46], также высказывались в пользу Гиссарлыка. Далее, г-н Фрэнк Калверт, который начал с поддержки теории, помещавшей Трою в Бунарбаши, благодаря аргументам вышеупомянутых авторов, и особенно, судя по всему, Макларена и Баркера Уэбба, перешел на сторону теории «Троя—Гиссарлык» и стал ее горячим защитником. Калверт владеет почти половиною Гиссарлыка, и в двух маленьких рвах, которые он выкопал на принадлежащей ему земле, перед моим визитом ему удалось обнаружить некоторые остатки македонского и римского периода, а также часть стены эллинской кладки, которая, согласно Плутарху (в его жизнеописании Александра), была построена Лисимахом. Я немедленно решил начать здесь раскопки и объявил об этом намерении в книге «Итака, Пелопоннес и Троя» (Ithaque, le P?loponn?se et Troie), которую я опубликовал в конце 1868 года^[47]. Когда я послал экземпляр этой работы вместе с диссертацией на древнегреческом в университет Ростока, это ученое учреждение почтило меня дипломом доктора философии. С неустанным усердием я с тех пор стараюсь показать себя достойным оказанной мне чести.
В вышеназванной книге я упомянул (гл. 2), что, согласно моей интерпретации пассажа Павсания (II. 16. § 4), в котором он говорит о микенских гробницах, царские гробницы надо искать в самом акрополе, а не в нижнем городе. Поскольку эта моя интерпретация противоречила мнению всех других ученых, она в то время была отвергнута; однако, когда в 1876 году я обнаружил эти погребения с их великими сокровищами на том самом месте, которое я указал, оказалось, видимо, что не правы были мои критики, а не я.
Обстоятельства вынудили меня пробыть почти весь 1869 год в США, и только в апреле 1870 года я смог вернуться в Гиссарлык и произвести предварительные раскопки, чтобы проверить глубину, на которую простирался культурный слой (artificial soil). Я делал раскопки на северо-западном углу, там, где величина холма значительно возрастала и где, соответственно, скопление руин эллинского периода было очень большим. Здесь, только углубившись на 16 футов ниже поверхности, я обнаружил стену из огромных камней толщиной 6¹/₂ фута, которая, как показали мои позднейшие раскопки, принадлежала башне македонской эпохи.