Эта книга находится в разделах

Реклама

Энн Кенделл.   Инки. Быт, религия, культура

Инка и императорский род

Титулы императорского дома

Титулы императора инков:

Капак Апу – император, богатый и могучий в битве,

Сапа Инка – Верховный Инка,

Интип Кори – Сын Солнца,

Капак Титу – великодушный и могучий властитель,

Уакчакуиак – благодетель и покровитель бедных.


Титулы императрицы инков:

койя – императрица,

маманчик – Наша Мать.


Титулы императорских детей:

ауки – принц,

ньюста – принцесса.


Слово «Инка» означало император, повелитель и относилось непосредственно к самому царствующему монарху, но это также был титул, применяемый по отношению ко всем его потомкам по мужской линии и означавший мужчину императорской крови. Этот титул, а также Интип Чурин (Сын Солнца) могли также употребляться по отношению к членам императорской семьи мужского пола, которые заслужили почести, обычно на религиозном поприще. Неженатые сыновья Инки звались ауки, а когда они женились, их начинали называть «Инка». Подобным же образом незамужние дочери звались ньюста, а затем, когда выходили замуж, – палья (женщина императорской крови). Побочных дочерей называли ньюста, а перед этим добавляли название провинций, из которой родом их матери, к примеру колья ньюста. Ни кураки, какие бы важные посты они ни занимали, ни их жены или дети не могли носить этих имен, которые были предназначены исключительно для императорской семьи Инки. В то время как «инки по привилегии» называли себя инками, их жены и дочери не могли зваться палья, как женщины императорской крови, «ибо женщины, неспособные носить оружие в бою, неспособны также носить это императорское имя»! Инка иногда отдавал своих незаконнорожденных родственниц в жены высокопоставленным куракам или другим подданным в знак признания их заслуг, но дети от таких союзов наследовали имя отца, а женщины теряли титул палья.

Система родственных отношений была абсолютной: исходной точкой для ее построения служила родственная связь с ныне правящим императором, так что ранг потомков (законных и незаконных) обозначался в различных терминах родства, вплоть до праправнуков. Побочные сыновья относились к различным степеням потомства, самой низшей из которых был «племянник». Существовали также термины, означающие степень близости к предшествующему Инке, когда тот умирал.

Когда император-Инка умирал, то либо его старший законный сын, либо наиболее подходящий из законных сыновей наследовал его титул. Все остальные сыновья вместе образовывали панаку — клан прямых потомков, для которого покойный Инка становился предком-основателем рода. Слово «панака» означало единство группы потомков одного рода, восходящей к единой вершине – союзу брата и сестры; члены этой группы наследовали дворец и имущество почившего императора.

Законные сыновья были отпрысками брака императора с его главной женой. Первые правители инков брали жен из других племен, населяющих окрестности Куско, вступая в союзы с окружающими народами, чтобы укрепить свое положение и власть. Инка Пачакути Юпанки был первым Инкой, который женился на родной сестре и тем создал прецедент, которому в точности следовали все его преемники. Обычай этот отражен в первоисточниках, в которых Манко Капак изображается как тот, кто основал род Инков, женившись на своей сестре. Женитьба на родной сестре дозволялась обычаем только императору, дабы гарантировать, что императорские дети, рожденные от главной жены, будут истинными потомками рода, в жилах которых течет чистая императорская кровь (по крайней мере на 50 процентов, если койя забеременеет от другого). Если же койя оказывалась бесплодной, император мог сделать своей главной женой только другую свою сестру или ближайшую родственницу, например двоюродную сестру.

Император содержал множество других жен и наложниц, которые рожали ему незаконных детей, но эти дети ни при каких обстоятельствах не могли унаследовать титул Инки. Число таких второстепенных жен достигало сотен, и легко понять, что при таком количестве незаконнорожденных детей, рожденных от правителя инков, было совершенно необходимо выстроить очень строгую систему законного престолонаследования, которая устраняла бы большинство вероятных кандидатов.

Только законные сыновья императора могли быть подходящими преемниками, однако вполне возможна была ситуация, когда правитель предпочитал незаконного сына тем, что были рождены в законном браке, и это вызывало путаницу в системе наследования (см. главу 10). В случае если бы законного преемника не нашлось, сыновьям сестер правителя отдавалось предпочтение перед сыновьями его братьев.

Аристократия и кураки также имели главных жен и, кроме этого, еще других, второстепенных. Аристократии было даровано в качестве привилегии позволение брать в главные жены своих единокровных сестер. Кураки и остальные жители империи не могли, как правило, жениться на своих близких родственницах, но могли жениться на тех, кто приходился им дальней родней вплоть до четвертого колена. Число жен у всякого мужчины контролировалось, поскольку жены рассматривались как символ высокого общественного положения. Теоретически для аристократии и кураков действовал такой же принцип наследования, как и для императора, хотя некоторые из кураков оставались верны более простому варианту системы, основанному на местных традициях наследования. В соответствии с законами инков наследственные посты занимали наиболее способные законные сыновья или ближайшие родственники по женской линии. В случае если бы взрослого законного сына не было, пост мог занять брат покойного, но после его смерти пост возвращался в прежнюю семью.

Каждый правитель инков строил в центре Куско свой собственный дворец, который становился его резиденцией. Всю обстановку императорского дворца необходимо было полностью изготовить специально для нового правителя – вещи, принадлежавшие его предшественнику, сохранялись в память о нем в его панаке. Подобные дворцы состояли из множества простых каменных строений прочной кладки, расположенных вокруг ряда внутренних двориков, куда входили через несколько последовательно расположенных и бдительно охраняемых дверей. Личные покои Сапа Инки размещались в самой отдаленной от входа части, а весь дворцовый комплекс был обнесен ограждающей стеной. Императорский двор – а это была фактически вся центральная часть Куско – постоянно заполняли лица императорской крови и высокопоставленные посетители из провинций. Многих наиболее рассудительных и сведущих старейшин приглашали служить советниками императора на официальных и неофициальных постах его двора. Другие учили отпрысков знатных родов и кураков в школах, называемых йачай уаси. Инка Пачакути, великий реформатор, по слухам, просто расцветал в этой атмосфере учености и частенько навещал школы, чтобы обсудить административные и философские проблемы как с амаутами, так и с их учениками. Прежде чем император принимал любой важный проект, он обсуждал его с советниками, амаута-куна, и с Высшим советом. Инка Пачакути (как сказано в одном сообщении) был достаточно демократичен, чтобы представить свое мнение на обсуждение совета и подчиниться мнению большинства! Те люди, к которым прислушивался Сапа Инка, состояли обычно в родственных отношениях с членами императорской семьи или занимали значительное социальное положение в своих родных землях; трудно поверить, чтобы правящий Инка с легкостью общался бы с людьми низкого происхождения.

Каждый день император принимал многочисленных посланцев от кураков и наместников. Вот как описывает Сиеса день императора: «От многих управляющих страной каждодневно прибывали посланцы, принося подношения, и его двор был полон знатными придворными, а его покои – сосудами и кубками из золота и серебра и прочими великими драгоценностями. С утра он трапезовал, а с полудня и до исхода дня давал аудиенцию, сопровождаемый своей охраной, всякому, кто желал бы поговорить с ним. Затем он проводил остаток своего дня за питьем, пока не наступал вечер, когда он обедал при свете горящих поленьев…»

Всякий, желающий появиться в присутствии Сапа Инки, независимо от своего статуса, снимал свои усута — сандалии – и возлагал на свою плечи символическую ношу, дабы выказать ему почтение. Приближаясь к императору, опустив взгляд к земле, посетитель должен был изложить свое дело, представить свой отчет или изложить послание. Сапа Инка, который часто сидел за ширмой на низком табурете, немногословно отвечал ему тихим голосом. Каждый император словно бы увеличивал свой ореол превосходства дополнительными деталями поведения и этикета. Что касается Атауальпы, то на деловых встречах всегда присутствовал его брат, Инка Апу, и правитель говорил через него, редко снисходя до того, чтобы взглянуть или прямо обратиться к тем, кто ниже рангом. Сиеса описывает дополнительное правило, когда посетитель стоял спиной к императору и кланялся, прежде чем заговорить. Эти процедуры применялись только к тем, кто являлся ко двору извне. Те же, кто проживал при дворе или оставался на продолжительный срок, обыкновенно принадлежали к аристократии или имели высокий социальный статус, и, следовательно, от них требовалось пройти эту процедуру только при первом посещении императора, но не при последующих встречах с ним. Только высшая аристократия и чиновники могли сидеть в присутствии императора, и они часто окружали его на аудиенциях.

В каждой провинциальной столице, так же как и в Куско, для Сапа Инки строили приподнятую платформу, именуемую усну, где он мог сидеть на резной деревянной скамье, выкрашенной в красный цвет, и откуда он мог, возвышаясь над аудиторией, провозглашать свои решения как император (см. рис. 18).


Рис. 18. Сапа Инка, восседающий на троне усну


Сапа Инка носил такую же одежду, какую носили его подданные, хотя некоторые костюмы создавались специально для него; для него же ткались самые нарядные ткани, богато украшенные, которые он иногда раздавал в качестве подарков. Главный символ его должности – льяута — представлял собой многоцветную тесьму, несколько раз обмотанную вокруг головы. Тесьма придерживала знак императорского достоинства – борла (бахрому), которая тянулась поперек лба от виска к виску и состояла из кисточек шерсти викуньи, выкрашенных в красный цвет, свисавших из маленьких золотых трубочек. Наследник трона носил желтую бахрому, которая была короче, чем у отца. Султан, также закрепленный тесьмой, возвышался примерно на 15 сантиметров надо лбом на палочке и был украшен тремя перьями редкой птицы corequenque. Прическа Сапа Инки была короткой, и он носил самые большие ушные подвески, так что мочки ушей были сильно растянуты.

Об удовлетворении личных нужд Сапа Инки старательно заботились его младшие жены. Они готовили ему еду и подавали ее в блюдах из золота, серебра и керамики, расставляя их перед ним на тростниковой циновке. Сапа Инка сидел на своем табурете и ел при помощи пальцев из тарелок, которые держали женщины. Обычно он ел один, и только его законные сыновья, как предполагается, обладали достаточными привилегиями, чтобы при случае поесть вместе с ним. Хуан Руис де Арке, бывший свидетелем того, как женщины Атауальпы заботились об императоре, описывает это так: «Если он откашливался или плевал, женщина подставляла свою ладонь, и он плевал туда. И всякий волос, который падал с его головы на его одежду, женщины подбирали и съедали. Причина таковых обычаев известна: плевание несовместимо с величием; а волосы подбирали потому, что он боялся подвергнуться колдовству».

Такого рода проявления внимания не оказывались никому из предыдущих правителей, из чего следует вывод, что Атауальпа страдал паранойей в легкой форме, вполне понятной при его положении узурпатора. Но, несмотря на все это преувеличенно заботливое обхождение, император, Божественный Сын Солнца, подобно своим подданным, спал на земле, соприкосновение с которой смягчала хлопковая стеганая ткань и теплый покров из шерстяных одеял.


Рис. 19. Сапа Инка, путешествующий в паланкине со своей койей


Когда император отправлялся в путь, чтобы посетить провинции, или сопровождал свою армию, или даже навещал места отдыха, его путешествие было хорошо организовано, а самого его несли в паланкине. Паланкин представлял собой короб с резным сиденьем, укрепленный на двух длинных шестах из лучшего дерева, украшенных золотом и серебром (см. рис. 19). Такие носилки были чрезвычайно роскошны, сооружались они таким образом, чтобы в них сидел либо один человек, либо двое друг напротив друга, в окружении подушек. В некоторых были прикрывающие руки покрывала, расшитые золотом, серебром и драгоценными камнями: среди изображенных на них символов встречались Солнце, Луна или змеи, оплетающие жезл. Над носилками возвышались две арки, украшенные золотом и усыпанные драгоценными камнями, которые поддерживали крытый перьями полог, или же с них свисали длинные занавеси, прикрывая сидящего внутри. Император обычно путешествовал с опущенными занавесями, а поскольку в них были отверстия для проветривания, также обеспечивающие обзор дороги, покров поднимался только для того, чтоб выйти и войти. Впереди бежали скороходы, возвещая о его приближении, и, если Сапа Инка в пути поднимал занавесь, те, кто выстраивался вдоль императорской дороги и смотрел на его проезд, должны были кричать, выказывая ликование: «О величайший и могущественный Владыка, Сын Солнца, лишь ты один наш Повелитель, и весь мир внимает тебе».

Паланкин несли на своих плечах мужчины из провинции Рукана. Людей для этой службы тщательно отбирали и тренировали с двадцати лет, и выбирали их за выносливость и плавную походку, с которой они не сбивались на пересеченной местности. Инку несли до 20 носильщиков, так что, если бы один оступился, это вряд ли можно было почувствовать. Однако подобные оплошности строго карались. Сменные носильщики шли в свите Инки.

Инка Пачакути, став императором, стал и первым инкским правителем, который совершил обход подвластных ему земель. Ради этого случая он распорядился построить вдоль главных дорог пристанища, расставленные с промежутками с таким расчетом, чтобы обеспечить легкий дневной переход – то есть примерно через каждые 20 километров. Он путешествовал с великой пышностью, со своей койей и другими женами в носилках-гамаках. Процессия была отягощена обилием драгоценностей и других богатств. Охрана императора и лучники, окружавшие его, шли пешком; позади процессии следовало такое же количество копейщиков со своими командирами; а впереди окружения шли чистильщики дороги, и убирали с пути все препятствия, и выдергивали малейшую травинку. Кроме того, с собой брали советников и множество придворных – каждый император желал путешествовать еще более помпезно, чем до него путешествовал его отец, а вдобавок улучшать и расширять дороги. Уайна Капак во время одного из странствий по империи приказал 50-тысячному войску сопровождать себя. Припасы для императора и его свиты доставлялись из хранилищ, расположенных вдоль пути, и люди тащили груз из одного города до другого, где его перенимали новые носильщики.

Когда правитель отсутствовал в Куско, он перепоручал управление дяде, брату или другому близкому родичу. Подобным же образом, когда он не имел возможности сопровождать армию, чтобы продолжить свои завоевания, он избирал близкого родственника, чтобы тот возглавил ее в качестве главнокомандующего. Занимать это положение было опасно для любого, кроме, может быть, наследника, поскольку малейшее проявление некомпетентности (а то и чересчур большая удачливость) могло вызвать гнев императора и привести в результате к немедленной казни провинившегося, как это было в случае с Капаком Юпанки (см. главу 1).

Большинство инкских правителей, похоже, доживали до весьма преклонных лет. Когда император умирал, это, естественно, вызывало всеобщее горе, и на его семье лежала ответственность за детальное соблюдение подробностей тщательно разработанного церемониала. В момент его смерти говорилось, что отец Инки, Солнце, призвал его к себе. Затем следовал продолжительный период оплакивания и жертвоприношений, в течение которого били в закутанные барабаны. Старейшины-амауты обсуждали его жизнеописание и посылали за кипукамайоками, чтобы сочинить тексты, которые затем будут петься повсюду в его честь. Период траура продолжался в течение года и был поделен на три основных этапа. Сообщают, что по смерти Уайны Капака рыдания и вопли «вознеслись до небес, так что птицы падали на землю».

После смерти Инки его внутренности вынимались, помещались в особый резервуар, а затем их хоронили в Тампу (близ Ольянтайтамбо). Затем тело особым способом бальзамировалось, что, вероятно, включало высушивание с использованием трав. Хронисты сообщают, что тела мертвых правителей выглядели удивительно похожими на живые благодаря применению некоего битумного вещества после того, как тела высыхали на холодном сухом воздухе гор сьерры. Глаза мумий были аккуратно заменены долговечными и также жизнеподобными копиями, сделанными из инкрустированных раковин.

Гарсиласо вспоминает, как коснулся одного из пальцев Инки Уайны Капака, «который походил на палец деревянной статуи, настолько он был твердый и окоченевший». После того как тело было набальзамировано, оно помещалось позади изображения Солнца в храме в Куско, и ему приносились многочисленные жертвы.

Хотя отдельные любимые жены и наиболее полезные слуги должны были, как предполагалось, добровольно сопровождать покойного инкского правителя в мир иной, чтобы служить ему там, эти жертвы не всегда были столь добровольными, как пытаются убедить нас свидетельства; во время траурных церемоний их напаивали допьяна и затем душили. Наибольшее зафиксированное число жертв в честь такого события – 5 тысяч человек, убитых, чтобы сопровождать Инку Уайну Капака. Однако весьма вероятно, что эта цифра была непомерно преувеличена, и даже сомнительно, существовал ли подобный обычай при этом Инке.

В течение года после смерти правителя инков по всей империи профессиональными плакальщиками обоих полов пелись особые песни и специально сочиненные повествования, и новый Сапа Инка организовывал паломничество в честь своего отца. Из отдельных одеяний Инки изготавливались знамена и относились в места, где он часто бывал при жизни. Множество женщин по всей империи срезали свои волосы, повязывали головы пеньковыми веревками. В конце года проводилась заключительная церемония под названием кульу уакани, когда каждый умывался с помощью черного мыла (сделанного из сажи и золы), и тем самым все страдания прекращались.

Тела покойных инкских правителей хранились в тех дворцах, в которых они обитали при жизни. Здесь, окруженные всеми своими сокровищами и домашним имуществом, они находились под постоянным присмотром, им прислуживали – как будто при жизни – их потомки, которые также выносили тела на публичные церемонии (см. рис. 20). В таких случаях мумии восседали в своих паланкинах на специальных сиденьях, одетые в лучшее убранство, увешанные украшениями и сплошь покрытые золотом. После смерти Инка превращался в идола, которому поклонялись и к которому обращались за советом, как к оракулу. Его власть, таким образом, продолжала сохраняться в его роду, и его потомки обязаны были истолковывать его ответы, когда в том возникала нужда.


Рис. 20. Во время торжественных мероприятий мумии покойных правителей выносили на обозрение народа


Койю тоже хоронили с пышностью и великой роскошью, а в некоторых случаях их тоже сохраняли в виде мумий, имеющих вид живых. Некоторые исследователи пришли к выводу, что обилие расточительных трат, которых требовала поддержка все возрастающего числа мумий усопших Инков в надлежащем состоянии, а также продолжающаяся практика жертвоприношений в их честь, стали движущей силой политической конфронтации в 1528 г. (см. главу 10).

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Уорвик Брэй.
Ацтеки. Быт, религия, культура

Энн Кенделл.
Инки. Быт, религия, культура

Жак Сустель.
Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы

Майкл Ко.
Майя. Исчезнувшая цивилизация: легенды и факты

Ральф Уитлок.
Майя. Быт, религия, культура
e-mail: historylib@yandex.ru