Глава 6. Боги города

Не следует упускать из виду, что в древние времена связующим элементом любого общества был культ. Подобно тому как домашний алтарь собирал вокруг себя всех членов семьи, так и город был общностью людей, имевшей общих богов-покровителей и совершавшей религиозные церемонии у общего алтаря.

Этот городской алтарь находился в здании, которое греки называли пританеем, а римляне – храмом Весты.

В городе не было ничего священнее, чем этот алтарь, на котором постоянно поддерживался священный огонь.

В Греции, правда, исключительное благоговение по отношению к алтарю довольно рано стало ослабевать, поскольку воображение греков захватили более роскошные храмы, более величественные статуи и более красивые легенды. Но в Риме оно никогда не ослабевало. Римляне не переставали верить, что судьба города связана с очагом, являвшимся олицетворением их богов. Почтение, каким они окружали своих весталок, доказывает значимость их жречества. Если консул встречал на своем пути весталку, он с почтением уступал ей дорогу. В то же время, если весталка позволяла погаснуть священному огню или оскверняла культ, нарушив обет целомудрия, город считал, что подобный грех угрожает потерей богов; в этих случаях весталку, желая отомстить за содеянное, заживо зарывали в землю.

Однажды храм Весты едва не сгорел во время большого пожара, когда огнем были охвачены окружающие его дома. Рим был в ужасе, почувствовав, что его будущее в опасности. Когда опасность миновала, сенат приказал консулу найти виновников пожара, и консул выдвинул обвинение против нескольких жителей Капуи, находившихся тогда в Риме. Не то чтобы у него были улики против них, но он рассуждал так: «Пожар угрожал очагу нашего города; этот пожар, который должен был уничтожить наше величие и остановить наше развитие, могли организовать только наши самые жестокие враги. А у нас нет более непреклонных врагов, чем жители Капуи, города, который сейчас является союзником Ганнибала и который стремится занять наше место и стать столицей Италии. Следовательно, именно эти люди пытались разрушить наш храм Весты, погасить наш священный огонь, залог и гарантию нашего будущего величия». Консул, находясь под влиянием религиозных идей, считал, что враги Рима не могли найти более верного способа завоевать Рим, как разрушить его священный очаг. В этом мы видим веру древних людей в общий очаг, который был святилищем города, причиной его появления и его хранителем.

Подобно тому как культ домашнего очага был тайным и только одна семья имела право принимать в нем участие, так и культ общественного очага был скрыт от посторонних. Никто, кроме граждан города, не мог принимать участие в жертвоприношениях. Один взгляд постороннего человека осквернял религиозное священнодействие.

У каждого города были свои боги, которые принадлежали только ему. Эти боги по своей природе были такими же, как божества первобытной семейной религии. Они также назывались ларами, пенатами, гениями, демонами, героями; под этими названиями скрывались души людей, обожествленных после смерти. Мы видели, что человек индоевропейской расы сначала поклонялся той невидимой и бессмертной силе, которую чувствовал в самом себе. Все эти гении или герои по большей части были предками.

Умерших хоронили или в самом городе, или на принадлежавшей городу земле, поскольку, согласно верованиям, о которых мы уже говорили, душа не покидала тело, то, значит, божественные мертвецы были связаны с землей, в которой были захоронены их останки. Из своих могил они наблюдали за городом; они оберегали территорию города и были в каком-то смысле ее вождями и повелителями. Это выражение – вожди страны, – применительно к умершим, встречается в предсказании, с которым пифия обращается к Солону: «Чти культ вождей страны, тех, которые обитают под землей». Подобные представления вытекали из веры в невероятное могущество, которое древние люди приписывали человеческой душе после смерти. Каждый человек, оказавший городу большую услугу, от основателя города до того, кто принес ему победу или улучшил законы, становился богом этого города. Для этого даже не нужно было быть выдающимся человеком или благотворителем; достаточно было поразить воображение своих современников, стать объектом народного предания, героем, то есть одним из могущественных мертвецов, чье покровительство было желанно, а гнев страшен. На протяжении десяти столетий жители Фив приносили жертвы Этеоклу и Полинику^[106].

Жители Аканфа почитали некоего перса, умершего во время нашествия Ксеркса. Ипполита как бога почитали в Трезене. Пирр, сын Ахилла, был богом в Дельфах только потому, что там умер и был похоронен. Кротон поклонялся герою Милону по единственной причине, что при жизни он был самым красивым человеком в городе. Афины поклонялись как одному из своих покровителей Эврисфею, хотя он был аргивянин. Еврипид объясняет нам происхождение этого культа, когда выводит Эврисфея на сцену перед кончиной с обращением к афинянам: «Похороните меня в Аттике. Я буду милостив к вам и из недр земли буду покровителем вашей страны». Трагедия «Эдип в Колоне» основана на этом веровании. Афины и Фивы борются за тело человека, который должен умереть и стать богом.

Для города было большой удачей обладать сколько-нибудь значимыми покойниками. Мантинея с гордостью говорит об останках Ареса, Фивы – об останках Гериона, Мессена – Аристомена. Иногда, чтобы добыть драгоценные реликвии, прибегали к хитрости. Геродот рассказывает, как спартанцы обманным путем добыли кости Ореста. Эти кости, с которыми была связана душа героя, действительно тут же помогли спартанцам одержать победу. Как только Афины достигли могущества, первое, на что они его употребили, – это завладели прахом Тесея, похороненного на острове Скирос, а затем построили ему в городе храм, чтобы увеличить число своих богов-покровителей.

У людей, кроме этих богов и героев, были еще боги иного рода, такие как Юпитер, Юнона, Минерва, к которым их мысли были привлечены природными явлениями, но мы уже знаем, что эти создания человеческого ума долгое время выступали в качестве домашних или местных богов. Поначалу человек не рассматривал этих богов как покровителей всего рода человеческого. Люди считали, что каждый из этих богов принадлежит конкретной семье или городу.

Таким образом, в каждом городе, помимо героев, было принято иметь Юпитера, Минерву или какого-нибудь другого бога, который был связан с первыми пенатами и священным огнем. В Греции и Италии было множество божеств, охранявших город. У каждого города были свои боги, обитавшие в нем.

Имена многих божеств стерлись из памяти; случайно сохранились имена бога Сатрапеса, принадлежавшего городу Эллис, богини Диндимены в Фивах, бога Сотера в Эгиуме, богини Бритомартис на острове Крит, Гебал в Библе. Нам более известны имена Зевс, Афина, Гера, Юпитер, Минерва и Нептун, и мы знаем, что они часто применялись к богам-покровителям городов; из того, что два города, случалось, давали богам одно и то же имя, не следует делать вывод, что они поклонялись одному и тому же богу. Афина была в Афинах, и в Спарте была Афина, но это были разные богини. Во многих городах покровителем был бог Юпитер, и Юпитеров было столько, сколько было городов. В легенде о Троянской войне мы находим Палладу, которая сражается на стороне греков, в то же время у троянцев тоже есть Паллада, имеющая культ и оказывающая покровительство тем, кто ее почитает. Разве можно подумать, что одна и та же богиня поддерживает и греков, и троянцев? Конечно нет; древние народы не приписывали вездесущности своим богам. У Аргоса была богиня Гера, и у Самоса была богиня Гера, но это были разные богини, имевшие разные атрибуты. В Риме была Юнона, и в пяти милях от Рима в Вейях тоже была Юнона. У них было настолько незначительное сходство, что во время осады Вей диктатор Камилл обратился к Юноне, богине врагов, уговаривая ее покинуть этрусский город и перейти в его лагерь. Овладев городом, он взял статую богини в полной уверенности, что забирает саму богиню, и привез ее в Рим. С тех пор в Риме стало две Юноны-покровительницы. Спустя несколько лет подобная история повторилась с Юпитером, которого другой диктатор привез из города Пренесте, хотя к тому времени в Риме было уже три или четыре Юпитера.

Город, имевший собственное божество, не желал, чтобы это божество оказывало покровительство посторонним, и не позволял посторонним поклоняться своему божеству. Обычно в храм имели доступ только граждане города. Только аргивяне имели право входить в храм Геры в Аргосе, а чтобы входить в храм Афины в Афинах, нужно было быть афинянином. Римляне, поклонявшиеся двум Юнонам, не могли входить в храм третьей Юноны, расположенный в небольшом городке Лавиний.

Не следует упускать из виду, что древние никогда не представляли себе бога как единственное, оказывающее влияние на всю вселенную существо. У каждого из этих многочисленных богов была своя сфера деятельности; один покровительствовал семье, другой – трибе, третий – городу. Таким был мир, довольствующийся деятельностью каждого из богов. Что касается бога всего рода человеческого, то у некоторых философов имелось особое мнение по этому вопросу, и Элевсинские мистерии давали, возможно, некоторое представление о едином боге наиболее мыслящим из числа посвященных; однако толпа никогда не верила в такого бога. На протяжении долгого времени человек относился к божественному существу как к силе, которая защищает лично его, и каждый человек или группа людей хотели иметь своих богов. Даже сегодня среди потомков древних греков мы находим необразованных крестьян, которые горячо молятся святым, однако очень сомнительно, что они имеют представление о боге. Каждый из них хочет иметь своего личного покровителя, своего заступника. В Неаполе каждый квартал имеет свою мадонну; лацароне (нищие) преклоняют колени перед своей мадонной и оскорбляют мадонну соседней улицы; зачастую можно увидеть, как ссорятся или даже дерутся два факкини (носильщики) из-за достоинств своих мадонн. В наши дни такие случаи являются исключением и встречаются только у некоторых народов; у древних народов они были правилом.

В каждом городе было свое сословие жрецов, которые не зависели от внешней власти. Между жрецами двух городов не было никакой связи; они не общались, не обменивались знаниями, не обсуждали ни учения, ни религиозные церемонии. Если человек переезжал из одного города в другой, то находил на новом месте других богов, другие догматы, другие церемонии. У древних были книги ритуалов, но ритуалы одного города не были похожи на ритуалы другого города. У каждого города были свои книги молитв и обрядов, которые хранили в глубоком секрете; открыть эти секреты посторонним означало подвергнуть риску свою религию и свою судьбу. Таким образом, религия была местной, гражданской (в том смысле, как понимали это слово древние), то есть характерной для каждого города.

Человек, как правило, знал богов только своего города, только их почитал и только им поклонялся. Каждый мог сказать то, что говорит в трагедии Эсхила чужестранец аргивянам: «Я не боюсь богов вашей страны; я им ничем не обязан».

Каждый искал защиты у своих богов. Люди призывали их в опасности и благодарили за одержанные победы. Часто им приписывали поражения и упрекали за то, что они плохо выполняют свои обязанности по защите города; иногда дело доходило до того, что уничтожали их алтари и причиняли ущерб храмам.

Обычно боги проявляли заботу о городе, в котором им поклонялись, что вполне естественно: боги жаждали жертвоприношений и получали их только в своем городе. Если они хотели, чтобы и дальше совершались жертвоприношения и гекатомба^[107], то должны были внимательно следить за безопасностью города.

Посмотрите, как Юнона у Вергилия «старается и трудится», чтобы ее Карфаген со временем стал мировой империей. Каждый из богов, как Юнона Вергилия, принимал к сердцу дела своего города. У богов были те же интересы, что у граждан города, и во время войны боги сражались вместе с людьми. У Еврипида мы находим персонаж, который накануне битвы говорит: «Боги, сражающиеся на нашей стороне, сильнее богов, которые находятся на стороне врага». Эгинцы никогда не выступали в поход, не взяв с собой статуи своих народных героев Эакидов. Спартанцы во все экспедиции брали с собой Тиндаридов (иначе Диоскуры). В сражениях боги и граждане поддерживали друг друга, и если одерживали победу, то потому, что каждый выполнял свой долг. Если же город терпел поражение, то считалось, что и боги потерпели поражение. Если захватывали город, то, значит, его боги попадали в плен.

По последнему вопросу мнения, правда, расходились. Многие были убеждены, что город не мог быть захвачен, пока в нем живут боги. Когда Эней видит, что греки захватили Трою, он кричит, что боги покинули город, оставив свои храмы и алтари. У Эсхила хор фивянок высказывает то же мнение, когда при виде приближающегося врага умоляет богов не покидать город.

Следуя этому мнению, для того чтобы взять город, следовало заставить богов покинуть его. Римляне использовали для этого заклинания, имевшиеся в их ритуалах и сохраненные Макробием^[108]: «Ты, о великий, под чьей защитой находится этот город, прошу тебя, оставь этот город и этот народ, покинь его храмы и священные места и, отделившись от них, приди в Рим ко мне и моим согражданам. Может, наш город, наши храмы и наши священные места станут тебе приятнее и дороже; прими нас под свою защиту. Если ты сделаешь это, я воздвигну храм в твою честь».

Древние были убеждены, что если произносить эти заклинания, действенные и могущественные, точно, не изменяя ни одного слова, то бог не сможет устоять против просьбы. Призываемый с помощью заклинаний бог переходил на сторону врага, и город был взят.

В Греции мы находим те же представления и обычаи. Еще во времена Фукидида греки, осаждая город, обращались с просьбой к богам разрешить им взять город. Часто вместо того, чтобы использовать заклинания для привлечения внимания бога, греки предпочитали тайком похитить его статую. Всем известна легенда об Улиссе, похитившем Палладу у троянцев. В другие времена эгинцы, решив развязать войну с Эпидавром, начали с того, что похитили две статуи богов-покровителей Эпидавра и перевезли их в свой город.

Геродот рассказывает, что афиняне хотели начать войну с эгинцами, но это было весьма опасным делом, поскольку у Эгины был крайне могущественный и исключительно преданный ей герой-покровитель Эак. Поразмыслив, афиняне отложили выполнение этого замысла на тридцать лет, построили у себя храм в честь Эака и установили ему культ. Они были убеждены, что если культ будет продолжаться без перерыва на протяжении тридцати лет, то бог будет принадлежать не эгинцам, а им. Они действительно думали, что бог не может принимать в течение такого долгого времени обильные жертвоприношения и не чувствовать обязательств перед теми, кто их совершает. Следовательно, Эак в конце концов будет вынужден покинуть эгинцев и принести победу афинянам.

Другую историю рассказывает Плутарх. Солон хотел, чтобы Афины завладели островом Саламин, который в то время принадлежал мегарянам. Он обратился за советом к оракулу, и тот ответил: «Если ты хочешь завоевать остров, то должен сначала снискать расположение героев-покровителей, которые живут на нем». Солон последовал совету оракула. От имени Афин он принес жертвы двум главным героям острова Саламин. Герои не устояли перед подношениями, перешли на сторону афинян, и остров, оставшийся без покровителей, был завоеван.

Если во время войны осаждающая сторона стремилась завладеть богами города, то осажденные со своей стороны делали все возможное, чтобы удержать богов. Иногда бога приковывали цепями, чтобы помешать ему уйти. В некоторых случаях его прятали, чтобы враг не мог его найти. Или противопоставляли заклинанию, с помощью которого враг пытался переманить к себе бога, свое заклинание, способное удержать его. Римляне изобрели способ, который казался им самым надежным; они держали в секрете имя самого могущественного из своих богов-покровителей. Они считали, что, поскольку враг не сможет назвать бога по имени, бог никогда не перейдет на сторону врага, а значит, их город никогда не достанется врагу.

Из всего вышесказанного видно, какие странные воззрения были у древних относительно богов. Должно было пройти много времени, прежде чем у древних появилось представление о боге как о высшей силе. У каждой семьи была своя собственная религия, у каждого города своя национальная религия. Город был подобен небольшой церкви, имевшей своих богов, свои догматы, свой культ. Эти верования кажутся нам очень примитивными, но в те времена они были верованиями самого развитого в интеллектуальном отношении народа и оказали настолько сильное влияние на греков и римлян, что послужили основой большей части их законов, институтов и истории.