Астеки в Астеке не живут!

   Поселение Астек возникло в XII веке ровно на полпути между обжитыми индейцами анасази каньонами Чако и Меса-Верде, на границе нынешних штатов Нью-Мексико и Колорадо. Место для строительства было выбрано не случайно – оно стоит на речке Анимас, образующей чрезвычайно плодородную долину шириной более 3 км. Как любят говорить все пишущие об этом археологическом памятнике авторы, селение Астек не имеет никакого отношения к астекам. Дело в том, что в XIX веке вышла увлекательнейшая книга У. Прескотта «Завоевание Мексики», благодаря которой американские читатели впервые узнали о величии славы и могуществе древних астеков. И потому всякие более или менее значительные руины американцы, не мучаясь размышлениями, считали астекским творением.

   Судьба этого поселения полна тайн. Точно известно, что оно было построено между 1111 и 1115 годами – об этом свидетельствуют данные дендрохронологии. Вплоть до 1124 года к нему постоянно добавлялись различные пристройки. Судя по антропологическим признакам, местное население принадлежало к той же самой группе, что заселяла каньон Чако. Кроме того, дата постройки Астека совпадает со временем возникновения проблем с водоснабжением в Чако. Археологические материалы подтверждают также и культурное родство этих двух центров. Не исключено, что часть населения Чако покинула каньон в поисках новых земель, нашла плодородную долину Анимас и вынудила местных «корзинщиков» потесниться. Возникло несколько каменных поселений, Астек превратился в административный, ремесленный, торговый и важный церемониальный центр.

   Однако в 1150 году поселение внезапно опустело, казалось бы, без видимых причин. Не обнаружено следов ни пожара, ни эпидемий, ни паники, ни внезапного нападения. Местное население ушло в неизвестном направлении, и селение продолжало оставаться заброшенным. В том же 1150 году начинается и окончательный массовый исход из высохшего Чако. Население Чако в полном составе не могло переселиться в долину Анимас – она была слишком мала. Если исключить гипноз инопланетян, то единственным возможным объяснением этих событий остается возможность некого общеплеменного решения, которому вынуждены были подчиниться все. Куда именно в XII веке отправилось в полном составе это немаленькое племя – остается загадкой.

   Спустя 75 лет, в 1225 году, Астек так же необъяснимо вернулся к жизни. Но эта жизнь оказывается связанной уже с северным соседом – Меса-Верде, откуда, как предполагается, пришла некая группа и заселила покинутый центр. Эти люди частично переделали сооружения, пристроили новые помещения, укрепили дверные проходы и подремонтировали стены и крыши. Пришельцы строили новые помещения внутри засыпанных песком, щебнем и балками старых, прямо поверх мусора. Они уменьшили многие прежние помещения, возведя в них новые стены и уменьшив входы. Восстановили также Большую киву, но сделали это весьма небрежно, нарушив прежний стиль. Они построили и новые кивы иной формы. Изменилась техника строительства: кроме отесанного песчаника стали использовать булыжник.

   Однако наиболее странные изменения были связаны с погребениями. Во-первых, их стало чрезвычайно много. Как отмечал Моррис, археологи наталкивались на них повсюду. Было обнаружено не менее 150 захоронений. Некоторое время покойников отправляли в последнее пристанище с большой тщательностью. В погребения клали множество полезных предметов. Неожиданно захоронения стали производиться как бы в большой спешке, а рядом с мертвецами уже не оставляли почти никакой утвари.

   Из Меса-Верде начались поставки товаров – тканей, одежды, глиняных изделий и посуды. Казалось бы, все шло как нельзя лучше. Однако, по странному совпадению, проходит еще 75 лет – и в 1300 году новое население вновь внезапно оставляет Астек. И опять не известно ни что случилось, ни куда ушли люди. И в этот раз поселение оказалось оставленным навсегда.

   Первым упоминанием этого археологического места можно считать отметку на карте Миеры-и-Пачеко, составленной около 1777 года. Это место помечено как «развалины очень древних городов». Первые подробные научные описания Астека составлены не кем-нибудь, а выдающимся антропологом Льюисом Морганом. В XIX веке он застал здесь еще нетронутые помещения с целой крышей на уровне второго этажа. Однако от окрестных жителей он узнал, что разрушены постройки были отнюдь не стихийными бедствиями или временем, а владельцами окрестных ранчо, которые использовали хорошо отесанные плиты песчаника для возведения собственных домов.

   Раскопки пуэбло Астек начались еще в 80-х годах XIX века. Поначалу велись они довольно необычно для традиционной археологии, о чем красочно повествует Керам. В те годы неподалеку от Астека открылась маленькая сельская школа, единственным учителем которой стал некий энтузиаст древней истории по фамилии Джонсон. В течение недели он вел занятия, а по субботам собирал детей, раздавал им лопаты и топоры и вел на раскопки. Один из этих детей позже вспоминал: «Шел небольшой снег. Было довольно холодно. Мы поднялись в одно из помещений второго этажа, которое больше чем наполовину было завалено землей и мусором. В одном из углов мы начали копать. На глубине 1,6 м мы достигли пола. Затем пробили в нем отверстие, имевшее примерно 85 см в диаметре. Однако нам не удалось разглядеть внизу ничего, кроме темной пещеры. Начались продолжительные споры о глубине пещеры, о том, что могло находиться на ее дне и каким образом тот, кто решился бы туда спуститься, мог выбраться обратно. Кое-кто был убежден, что пещера кишела крысами, скунсами-вонючками, летучими мышами и гремучими змеями. Мы рисовали себе сотни картин. Я думаю, что наибольший ужас вызывал страх перед привидениями». Описание удивительно напоминает приключения Тома Сойера и, по всей видимости, соответствует духу открытий, царившему среди начавшего обживаться на чужой земле пришлого населения.

   Итак, под руководством учителя Джонсона в отверстие был спущен на веревке один из старших школьников. Поскольку привидения ничего плохого ему не сделали, за ним последовали и остальные. Однако их ждало некоторое разочарование: «Трепетное пламя свечи отражалось от гладких стен, гладкого потолка и совершенно ровного пола. Огромное помещение оказалось совершенно пустым. Не было видно ни кусочка обвалившейся штукатурки, ни следов золы, ни одного разбитого сосуда. В одной из стен были заметны следы дверного проема. Они прошли через него. За стеной их ожидало такое же помещение в точно таком же состоянии. Казалось, будто люди, которые обитали здесь сотни лет назад, перед тем как покинуть свое жилище, тщательно убрали его так, как это сегодня обычно делают те, кто стремится сдать свой дом внаем.

   И тут на одной из стен заметили следы более поздней кладки. В ней немедленно пробили дыру. Первая свеча, которую протянули в зияющую темноту, тут же погасла из-за нехватки кислорода. Тогда они принялись размахивать руками до тех пор, пока снаружи не поступило достаточно свежего воздуха. Потом вновь были зажжены свечи. Как только отблески света запрыгали по стенам, подростки увидели нечто такое, что заставило бы усиленно забиться сердце любого Тома Сойера.

   К одной из стен был прислонен скелет.

   Дети застыли как вкопанные. Они онемели от ужаса и не знали, оставаться ли там или спасаться бегством».

   Судя по всему, этого полуголого человека некогда поставили к стене, а потом замуровали в этом склепе. Голова скелета отвалилась и лежала на полу – на ней сохранились лоскуты кожи и пряди черных волос. На этом работы были остановлены до следующей субботы, поскольку в воскресенье приличным американцам полагалось идти в церковь, а не раскапывать древние скелеты.

   Но через неделю началось нечто невообразимое. Заинтригованные рассказами школьников, добродетельные жители окрестных ранчо с ломами и топорами чуть свет ринулись громить руины в поисках сокровищ. Все тот же бывший школьник вспоминает: «Я пробился в одно из помещений и старался изо всех сил увидеть и запомнить все, что было возможно, пока множество возбужденных людей метались там, переворачивая все вверх дном и создавая невообразимый беспорядок. В этом помещении находилось 13 скелетов, в том числе два детских, с незаращенными черепными швами. Один из них имел всего два зуба. Все скелеты были завернуты в циновки и зашнурованы веревками, сплетенными из волокон юкки. Можно было различить куски одежды и большие платки из хлопчатобумажной ткани. Они хорошо сохранились. Время лишь немного изменило их цвет. Некоторые платки были украшены цветным узором из полос, имевших когда-то красный цвет. Там находились также куски материи, украшенной перьями, и несколько различных циновок. Здесь же лежали хорошо сохранившиеся корзины. Это были, пожалуй, лучшие корзины из всех, что мне доводилось когда-либо видеть. Вокруг лежало множество сандалий. Некоторые из них были совершенно новыми, другие – со следами длительного употребления. В помещении, кроме того, находилось большое количество глиняных сосудов, некоторые были очень красивы и выглядели как новые.

   Там находилось очень много жемчуга и различных украшений. Я вспоминаю, что видел большое количество бирюзы. Было обнаружено множество полированных каменных топоров, которые оказались гораздо красивее тех, что обычно находили в этой местности. Имелись там и так называемые „свежевальные ножи“ и „колодки“ для изготовления сандалий, подушечки и кольца, которые древние обитатели развалин подкладывали под ношу на голову при переноске грузов. Некоторые из них были красиво сплетены или сотканы из волокон листьев юкки. Другие выглядели очень просто. Они представляли собой спирали из волокон юкки, связанные в нескольких местах, чтобы удерживать их вместе. Третьи были сделаны из коры можжевельника, оплетенной шнуром, или листьев кукурузных початков. Их можно было использовать и в качестве подставок для сосудов с круглым дном, которые могли стоять без опоры.

   Когда мы завершили работу, все вещи были вытащены наружу и унесены различными людьми, входившими в группу. О том, где они сейчас, никто не знает. Подобно большинству предметов из расположенных вокруг более мелких пуэбло, они бесследно исчезли. Я был тогда маленьким мальчиком, поэтому мне не удалось получить некоторые очень понравившиеся мне предметы, и я вынужден был довольствоваться тем, что осталось. Тем не менее, и из этих остатков составилась хотя и небольшая, но вполне приличная коллекция…»

   Этот подробный рассказ Шермана Хоу, участвовавшего в 10-летнем возрасте в разгроме селения Астек, приводится здесь специально. Он позволяет почувствовать то ощущение тайны, которое возникает при встрече с иной, давно исчезнувшей культурой. Кроме того, совершенно очевидно, что Хоу, будучи совсем маленьким мальчиком, не мог так детально запомнить увиденное им в тот день. Тем не менее, он не просто понял назначение предметов, но и определил материалы, из которых они были изготовлены. «Опознанные» им предметы явно не имели большой ценности с точки зрения добродетельных фермеров, и потому можно предположить, что это были те самые вещи, на которые взрослые попросту не позарились. Совершенно очевидно, что мальчик унес свою добычу домой и только тогда принялся за подробное обследование доставшегося добра. Не случайно, что груды бирюзы и жемчуга ему удалось заметить лишь издали – и потому ни одно из украшений не было описано в качестве «увиденного» в тот день на разгромленных руинах.

   Когда Астек был в достаточной мере разграблен и разрушен, здесь появился наконец профессиональный археолог Эрл Моррис, который и начал вести систематические раскопки. Это произошло лишь в 1916 году. А в 1923 году Астек был объявлен национальным памятником.

   Итак, что же было построено в 1111 году в долине речки Анимас?

   Вообще это несколько отдельных сооружений, из которых известны шесть и, возможно, появятся и другие. Однако обычно упоминается и описывается под названием Астек лишь один комплекс – это, как обозначают археологи, «западный Астек». Именно о нем и повествовал бывший школьник Хоу.

   Поселение представляет собой замкнутый почти правильный прямоугольный (в отличие от большинства полукруглых построек Чако) комплекс, углы которого (не стены!) ориентированы по странам света. Главная площадь расположена в восточной части внутреннего пространства. Юго-восточная стена, ограничивающая площадь, имеет легкий изгиб. Ровно посредине пространства комплекса, у юго-восточной стены, на площади находится так называемая Большая кива. В северном углу площади сохранилась еще одна кива, самая маленькая в Астеке. Площадь с трех сторон окружена смыкающимися помещениями-комнатами, которые поднимаются ступенчатыми этажами к самой высокой точке ансамбля – западному углу. Таким образом, больше всего застроены юго-западная и северо-западная стены. Всего насчитывается около 450 смежных комнат. Между ними на выделенных площадках находятся кивы. Всего, помимо тех, что на площади, их девять – по три с каждой стороны. Не все комнаты были жилыми. Их использовали также в качестве хранилищ, мастерских, мусоросборников, погребальных камер. При этих условиях в Астеке могло проживать одновременно не более 200–300 человек.

   Большая кива получила такое название потому, что она превышает своими размерами остальные кивы Астека и вообще является одной из самых значительных среди всех известных построек подобного типа на юго-западе США. Больше нее разве только кива в Чако, диаметр которой достигает 19 м. Это круглое полуподземное помещение, ориентированное выдвинутой алтарной частью на север с небольшим отклонением на запад. Стены кивы чуть расширяются от пола к верху, символизируя выход из матери-земли. Диаметр внутреннего основания составляет около 13 м, на высоте около метра от основания он доходит уже до 14,5 м. По окружности в киве выделяются восемь секторов и спускающиеся вниз из маленьких окошек узкие лестницы, которых, по всей видимости, изначально было 16. Сейчас, правда, сохранилось 14, две перекрыты более поздними достройками. Столько же – 16 – имелось и прилегающих ниш-комнаток (сейчас их насчитывается 15). Более поздние перестройки и реконструкции отчасти исказили картину. Эти постройки формируют как бы кольцо, окружающее внутренний круг. Посредине кива делится на западное и восточное пространства; восточное маркируется двумя прямоугольными неглубокими шахтами со стеками и дополнительными симметричными конструкциями. Между ними расположено квадратное место для очага, огонь в котором, судя по структуре пепла, поддерживался на протяжении долгого времени. Крыша кивы подпирается четырьмя столбами (символами фратрий), под которыми были заложены под землей по четыре опорных плоских каменных блока (символы родов). В целом это символизирует структуру племени. С северной стороны небольшая лестница ведет в пристроенное, почти прямоугольное помещение с алтарем и маленьким выходом на восток.

   Эрлу Моррису чудом удалось обнаружить в Астеке несколько неразграбленных захоронений. В редких случаях погребения были индивидуальными, но чаще коллективными. В основном они размещались под полами комнат. По всей видимости, здесь воспроизводилась схема зеркального отражения жилища мертвых и жилища живых. Покойники располагались под полами жилищ – а родственники продолжали жить как ни в чем не бывало. Считалось, что умершие живут так же, как и живые, только «наоборот». В одном случае под полом было найдено погребение взрослого мужчины, по всей видимости воина. Тело было завернуто в покрывало из перьев, а затем в циновку. Мужчину покрывал украшенный плетеный щит размером 92 ? 79 см. Внешний край щита был пропитан смолой и усеян кусочками селенита. Ближе к центру он был раскрашен в темно-красный и зелено-голубой тона. Рядом находилась богатая утварь, военные топорики (один был из гематита) и красный кварцитовый нож.





   Илл. 29. Селение Астек (штат Нью-Мексико) с Большой кивой посередине





   Илл. 30. Большая кива представляла собой крытое подземное помещение, попасть в которое можно было по специальным лестницам. Одновременно она символизировала структуру племени: четыре фратрии (столбы), опирающиеся на четыре рода (каменные диски)



   Были также погребения в «мусорных маундах» – в земле, вырытой из священной кивы, – а также в замурованных комнатах. Не исключено, что эти комнаты некогда были жилыми, а после смерти их хозяев превращались в «комнаты мертвых». Нечто подобное в разных частях Америки проделывалось и с целыми домами. Родственники строили себе новый дом, оставляя старый покойнику в качестве вечного пристанища.



   …Мы уезжали из Астека с убеждением, что в этом месте не могла находиться прародина древних предков майя. Но, как в детской игре, становилось все «теплее и теплее». Следующим на нашем пути был национальный парк Меса-Верде.