Предисловие

   В советской истории не было персонажа более оболганного, чем Троцкий. В его советских биографиях, кроме даты смерти, все остальное было ложью. Даже сегодня о Троцком писать сложно: много сил уходит на споры с устоявшимися заблуждениями.

   Троцкий был революционером. Как любой революционер, ради будущего он готов был не считаться с настоящим. Жизнь человека и человечества он воспринимал абстрактно. Не будучи садистом или убийцей (по крайней мере, в нашем распоряжении нет фактов, говорящих о том, что он лично участвовал в расправах), Троцкий никогда не испытывал даже малейшего дискомфорта от того, что из-за подписанных им бумаг или сказанных слов где-то (в метре или в десятках тысяч километров от него) одни люди убивали других (и сами при этом часто гибли). Троцкому было приятно сознавать себя вершителем судеб человечества, и в этом смысле он получал прилив адреналина, когда из-за него (и за него) умирали люди.

   В партии большевиков Троцкого не любили. Троцкий всегда стоял особняком. Не случайно на рубеже 1917 г. он не оказался руководителем своей собственной партии и политически располагался между меньшевиками и большевиками, идеологически тяготея к последним. Для типичного большевистского руководителя, к каковым относились, например, Ленин, Сталин и Молотов, Троцкий был слишком высокомерен и харизматичен. Он рассматривал себя как часть мирового революционного движения, хотя, безусловно, как очень важную часть. Но в первые десять лет революции он даже ни разу не вспомнил, что день Октябрьского переворота приходился на его день рождения. Было не до дней рождения.

   Троцкий был оратором, которого слушала толпа (но и Ленин был хорошим оратором, сравнимым с Троцким). Он был поразительно работоспособен (но и Свердлов, Сталин и позже Молотов много работали и мало спали). Однако Октябрьская революция, как мы ее знаем, произошла именно под руководством Троцкого, а не Ленина, так как именно Троцкий, возглавлявший Петроградский Совет, договорился с Петроградским гарнизоном о поддержке (в обмен на решение Петросовета не отсылать гарнизон на фронт, на чем настаивало Временное правительство). Ленин в те дни скрывался и руководить революцией в Петрограде не мог. Именно «межрайонец» Троцкий в первый же день революции заключил с большевиком Лениным очень важный союз, гарантировавший Ленину пост председателя в новом советском правительстве. Без поддержки Троцкого Ленин ни правительства сформировать бы не смог, ни пост председателя получить. Политический блок Троцкого и Ленина в первые революционные дни обеспечил возможность захвата власти Советами сначала в столице, а затем и во всей стране.

   Ореол создателя и руководителя Красной армии Троцкий получил не столько потому, что первым выдвинул идею использования старых царских офицеров как военспецов (с объявлением членов их семей заложниками на случай измены), а потому, что на своем бронепоезде носился по железной дороге из точки в точку, выступая перед солдатскими массами. Тогда это было вполне эффектное нововведение. Фактическим же руководителем Красной армии на уровне приказов, постановлений и декретов был верный заместитель и секретарь Троцкого Э. Склянский. Именно им писались многочисленные документы, которые только и успевал подписывать Троцкий (а когда не успевал, Склянский подписывал их за него).

   Позиция Троцкого по Брестскому миру относится к самой фальсифицированной странице советской истории. Поэтому забудем все то, что нам про Троцкого писали в этой связи тысячи советских историков. Все написанное было абсолютной ложью. Позиция Троцкого «ни мира, ни войны» поддерживалась в период брестских переговоров подавляющим большинством партии. Следующая группа революционеров, во главе с Н.И. Бухариным, настаивала на немедленном объявлении Германии революционной войны, а Ленин со своей предательской (с точки зрения интересов мировой революции) идеей подписания унизительного «Тильзитского» мира с аннексиями и контрибуциями был всегда в меньшинстве. Подписанная бумажка о Брестском мире – документ, на котором в конце концов через всякие ухищрения и обманы настоял Ленин, – никогда никем всерьез не воспринималась, ни немцами, ни большевиками (включая Ленина). Договор не принес Советской России мира и передышки, как пропагандировал Ленин, и был забыт историей в ноябре 1918 г. В вопросе Брестского мира Троцкий во всем оказался прав, и в теории, и на практике. Но об этом все, в первую очередь сам Троцкий, поспешили забыть, чтобы не ставить Ленина – единственного союзника Троцкого в партии большевиков – в неловкое положение, не напоминать ему о совершенном предательстве революционных принципов и интересов.

   Троцкий никогда не верил во власть и к власти в партии никогда не стремился. Власть он откровенно не любил. Удивительно, но остальные большевики видели в этом скорее угрозу, чем залог своей безопасности. Сила Троцкого никогда не заключалась в наличии партийной или государственной должности. Потеря регалий не воспринималась им как катастрофа. В 1927 г. Троцкий не помнил, когда именно был исключен из Политбюро (и был ли). Сегодня мы знаем, что отчасти именно из-за пренебрежения атрибутами власти, должностями Троцкий проиграл битву со Сталиным первым и с легкостью. Партаппаратчиком и бюрократом Троцкий, безусловно, не был.

   Сталин относился к Троцкому с животной ненавистью. Сталин вообще был человеком жестоким. После неудачной попытки сына Якова покончить с собой Сталин время от времени дразнил сына: даже покончить с собой не смог. При допросах арестованных партийных товарищей в 1930-х гг. Сталин нередко собственноручно расписывал, как именно пытать заключенных. То есть Сталин, конечно, был садистом. Но столько энергии, сколько потратил Сталин на уничтожение семьи Троцкого, он не затратил ни на кого. И это говорит нам о том, что Сталин Троцкого ненавидел.

   За что? Простого ответа здесь быть не может. Прежде всего за то, что в период 1922 – 1923 гг., когда Ленин обратился к Троцкому за помощью в деле борьбы со Сталиным, Троцкий заключил с Лениным политический блок и пытался вместе с Лениным отстранить Сталина от власти (в недели и месяцы, когда Сталин с Дзержинским предпринимали усилия, чтобы снять Ленина с должности председателя СНК). Мы знаем, что это противостояние закончилось смертью Ленина в январе 1924 г. И есть все основания считать, что Ленин умер не без помощи Сталина. Иными словами, что Ленин был убит. Мы знаем странную историю о том, что Троцкий не приехал на похороны Ленина. Сталин сделал вид, что Троцкий не вернулся с отдыха в Москву из неуважения к Ленину. Троцкий сделал вид, что ему умышленно назвали неправильную дату похорон. На самом деле Троцкий не приехал в те дни в Москву, так как знал – не подозревал, а знал, – что Ленина убили заговорщики, что среди этих заговорщиков генеральный секретарь партии Сталин и руководитель ВЧК Дзержинский. И что если Троцкий приедет в Москву, его, скорее всего, тоже убьют, что он – следующий.

   Много лет спустя Троцкий признался, что вскоре после смерти Ленина была предпринята попытка его отравления. Он выжил. Но в кремлевской аптеке лекарства с тех пор уже не покупал.

   А потом все начали умирать, и все при странных обстоятельствах. Просто какой-то мор начался в партии. Заместитель Троцкого Э. Склянский утонул. М. Фрунзе умер на операционном столе. Скоропостижно скончался Л. Красин. От сердечного приступа умер Ф. Дзержинский. И пока они все умирали, уже в 1926 г. стали исключать из партии Троцкого. В 1926 – 1927 гг. его и других троцкистов исключили, в 1928-м – Троцкого сослали, в 1929-м – выслали, в 1940-м – убили. За непродолжительный отрезок времени, с 1917 по 1940 г., Троцкий прошел путь от руководителя страны и революции до политического (1929) и физического трупа. Немаловажная деталь: Троцкий был убит в августе 1940 г., через 10 дней после публикации в США статьи Троцкого о том, что Сталин отравил Ленина.

   Последние 10 лет жизни Троцкий много писал. У него, безусловно, было время подумать и поразмышлять. Похоже, он пытался разобраться в своих ошибках и просчетах (пусть даже оставаясь на старых революционных марксистских позициях). Однако в его огромном архиве, переданном в 1940 г. Гарвардскому университету в Бостоне, есть лишь одна фраза, слабо напоминающая критическую оценку происходившего: «Ленин создал аппарат. Аппарат создал Сталина». Для Троцкого это было серьезным сдвигом в осознании событий прошлого. Но дальше этого он уже продвинуться не сумел.

* * *

   Историография, посвященная Троцкому, многочисленна. Но основная часть сколько-нибудь объемистых книг о Троцком – это политизированные тексты, написанные с позиций либо сугубой ненависти и предвзятого недоброжелательства к своему персонажу, либо оценивающие его восторженно или апологетически.

   Даже автор наиболее серьезной, на наш взгляд, книги о Троцком, видный французский историк Пьер Бруэ не смог освободиться от социалистических пристрастий и в своей работе преувеличил и близость Троцкого к Ленину, и черты сходства между троцкизмом и ленинизмом, отстаивая обоснованность употребления самих этих терминов^[1].

   В несомненно большей степени восторженно коммунистическая предвзятость была характерна для трехтомной биографии, написанной Исааком Дойчером^[2], который к тому же весьма небрежно относился к источникам и часто подменял собственно биографию всевозможными публицистическими рассуждениями самого общего плана^[3]. Что же касается единственной крупной по объему работы, созданной российским автором, – двухтомника Д.А. Волкогонова^[4], то она полезна читателю новым архивным материалом, впервые извлеченным из ряда до этого строго засекреченных фондов, однако представляет собой именно попытку создания портрета, а не биографии. Автор буквально мечется между далеко отстоящими друг от друга эпохами, вплетая в ткань повествования темы и сюжеты, никак не относящиеся к жизни и деятельности Троцкого, противоречит сам себе, позволяет себе безответственные предположения и надуманные «альтернативные» ходы, вплоть до того, что в случае победы Троцкого вся страна была бы превращена в ГУЛАГ, а если бы Троцкий победил Сталина и дожил до ядерной эры, он не остановился бы перед применением оружия массового уничтожения для разрушения империализма. Волкогонов допускает при этом огромное количество фактических ошибок и неточностей, которыми пестрит буквально каждая страница его двухтомника^[5].

   Любопытно, что книга Волкогонова была встречена в штыки как теми консерваторами, которые по традиции продолжают ненавидеть Троцкого, так и его немногими, но весьма активными в России апологетами. Показательно в этом смысле объемистое «критическое эссе» (как оно было представлено), написанное троцкистом В.З. Роговиным^[6], в основном представляющее собой набор инвектив, столь же догматических, как и суждения противников Троцкого. В то же время научно взвешенная, основанная не на эмоциях, а на достоверном фактическом материале и его анализе и разносторонней оценке критика труда Волкогонова содержится в статье А.В. Панцова и А.Л. Чечевишникова^[7].

   В какой-то мере сходна с работой Волкогонова появившаяся в 2009 г. биография Троцкого, написанная британским историком Робертом Сервисом^[8]. В этом 600-страничном труде на уровне школьного учебника дается масса самых общих сведений и далеких от темы рассуждений. И в то же время автор лишь крайне бегло останавливается на поворотных моментах деятельности своего героя (например, создании Южно-Русского рабочего союза, Венской конференции 1912 г., конфликтах с Лениным до 1917 г.). Сервис пытается найти в черновиках мемуаров Троцкого вычеркнутые им места, которые с той или другой стороны, в той или иной степени его компрометируют, хотя непредвзятое ознакомление с ними свидетельствует, что сокращения были стилистические и делались только для того, чтобы текст стал более компактным. Точно так же из воспоминаний о личности Троцкого Сервис извлекает почти исключительно те фрагменты, которые характеризуют его отрицательно.

   Чтобы как можно более рельефно подчеркнуть еврейское происхождение Троцкого, Сервис до 23-летнего возраста героя называет его официальным именем Лейба, хотя с малых лет родные именовали Троцкого Львом, Левой. Случайное упоминание о том, что юный Бронштейн читал книгу Шопенгауэра об искусстве спора, Сервис превращает в принципиальную проблему и посвящает этому большой фрагмент, доказывая нечестность Троцкого и его готовность использовать любые средства, чтобы обыграть противника.

   В ряде случаев факты передаются по неточным вторичным источникам, тогда как существуют надежные первичные документы. Недоумение вызывает хронология: в качестве рубежных моментов жизни Троцкого Сервис называет 1913 – 1914 и 1919 – 1920 гг., что совершенно неоправданно с точки зрения развития исторических и биографических событий. Точно так же необоснованно бегло, всего лишь несколькими небольшими фрагментами, автор останавливается на таких узловых моментах деятельности своего героя, как организация объединенной оппозиции в СССР и сплочение сил альтернативного коммунистического движения за рубежом.

   Сервис дает крайне неточное представление о первом покушении на жизнь Троцкого 24 мая 1940 г., причем вообще не упоминает о главном организаторе этого теракта – И. Григулевиче. Удивительно, но автор допускает ошибки в элементарных вопросах, не дав себе труда проверить факты (например, называет Ф. Лассаля марксистом, а А.П. Чехова – социалистом; слово «жаргон» – украинский вариант слова на идиш – считает украинским и т. п.). Автор перепутал двух деятелей по фамилии Лурье – М.З. Лурье (Ю. Ларина) и С.Д. Лурье, у которого в 1917 г. действительно некоторое время проживал Троцкий. Не соответствуют действительности детали биографии Х.Г. Раковского, в 1917 г. румынского социалиста, которого автор называет членом петроградской Межрайонной группы. Перечень фактических ошибок можно было бы продолжить.

   Увы, не очень далек от истины американский последователь Троцкого Дэвид Норт, который в своей сугубо апологетической книге «В защиту Льва Троцкого», содержащей критику ряда изданий о своем кумире, восторгающийся им и отнюдь не скрывающий этого, назвал один из разделов своей книги «Вклад Роберта Сервиса в фальсификацию истории»^[9].

   Некоторые публикации носят не только халтурный, но и жульнический характер, например несколько книг Ю. Папорова, особенно книга «Троцкий: Убийство большого затейника» (СПб.: Нева, 2005). Автор заявляет, что он якобы работал «старшим исследователем» в Доме-музее Троцкого в Мехико в 90-х гг., был лично знаком с окружением Троцкого, в частности с художниками Д. Риверой и Ф. Кало (к этому времени их давно уже не было в живых). Между тем руководство музея в ответ на наш запрос сообщило, что ни Папорова, ни какого-либо другого русского сотрудника, ни должности «старшего исследователя» в музее нет и не было. Книга Папорова состоит из небрежно приводимых цитат из различных изданий, разбавленных антиисторическими ремарками автора вплоть до того, что Организация Объединенных Наций была создана в 1936 г. Анекдотически выглядит заключение, в котором автор вполне серьезно «беседует» с призраком Троцкого^[10]. В результате в распоряжении читателей как в России, так и за рубежом есть масса кратких очерков разного качества, книги, посвященные частным проблемам, но нет ни одной разносторонней, основанной на комплексе первоисточников подробной биографии Троцкого^[11].

   Дискуссии по поводу наследия Троцкого, его деятельности и идей продолжаются в наши дни и, безусловно, будут продолжаться. Одним из признаков этого является постановка на очередную сессию авторитетной Американской ассоциации содействия славистическим исследованиям (AAASS) в Филадельфии в ноябре 2008 г. проблемы «Интеллектуальное и политическое наследие Льва Троцкого», по которой был заслушан, в частности, явно апологетический доклад председателя Международного издательского совета Мирового социалистического веб-сайта Дэвида Норта «Лев Троцкий, советская историография и судьба классического марксизма». Этот доклад завершался показательным заявлением: «Я полагаю, что мы скоро станем свидетелями возрождения интенсивного научного интереса к жизни и трудам Льва Троцкого»^[12]. Интенсивный научный интерес к Троцкому действительно необходим, и прежде всего потому, что исключительно важно объективно и панорамно представить эту выдающуюся, динамичную, мятущуюся личность, защитить ее от агрессивных апологетов и не менее злобных хулителей.

   Жизнь и деятельность Льва Давидовича Троцкого были настолько насыщены, разнообразны, переменчивы, связаны с постоянными перемещениями и всевозможными контактами, что любая попытка воссоздать их в одном труде неизбежно обречена на известную долю упрощения. Просто невозможно коснуться более или менее детально той массы дел, огромного документального, печатного и рукописного наследия, которые были связаны с активностью Троцкого.

   Любой исторический труд обречен на известную долю субъективизма. Перед авторами этого исследования стояла задача рассмотреть деятельность Троцкого с двух точек зрения, в двух перспективах. С одной стороны, мы стремились представить его в контексте эпохи, той среды, в которой он обитал и под влиянием которой находился, сам оказывая воздействие на различные сферы своего обитания, в рамках той политической культуры, которая была свойственна первой половине XX в. С другой стороны, мы пытались рассказать о Троцком с высоты семидесятилетия, прошедшего после его гибели, с дистанции, позволяющей по-новому, на основании накопленного исторического опыта, на базе огромного количества имеющихся ныне в распоряжении историков документов оценить его личность и деятельность.

   Золотое правило подлинного портретиста – представить свой персонаж так, чтобы его можно было рассматривать с различных точек зрения, под разными углами. Только в этом случае персонаж предстанет панорамно, разносторонне, то есть более или менее объективно. Читатель оценит, насколько удалось выполнение этой весьма нелегкой задачи.

   Среди источников, находившихся в распоряжении авторов, были и собрания сочинений Троцкого на русском, английском и французском языках, и издававшиеся под его началом журналы и иная пресса; документы партий и организаций, которые действовали под руководством Троцкого и с которыми он был связан; всевозможные материалы личного характера (воспоминания, переписка, дневники).

   Многие из этих источников были извлечены из архивов. Два архива были особенно важны. Во-первых, Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), в котором авторами были изучены не только документы фонда Л.Д. Троцкого (в него попали и материалы, переданные Федеральной службой безопасности России, включая те, которые были выкрадены из Парижского филиала Международного института социальной истории в Амстердаме в ноябре 1936 г.), но также материалы различных организаций российской социал-демократии и большевистской партии начиная с 1917 г., включая ЦК и Политбюро, а также личные фонды И.В. Сталина, Г.Е. Зиновьева, Л.Б. Каменева, А.В. Луначарского и др. Во-вторых, Хогтонская библиотека Гарвардского университета, где хранится огромный личный фонд Л.Д. Троцкого^[13]. Авторы имели возможность использовать также фонды некоторых других архивов (Государственного архива Российской Федерации, Центрального государственного архива общественных объединений Украины, Отраслевого государственного архива Службы безопасности Украины, Архива Гуверовского института войны, революции и мира, Отдела рукописей Библиотеки Конгресса США, архивы Международного института социальной истории в Амстердаме^[14]), в каждом из которых обнаруживались значительные первичные материалы, позволявшие более панорамно представить личность персонажа книги и его окружения. Весьма интересны также документы и иллюстративные материалы мемориальных музеев Л.Д. Троцкого и Ф. Кало в Мехико, столице Мексики.

   Очень ценны были опубликованные архивные документы^[15], особенно те из них, которые хранятся в архивах, все еще закрытых для исследователей, в частности в Архиве Президента Российской Федерации.

   Сам Троцкий и его супруга Наталья Ивановна Седова оставили ценные мемуары, которые, как и любой источник такого рода, воссоздают неповторимый колорит эпохи, мыслей и действий авторов, но в то же время весьма коварны, ибо легко могут увлечь в омут тех страстей, которые владели их авторами, когда они писали свои воспоминания. Поэтому, используя воспоминания и прибегая к их помощи, мы старались проверять память мемуаристов имеющимися в нашем распоряжении архивными и другими источниками.

   Разумеется, мы не пренебрегали существующей исследовательской и научно-популярной литературой, но стремились каждое свидетельство, приводимое ее авторами, также проверить на основе первичной документации. Особенно осторожно мы относились к так называемой «психоистории», получающей ныне все большее распространение и во многих случаях подменяющей анализ фактов и документов произвольными рассуждениями. Достаточно привести в качестве единственного примера книгу американского историка Ф. Помпера «Ленин, Троцкий и Сталин: Интеллигенция и власть»^[16], содержащую попытку психологических и психоаналитических характеристик Ленина, Троцкого и Сталина. Дальше нескольких малодоказуемых психологических гипотез и прослеживания воздействия морально-политических воззрений предыдущих поколений революционеров на формирование личности этих деятелей Помпер продвинуться не смог. В книге немало произвольных характеристик и сравнений, например меньшевикам приписывается «женский характер», а большевикам – «мужской».

   Троцкий является главным или побочным персонажем массы художественных произведений, начиная с восторженных его описаний в стихах и прозе Ларисы Рейснер и завершая полусатирическими и полусочувственными образами в произведениях Дж. Оруэлла «1984» и «Скотный двор». В советской художественной литературе с конца 20-х гг. упоминание имени Троцкого как положительного персонажа, естественно, было запрещено. Только некоторым авторам во времена «оттепели» и непосредственно после нее удалось включить в свои произведения образы, в той или иной степени напоминавшие этого большевистского лидера в период Гражданской войны. Одним из таких произведений стала повесть Василия Аксенова «Дикой». Сюжет отчасти совпадал с сюжетом в воспоминаниях Троцкого, где он рассказывал о своем выступлении перед арестованными красноармейцами-дезертирами^[17]. У Аксенова в повести приехавший московский начальник назван комиссаром (нарком Троцкий – это и есть народный комиссар). «Он подъехал в большой черной машине, сверкавшей на солнце своими медными частями. Он был весь в коже, в очках и, что очень удивило нас, абсолютно без оружия». И спутники его тоже не были вооружены. Комиссар, поднявшийся на «качающуюся трибунку», вопросил, имея в виду конвоиров: «Что это за люди?.. Я спрашиваю, что это за люди с оружием?» Голос оратора был похож на «звук, что тянется за нынешними реактивными самолетами». Услышав, что это конвой, комиссар произнес: «Немедленно снять конвой!.. Перед вами не белогвардейская сволочь, а революционные бойцы». «Товарищи революционные бойцы! – зарокотал комиссар. – Чаша весов истории клонится в нашу пользу. Деникинские банды разгромлены под Орлом!» По всему полю прокатилось «ура», и через пять минут каждая фраза комиссара вызывала восторженный рев. Все присутствовавшие, и дезертиры и конвоиры, смотрели на фигуру комиссара «с дрожащим над головой кулаком на фоне огромного, в полнеба багрового заката, поднимающегося из-за горизонта, как пламя горящей Европы, как огонь американской, азиатской, австралийской, африканской революций»^[18].

   Есть и художественные фильмы о нашем персонаже – американо-английская лента известного режиссера Джозефа Лоузи «Убийство Троцкого» (1972) с Ричардом Бертоном в главной роли (другие роли исполняют столь известные актеры, как Роми Шнайдер и Ален Делон)^[19] и российская кинокартина «Троцкий» (1993), где его образ воплотил Виктор Сергачев. А в российской документалистике на Троцкого буквально возникла мода. По нашим подсчетам, в 1990 – 2011 гг. на голубом экране было продемонстрировано более 25 документальных, полудокументальных и псевдодокументальных фильмов о Троцком, ни один из которых, впрочем, не отличался глубиной^[20]. В итоге сколько-нибудь цельный образ Троцкого в художественной литературе и искусстве пока создан не был.

   Настоящая биография Троцкого – самая подробная из когда-либо написанных. Мы постарались при этом сделать ее максимально популярной, рассчитывая, что она привлечет внимание не только специалистов-историков, но и широкий круг читателей. Через биографию одного человека мы попробовали показать эпоху, ушедшую со смертью Троцкого. Послевоенный мир во многом был уже абсолютно другой. В нем не осталось места ни жестким утопиям Ленина, ни революционным абстракциям Троцкого. Сталинско-брежневский социализм был циничен и саморазрушителен. Он довел советскую систему до публичного унизительного самоубийства, осознать первопричины которого читателю поможет это издание.