Глава шестая
|
- Кто нас сдал? — спрашивал Дик Фулд, едва сдерживая ярость. Выглядел он так, будто был готов прыгнуть через стол и кого-нибудь задушить. Топ-менеджеры компании сидели в абсолютной тишине вокруг стола конференц-зала. Была среда, 4 июня.
Фулд держал в руках свежий номер Wall Street Journal. Страница С1 содержала то, что Фулд назвал "величайшим предательством за всю его карьеру". Утром он чуть не задохнулся, когда прочитал заголовок "Lehman ищет капитал за рубежом" и подзаголовок, словно добивавший: "По мере падения котировок акций компания с Уолл-стрит расширяет поиск наличных и может обратиться за помощью к Корее". Вот он, его секретный план, в утренних новостях, выставленный перед всем миром, — план, над которым он работал на протяжении последнего месяца, чтобы ответить на критику и показать силу. Он трудился не покладая рук, чтобы укрепить положение фирмы, а теперь, кажется, утечка поставило это все под угрозу. В течение последних нескольких месяцев Фулд много раз не под запись говорил с репортером Сюзанной Крейг. Но он, безусловно, не сказал ничего лишнего. Статья Крейг была краткой и по существу. Сюзанна знала, что Lehman вел переговоры с Корейским банком развития, государственно-частным банком Южной Кореи. Она знала, что это могло стать серьезной международной сделкой, что над ней работал Кунхо Чо, топ-менеджер Lehman в Сеуле. Единственный способ, которым она могла узнать лишнее, заключался в том, что кто-то из сидящих сегодня за столом в конференц-зале на самом деле проболтался. После майской речи Дэвида Эйнхорна, когда Lehman упал на 22,6 %, это было еще одно пиар-бедствие. Фулд прекрасно осознавал, что банкиры порой были не прочь поболтать о своих клиентах, но речь шла о компании, которой он отдал жизнь, речь шла о выживании. Измены он простить не мог. Всего день назад прошел слух, будто Lehman так отчаянно нуждался в ликвидности, что получил кредит Федрезерва. Это было ложью, но акции Lehman все равно упали на 15 %. В течение двух недель Фулд был вынужден реагировать на подобные слухи почти ежедневно, так как авторитетные комментарии Эйнхорна сеяли семена сомнений по поводу активов Lehman. Фулд считал, что это и было целью Эйнхорна. Один из главных административных менеджеров Фулда Скотт Фридхейм поддерживал контакты почти с половиной РR-агентов в городе, отчаянно пытаясь сформировать контратаку против Эйнхорна и "медведей". "Как кто-то мог поверить этим нападкам на нас?" — спросил Фридхейм кризисных специалистов Джоэла Франка и Стива Френкеля. "Мы не можем отвечать всем, кто предъявляет претензии", — сказал он другому пиар-менеджеру, Стивену Липину. А пока в фирме был сформулирован четкий сценарий для контактов со СМИ: больше никаких поспешных действий, потому что нельзя было позволить себе ни одной ошибки. Фулд считал, что в своей статье Крейг перешла черту, даже если материалы были получены законным путем; он был так зол, что для него все выглядело так, будто она, как Эйнхорн, сознательно подрывала компанию. Статья выставляла Lehman сборищем несерьезных старшеклассников, генератором слухов. Фулд всегда считал, что Крейг — одна из немногих репортеров, которым можно доверять. На прошлой неделе она даже попросила разрешения присутствовать на одном из совещаний Lehman, что показалось ему смешным, и он вежливо отклонил просьбу. "Я хотел бы вам помочь, — пояснил он. — Но я не могу этого допустить". Когда после обеда Крейг позвонила Фулду, чтобы выяснить реакцию на ее статью и получить комментарии, он набросился на нее. "Вы делаете вид, будто вы ответственный журналист, но вы такая же, как остальные! — кричал он. — Будете сидеть в задних рядах". И бросил трубку. Теперь в Lehman вводится новое правило, постановил он: никому, даже пиар-отделу, не разрешается говорить с Wall Street Journal. Никогда. Эндрю Гауэрс, глава пиар-отдела Lehman, был вне себя, когда узнал о решении Фулда. "Как, черт возьми, эти действия должны помочь нам в разгар того, что происходит, если мы собираемся перекрыть доступ одному из крупнейших финансовых изданий в стране? — пожаловался он Фридхайму. — Я не знаю, — ответил Фридхайм, пожимая плечами. — Это личное дело Дика и издания. Скотт Фридхайм знал, кто виновен в утечке, или по крайней мере думал, что знал. В свои сорок два Фридхайм был самым молодым членом ближнего круга Фулда. Сын бывшего генерального директора Chiquita, он был идеальным оперативным помощником Фулда — лоялист с инстинктом убийцы, существующий под девизом "выполнить во что бы то ни стало". Занимая одну из главных административных должностей в фирме, он был не столько банкиром, сколько высокооплачиваемым стратегом. Для хулителей Фулда он слыл цепным псом председателя, неколебимым защитником престола, который изолировал Фулда от огромного количества неприятностей. Фридхайм был исполнительным менеджером типа Джо Грегори: ему принадлежал огромный дом в Гринвиче и постоянно обновляющийся парк автомобилей, а недавно он купил когда-то принадлежавший одному из его друзей, главе хедж-фонда Эдди Ламперту, "мобильный офис" — оборудованный доступом в Интернет черный GMC Denali, на котором ежедневно приезжал на Манхэттен. "Это потрясающе!" — взволнованно сказал он однажды, когда хвастался транспортным средством перед коллегами, а из окна громко звучала музыкальная тема из фильма "Миссия невыполнима". После напряженной беседы с Фулдом о статье Фридхайм был полон решимости найти источник утечки. Прошлой ночью, закончив запутанные телефонные разговоры с Крейг и представителем Lehman Керри Коэн, он на самом деле почувствовал, что что-то не так. Он был расстроен, потому что не смог получить прямого ответа на вопрос о выходящей статье. Ранним утром следующего дня Эрин Каллан заглянула в его офис, что делала нечасто, и невинно спросила об этой статье: "Как вы думаете, она повысит цены на акции?" Это окончательно убедило Фридхайма, что утечка была ее инициативой. Фридхайм, как и большинство руководителей фирмы, пришел к выводу, что Каллан занимала не свое место, ее жизнерадостная уверенность в себе начинала надоедать. Каллан исполняла показательные номера для СМИ, будто на реалити-шоу. Может, она провела мартовское селекторное совещание о доходах успешно, но теперь Фридхайм сомневался в правильности решения Грегори назначить ее на эту должность "для разнообразия". Он не мог поверить, что она осмелилась говорить с Эйнхорном перед его выступлением без предварительной консультации, и уже неделю пытался устранить последствия. Все началось еще в апреле, когда Крейг в другой статье для Journal назвала ее "честный человек в Lehman", как если бы остальные были шайкой недостойных лжецов. Каллан просто не понимала, в какой момент пора остановиться. На столе она держала модель частного самолета и делилась подробностями о личных покупках с прессой, даже не задумываясь, какие чувства это вызывало у читателей. Самый ужас случился, когда Каллан вставила в рамку и повесила у себя в кабинете фотографию из журнала Conde Nast Portfolio (который назвал Каллан самой влиятельной женщиной на Уолл-стрит) — на фото она выходила из лимузина. Грегори потребовал снять фотографию со стены. Выкопав топор войны, Фридхайм позвонил в службу безопасности и дал распоряжение прослушать телефонные записи компании. Вскоре ему показалось, что он обнаружил все необходимые доказательства: Каллан действительно говорила с Крейг за день до скандала. Означало ли это, что именно она сообщила репортеру о поездке в Корею, еще предстояло выяснить, но запись о телефонном разговоре дала ему повод поговорить с Фулдом. Прибыв в офис Фулда и обнаружив там Грегори, Фридхайм приступил к изложению своих мыслей. Закончил он тем, что хотел бы поговорить с Каллан сам, и добавил: "Мы не можем исключать ее увольнения". Грегори, ее наставник, был в шоке. Никто не будет уволен, и, если кому-то интересно его мнение, то никто не собирается даже намекать Каллан об этом. "У нее слишком много забот", — сказал Грегори, и Фулд кивнул в знак согласия. Просто нельзя было позволить себе потерять финансового директора, только не в нынешних условиях, даже если Каллан и совершила немыслимое, слив информацию. *** В глубине души Фулд понимал, что его корейский гамбит был последней отчаянной попыткой. Собственные банковские операции Lehman в Сеуле походили на мираж, они никогда не давали достаточных оборотов, чтобы хотя бы привлечь внимания Фулда. Многие в офисе неоднократно предупреждали его, что в отношении некоторых игроков существовали серьезные сомнения. Успех операции зависел от двоих — от Кунхо, имевшего хорошие связи банкира с безупречными манерами, который, казалось, был просто не в состоянии заключить какую-либо сделку, и от Мин Ю Сунга, бывшего банкира Lehman Brothers в Южной Корее, который покинул фирму и умудрился получить новое престижное назначение на пост главы Korea Development Bank. Хотя Фулду всегда нравился Мин — в прошлом, когда Мин работал на Woori Financial Group, он привлек Lehman к совместной покупке проблемного кредитного портфеля за 8,4 млрд долларов, — коллеги Мина в Lehman были шокированы назначением. Так же как и некоторые сотрудники Korea Development Bank, которые считали, что ему не достает опыта, и безуспешно пытались воспрепятствовать назначению. Но Мина это не испугало, у него были грандиозные планы. На ужине с новыми коллегами он пел песню Leopard in Mt. Kilimanjaro, призванную символизировать его стремление стать внушительной фигурой в финансовом мире. Ситуация в Lehman предоставила ему первую реальную возможность. Мин обратился к своему другу Кунхо по поводу возможной сделки еще до того, как официально приступил к исполнению обязанностей. Кунхо, в свою очередь, привлек к переговорам сидевшего в Токио Джесси Бхаттала, обходительного главу отдела Lehman по азиатско-тихоокеанским операциям. И все закрутилось. Был ли у Фулда выбор, кроме как разыгрывать эту ситуацию? Менее чем через неделю, 9 июня, фирма будет вынуждена объявить о первом после отделения от American Express квартальном убытке. О жутких 2,8 млрд долларов. Акции уже упали на 18 % за три дня. Фулду надо было найти деньги, и он хватался за любую соломинку. Он давил на своего старого друга Хэнка Гринберга, бывшего председателя AIG, чтобы тот вложил деньги в компанию, и пытался выбить инвестиции из General Electric, но не мог быть уверенным, что какая-либо сделка состоится. Конечно, Фулд имел некоторые основания полагать, что конструктивное соглашение может быть предметом переговоров с корейцами. В понедельник, предшествующий отъезду команды Lehman в Азию, Дэвид Гольдфарб, фулдовский директор по стратегии, вселил в босса уверенность. "Ситуация в Корее кажется многообещающей, — написал Гольдфарб в электронном письме, которое он также направил и Грегори. — Они действительно ищут пути диверсификации, хотят начать оказывать финансовые услуги и, кажется, ждут какого-то знака, чтобы начать действовать. Таким знаком могла бы стать сделка с нами. Я по-прежнему предпочитаю Хэнка [Гринберга] или GE, но, если это не состоится, мы могли бы перевести сделку на стратегическую основу. Учитывая отношения Кунхо и ES's [Мина], чувствуется, что сделка может состояться. Мне нравится идея агрессивного выхода на рынок и выкупа на два из 5 млрд большого количества акций (это сильно накажет Эйнхорна!), если только мы сможем привлечь 5 млрд. Я говорил с Джесси и Кунхо, впереди большая работа. Похоже, корейцы серьезно настроены и намечают что-то агрессивное. Текущий момент может быть привлекательным для них, чтобы отвлечь внимание от азиатских экономик, растущих более быстрыми темпами. Это может быть интересно, но, возможно, это только слова". 1 июня несколько банкиров Lehman направились в аэропорт Тетерборо в Нью-Джерси, чтобы на собственном Gulfstream лететь в Корею. Старшим на борту был Том Руссо, глава правового отдела Lehman, почти не имевший опыта заключения сделок, но как один из приближенных Фулда выполнявший роль надежных глаз и ушей. С ним были Марк Шафир, глава подразделения по глобальным слияниям и поглощениям (и брат Роберта Шафира, которого Грегори бесцеремонно заставил уволиться), ведущий банкир по сделкам, вместе с Брэдом Уитменом, талантливым экспертом по приобретениям, который большую часть своей карьеры посветил объединению отдельных телекоммуникационных фирм страны. В группу также входили Ларри Визенек, руководитель отдела глобальных финансов, и адвокат Джей Клейтон из Sullivan & Cromwell. По прибытии они встретятся с Кунхо и Бхаталлом. Вместе с дозаправкой в Анкоридже полет занял девятнадцать часов, и по прибытии изможденных сотрудников Lehman доставили в гостиницу на окраине Сеула. Shilla была странной гостиницей с лобби, напоминавшим космический корабль, но там по крайней мере был бар. В первом сеульском совещании участвовали только должностные лица относительно низкого уровня из Korea Development Bank и Наnа Financial (последняя также рассматривала вопрос инвестиций). Шафир и Уитмен сразу поняли, что сделка, скорее всего, заключена не будет. Корейская фирма не привезла своих адвокатов и не наняла собственных американских советников. А Мин, который еще официально не был назначен исполнительным директором Korea Development Bank, вообще не мог принимать участие в переговорах. "Это чушь", — воскликнул Визенек по окончании первой сессии, в ходе которой стороны лишь представились друг другу. Дальше, в процессе переговоров, команда Lehman с трудом представляла себе, с кем имеет дело. Например, Руссо начал, как ему казалось, важный диалог с человеком, оказавшимся сторонним бухгалтером. "Полагаться на Кунхо — все равно что выставить кэтчера, не поймавшего ни одного мяча за год, во второй половине девятого иннинга1 World Series при двух аутах", — жаловался Шафир коллегам вечером в баре. Lehman хотел начать обсуждение с 40 долларов за акцию, но к концу первого дня цена акции составляла всего 30 долларов. Никто, даже жаждущие сделки корейцы, не собирался платить 33 % сверху. Происходящее становилось все более абсурдным. На заседаниях не кормили, так что банкиры Lehman к моменту возвращения в отель, где еда была несъедобной, умирали с голоду. Оставалось ежедневно поглощать тунца — единственный съедобный пункт меню. Но ни жилье, которое не соответствовало уровню гостей, ни странное поведение корейцев не могли поколебать энтузиазм Руссо, который собирался заключить сделку. "Они заключат эту сделку, — заявил он коллегам, и Кунхо с Бхатталом его поддержали. — Они собираются вложить ю млрд Долларов. Они размышляют об открытии кредитной линии". Ничего подобного, подумал Шафир. Ничего подобного они делать не собираются. Собравшись в номере Руссо, банкиры сгрудились вокруг включенного на громкую связь телефона и позвонили Фулду в Нью-Йорк. Разговор вел Руссо. "Дик, я думаю, все идет по плану, — восторгался Руссо. — Процентов на семьдесят уверен, что удастся заключить сделку с этими парнями". Но скоро радости Фулда пришел конец. 5 июня банкиры вернулись в Нью-Йорк с пустыми руками, попытки составить хотя бы рудиментарный список условий полностью провалились. Корейцев, разумеется, сдерживали падающие цены на акции Lehman, и им просто могло не хватить средств, чтобы начать столь крупный бизнес. Даже Руссо растерял уверенность. "Мы не заключим сделку с этими придурками", — сказал он Фулду. Через несколько минут после того, как до него дошла эта новость, съехавший с катушек Фулд в коридоре кричал на члена исполнительного комитета компании Стивена Беркенфилда: "Это вы говорили, что не можете доверять корейцам?" — Не думаю, что говорил именно так, — ответил Беркенфилд. — Нет, вы именно так и говорили, — кричал Фулд. — И были правы. Но на этом дело не закончилось. Через несколько дней Мин позвонил Фулду и заявил, что не готов остановить переговоры. Фулд понял, что еще не все потеряно, просто корейцы должны нанять настоящего консультанта. Поэтому он позвонил Иосифу Перелле, гуру слияний и поглощений, который недавно открыл новую фирму Perella Weinberg Partners. — У меня для вас кое-что есть, — сказал Фулд Перелле. — Вам позвонит Мин. Вы его знаете? Он работал на меня. Фулд честно рассказал, чего ждал от сделки: "Сейчас наши акции стоят примерно 25 долларов за штуку. Балансовая стоимость составляет 32 доллара. Нам необходимо получить доход, поэтому мы бы согласились на цену 35-40 долларов". Перелла, который назначил вести проект своего коллегу Гэри Баранчика, думал, что шансы невелики. Korea Development Bank был государственным учреждением, и у него, насколько можно было судить, имелся собственный устав. Банк не имел права диверсифицировать бизнес и совершать рискованные международные сделки. "Это как если бы Long Island Energy Utility попытался купить что-нибудь в России", — сказал Перелла Баранчику. Но они обещали сделать все, что возможно. *** Скин МакГи, 48-летний техасец, каждую неделю приезжал в Нью-Йорк из Хьюстона для руководства отделом инвестиционных банковских услуг Lehman. Используя корпоративный счет NetJets, каждый воскресный вечер около 19:30 он cадился в частный самолет, приземлялся в Нью-Йорке около полуночи и на машине добирался до съемной квартиры в Верхнем Вест-Сайде. Но вечером четверга он должен был лететь первым классом в Хьюстон на Continental. МакГи был амбициозным банкиром старой школы. После окончания с отличием Принстонского университета, где он получил диплом юриста, МакГи почти двадцать лет работал на Lehman, начав банкиром, обслуживающим биржевых спекулянтов, и, поднимаясь по карьерной лестнице, стал главой подразделения инвестиционных банковских услуг и членом хваленого исполнительного комитета Фулда. В течение некоторого времени у МакГи и его команды были серьезные опасения по поводу системы управления в компании. Для подразделения, которое консультировало корпоративных клиентов по вопросам слияний и фондовым размещениям, самым успешным годом стал 2007-й, который принес 3,9 млрд долларов. И тем не менее стоимость акций, составлявших значительную часть бонусов, сильно упала, реагируя на то, что происходило в другой части "дома" с инвестициями в недвижимость. А постоянные новости и слухи о состоянии Lehman сказывались на способности команды привлекать новых клиентов, которые небезосновательно стали более осторожными. Это зашло так далеко, что некоторые клиенты просили включить положение о "ведущем специалисте", которое гарантировало бы, что банкир, занимающийся ими, не бросит их, если Lehman будет продан или обанкротится. МакГи донес до Фулда свое беспокойство месяц назад, попросив дать ему право контролировать усилия компании по привлечению капитала. До того они были прерогативой правления на 31-м этаже, где, по его мнению, сидели отнюдь не профессиональные переговорщики. "У вас есть инвестиционно-банковское подразделение, которое профессионально и постоянно этим занимается", — сказал МакГи Фулду. "Было бы безумием не доверить этого инвестиционному банку", — согласился Фулд, и "войска МакГи" — Шафир и Уитмен — были включены в корейский десант. Но с момента разговора положение фирмы только ухудшилось. Было понятно, что объявление о следующем большом квартальном убытке лишь усугубит ситуацию. Негодование распространялось по фирме, и оно больше не было направлено исключительно на Эрин Каллан, которая, по мнению банкиров, оказалась просто симптомом более серьезной проблемы. По их мнению, ответственным за многие проблемы Lehman — рискованные игры с корпоративной недвижимостью, постоянные назначения руководителей на неподходящие им должности — был Джо Грегори, президент фирмы и ближайший соратник Фулда. Слишком упрямые МакГи и Грегори с самого начала не особо ладили. В последние месяцы Грегори обсуждал способы отстранить МакГи, назначив его развивать новый бизнес — трейдинг в Хьюстоне, что совершенно не вдохновляло МакГи. 8 июня, в воскресенье, перед предварительным отчетом о доходах, пока на 31-м этаже прорабатывали цифры, МакГи в рубашке для гольфа проскользнул в кабинет Фулда ознакомиться с доходами и прогнозами инвестиционного банка. Но перед тем, как уйти, МакГи сказал: "Когда это закончится, нам надо серьезно поговорить". — О чем? — спросил Фулд. — Об изменениях в высшем руководстве, — выдохнул МакГи. — Чего? — переспросил Фулд, отвлекшись от цифр перед ним. — О'кей, раз пошла такая пьянка, — сказал МакГи, вставая, чтобы закрыть дверь. Кабинет Грегори был всего в нескольких шагах. — Вы должны убрать Джо. — Джо Грегори не обсуждается, — мрачно повысил голос Фулд. — Он был моим партнером в течение 25 лет. Это несправедливо. Я бы не смог смотреть на себя в зеркало. — Справедливо или нет, но вам нужно что-то сделать с Джо, — парировал МакГи. — Ваш главный операционный директор облажался. Он оказался некомпетентным. Он не заботится о бизнесе. Он принял несколько ужасных кадровых решений, он не защищает вас от рисков. Напомнив МакГи, что, как член исполнительного комитета, именно он вместе с остальными был ответственным за принятие ключевых решений, Фулд ответил: "Исполнительный комитет является комитетом по рискам, разве нет?" Поняв, что не получается донести свою точку зрения до собеседника, МакГи осторожно заметил: "Вы замечательный руководитель, но в конце концов вашей ахиллесовой пятой станет то, что вы не замечаете подхалимажа слабых". Фулд едва расслышал последние слова МакГи, так как думал о Грегори. "Я этого не сделаю", — произнес он, заканчивая разговор. МакГи вышел из кабинета почти уверенным, что угроза карьере Грегори была меньше, чем угроза его собственной. *** Ошеломленный Фулд сидел в кабинете. Он не мог представить фирму без Грегори. Но ничто из того, что происходило, не имело хоть какого-то смысла. Фирма, которую он поднял своими руками, разваливалась, куда бы он ни посмотрел. Руководители Neuberger Веrman — подразделения Lehman по управлению активами — находились в открытой конфронтации, пытаясь оградиться от беспорядка в штаб-квартире. Lehman купил Neuberger в 2003 году, и, пока все было хорошо, фирма казалась полезным и относительно беспроблемным активом, приносящим прибыль. Но, когда акции Lehman начали уходить на дно, в Neuberger запаниковали. Там привыкли к устойчивым доходам от управления деньгами богачей, но теперь появилась угроза, ведь значительная часть бонусов выплачивалась акциями. За неделю до того, 3 июня, Джудит Вейл, которая управляла 15-миллиардным фондом малой капитализации Neuberger, по электронной почте разослала членам исполкома Lehman (всем, кроме Фулда) требование, чтобы топ-менеджеры отказались от бонусов и готовились к отделению Neuberger. "Боевой дух NB упал ниже низкого, в основном из-за того, что акции Lehman составляют значительную часть наших компенсаций, и в этом смысле компенсации не привязаны ни к чему, что мы можем контролировать, — писала Вейл. — Многие полагают, что большинство проблем Lehman являются структурными и не носят циклического характера. "Старый" бренд Neuberger в значительной степени неизменен. Но это бизнес людей, и сохранение бренда зависит от сохранения ключевых работников и вспомогательного персонала. Не снижайте бонусы основных работников и вспомогательного персонала NB из-за ошибок управления в другой фирме". Джордж Эйч Уокер IV, глава подразделения управления инвестициями Lehman и двоюродный брат президента Буша, попытался сгладить резкую критику Вейл. "Извините, коллеги, — написал он по электронной почте всем, кто получил послание Вейл. — Вопрос о компенсациях, который она поднимает... является частным вопросом горстки людей из Neuberger и вряд ли стоит времени ИК [исполнительного комитета]. Мне стыдно, и я прошу прощения". Получив письмо, Фулд ответил: "Не волнуйтесь, это всего лишь люди, которые озабочены своим благосостоянием". У кого-нибудь в фирме еще осталась хоть капля лояльности? *** Хотя Джо Грегори все еще занимал пост главного операционного директора, по мнению многих руководителей Lehman он уже несколько лет жил в собственном мире. Немногие выставляли напоказ личное богатство так, как он. И дело не ограничивалось перемещениями на вертолете. Вместе с женой Никки он купил дом в Бриджхемптоне за 19 млн долларов, и, хотя дом был совершенно готов для жизни, они вызвали своего дизайнера и целиком сменили отделку. Грегори водил "бентли" и поощрял жену летать за покупками в Лос-Анджелес на частном самолете. Но, несмотря на экстравагантный образ жизни, который, по некоторым оценкам, стоил свыше 15 млн долларов в год, он держал большую часть капитала в акциях Lehman. Чтобы получить доступ к наличным, к январю 2008 года он положил на свой маржевой счет 751 тыс. акций Lehman, под которые он мог занять примерно 40 млн долларов. Хотя люди из Lehman считали неприемлемыми манеру Грегори тратить деньги, это были его деньги, и он, по-видимому, был не единственным, кто любил ими разбрасываться. Странным казался список его обязанностей. Даже в лучшие времена Грегори никогда не заключал крупных сделок и не добивался больших успехов в торговле. Он должен был быть не задающим лишних вопросов доверенным лицом Фулда, и до тех пор, пока он выполнял эту функцию, остальное было неважно. Он любил выступать в роли философа-короля, быть евангелистом по вопросу разнообразия рабочих мест, преданным последователем теорий, описанных в бестселлере Малкольма Гладуэлла "Озарение". Он раздавал копии книги и даже нанял автора читать сотрудникам лекции о доверии собственным инстинктам при принятии трудных решений. В отрасли, основанной на анализе исходных данных, Грегори слишком полагался на чувства. Он также был сторонником типологии Майерса — Бриггса, использовавшей психологические принципы Юнга для классификации людей по шестнадцати различным типам личности. (Типичный вопрос: "Вы предпочитаете сосредоточить внимание на внешнем или на собственном внутреннем мире?") Грегори использовал результаты при принятии кадровых решений. Он был убежден, что опыту отдельного человека придавалось слишком большое значение. Если у вас есть умные, талантливые люди, вы можете заставить их играть любую роль, так как чисто природный талант и мозги превосходят опыт. Грегори, казалось, наслаждался перемещением людей, играя в шахматы их карьерами. На сегодняшний день его главным экспериментом было назначение Эрин Каллан финансовым директором. В результате они с Каллан стали настолько неразлучны в офисе, что многие были убеждены, будто у них роман. Тем более что примерно в то же время, когда Каллан была назначена финансовым директором, она разошлась с мужем, Майклом Томпсоном, бывшим вице-президентом Lehman, оставившим фирму. Грегори нравилось учить младших руководителей типа Каллан, и он был полностью осведомлен о своей роли в иерархии Фулда: если случался неприятный разговор, он брал на себя попытку его уладить. В этой связи Грегори и Фулд были полными противоположностями. Хотя с виду Фулд казался грубым, жестким парнем, у него были слабые места; он мог быть довольно сентиментальным и, как правило, сомневался, когда должен был принимать трудные решения, особенно те, которые касались персонала. Грегори, напротив, был гораздо более общительным — лидером, защищающим подчиненных и устанавливающим высокие цели перед фирмой. Он щедро жертвовал на благотворительность, особенно на исследования лечения рака молочной железы, который пережила Никки, и провел целый год, работая над созданием программы наставничества Lehman в исторически черном колледже Spelman в Атланте. Но когда дело доходило до оценки лояльности сотрудников Lehman, Грегори мог быть безжалостным. Впадая в ярость, он становился несдержанным. Летом 2006 года Фулд пригласил топ-менеджеров Lehman отдохнуть в свой загородном дом в Сан-Вэлли, штат Айдахо. Алекс Кирк, который руководил отделом глобальных кредитных продуктов группы и ранее произвел на Грегори впечатление нелояльного хулигана, должен был выступить с докладом, но заболел. Почувствовав себя лучше, Кирк решил сделать доклад с помощью видеоконференции, и, когда Грегори увидел, как хорошо Кирк выглядит, он взбесился. Грегори был убежден, что на самом деле Кирк не болел и то, что он не приехал, было личным оскорблением Фулда. "Я хочу, чтобы его уволили", — кричал он. Сторонникам Кирка в фирме пришлось обратиться к Барту МакДейду, главе отдела акций Lehman, чтобы тот утихомирил Грегори. В конечном итоге все успокоились. *** Наиболее успешным переговорщиком при Фулде и Грегори был Марк Уолш, необщительный трудоголик, который руководил операциями с недвижимостью Lehman. Американец ирландского происхождения, уроженец Йонкерс, Нью-Йорк, Уолш прославился в начале 1990-х, когда купил и "упаковал" в ценные бумаги коммерческую ипотеку у Resolution Trust Corporation — организации, учрежденной федеральным правительством для устранения последствий крушения сберегательных банков. Юрист по образованию, Уолш, казалось, не боялся рисковать. Это впечатлило Фулда и Грегори — они предоставили ему свободу, и он использовал ее, чтобы заключать сделки быстрее конкурентов. После того как застройщик Аби Розен закрыл с ним сделку на 375 млн долларов по приобретению Seagram Building всего за четыре недели, Уолш хвастался друзьям, как быстро он способен закончить начатое. Но успех вскружил ему голову, что привело к чудовищным сделкам, таким как партнерство Lehman и SunCal Companies. Земельный спекулянт, в основном приобретавший недвижимость за пределами Лос-Анджелеса, SunCal добивался разрешений на жилищное строительство, а затем продавал участки застройщикам с хорошей наценкой. Lehman вложил 2 млрд долларов в, казалось, беспроигрышную сделку. У Уолша был практически неограниченный доступ к деньгам Lehman, и он использовал это, чтобы пойти ва-банк, втянув фирму в незастрахованную игру на рынке недвижимости США, превратив ее в гигантский ипотечный инвестиционный траст с небольшим инвестиционным банком в качестве приложения. Это была отличная стратегия — до того момента, пока она не перестала работать. На пике рынка Уолш завершил последнюю большую сделку, совместную операцию с Bank of America. Он залез в долги на 17,1 млрд долларов и выделил еще 4,6 млрд собственных средств для финансирования покупки Archstone-Smith, нескольких комплексов дорогих квартир и прочей элитной недвижимости. Недвижимость была хороша, но и цена оказалась заоблачной. Расчет был на то, что арендная плата существенно повысится. Правда, почти сразу предложение приобрело сомнительный вид, особенно в тот момент, когда замерли кредитные рынки. Но, когда представилась возможность выйти из сделки, Фулд отказался: фирма собирается выполнить взятые на себя обязательства. Грегори подбадривал войска. "Это все временные проблемы, — сказал он коллегам по Lehman. — Мы прорвемся". *** Будучи в глубине души трейдерами на рынке бумаг с фиксированным доходом, Грегори и Фулд не до конца понимали, насколько сильно изменился мир с 1980 года. Оба начинали работать с коммерческими бумагами — вероятно, в самой сонной, наименее рискованной части бизнеса фирмы. Торговля бумагами с фиксированным доходом сегодня не имела ничего общего с той, какой ее знали Фулд и Грегори. Банки создавали все более сложные продукты, слишком далекие от базового актива. Это влекло более ощутимые риски, создавало новую реальность, которую ни Фулд, ни Грегори не понимали и не пытались понять. Хотя на должность главного управляющего рисками фирма наняла Мэделин Антончик — обладательницу хорошей репутации, кандидата экономических наук из Goldman Sachs, — ее вклад был практически незаметен. Ее часто просили выйти, когда на заседаниях исполнительного комитета поднимались вопросы, касающиеся рисков, а в конце 2007 года она была вообще исключена из состава комитета. В присутствии руководителей трейдинговых подразделений Грегори всегда старался произвести впечатление своим знанием рынков, и над этим начали смеяться. Трейдеры в конце концов стали рассматривать его советы как антипрогнозы: если Грегори заявлял, что повышение цен на нефть после падения продолжится, они продавали нефть вкороткую. Но с некоторых пор все больше руководителей Lehman стали видеть в Грегори угрозу. Он просто потерял связь с реальностью, думали они. Ставки фирмы становились неразумными, но никто в исполнительном комитете, казалось, не понимал этого. На того, кто критиковал направление работь фирмы, автоматически навешивалось клеймо предателя, его могли в буквальном смысле вышвырнуть за дверь. Среди тех, кто пытался бить тревогу, был Майкл Гельбанд, два года за нимавший пост главы отдела торговли бумагами с фиксированным доходом Lehman и знавший Грегори около двадцати лет. В конце 2006 года, беседуя с Фулдом о своем бонусе, Гельбанд отметил, что хорошие времена вот-вот закончатся и начнется черная полоса, к которой фирма не очень хорошо готова. "Надо многое менять", — сказал он. Выглядевший подавленным Фулд промолчал. В подразделении торговли бумагами с фиксированным доходом много говорили о крахе американской экономики. В феврале 2007 года Ларри МакКарти, топ-трейдер с проблемными активами, представил своей группе доклад с самым негативным сценарием. "Это будет эффект домино, — сказал он. — Следующими рухнут коммерческие банки, которые испугались и начали сокращать долю заемных средств, в результате чего сократится и потребительское кредитование, а это в свою очередь приведет к сокращению кредитных спрэдов. Нынешняя ситуация, когда никто вообще не думает о рисках, очевидно, не сможет продолжаться долго". — Многие сегодня считают, что глобализация каким-то образом устранила естественные циклы бизнеса, существовавшие в прошлом, — продолжил делать выводы МакКарти. — Они ошибаются. Глобализация ничего не изменила, и текущие риски на балансе Lehman поставили нас в опасное положение. Они слишком высоки, а мы слишком уязвимы. У нас нет огневой мощи, чтобы противостоять серьезному изменению ситуации. Примерно в то же время Грегори пригласил Гельбанда на обед — "просто поговорить". Они никогда не встречались с глазу на глаз, и Гельбанд подозревал, что это не "просто разговор". Они встретились в столовой для гоп-менеджеров на 32-м этаже, и после короткого обмена любезностями разговор принял крутой оборот. — Вы знаете, — твердо сказал Грегори, — мы здесь работаем немного иначе. Вы должны быть более агрессивным. — Агрессивным? — переспросил Гельбанд. — По отношению к рискам. Вы сомневаетесь, и мы пропускаем сделки. По мнению Гельбанда, Lehman на самом деле был занят проталкиванием нескольких сделок, которые не имели смысла. Фирма накапливала слишком много заемных средств, принимала на себя слишком много рисков и занималась бизнесом, в котором ей не хватало опыта. Иногда казалось, что у компании нет вообще никакой стратегии. Зачем Lehman заплатил около 100 млн долларов за Grange Securities, незначительного австралийского брокера? Ранее шли обсуждения, начинать ли игру на рынках сырьевых товаров. Была ли разумная причина для приобретения Eagle Energy, продавца природного газа и электроэнергии, основанного Чарльзом Уотсоном, кроме той, что Уотсон был давним клиентом Lehman и старым приятелем Скипа МакГи? Пока компания, казалось, была готова финансировать выкуп каких угодно фирм, кредиты накапливались. Какие-то можно было секьюритизировать и продать, но труба все равно засорялась. Ничего из этого, казалось, не беспокоило Грегори. Озабоченность у него вызывали лишь те сделки, в которых Lehman не удалось поучаствовать, типа гигантского, на 5,4 млрд долларов, приобретения Stuyvesant Town и Peter Cooper Village, огромного комплекса более чем и 200 квартир на манхэттенском Ист-Сайде. Lehman объединился с Stephen Ross's Related Companies, разработчиком Time Warner Center, для участия в тендере, но проиграл Tishman Speyer и Black Rock Realty Advisors Ларри Финка. Ситуацию усугубило то, что Lehman считал Tishman Speyer, которому он в 2005 году помог купить здание MetLife за 1,7 млрд долларов, одним из своих главных клиентов. Так как отдел недвижимости технически подчинялся подразделению фиксированного дохода, Грегори считал Гельбанда ответственным за упущенную возможность по Stuyvesant Town. "Нам потребуются некоторые изменения", — сказал он, подразумевая, что Гельбанд должен уволить пару сотрудников. На следующий день Гельбанд поднялся на лифте, чтобы увидеть Грегори, который находился на собрании. Гельбанд вошел в зал и заявил: "Джо, ты сказал, что хотел внести некоторые изменения? Так вот, это изменение — я". — О чем ты говоришь? — спросил Грегори. — О себе. Я спекся. И я ухожу. *** — Я очень разочарован, — так Дик Фулд отреагировал на доклад о доходах Lehman за второй квартал, опубликованный в 6:30 утра понедельника, 9 июня. Убытки составили 2,8 млрд долларов, или 5,12 доллара на акцию. Результаты должны были обсуждаться на селекторном совещании в 10:00, и к этому времени на CNBC уже разошлись не на шутку. — Дик Фулд — это Lehman. Lehman — это Дик Фулд, — сказал Джордж Бол из Sanders Morris Harris Group. — Есть управляющие, которые носят корпоративный логотип на сердце... Думаю, это очень больно. Фулд и Грегори смотрели передачу в кабинете Фулда, когда на экране появился Дэвид Эйнхорн из Greenlight Capital. — Сегодня утром вы сказали себе: "Я так и знал"? — спросил его интервьюер CNBC. — Ну, видимо, многое из того, что я говорил в последнее время, действительно сегодня получает подтверждение, — ответил он, стараясь казаться как можно более скромным в сложившихся обстоятельствах. Эйнхорн обсуждал свою озабоченность масштабами списаний, связанных с SunCal и Archstone, и почему они не были сделаны раньше, а затем высказал жесткое предостережение: "Пришло время отказаться от преследований за убеждения и проанализировать, что на самом деле происходит с этим бизнесом". *** В тот же день Чарли Гаспарино, крутой репортер CNBC, начал давить на Керри Коэн, представителя Lehman, чтобы подтвердить слухи о скором увольнении Грегори и Каллан. Не под запись Коэн эти слухи опровергла. Но Гаспарино все еще был настроен скептически и заставил ее связать его с ее боссом Фридхаймом. — Я так понял, что Джо и Эрин покидают фирму, — сказал он. — Если вы не сделаете официального заявления, я собираюсь придать это огласке. Когда Гаспарино начинал угрожать дать в эфир информацию, способную повлиять на рынки — тактика для выбивания информации, — большинство руководителей, переступая через себя, старались выполнить просьбу репортера. Фридхайм не думал, что какие-либо кадровые изменения неизбежны, но, прежде чем официально это отрицать, он прошел к Фулду. — Я собираюсь говорить от своего имени, — сказал Фридхайм, давая понять, что под угрозой находится его авторитет. — Я должен знать, даже если вы всего лишь думаете об этом. — Нет, — ответил Фулд, — и мыслей таких нет. — Ну, я планирую поговорить с Джо, — сказал Фридхайм, — потому что мне нужно знать, что у него тоже нет таких мыслей. Я не стану подписываться под тем, в чем не уверен. — Совершенно точно нет, — заявил Грегори, когда Фридхайм задал вопрос и ему. — Вы можете сказать Гаспарино, что говорили со мной и что мой ответ отрицательный. Угомонить Гаспарино было легче, чем сдержать нарастающее напряжение внутри фирмы. Банкиры и трейдеры беспокоились, нервничали и злились. Поздним вечером Скип МакГи переслал Фулду и-мейл от Бенуа д'Анжелины, давнего коллеги, бывшего соруководителя инвестиционно-банковского подразделения в лондонском офисе Lehman, который покинул фирму, чтобы открыть собственный хедж-фонд. Таким образом, МакГи делал Фулду не очень тонкий намек. Многие, многие банкиры звонили мне в последние несколько дней. Настроение поистине ужасно... и впервые я действительно обеспокоен тем, что вся тяжелая работа, которую мы проделали за последние 6-7 лет, может пойти прахом. На мой взгляд, надо срочно сделать вот что. 1. Некоторым высшим руководителям надо быть намного менее высокомерными и признаться самим себе, что были допущены серьезные ошибки. Больше нельзя продолжать говорить: "Мы замечательные, а рынок не понимает ". 2. Очень скоро должны произойти изменения в высшем руководстве. Люди не понимают, что это просто "обычный бизнес", и не ПОЙМУТ, если никто не заплатит за случившийся беспорядок. Фулд мрачно прочитал письмо и ответил, что обещает пообедать с самыми важными инвестиционными банкирами, чтобы дать им возможность высказать свои претензии. Но Фулд не знал, что переворот уже приближался. Неделю назад группа из пятнадцати трейдеров обедала в частном Links Club на Восточной 62-й улице, недалеко от Мэдисон. Целью обеда было обсудить, как можно оказать давление на Фулда, чтобы тот уволил Джо Грегори. Если Фулд не сделает этого, решили заговорщики, они пригрозят массовыми отставками. Джефф Вайс, начальник подразделения финансово-банковских услуг, не был на обеде, как не было там и Джеральда Донини, но оба участвовали в дискуссии по громкой связи. Вайс высказался против конфронтации. "Дик отреагирует негативно, — сказал он. — Не получится одновременно и загонять его в угол, и заставлять двигаться. Притормозите. Лед тронулся в правильном направлении. Давайте подождем несколько дней". *** На следующее утро на заседании исполнительного комитета Фулд выгля дел изможденным, словно боксер, выстоявший лишний раунд. Дух борьбы не покинул его, но он знал, что должен попробовать действовать иначе, Чтобы сохранить фирму, он будет более сговорчив. — У нас много поводов для волнений, — признал он. — Мы разделились. Мы наделали ошибок. — Затем предложил каждому задать вопрос: как восстановить доверие? Присутствовали все — Джо Грегори, Том Руссо, Скип МакГи, Барт МакДейд, Стивен Беркенфилд, несколько человек на телефоне. Все, кроме Эрин Каллан, которая до сих пор обзванивала инвесторов. Фулд со значением попросил Скипа МакГи быть первым. "Боевой дух никогда не падал так низко, — начал МакГи. — Мы должны публично признаться, что сделали некоторые ошибки. Но мы по-прежнему ведем себя так, будто все нормально. Давайте докажем, что мы лучше". МакГи помолчал, а потом тихо добавил: "Нам нужны перемены в высшем руководстве". — Что вы имеете в виду? — спросил Фулд. — Мы должны ответить — этого хочет рынок и этого хотят наши сторонники. Хотя МакГи и не упомянул Грегори, все за столом понимали, о ком он говорит. Всего месяц назад, на другом заседании исполкома, Грегори действительно грозился подать в отставку. "Если необходимы жертвы, я согласен быть жертвой", — заявил он. В тот момент все приняли этот комментарий за красивые слова — легко предлагать отставку, когда мало шансов, что ее примут. Тем временем Фулд продолжал обходить стол. Каждый присутствовавший делал различные предложения, но никто не присоединился к призыву МакГи. Руссо, который не отрывал глаз от МакГи, решил сделать заявление о важности совместной работы, которое затем поддержал Грегори. "Мы должны прекратить всякую критику задним числом, — сказал он. — Мы вместе оказались в этой ситуации. Мы вместе принимали много решений на протяжении ряда лет. Какие-то решения были лучше, какие-то хуже, но мы выберемся из этой ямы только вместе". Слушая выступление, МакГи, спрятав BlackBerry под столом, отправил своему коллеге Джефу Вайсу сообщение: "Я мертв". А вернувшись в свой кабинет, МакГи позвонил жене Сьюзи в Хьюстон и сказал: "Возможно, меня уволят до конца недели". *** В тот день 31-й этаж полнился сплетнями, люди раскололись на группы, которые возникали и распадались в попытках угадать, что будет дальше. Хотя Эрин Каллан и пропустила заседание, она, безусловно, слышала о том, что там произошло. Она была убеждена, что именно она, а не Грегори может оказаться под ударом, и надеялась, что, если ей придется уйти с поста финансового директора, она сможет сохранить какую-то работу в фирме. Поэтому по электронной почте она послала Фулду сообщение из двух предложений без темы: "Довожу до вашего сведения, что очень хочу принять часть ответственности на себя. Я настолько погружена в деятельность и имидж фирмы, что, возможно, меня стоит заменить". Фулд не ответил. *** В среду 11 июня Фулд за обедом встретился с инвестиционными банкирами в обитой деревянными панелями частной столовой на 32-м этаже, а цена акций Lehman упала еще на 21 %. Фулд знал, что это было шоу МакГи, и понимал, что предстоит испытание. Он оказался прав. Их было пятеро против одного. МакГи, Рос Стивенсон, Марк Шафир, Джеффри Вайс и Пол Паркер. Они ухватились за возможность рассказать боссу, почему он должен провести изменения в высшем управленческом эшелоне. Инвестиции в недвижимость убивали компанию. Хорошим людям позволили уйти, в то время как новички типа Эрин Каллан были повышены, хотя им недоставало опыта. Джо Грегори начал швыряться деньгами и даже не думал о рисках. Он и был проблемой. — Кто-то должен заплатить, — сказал Марк Шафир. — Джо был со мной в течение тридцати лет, — возразил Фулд. — Он неподражаем, он профессионален, он многое сделал для этой компании. Вы просите меня бросить его за борт только потому, что в этом квартале все было не слишком удачно? — Это не просто неудачный квартал, — парировал МакГи. — Все гораздо серьезнее. Фулд остановился и посмотрел на еду, которой не коснулся. "Вы говорите, что хотели бы моей..." — Нет-нет! — всполошились банкиры. Конечно, они не хотят его отставки; его увольнение будет похоронным маршем для фирмы. Но статус-кво сохранить не удастся; Фулд должен вырваться из окружения, которое изолировало его от фирмы, и принять более активное участие в ее деятельности. Фулд был готов принять критику. "Я понял, это та обратная связь, которой я ждал, — сказал он. — Я сделаю это. Я поступлю правильно". Тем не менее он не согласился уволить Грегори. "Что вы скажете, когда покинете эту встречу?" — спросил он банкиров. — Что парень не догоняет, — выдавил из себя Вайс. — Я догоняю, — ответил Фулд. Когда банкиры встали из-за стола и направились к лифту, никто не знал, как поступит Фулд. Казалось маловероятным, что он уволит Грегори, и ничто из того, что он сказал, не указывало на то, что он был готов совершить столь резкий шаг. Тем не менее МакГи и банкиры почувствовали облегчение, высказав Фулду свое мнение. *** Пока шел обед, Грегори переживал в своем кабинете внизу. До него доходили слухи, и он знал, что уже почти все против него. Фулд сказал достаточно о падении боевого духа внутри компании, чтобы Грегори осознал нависшую угрозу. Он не был слеп и глух, он обращал внимание на то, что говорили в офисе. Грегори следил за тем, что называл "корпоративным духом", и сейчас он наблюдал спад. Он знал, что его власть пошатнулась не сегодня. Фулд приближал к себе Барта МакДейда, руководителя подразделения акций и одного из самых популярных парней в фирме, честного, дисциплинированного и, возможно, даже слишком умного. Действительно, после фактического банкротства Bear Stearns Фулд сделал МакДейда своим "рисковым парнем". МакДейд давно работал в подразделении фиксированных доходов, успешно возглавлял его, пока в 2005 году не был переведен в менее доходное подразделение акций, что многие в фирме расценили как классический прием Джо Грегори по устранению потенциального соперника. Или, как считали другие, решение было принято только потому, что Джо оставался собой и, доверяя интуиции, использовал талант МакДейда там, где это было необходимо. Хотя МакДейд был слишком воспитан, чтобы спорить с исполнительным комитетом, в частном порядке он говорил с Грегори о его (Грегори) роли в Lehman, высказывая не слишком тонкие замечания по поводу того, что считал правильным для фирмы. И он дал понять Фулду, что Грегори утратил доверие, правда, сделал это не так категорично, как МакГи. Теперь же это это было очевидно практически всем сотрудникам. *** Через несколько минут после того, как Фулд вернулся в свой кабинет, к нему зашел Грегори. "Думаю, я должен уйти в отставку", — сказал он неуверенно. «Что здесь вообще происходит? — отмахнулся Фулд. — Идите к себе. У меня 51 % голосов, и я не планирую сдавать позиции". Спустя пять минут Фулд пришел к Грегори, который как раз пересказывал Руссо их разговор. Грегори говорил: он убежден, что рынок требует от фирмы принятия мер. "Они хотят увольнений", — заявил он. "Увольнения должны быть. И от вас ничего не зависит, — сказал Грегори Фулду. — Я сам все сделаю". — Это не вам решать, — ответил Фулд. — Это болезнь, каждая фирма ею болеет. И вы ни в чем не виноваты. Молчавший до сих пор Руссо подхватил: "Дик, я думаю, что Джо прав". В сложившихся обстоятельствах это было лучшим решением для фирмы. Когда Фулд начал осознавать то, что все уже давно понимали, он едва не расплакался, повторяя про себя: "Мне это не по душе, мне это не по душе, мне это не по душе". *** Эрин Каллан сидела в своем кабинете, когда Грегори пришел сообщить новости. Он уходил из лояльности к фирме. И у него была последняя просьба как у наставника: он попросил ее тоже уйти, утверждая, что, в то время как его увольнение может повлиять на моральное состояние внутри фирмы, ее имя имело значение для Уолл-стрит. "Мы должны сделать это вместе", — сказал он. Хотя Каллан и переписывалась с Фулдом, она была потрясена, не в силах поверить, что все зашло так далеко. Через несколько минут она пошла к Фулду. "Я потеряла доверие наших инвесторов и думаю, что должна уйти", — сказала она, и голос ее дрожал. Фулд снова разволновался и еле подавил слезы. Но такое бывало и раньше. Он справится. Оставшись один, он попытался собрать воедино то, что рушилось на глазах. Он позвонил Джеффу Вайсу. — Мне нужен совет, — сказал он Вайсу. — Ну, — протянул Вайс, не совсем понимая, куда клонит Фулд. — Мне нужен совет, — повторил Фулд, намекая, что комментарии Вайса во время обеда были самыми важными. — Должен ли я напоминать вам о своем отношении к Барту МакДейду? — спросил Вайс, по сути, одобрив его кандидатуру на место Грегори. — Нет, — сказал Фулд, — не должны. *** В ту ночь МакГи обедал с другом по колледжу в Maloney & Porcelli, стейк-хаусе на 50-й улице, когда зазвонил телефон. Это был Фулд. Чтобы ответить, МакГи вышел на улицу под зеленый навес ресторана. — Итак, я просто хочу, чтобы вы знали, что я вас услышал, — сказал Фулд, — и понял. — В смысле? — переспорсил МакГи. Фулд не ответил. — Может, я тупой техасец, — сказал МакГи, — но не могли бы вы выражаться яснее? — Я просто хочу, чтобы вы знали, что я вас услышал, — повторил Фулд, - и понял. Он велел МакГи быть на специальном заседании исполнительного комитета следующим утром, ровно в 8:00. Теперь понял и МакГи. *** В четверг утром, в 6:00, Керри Коэн начал получать голосовые сообщения от Чарли Гаспарино. "Привет, Керри. Вам лучше перезвонить мне прямо сейчас, потому что есть проблема... [В]ы отрицали то, что я слышал, но теперь уверен — это было правдой. Так что перезвоните мне прямо сейчас! И "сейчас" значит "сейчас". Лучше, чтобы я не использовал эту информацию, иначе у вас будут огромные проблемы с доверием, и у Lehman тоже. Поэтому перезвоните прямо сейчас". Двадцать минут спустя он продолжил: "Лучше перезвоните мне до того, как новость ушла в эфир. Я не шучу!" Коэна на самом деле в 5:30 утра вызвали для того, чтобы он со Скоттом Фридхаймом составил пресс-релиз об отставке Грегори и решении Каллан; Каллан обсуждала с Фулдом возможность остаться в фирме на другой позиции. Хотя это не было указано в релизе, Грегори тоже оставался. По разрешению Фулда он получал заработную плату как внештатный консультант Lehman и мог продолжать претендовать на пенсию и отложенные компенсации. Карьера Грегори закончилась, но его старый друг так и не спустил курок. В заявлении для прессы Фулд сказал о Грегори: "Джо был моим партнером в течение тридцати лет, он был движущей силой, и он ответствен за то место, которое наша фирма сегодня занимает. Это было одно из самых трудных решений, которые кому-либо из нас когда-либо приходилось принимать". Фридхайм также помог подготовить записку Фулда сотрудникам. "Доверие к нам подорвано, — писал Фулд. — Текущая рыночная ситуация вынуждает принять ряд мер, чтобы восстановить доверие наших партнеров и клиентов". Возможно, для разнообразия в то утро в газетах не было ни слова нового о Lehman. Когда Фулд приехал в офис, Фридхайм передал ему проект пресс-релиза, а затем они начали заседание исполнительного комитета. Фулд выглядел удрученным. — Это самое трудное, что я когда-либо делал, — сказал он и перешел к описанию роли Грегори, друга и делового партнера. — Джо принимает удар на себя ради команды. — Я всегда говорил, что, если кто-то должен пожертвовать собой, то это буду я, — заговорил Грегори. — Пусть это будет не впустую. Так как Фулд выглядел так, будто теряет сознание, Грегори дотронулся до его руки и прошептал: "Ничего страшного". — Вы хотите сказать что-нибудь? — спросил Фулд Каллан. — Нет-нет, — ответила она, вытирая слезы. Объявив, что он планирует объявить Барта МакДейда преемником Грегори, Фулд заявил: "Он лучший оператор из тех, кто у нас есть". Но отмечать назначение МакДейда не стали. Когда заседание подошло к концу, Фулд еще раз сердечно обнял Грегори, а потом наблюдал, как тот медленно вышел из зала заседаний. 1 Иннинг — периодичность в бейсболе. Девятый иннинг — завершающая часть игры. |
загрузка...