Китайский император. Укрепил абсолютную власть, устранил отжившие нормы, оздоровил бюрократический аппарат и финансы.
В декабре 1722 года 68-летний император Сюанье простудился. Болезнь застала владыку Цинской империи в его любимом загородном «Парке Вечной Весны» («Чанчуньюань») в шести километрах западнее Пекина. 20 декабря, чувствуя приближение смерти, Сын Неба вызвал к своему ложу сыновей — князей и крупнейших сановников.
Сюанье дал вошедшим последние наставления и приказал принести письменные принадлежности и лист специальной, «драконовой», бумаги для начертания имени своего наследника — нового императора. Именно это больше всего волновало присутствующих. Когда евнухи внесли требуемое на маленьком столике и поставили его у изголовья, Сюанье велел всем удалиться. Ожидая скорого вызова к Сыну Неба, они нисколько не сомневались, что император выведет три иероглифа: «ши сы цзы» («четырнадцатый сын»). Речь шла о любимце отца князе первой степени (циньван) Иньди, единственно бесспорном претенденте на «драконовый трон». Правда, он отсутствовал, ибо командовал армией, стоявшей далеко в Ганьсу и Цинхае против ойратов. Его поддерживали князья — сыновья умирающего Иньсы, Иньтан, Иньчжи иИнъе.
Только старший брат Иньчжэнь, четвертый сын богдохана — злобный соперник Иньди — сам претендовал на престол. На его сторону перешли влиятельный Лункэдо — брат императрицы, командир столичного охранного, «знаменного», отряда Нянь Гэнъяо и ряд видных «знаменных» Собравшиеся в зале считали, что этой группировке скоро придет конец: с воцарением нового богдохана эти «смутьяны» сполна ответят за создание заговора. Бесспорно, молодой Сын Неба тут же заточит своего соперника в тюрьму либо просто казнит вместе с Лункэдо и Нянь Гэнъяо.
Когда приглашенные снова вошли в покои Сюанье, тот был уже мертв. На полу валялись шелковая вышитая подушка и кисть для письма, а на заветной бумаге стояли три красных иероглифа: «ди сы цзы» («четвертый сын»). Это казалось невероятным, ибо Сюанье ненавидел своего четвертого сына! Князья и их сторонники еще не успели прийти в себя от потрясения, как в загородном дворце уже всем распоряжались Иньчжэнь и Лункэдо.
Враги нового императора собрались в зале и принялись живо обсуждать происшедшее.
В это время солдаты Лункэдо окружили дворец. Своих воинов у князей здесь не было. Подошедший к ним Лункэдо объявил приказ нового императора: им на время запрещается покидать свои жилые помещения. Все молча разошлись по своим апартаментам.
И современники, и последующие авторы по-разному объясняли казус 20 декабря 1722 года. Некоторые полагали, что Иньчжэнь убил отца и подменил завещание, дабы захватить престол до того, как это сделают его враги, чем он, возможно, спас свою жизнь. Другие приписывали убийство и подмену Лункэ-до, коему грозила та же участь, что и Иньчжэню. Третьи считали, что действиями своего сторонника руководил сам будущий император. Военная сила была в те дни у Лункэдо. Благодаря этому новый богдохан, сопровождая фоб отца, вступил в столицу, а затем и в ее Запретный город в сопровождении «знаменных» солдат, шедших с обнаженными мечами.
Князья не рискнули оказать сопротивление узурпатору. Единственной реальной военной силой вне Пекина оставалась армия, стоявшая в Ганьсу и Цинхае, но там действия обойденного наследника Иньди контролировали верные новому Сыну Неба военачальники Нянь Гэнъяо и Яньсинь. Так на 13 лет 44-летний Иньчжэнь, правивший под девизом Юнчжэн (Гармоничное и Справедливое царствование), стал владыкой Цинской империи.
Его мать-маньчжурка происходила из незнатного рода, и когда Сюанье «осчастливил» ее, была всего лишь служанкой при дворе. Только через год после рождения Иньчжэня она стала наложницей четвертого ранга. До 30 лет ее сын жил в своем дворце и вскоре стал князем первой степени. Избегая политики и придворных интриг, он увлеченно изучал конфуцианскую, даосскую и буддийскую каноническую литературу. В 1708 году тогдашний наследник престола Иньчжэнь повел себя недостойно и потерял расположение отца, а в 1712 году окончательно лишился звания наследника и навсегда оказался под домашним арестом. Последние десять лет царствования старого Сюанье были отмечены борьбой вокруг «драконового трона». Ее ход и перипетии сейчас невозможно полностью восстановить. Дело кончилось тем, что большинство князей объединились против нового соперника. Неугасимая ненависть со стороны сводных братьев сопровождала Иньчжэня до конца его дней.
Всю свою оставшуюся жизнь этот монарх яростно стремился удержать захваченную власть. С первых же дней своего правления он ослаблял и устранял своих врагов, следил за опасными князьями и назначал преданных ему людей на ключевые посты.
Сознавая, как опасен заговор князей, он не давал им собираться вместе и отнял у них армию, стоявшую в Ганьсу и Цинхае. Император сначала пытался задобрить, «купить» некоторых князей, а затем перешел к жестким мерам. Летом 1726 года было объявлено о раскрытии «заговора князей». Последовали репрессии. При всем том Иньчжэнь не был безоглядно кровожадным и мстительным. Когда придворные предложили разрубить труп Иньсы на куски, богдохан запретил кромсать своего брата. Излишняя жестокость могла лишь подтвердить представление о нем, как об изверге-тиране. Кроме того, человек глубоко религиозный, император понимал, что в загробном мире любой должен иметь голову, руки и остальные члены, дабы нормально вести вторую жизнь на том свете. Из 15 взрослых сыновей Сюанье при новом Сыне Неба семь сидели в заключении (пятеро там и умерли), четверо остались «нейтральными» и трое перешли на сторону победителя. Тем самым император-узурпатор ликвидировал противостояние враждебной ему аристократии.
Иньчжэнь резко усилил императорскую власть, освободил ее от отживших норм и институтов племенной маньчжурской знати, созданных еще в началеXVII века. Ведь он не мог положиться на старые институты власти, прежде всего на Совет князей-регентов и сановников. Разрыва с прежними традициями требовали и дальнейшая бюрократизация государства, и начавшаяся ки-таизация верхних эшелонов власти. Самодержавная сила Сына Неба крепила союз завоевателей-маньчжуров с китайской элитой. Такие перемены еще больше разожгли ненависть придворной аристократии к узурпатору.
Иньчжэнь повел жестокую борьбу с начавшимся разложением бюрократии, восстановил былую силу законов и запретил чиновникам объединяться в официально не утвержденные союзы. Он ввел «выплаты для поддержания честности». Установив строгий порядок в системе управления государством, Иньчжэнь посеял ненависть к себе чиновников, лишившихся многих скрытых источников дохода. Он создал разветвленную сеть тайных агентов-соглядатаев. Они образно именовались «наблюдатели на конях» или «всадники в красном». Отделения тайной службы имелись во всех концах Цинской империи, посылая самые последние сведения прямо на рабочий стол Сына Неба. Аристократия и чиновничество попали под неусыпный контроль строгого и деятельного богдохана. Вовлекая рядовых сельских и городских жителей в сеть тотальной слежки, Иньчжэнь всячески расширял созданную еще в XVII веке систему «собеседований». Для этого он в три-четыре раза увеличил численность «беседчиков», частоту «собеседований» и контроль за их проведением.
Кроме того, Иньчжэнь лично написал пространное пособие для такого массового «промывания умов и чистки мыслей».
Император резко усилил начатую еще раньше «литературную инквизицию», или «письменные судилища», направленные против антиманьчжурски настроенной интеллигенции. Гонения, судебные процессы над литераторами и учеными, их казни следовали друг за другом. Для оправдания этих репрессий и самого маньчжурского завоевания Иньчжэнь в 1730 году сам написал сочинение «Книга о пробуждении чувства долга в заблудших», где «теоретически» обосновал «благотворность» маньчжурского ига для Китая. Каждый шэньши — обладатель ученой степени — должен был в принудительном порядке прочитать эту книгу. Вместе с тем он резко расширил сферу «литературных работ», приказав в 1729 году составить многотомные описания всех провинций, а затем областей, округов, уездов.
Иньчжэнь был очень компетентен в делах управления. По прочтении докладов провинциальных и столичных чиновников он во множестве писал пространные резолюции, комментарии, распоряжения и инструкции, причем вышедшее из-под его руки зачастую превышало по объему сам документ. Эта документация составляла 112 томов, не считая той, что прошла через Императорскую канцелярию, и бумаг, посвященных «восьмизнаменным войскам». Будучи сильным монархом, он навязал свою волю послушным и держал в страхе всю империю.
Иньчжэнь пресекал любое упоминание о своем незаконном восшествии на престол. Об этом говорят крайняя противоречивость его эдиктов, освещавших последние дни Сюанье, уничтожение и фальсификация множества документов, постоянное устранение лиц, которые знали правду. При этом он убрал в тень как своих врагов, так и тогдашних своих помощников. Первое время, нуждаясь в их поддержке, Иньчжэнь возносил сподвижников высоко по лестнице чинов и наград, а затем, с укреплением своей власти, уже не видел в них пользы. Постепенно ослабляя сообщников, он предъявлял имобвинения в нарушении закона и служебных преступлениях. Прежде всего так случилось с Лункэдо и Нянь Гэнъяо. Первого он полностью устранил от дел, а второму «милостиво даровал» право на самоубийство. Некоторых из своих бывших приближенных он казнил или бросил в тюрьму. Иньчжэнь активизировал начатую еще при Сюанье политику полного подчинения народностей Юго-Запада, их китайской ассимиляции. В то же время он старался укрепить «тыл» династии Ция в Маньчжурии. Здесь Иньчжэнь в 1726 году создал новую провинцию Гирин (Цзилинь) и построил вторую линию укреплений, охватывавшую цинские владения с запада — со стороны монгольских кочевий. В Халхе он продолжал ослаблять власть монгольских ханов и князей, дробить их уделы. Война с Ойратским (Джунгарским) ханством шла с переменным успехом.
Иньчжэнь стремился к укреплению мирных отношений с Россией. В 1727 году он пошел на подписание с ней Кяхтинского договора об установлении границы между Халхой и Российской империей, о порядке дипломатических сношений, караванной торговле и статусе Российской духовной миссии в Пекине. Дабы склонить волжских калмыков к войне с Ойратским ханством и поздравить императрицу Анну Иоанновну с восшествием на престол, Иньчжэнь в 1731 и 1732 годах направил в Москву и, Петербург два посольства. Тем самым Россия стала первым европейским государством, которое посетили китайские послы.
Свою жесткую тягу к единообразию и ортодоксии богдохан перенес в сферу религии. Стремясь укрепить влияние конфуцианства как идеологической основы маньчжурского владычества, Иньчжэнь перешел к борьбе с христианством. Он видел в этой «варварской религии» разновидность идолопоклонства, еретическое мятежное учение, не признающее священный характер власти Сына Неба и представляющее угрозу китайской цивилизации. Нелюбовь к миссионерам, особенно иезуитам, во многом объяснялась тем, что многие из них держали сторону его врагов. Покончив с веротерпимостью времен Сюанье, он начал аресты католических миссионеров, запретил их проповеди. Католическое христианство императорскими указами было полностью и окончательно запрещено, а число его последователей резко сократилось.
Всего при Иньчжэне было закрыто более 300 христианских церквей, а подавляющее большинство миссионеров изгнаны из страны.
В Пекине не без оснований считали, что влияние «заморских варваров» разлагает традиционные устои конфуцианской системы, сохранить которую поможет лишь «закрытие» Китая от внешнего мира.
«Закрытие» Китая происходило достаточно долго. С 1649 года китайцам нельзя было торговать вне границ Цинской империи, то есть на чужой территории. Под страхом смертной казни запрещалось строить большие суда, способные уходить далеко от берега — в открытое море. В 1716 году была запрещена торговля с иностранцами медью и цинком, а с 1733 года — железом. Резко ограничивался и импорт.
Иньчжэнь умер в летнем дворце Юаньминъюань («Дворец Совершенного Света») в возрасте пятидесяти восьми лет. Обстоятельства его кончины окружены тайнами и догадками. Согласно одной из версий, император умер от чрезмерного приема настоев различных трав, кои по даосской теории достижения долголетия сулили Сыну Неба продление жизни. После этого все буддисты и даосы были изгнаны из дворца. Данная версия сомнительна. Вряд ли умелые целители-травники — как даосы, так и буддисты — допустили бы не только смерть, но и ухудшение здоровья своего высокого покровителя из-за злоупотребления их рецептами. Если Иньчжэня, по второй версии, действительно отравили, что весьма возможно, то это дело совсем иных рук — рук его многочисленных врагов. По третьей версии, мстя за отца, императора заколола кинжалом дочь казненного чиновника, когда ее, завернутую в особое покрывало из пуха цапли, евнухи принесли в спальню Сына Неба вместо наложницы. После смерти императора князья, сановники и местная бюрократия вздохнули с облегчением: они избавились от жесткого контроля и постоянного страха. Враги Иньчжэня и придерживавшаяся их оценок последующая историография изображали его деспотом — грубым, упрямым, своевольным, властолюбивым, коварным и хитрым. За ним закрепилась негласная, но стойкая репутация узурпатора и тирана. Вместе с тем в свое короткое царствование он ничего не растерял из унаследованного от Сюанье и даже более того — резко укрепил абсолютную власть императора, устранил отжившие нормы, оздоровил бюрократический аппарат и финансы. Нововведения Иньчжэня укрепили цинскую систему и заложили основу для «блестящего правления» его сына Хунли.
|
