|
Другой, весьма древний ритуал был связан с избранием и коронацией ирландских королей. Мы уже знаем о церемонии «праздника быка», посредством которой спящий, погрузившись в транс, узнавал истинного короля.
В кельтском обществе король, как и в других местах, считался священным, полубожественным существом; его предком, в конечном счете, был эпонимный бог племени. Король имел огромное значение для морального и физического благополучия племени. Для того чтобы стать правителем племени или группы племен, будущий король должен был «вступить в брак» с Властью; это, очевидно, был обряд, связанный с плодородием. Его называли banais rígi – «королевский брак». Если сам король оказывался бесплодным, то такими становились и его народ, его стада и его земля. В истории «Приключения Арта, сына Конна» мы читаем: «Конн Ста Битв, сын Федлимида Рехтмара… однажды был в Таре Королей, в благородном, величественном жилище, в течение трех лет, и не было ничего, чего не хватало бы людям Ирландии во время правления этого короля, ибо, воистину, они обычно собирали урожай три раза в году».
Однако когда королева умерла и Конн взял в жены прелюбодейку из Иного Мира, принадлежавшую к Туа-та Де Дананн (Племенам Богини Дану), все пошло по-другому: «Конн и Бекума провели год вместе в Таре, и в это время в Ирландии не было ни зерна, ни молока».
Король должен был быть чист, без каких бы то ни было физических и моральных пороков. В саге о второй битве при Маг Туиред упоминается король Племен Богини Дану – Нуада (ему соответствует бог Нодонт, который почитался в Лидни на реке Северн). В битве ему отрубили руку, и бог медицины Диан Кехт сделал ему искусственную руку из серебра: она подвижна во всех суставах, но даже при этом король уже не совершенен и должен отказаться от власти. «И тогда начался раздор между Племенами Богини и их женщинами из-за того, кому править Ирландией, ибо не мог королем быть Нуада, с тех пор как лишился руки». Таким образом, если королю недоставало хотя бы одного из тех качеств, которыми он должен был обладать, он вынужден был отречься – вне зависимости от того, сколь хорошим правителем он был и как любил его народ. Если его народ принимал решение, которое не нравилось ему, он обязан был подчиняться ему в любом аспекте личной жизни, даже если оно противоречило его самым задушевным стремлениям. В истории Пуилла в «Мабиногионе» есть трогательный пассаж (хотя и поздний), который очень хорошо это показывает. Пуилл женился на Рианнон, богине по своему происхождению, и «…они благополучно правили страной год и другой. А на третий год мужи страны опечалились, видя человека, любимого ими, своего господина и кровного брата лишенным потомства. И они попросили встречи с ним и встретились в месте, что называется Пресселеу в Дифеде. «Господин, – сказали они, – мы видим, что ты уже старше многих мужей этой страны, и печалимся, что нет у тебя потомства от твоей жены. Возьми другую жену, от которой ты сможешь иметь детей. Может быть, ты желаешь того, что есть, но мы этого не потерпим».
Бракосочетание короля в ходе обряда венчания на царство было символом его глубокого влияния на плодородие, символом как его собственной мужественности, так и всего остального, о чем он должен был заботиться. В ирландских текстах есть много намеков, хотя и завуалированных, на то, что король соединялся с женщиной, которая потом оказывалась Властью Ирландии – богиней земли. Многие саги рассказывают о приключениях королевича и его братьев, которые встречаются с отвратительной старухой. Она просит каждого из них по очереди соединиться с ней. И каждый с ужасом отказывается, оскорбляя женщину. Каждый, кроме «истинного» короля, который соглашается. Как только он обнимает старуху, это мерзкое создание превращается в самую прекрасную девушку, которую только может представить себе мужчина. Затем она передает ему власть над Ирландией. На самом деле это – бессмертная супруга короля, который фактически сам в какой-то степени бессмертен. В саге «Baile in Scáil» («Безумие призрака»), в которой «призрак» оказывается богом Лугом, Конна Ста Битв приглашают посетить владения бога. Здесь дом с матицей из белого золота; они входят туда. На хрустальном троне сидит девушка; на ней золотая корона. На троне сидит и «призрак», и его красота поражает всех, кто видел его. Призрак обращается к гостям и говорит: «Я не призрак и не тень, и я явился после смерти, чтобы ты почтил меня, и я из рода Адама. Зовут меня Луг, сын Этниу, сына Смреты… и я пришел, чтобы сказать тебе, сколько ты будешь править и сколько будет править каждый король, который воцарится после тебя в Таре вовеки».
Прекрасная девушка – это, конечно, Власть Ирландии: она дает Конну пищу и эль. Это одно из многих указаний на то, что боги, как считалось, глубоко озабочены выбором и инаугурацией ирландских королей. Есть весьма достоверные данные (хотя некоторые ученые это горячо отрицают), что во время обряда инаугурации король действительно соединялся с богиней земли, которую символизировала чисто-белая кобыла. В Индии, где такая практика также существовала, соединение было чисто символическим, в то время как в Ирландии на каком-то этапе оно, очевидно, было вполне реальным, а уже потом стало символическим. Этот обряд описывает Гиральд Камбрийский, утверждая, что он, видимо, еще существовал в его время в одном из северных королевств и это явно пережиток такой практики. Считалось, что это мерзкая, позорная выдумка писателя-валлийца, задуманная с целью дискредитировать ирландцев. Однако ранние данные достаточно убедительны, чтобы считать наблюдение Гиральда правильным, хотя он, конечно, не мог понять древней ритуальной сути этого обряда. Он описывает его как «варварский и отвратительный обычай». Племя, о котором идет речь, обитало в Ульстере, и ритуал все еще практиковался в 1185 году, если, конечно, Гиральду дали правильные сведения. Перед всем племенем выводили белую кобылу, король шел к ней на четвереньках и соединялся с нею.
«Тот, кто должен быть помазан на царство – не как князь, но как скотина, не как король, но как преступник, – выходит перед народом на четвереньках, признавая себя зверем с не меньшим бесстыдством, нежели безрассудством. Кобылу немедленно убивают, разрезают на куски и варят, и для него приготовляется ванна в наваре. Сидя там, он поедает мясо, которое приносят ему, люди же стоят кругом и также едят его. Он также должен пить тот навар, в котором он помылся, и не набирая его в какой-либо сосуд или даже в руку, но хлебая его ртом. Исполнив должным образом все эти нечестивые дела, он подтверждает свое королевское достоинство и владение».
Этому обряду существует параллель в индийском жертвоприношении лошади по подобному же случаю; однако здесь с силами плодородия соединялся не сам король, а его супруга. Но наиболее обычной формой инаугурации короля было вручение ему белого жезла как знака королевской власти. Верховному королю его давал наиболее выдающийся король из числа его вассалов. Королю-вассалу жезл вручал сам Верховный король.
Символические и магические камни также были тесно связаны с церемониями королевской инаугурации. Согласно ученой традиции, хорошо известный Лиа Фаль («Камень Фаль»), например, кричал, когда на него вступал законный король Ирландии. Когда на него вступил Верховный король – Конн Ста Битв, – камень прокричал много раз. Друиды сочли, что это число наследников Конна, которые станут королями Ирландии. На таких инаугурациях использовались и многие другие священные камни, что свидетельствует о широко распространенной среди кельтов вере в сверхъестественную силу камней.
Все наши данные говорят о том, что у кельтов, как и во многих древних обществах, король или вождь считался наполовину священным существом, любимцем богов, если он был правильным образом избран, и неугодным богам – если был избран неправильно; и все это могло иметь соответственно положительное или отрицательное воздействие на всю страну, плодородие земли и благополучие племени в целом. Его жизнь была опутана табу. Инаугурация и последующая деятельность короля были основаны на ритуале, умилостивлении богов и интерпретации их требований и предпочтений. Ослабевшего, стареющего короля, возможно, ритуальным образом убивали до того, как потеря сил могла оказать свое влияние на плодородие его царства. В ранних текстах есть кое-какие намеки на это, но писцы-монахи, конечно, могли писать о таких откровенно языческих и враждебных христианству вещах лишь в завуалированной форме.
|
