Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Игорь Коломийцев.   Народ-невидимка

Глава пятая. Незлобные дикари

Встречаем отзывы, что злые и лукавые попадаются редко меж славянами. Доброта, однако, не исключала, впрочем, свирепости и жестокости в известных случаях; одни и те же писатели, которые хвалят доброту славян, рассказывают ужасы об их обхождениях с пленными, с проповедниками христианства; здесь же следует удивиться противоречию свидетельств: так часто бывает у людей и целых народов, добрых по природе, но предоставленных влечениям одной только природы.
  Сергей Соловьёв, российский историк,
  " История России с древнейших времён", 1879 год.


Общепризнано, что из всех античных авторов наиболее ценные сведения о ранних славянах оставил Прокопий Кесарийский, начальник канцелярии и, по совместительству, летописец подвигов прославленного византийского полководца Велизария. Он вообще неплохо знал быт и привычки различных варваров, поскольку сопровождал победоносного стратега в нескольких важных кампаниях. Его книги так и называются – «Война с готами», «Война с персами», «Война с вандалами». Славяне, впрочем, до поры не были серьёзной угрозой для возвышающейся империи Юстиниана Великого, хотя, безусловно, досаждали его державе своими дерзкими набегами. Поэтому Прокопий о данных племенах пишет как бы вскользь, мимоходом, отвлекаясь от основной нити повествования. Их местожительство византийский хронист характеризует весьма неопределённо – где-то там, за Дунаем, в гуннских пределах.

Гораздо лучше ему были известны обычаи и верования славянского народа: "Эти племена, склавины и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве и поэтому у них счастье и несчастие в жизни считается общим делом. И во всём остальном у обоих этих варварских племён вся жизнь и законы одинаковы. Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему они приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще, не признают, что она по отношению к ним имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченные болезнью, или на войне попавшие в опасное положение, они дают клятву, в случае спасения тотчас же принести богу жертву… Они почитают реки и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих гаданий принимают решения об изменении места жительства…"

Вообще-то, ничего принципиально нового о предках этот отрывок нам не сообщает, разве что ещё более сближает пращуров с другими индоевропейскими племенами. Выходило, что, подобно прочим родственникам, славяне выделяли из всех небесных покровителей того, кто управлял молниями и громом. Ранние греки звали великого громовержца Зевсом, римляне – Юпитером, индоарии чтили Индру, победителя Дракона, у германцев эту роль исполнял бог грозы Тор, соперник великого Одина. Наши предки именовали верховное божество Перуном, и этот повелитель сил разгневанного неба как однояйцовый брат-близнец был похож на остальных коллег по цеху. Наравне с множеством иных языческих народов, прародители также одухотворяли и другие силы природы. Они заселяли, разумеется, в своём воображении, леса лешими, а реки – русалками. Словом, их религиозные представления не слишком выделялись в дохристианской Европе.

Любопытно лишь то, что Прокопий, подобно Иордану, фактически уравнивает в правах антов и склавинов. Поскольку с его слов: также одинаково и остальное, можно сказать всё у тех и других, и установлено исстари у этих варваров". Он же замечает: "У тех и других один и тот же язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга не отличаются…" Ещё более важно, что "некогда даже имя у склавинов и антов было одно и тоже. В древности оба эти племени называли спорами (рассеянными), думаю, потому, что они жили, занимая страну спораден (то есть, рассеяно, на расстоянии друг от друга). Потому-то им и земли надо занимать много. Они живут, заняв большую часть берега Истра (Дуная), по ту сторону реки… "

Учёные споры о рассеянных "спорах" не дали ровно никаких результатов. Историкам так и не удалось обнаружить ни одного иного сочинения античного времени, где использовался бы данный этноним. Вполне очевидно, к тому же, что сами предки так никогда себя не прозывали. "Спора" - греческое слово, оно и сейчас используется в биологии для обозначения семян отдельных видов растений, например, грибов или водорослей. Подразумевается при этом нечто мелкое и распылённое в разные стороны.

Эллины вообще, часто давали варварским племенам меткие прозвища на своём родном языке. Например, в Скифии по Геродоту встречаются андрофаги и меланхлены, то есть, дословно, "людоеды" и "черноодежники". Вполне очевидно, что некоторые из народов, подобным способом греками окрещённых, никогда не слышали о таковых своих наименованиях. Славяне, видимо, не были исключением из этого числа – корень «спор» не встречен среди топонимов их владений. Похоже, как и в случае с венетами, мы в очередной раз столкнулись с неким именем, популярным более у соседей, чем у самих пращуров.

На этом фоне куда более загадочным выглядит деление древних славян на антов и склавинов. С одной стороны – "у них всё одинаково": законы, образ жизни, внешность, нравы, обычаи, язык и даже древнее имя, пусть даже и данное эллинами. Вполне очевидно, что когда-то это был один народ, который в VI веке отчего-то разделился на две большие части, но ещё помнил о былом единстве. С другой стороны, судя по всему, сами предки, различия меж этими группировками считали существенными. По крайней мере, взаимоотношения обоих племён складывались не всегда безоблачно. Как свидетельствует всё тот же Прокопий: "спустя некоторое время анты и склавины, оказавшись в ссоре друг с другом, вступили в сражение, где и случилось антам потерпеть поражение…"

Итак, летописец византийского полководца тоже не преминул подбросить нам очередную загадку. Почему уже на самых ранних этапах своей истории славяне оказались разделёнными на два народа, и чем, собственно говоря, было вызвано подобное дробление, если никакой заметной разницы между ними соседи не обнаружили? Впрочем, пока на руках у нас слишком мало сведений, чтобы приступить к решению данной задачки.

Но самый большой сюрприз учёным Прокопий преподнёс, когда следующим образом описал бытие и внешний облик представителей этих двух племён: "… Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии друг от друга и всё время меняют места жительства. Вступая в битву, большинство из них идёт на врагов пешими со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят и рубашек (хитонов), но только штаны, доходящие до половых органов, и в таком виде идут на сражение с врагами… Все они и высоки и очень сильны телом. Цвет кожи и волос у них не то чтобы белый или золотистый и не совсем чёрный, но все они тёмно-красные…" Сразу скажу, что многое в данном отрывке из труда византийца отечественным историкам откровенно не понравилось. Во-первых, отчего это наши предки вдруг оказались не золотоволосыми блондинами, как мы их себе представляли, а "тёмно-красными"? То есть довольно смуглыми людьми с каштановыми или темно-русыми шевелюрами. Для контраста приведу описание готских племён всё того же автора: "Все они белы телом, имеют русые волосы, рослые и хороши на вид" Почувствовали разницу?

Сергей Соловьёв, российский историк
Сергей Соловьёв, российский историк

Но еще больше поразило учёных прямое указание на крайнюю дикость и отсталость славянских народов, их, по сути, бродяжий образ жизни. Откуда эти "жалкие хижины" или почти полное отсутствие одежды, не считая, разумеется, скудных коротких "штанов", более похожих на набедренные повязки африканских туземцев. Между тем неожиданные слова Прокопия в адрес славян вполне согласуются с замечанием Иордана: "место городов у них занимают болота и леса". Русские дореволюционные историки, пусть и не очень охотно, всё же признали факт отсталости пращуров, непривычно низкого, порой примитивного уровня их материальной культуры, пытаясь, правда, объяснить это обстоятельство некими особенностями национального характера. В первую очередь кивали на неприхотливость предков, их вековую готовностью довольствоваться малым, а также постоянную угрозу со стороны агрессивных соседей. "Славяне жили под самыми простыми формами быта, полагал видный отечественный исследователь XIX века Сергей Соловьёв – их хозяйственные отправления были нетрудны и несложны, в одеждах и жилищах господствовало отсутствие всякой роскоши… Иностранные писатели говорят, что славяне жили в дрянных избах, находящихся на большом расстоянии друг от друга, и часто переменяли место жительства. Такая непрочность и частая перемена жилищ была следствием беспрерывной опасности, которая грозила славянам и от своих родовых усобиц, и от нашествия чуждых народов".

Впрочем, такой подход тоже оставляет место для ряда сомнений. Разве иным народам – германцам, кельтам или фракийцам - меньше досаждали внешние враги или внутренние распри? Отнюдь. Напротив, если внимательно приглядеться к периоду Великого переселения народов, выяснится, что основной удар свирепых гуннов пришёлся как раз на германские племена. Именно они вынуждены были оставить свои земли и искать спасения в неизведанных краях. Славяне же ни только не были задеты этой миграционной волной, но, несомненно, выиграли в геополитическом плане от вторжения иноземных кочевников. После массового ухода готского населения на Запад и крушения недолговечной империи Аттилы нашим предкам практически без борьбы досталась почти вся Восточная Европа. Почему же, тем не менее, лишь славяне оказались так поразительно примитивны и бедны в раннем Средневековье? А остальные народы региона, даже перебравшись на чужбину, сохранили куда больше цивилизованности и культурных традиций.

Нет никаких сомнений в том, что в глазах античных писателей славяне, безусловно, уступали в своём развитии не только жителям древних Италии или Эллады, что вполне объяснимо, но и прочим европейским варварам. Послушайте, как некто Псевдо-Кесарий, написавший теологический труд "Ответы на вопросы", характеризует наших предков: "Как же могло получится, что в одной и той же области обитают и славяне и фисониты, называемые также данувиями (то есть дунайцами). Как это получается, что славяне с удовольствием поедают женские груди, поскольку они полны молока, и разбивают о камни грудных детей, словно мышей. И как получается, с другой стороны, что фисониты отказываются употреблять даже чистую пищу, разрешённую законом. Почему первые (то есть славяне) живут в дерзости, своеволии и безначалии и часто убивают своего вождя или начальника, как во время совместной трапезы, так и в пути. Питаются же они лисами, лесными кошками и кабанами, а подзывают друг друга, подражая волчьему вою. Что же касается фисонитов, то они воздерживаются от кровожадности и повинуются каждому, кто ими управляет".

Судя по всему, автор этого оригинального отрывка был монахом одного из балканских монастырей, жил в середине VI столетия, являлся современником Прокопия и, возможно, видел быт славян своими глазами. Он сравнивает их привычки с нравами фракийцев или иллирийцев (эти народы издревле жили на берегах Дуная, скорее всего, именно они называются в тексте "данувиями"). Естественно, данное сопоставление оказалось далеко не в пользу наших предков. Вообще-то отечественные историки очень не любят цитировать Псевдо-Кесария и его "Ответы", предпочитая в принципе не замечать этот источник. Что, впрочем, вполне понятно – ничего хорошего о славянах его автор не сообщил. С другой стороны, западные исследователи частенько полагают, что балканский монах обвинил наших пращуров в откровенном каннибализме – они, дескать, отрезали женские груди и поедали эти лакомые куски человеческой плоти. Всё это подаётся как образчик славянской дикости. Между тем, из контекста очевидно, что на самом деле речь идёт об ином - в голодные годы пращуры убивали новорождённых и питались грудным молоком сами. Вместо слова «поедают» здесь уместнее перевести "высасывают".

Что касается обычая убивать новорождённых, то он хорошо знаком этнографам. Так поступало множество народов, в том числе европейских, живущих в сложных климатических условиях и оказавшихся не в состоянии прокормить всех детей. Историк Средневековья Арон Гуревич замечает схожие черты в нравах обитателей крайнего Севера нашего континента: "Неизбежно возникавшая потребность в регулировании численности жителей Скандинавии удовлетворялась разрешённым языческими верованиями детоубийством. Новорождённого приносили отцу, и он решал – оставлять ребёнка в семье или нет… Показательно, что когда в 1000 году исландцы согласились принять крещение, было оговорено сохранение старинного обычая выбрасывать новорождённых. Эти варварские обычаи легко осудить, однако их нельзя объяснять чёрствостью родительского сердца. Нужда ожесточает".

Впрочем, славяне охотно проявляли жестокость не только по отношению к собственным младенцам. Вот как описывает их поведение в ходе одного из набегов уже знакомый нам летописец Прокопий: "Варвары… силой взяли город. До пятнадцати тысяч мужчин они тотчас убили и ценности разграбили, детей же и женщин обратили в рабство. Вначале они не щадили ни возраста ни пола; оба эти отряда с того самого момента как ворвались в области римлян, убивали всех не разбирая лет, так что вся земля Иллирии и Фракии была покрыта не погребёнными телами. Они убивали попавшихся им навстречу не мечами и не копьями или какими-нибудь обычными способами, но вбив в землю колья и сделав их возможно более острыми, они с великой силой насаживали на них этих несчастных, делая так, что остриё этого кола входило между ягодицами, а затем под давлением (тела) проникало во внутренности человека. Вот как они считали нужным обращаться с ними... Так сначала славяне уничтожали всех встречающихся им жителей. Теперь же они и варвары из другого отряда, как бы упившись морем крови, стали некоторых из попавшихся им брать в плен, и поэтому все уходили домой, уводя с собой бесчисленные десятки тысяч пленных. Тех, кого они вместе с быками и мелким скотом не могли угнать в отеческие пределы, они запирали в сараи и сжигали".

Поведение народа на войне, особенно в оккупированных землях, обычно есть самое точное мерило его цивилизованности. Чем глубже народ погряз в дикости, тем, как правило, большее количество зверств, в том числе абсолютно бессмысленных, в отношении захваченного мирного населения его представители себе позволяют. Мне могут возразить, что подобным образом вели себя в те времена все варвары. На самом деле это не так. Напротив, автор отрывка о жестокостях славян Прокопий буквально тут же, описывая повадки вандалов, готов, прочих германских племён, подчёркивает, что нравы его эпохи значительно смягчились. Большинство варварских народов к этому периоду времени уже соблюдает определённые этические принципы: без повода не начинает войну, не убивает без нужды даже противника, захваченного с оружием в руках, тем более не истребляет мирных жителей, не говоря уже о стариках и детях. Вот, к примеру, что тот же историк замечает относительно поведения одного из готских царей: "Когда Тотила взял Неаполь, он проявил по отношению к сдавшимся так много человечности, как этого нельзя было ожидать ни со стороны врага, ни со стороны варвара". А о другом предводителе того же племени, правившем в это время в Италии, Прокопий сообщает: "Теодорих был тираном, захватчиком власти, на деле же самым настоящим императором…, любовь к нему со стороны готов и италийцев была огромна…"

Действительно, описывая деяния иных племён – германцев, кельтов, фракийцев и даже сарматских кочевников – те же самые авторы никогда не позволяли себе такого количества негативных выражений, как это имело место в отношении славян. Иоанн Эфесский, автор "Церковной истории", называет их "проклятым народом", а Прокопий характеризует, как "творцов ужасных злодеяний" в отношении мирных жителей, превративших Иллирию и Фракию в "пустыню". Единственным племенем, чьи повадки казались европейцам столь же дикими и необузданными, были свирепые гунны. Может быть, поэтому Прокопий без обиняков сообщает о славянах: "Образ жизни у них, как у массагетов (то есть - кочевников), грубый, безо всяких удобств, вечно они покрыты грязью, хотя по существу они не плохие и не совсем злобные, но во всей чистоте сохраняют прежние гуннские нравы".

Пытаясь как-то разъяснить подобные высказывания античных писателей, современные отечественные историки заявляют порой, что византийцы относились к нашим пращурам чересчур строго. Дескать, славяне враждовали с Империей, немудрено, что их портреты рисовались, в основном, чёрными красками. Хотя, если вдуматься, римляне и греки в этот период воевали с множеством народов: от готов, оккупировавших Италию, до кельтов-армориканцев, высадившихся в Бретани. Тем не менее, к чести античных авторов, описания большинства противников империи отличаются взвешенностью и объективностью. Зачем историкам тех лет особо выделять в этом плане славян и только их безбожно порочить в глазах грядущих поколений? Не проще ли предположить, что предки и в самом деле представляли собой довольно дикое племя?

Отдельные исследователи пробуют по-иному истолковать поразительную нищету быта славян, подмеченную древними летописцами. Византийцы, с их точки зрения, знали только те славянские племена, которые лишь накануне, выйдя к Дунаю, завершили длительную миграцию. А значит, это были, в нашем понимании, временные переселенцы, оказавшиеся вдалеке от привычных мест обитания и обречённые на бродяжничество. Отсюда, дескать, убогие землянки, худое платье, отсутствие всяческих удобств, детоубийства и тому подобное. Вот у себя на родине, дескать, жизнь славян была куда богаче и привольней. Впрочем, и у этой версии концы с концами никак не хотят вязаться.

Насколько науке известно, на Юг, к берегам Дуная, предки переселялись сугубо добровольно, в поисках плодородных земель с мягким климатом. В шею при этом никто их ни гнал, враг не наседал сзади, заставляя бросать нажитое и уходить, куда глаза глядят, как это было в случае с германцами или сарматами. В таких условиях первыми на новых землях должны были появиться наиболее сильные и агрессивные племена, передовой отряд этого народа. К тому же славянским завоевателям, как видно из трудов античных историков, частенько удавалось основательно опустошить окрестные провинции империи, доводилось угонять в плен женщин и детей, обогащаться за счёт военной добычи. Если даже положение этого победоносного авангарда представлялось античным писателям столь бедственным, что же, в таком случае говорить о тех, кто остался жить в глубине материка?

Да и так ли предвзяты труды византийцев в отношении славян? Ведь даже Прокопий, красочно живописавший их зверства в отношении мирных жителей, назвал пращуров не иначе, как "не плохими и не совсем злобными дикарями". И это удивительно! С одной стороны, они, по мнению византийцев, безусловно, творят невообразимые мерзости и зверства, с другой их в целом признают не самыми худшими из соседей, людьми, которым не чужды многие человеческие добродетели.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Б. А. Тимощук (отв. ред.).
Древности славян и Руси

Любор Нидерле.
Славянские древности

Сергей Алексеев.
Славянская Европа V–VIII веков

Е.И.Дулимов, В.К.Цечоев.
Славяне средневекового Дона

Л. В. Алексеев.
Смоленская земля в IХ-XIII вв.
e-mail: historylib@yandex.ru