Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Е.В. Балановская, О.П. Балановский.   Русский генофонд на Русской равнине

10.1. Русский генофонд: свидетельства очевидцев

Шесть очевидцев - Широтные волны русского генофонда - Высокая гетерогенность - Своеобразие Русского Севера - Финно-угорский субстрат в русском генофонде - Единодушие шести очевидцев - Согласие лингвистики и археологии - Не так, как в Европе -Долготные волны Восточной Европы - Долготные волны Евразии - Гетерогенность в масштабе Евразии - На трёх китах

Как предмет моей к Вам речи указать приёмы для установления порядка последования евангельских событий... (...) Коль скоро Вы согласитесь признать их законность, то не откажетесь уже признать, что и порядок евангельских событий, в котором предлагает их настоящая Евангельская история, стоит на прочном основании.
Правила сии не многосложны, — и даже оно одно, с некоторыми необходимыми дополнениями к нему, — именно: должно держаться того порядка евангельских событий которого держатся два евангелиста. Ибо коль скоро два согласны, то на другой стороне остаётся только один, который должен уступить двоим, по слову Господа, что при двоих свидетелях станет всяк глагол.

(...) Скажет кто: выходит, течение событий определяют глаза, и следовательно, сочетание их воедино есть труд механический. — Не совсем механический, однако ж преимущественно такой. И это самый надёжный путь.

Святитель Феофан, затворник Вышенский. «Евангельская история о Боге Сыне, воплотившемся нашего ради спасения, в последовательном порядке изложенная словами святых евангелистов».

В третьей части книги мы вышли далеко за пределы русского генофонда - в просторы Европы и Евразии. Это позволило нам не просто увидеть положение русского генофонда среди соседей по континенту, но и, сменив окуляры нашего инструмента, забыть о деталях и увидеть самые общие черты. Теперь, вернувшись из путешествия по Евразии вновь к масштабу одного народа, мы легко можем охватить взглядом основные итоги нашего исследования.
В этом нам поможет не только вид на Русь «из космоса», но и главный мультиокулярный подход всей книги - сопоставление мнений разных очевидцев и поиск совпадений: только самое очевидное, явное и несомненное разные свидетели могут увидеть одинаково. Коль скоро подобное правило учёными богословами признаётся достаточным в таком важнейшем вопросе, как хронология Евангельских событий, то уж тем более его будет достаточно для учёных-генетиков, желающих решить частную естественнонаучную проблему - найти устойчивые черты в портрете генофонда. И если мы будем держаться того описания русского генофонда, которого держатся два или более из наших «очевидцев», то читатель, надеемся, не откажется признать, что предлагаемое в настоящей книге описание русского генофонда стоит на прочном основании.

Итак, мы расспросили шестерых очевидцев, исследовали шесть массивов данных - два антропологических (соматология и дерматоглифика), два массива ДНК полиморфизма (мтДНК и Y хромосомы), классические генетические маркёры и географию русских фамилий. Целью исследования было выяснить структуру русского генофонда. Средством стали методы геногеографии. Поскольку методы были по большей части одни и те же для всех массивов, мы легко увидим, согласуются ли данные этих наук или противоречат друг другу, рисуют ли они единый, целостный портрет русского генофонда. Наш подход близок к критерию, вынесенному в эпиграф: лишь те черты генофонда, которые одинаково описаны хотя бы двумя свидетелями (получены по двум разным типам признаков), мы включаем в окончательный портрет генофонда.

АНТРОПОЛОГИЯ: СОМАТОЛОГИЯ

Антропологические данные описывают физический облик русского населения. Мы впервые проанализировали весь комплекс данных по антропологии коренного русского населения в пределах «исконного» ареала: и данные Русской антропологической экспедиции (проведённой под руководством В. В. Бунака и Т. И. Алексеевой), и данные М. В. Витова. Суммарно изучено 180 популяций по 18 признакам соматологии: длина тела, цвет глаз и волос, форма спинки носа и уплощенности лица, рост бороды и другие.
Некоренное население и русские популяции за пределами «исконного», исторического ареала (например, Урала, Сибири, Поволжья) в этих основополагающих работах (и соответственно нами) не учитывалось. Этому принципу - изучение только «исконного» ареала - мы следовали далее не только для антропологических признаков, но и во всём нашем исследовании.
«ПРОСТЫЕ» КАРТЫ. Рассматривая карты отдельных признаков, видишь, что география большинства из них довольно запутана. Однозначные тренды обнаружены лишь для немногих признаков. Изменчивость всех 18 признаков мы обобщили в картах главных сценариев (канонических переменных) и картах генетических расстояний.

ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ. Карта первой канонической переменной выявляет широтную изменчивость. Этот статистический метод позволяет выявить то основное, что присутствует на картах всех отдельных признаков. Значит, антропологический облик русских популяций меняется главным образом при движении с севера на юг (или, то же самое, с юга на север). Такую же закономерность хорошо знают и лингвисты - они выделяют северные, южные и смешанные среднерусские говоры. Итак, различия между русским севером и русским югом - это первостепенное различие внутри русского населения. Но ни о какой границе между севером и югом не может быть и речи - изменения происходят очень постепенно. Они скорее задают главную ось, вдоль которой мы видим наибольшую изменчивость.

ГЕНЕТИЧЕСКИЕ РАССТОЯНИЯ. Иную, но не менее важную информацию несёт обобщённая карта второго типа - карта генетических расстояний. На ней показано, насколько каждая из русских популяций отличается от среднестатистической русской популяции. Популяции, похожие на эту «среднюю русскую», встречаются повсюду, но в основном сосредоточены в центре русского ареала. Из предыдущей карты можно было бы ожидать что «самые отличающиеся» расположатся одни на юге, другие на севере. Но реальная картина иная. Популяции, значительно отличающиеся от средних русских характеристик, образуют на карте скопления, ядра. Одна группа этих ядер расположена на западе, другая - в восточной части «исконного» русского ареала.

Для объяснения этой картины вспомним, что современное русское население образовалось при смешении пришлого славянского и автохтонного финно-угорского населения. Славянские племена в течение нескольких веков продвигались с запада на восток, колонизируя Восточно-Европейскую равнину и ассимилируя местные финно-угорские племена. В середине этого процесса, когда славяне достигли территорий, которые являются сейчас серединой русского ареала, смешение было особенно интенсивным. В результате образовался «среднерусский» генофонд, составленный из славянского и финно-угорского компонентов. И на нашей карте как раз в середине ареала мы видим «среднестатистический» русский тип. В конце процесса славянской колонизации, в восточных областях, местное финно-угорское население численно преобладало над пришлым славянским. И на нашей карте на востоке мы видим отличия от «среднестатистического» типа - за счёт преобладания финно-угорского компонента (см. главу 2). А в начале того же процесса, в западных областях, численно преобладало славянское население. И на нашей карте на западе мы видим отличия от «среднестатистического» типа - но теперь за счёт преобладания славянского компонента (см. главу 2). Итак, наша гипотеза: в современном русском генофонде разных территорий видны три фазы славянской колонизации: преобладание на западе славянского, в центре смешанного и на востоке дославянекого (в основном финно-угорского) населения.

Эта гипотеза подтверждается тем, что зона «среднестатистического» русского населения соответствует продвижению границ Русского государства (при расширении его пространства) на восток в IX-XI веках - то есть соответствует той зоне, куда передвигались наибольшие массы славянского населения и где можно ожидать наибольшего смешения с финно-угорскими популяциями. Второе подтверждение: западные «ядра» на антропологической карте совпадают с ареалами летописных славянских племён на археологической карте: каждое из западных ядер мы можем сопоставить с конкретным славянским племенем (как подробно описано в главе 2).
Однако это направление «запад<=>восток» так и не стало главным сценарием русского генофонда, не сумело превозмочь различия между севером и югом. Дело, видимо, в том, что при расчёте генетических расстояний мы используем для точки отсчёта «средне
статистические» русские частоты, нивелируя главные различия - между севером и югом. В поле нашего зрения при этом оказывается только среднерусская полоса и юг. На севере же, как мы видели в главе 2, остаются крупные «залежи» дославянского генофонда. В других главах (например, в главе 6) мы видели, что генофонд Русского Севера нельзя рассматривать только как наследство от финно-угров: он часто тяготеет к западным территориям, и скорее всего, к самому древнему палеоевропейскому пласту генофонда Европы. Когда мы сумеем с помощью генетики проследить цепь поколений вплоть до первых основателей европейского генофонда, то, скорее всего, окажется, что этот пласт удалось сохранить не только современным финно-уграм, но и балтам, и славянам.

АНТРОПОЛОГИЯ: КОЖНЫЕ УЗОРЫ

Мы картографировали и другой класс антропологических признаков - дерматоглифические. Они охватывают меньшее число популяций «исконного» русского ареала - 28. И самих признаков меньше - всего 7, но зато это избранники. Эти семь признаков носят звание ведущих: они не коррелируют друг с другом и несут основную информацию о кожных узорах.

«ПРОСТЫЕ» КАРТЫ. Карты отдельных признаков опять оказались разнообразны. Особенно любопытно распространение европеоидно-монголоидного комплекса - это такое сочетание признаков кожных узоров, которое хорошо дифференцирует европеоидные и монголоидные популяции. Мы ожидали, что в русском населении монголоидность будет возрастать с запада на восток. Но нет, на карте вообще не видно никаких закономерностей - то есть в пределах «исконного» русского ареала распределение дерматоглифического европеоидно-монголоидного комплекса хаотично. Вспомним это, когда в следующем параграфе будем обсуждать, насколько сказалось татаро-монгольское иго на русском генофонде. Мы видим, что признаки кожных узоров голосуют за то, что никак не сказалось.

ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ. Зато обобщённая карта (по всем дерматоглифическим признакам) выявляет чёткую закономерность. Обобщение мы провели методом главных компонент, широко распространённым в геногеографии. Этот метод аналогичен методу канонических переменных, который мы применили к антропологическим данным и обнаружили у них широтную изменчивость. И теперь, уже по данным дерматоглифики, первая главная компонента также выявила постепенную широтную изменчивость в русском населении.
Итак, два независимых очевидца от антропологии единодушно засвидетельствовали, что главный компас антропологии указывает с юга на север: в этом направлении катятся волны русского фенофонда, то есть совокупности внешних признаков - фенов. А что же гены, что же собственно генофонд, что скажет генетика?


ГЕНЕТИКА: КЛАССИЧЕСКИЕ ГЕННЫЕ МАРКЕРЫ

Классические маркёры генетики - это все те гены, которые популяционная генетика использовала до «ДНК эры» - например, группы крови и гены ферментов. Классические маркёры изучались на протяжении десятилетий. Созданный нами банк данных «Русский генофонд» включает почти всё, что было опубликовано по русскому населению. Были построены 66 карт аллелей 24 локусов, но в анализ главных компонент были включены только наиболее изученные (35 аллелей 13 локусов). Каждый из генов изучен в разном числе популяций, в среднем - по 35 популяциям. Напомним, что антропологические признаки были изучены в пять раз подробнее - по 180 популяциям.

«ПРОСТЫЕ» КАРТЫ. Карты отдельных генов выявили сложные картины - как это было и для отдельных признаков антропологии и дерматоглифики. Хотя опять, для части генов видны чёткие закономерности. Например, частота аллеля НР*1 постепенно убывает с юго-запада к северу, АСР1*А убывает с юго-востока к северо-западу, а частота GL01*1 максимальна в центре русского ареала и снижается к периферии. Частота аллеля А системы групп крови АВ0 высока на западе и снижается к востоку. А вот ген группы крови резус (RH*d), как и большинство прочих генов, не обнаруживает простой закономерности в русском ареале: области высоких и низких частот чередуются на карте либо беспорядочно, либо образуют сложную, неоднозначную мозаику.
ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ. Для обобщения всего этого разнообразия отдельных карт были построены карты главных компонент. И первая главная компонента выявила широтную изменчивость. Вновь - теперь в изменчивости классических маркёров - эта закономерность оказалась главной для русского генофонда.

ГЕТЕРОГЕННОСТЬ. По классическим маркёрам проведён и другой вид анализа - межпопуляционной изменчивости. Эта мера гетерогенности русского генофонда показывает, насколько разные русские популяции отличаются друг от друга. Такие показатели гетерогенности мы рассчитали и для многих других народов. Оказалось, что все западноевропейские народы в целом гомогенны (разные популяции, например, французов генетически очень похожи друг на друга), а сибирские народы, напротив, гетерогенны (разные популяции, например, якутов очень различаются между собой). Народы Восточной Европы, Кавказа, Урала, заняли промежуточное положение (умеренная гетерогенность). Учитывая большие различия между региональными «стандартами» гетерогенности, мы стали сравнивать русский народ с народами того же самого региона - Восточной Европы. На восточноевропейском фоне (где средняя гетерогенность этноса составила лишь GST=0.71) гетерогенность русского народа велика (GST=2.0). На большом «исконном» ареале русского генофонда было неудивительно обнаружить большое генетическое разнообразие русских популяций.

ГЕНЕТИКА: МИТОХОНДРИААЬНАЯ ДНК

Этот особый тип генетических маркёров (однородительских ДНК маркёров, то есть передаваемых из поколения в поколение только по одной линии - материнской) сейчас наиболее популярен во всём мире. Но изучение русских популяций началось лишь несколько лет назад, и мы располагаем надёжными данными только по семи русским популяциям.
ГЕНЕТИЧЕСКИЕ РАССТОЯНИЯ. Такое небольшое число популяций не позволяет провести надёжный анализ картографическими методами. Статистическими методами выявляется один компактный кластер, включающий большинство русских популяций, и в отдалении находится другой кластер самых северных популяций.

ГЕТЕРОГЕННОСТЬ. Величина межпопуляционных различий составила 3.3. Гетерогенность других народов Западной и Восточной Европы обычно заметно меньше (например, гетерогенность украинцев по мтДНК в пять раз меньше), то есть по митохондриальной ДНК, как и по классическим маркёрам, разные русские популяции генетически весьма различны.
СПЕКТР. Митохондриальная ДНК позволяет провести ещё один вид анализа - по спектру гаплотипов. Если гаплогруппы мтДНК можно уподобить отдельным антропологическим или классическим маркёрам, то гаплотипы мтДНК являются очень дробными и многочисленными вариантами в пределах каждой гаплогруппы. Этим мтДНК похожа на фамилии, где мы также имеем множество вариантов одного «локуса». Можно надеяться, что многочисленность анализируемых признаков увеличивает надёжность анализа. Мы определили, какие гаплотипы мтДНК встречены в русских популяциях, и сравнили со спектром гаплотипов в смежных группах населения. Оказалось, что русские более всего похожи на остальные восточнославянские популяции (30% гаплотипов, обнаруженных у русских, встречены также у белорусов и украинцев). На втором месте по сходству с русскими стоят восточные финно-угорские народы, на третьем - западные финно-угорские народы, и лишь затем идут западные и южные славяне. Итак, по спектру гаплотипов мтДНК русский генофонд приближен скорее к финно-угорскому, чем к «праславянскому» генофонду, что вновь показывает роль финно-угорского субстрата в русском генофонде.

ГЕНЕТИКА: Y ХРОМОСОМА

Из всего множества генетических маркёров гаплогруппы Y хромосомы - самый новый инструмент и, по мнению многих исследователей, самый перспективный. Они тоже однородительские ДНК маркёры: передаются из поколения в поколение только по одной линии - отцовской (как мтДНК - по материнской). Литературные данные фрагментарны, и мы предприняли собственное исследование, определив частоты гаплогрупп Y хромосомы для 14 русских популяций, выборки из которых были собраны нашим коллективом по единой схеме и по строгим правилам популяционной генетики.

«ПРОСТЫЕ» КАРТЫ. Мы видели, что для антропологии и классических маркёров карты отдельных признаков сложны, и чёткие закономерности выявляются лишь обобщёнными картами. А на картах отдельных гаплогрупп Y хромосомы видны простые, чёткие картины: из восьми изученных гаплогрупп для четырёх выявлена клинальная изменчивость (постепенные изменения в одном направлении).

ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИИ. Первая главная компонента, обобщающая изменчивость отдельных гаплогрупп, демонстрирует широтную изменчивость.
Статистический анализ, как и в случае с мтДНК, выявляет плотный кластер центрально-южных популяций, тогда как северные русские популяции занимают каждая особое место. Степень различий между русскими популяциями (гетерогенность русского генофонда) по Y хромосоме особенно велика - 13.6.
(Например, гетерогенность по Y хромосоме соседних украинских популяций оказалась на порядок меньше - около 1). Вспомним, что по классическим маркёрам гетерогенность русского народа была 2.0, а по мтДНК - 3.3. По этим результатам столь хорошо выявляемых различий между популяциями нам остаётся лишь присоединиться к мнению о перспективности Y хромосомы для изучения русского генофонда.

ОНОМАСТИКА: ФАМИЛИИ

Если антропологические маркёры - самые изученные, иммуно-биохимические маркёры - самые классические, маркёры митохондриальной ДНК - самые популярные, Y хромосомы - самые перспективные, то фамилии - это самые необычные маркёры. При этом они изучены подробнее, чем антропологические, имеют научный стаж лишь немногим менее чем классические, и являются, по нашему убеждению, весьма перспективными. Их пока нельзя назвать лишь самыми популярными, но наша книга, надеемся, поможет им и в этом.
Фамилии наследуются, и поэтому могут использоваться как аналоги генов. Читателей, несогласных с этим утверждением, мы отсылаем к главе 7, где подробно рассмотрены и недостатки, и достоинства фамилий как геногеографических маркёров, а также показана их информативность при геногеографическом анализе генофонда. Напомним, что когда мы говорим о любом признаке - мы всегда говорим о популяциях, а не об индивидах. Ведь книга посвящена популяционной генетике. Поэтому и фамилии рассказывают нам о закономерностях популяций, а не об отдельных людях, которые могут сменить фамилию по своему собственному усмотрению. (Ведь если Петрова станет Ивановой, а Иванова - Петровой, то в фамильном фонде популяции ничего не изменится).
Фамилии можно изучить чрезвычайно подробно. Поэтому по фамилиям можно прогнозировать генофонд там, где недостаточно времени и средств, чтобы изучать его напрямую - то есть практически везде! За несколько лет мы изучили население пяти областей - фамилии миллиона человек, представляющих сельское население в пределах «исконного» русского ареала. Пять регионов - Северный, Южный, Западный, Восточный, Центральный - стали каркасом нашего исследования. К сожалению, мы пока плохо знаем фамилии в промежуточных частях ареала между этими регионами. Поэтому картографирование мы смогли провести только для 75 фамилий - по ним имелись данные для всего ареала. А закономерности всех десятков тысяч фамилий изучены статистическими методами по пяти «опорным» регионам.

«ПРОСТЫЕ» КАРТЫ. Что же дало картографирование семидесяти пяти фамилий? Оказалось, что
почти каждая фамилия имеет свой географический ареал, за пределами которого она отсутствует или крайне редка. Даже такие, казалось бы, повсеместные фамилии, как Иванов, Васильев, Смирнов, оказались отнюдь не повсеместными: Ивановых очень мало на юге, Васильевы сосредоточены в северо-западных областях, а Смирновы - в восточных и центральных.

ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ. Эти 75 карт обобщены на картах первой и второй главной компонент. Первая компонента рисует постепенные изменения от северо-запада к востоку и к югу. Эта компонента сформирована в основном «календарными» фамилиями, которые (как, например, «Васильев») сконцентрированы на западе «исконного» русского ареала. Вторая компонента показывает широтную изменчивость: различия между южными и среднерусскими популяциями, но на севере эта закономерность нарушается - северные популяции резко своеобразны. Итак, по фамилиям мы тоже выявили широтную изменчивость, но она осложнена, запутана, затушёвана. Возможно, эти 75 фамилий просто недостаточно представляют весь фамильный фонд.

СПЕКТР. Поэтому статистический анализ мы провели по всему спектру фамилий, а их мы обнаружили 67 тысяч. Чтобы изучить коренное население, мы учли лишь деревни и небольшие города. Чтобы отсеять пришлые, «залётные» фамилии, мы для каждой популяции исключили те фамилии, которые встречены в районной популяции менее чем у 5 человек. Оставшиеся 14 тысяч фамилий мы сочли условно коренными, и работали дальше только с ними.
Оказалось, что из этих четырнадцати тысяч фамилий 250 повсеместны - встречены в каждом из пяти регионов. Остальное множество фамилий закономерным образом распределено по регионам. В Западном регионе преобладают календарные фамилии - происходящие от имён православного календаря (Иванов, Васильев, Петров). В Центральном регионе - «звериные», включая и «птичьи», и фамилии от названий растений (Волков, Воробьев, Калинин). Для Восточного характерны как звериные, так и «приметные» фамилии (Смирнов, Румянцев, Белов). В Южном регионе чаще всего встречаются профессиональные фамилии (Попов, Гончаров, Ткачёв), а в Северном - календарные и иные (Булыгин, Лешуков, Чурсанов). И по самым частым фамилиям, и по частотам всех 14000 фамилий регионы средней полосы (Западный, Восточный, Центральный) оказались похожи. А Северный и Южный регионы отличаются и от средней полосы, и друг от друга.

СРАВНЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Мы рассмотрели основные результаты по шести типам признаков, характеризующих русский генофонд: соматологическим, дерматоглифическим, классическим генетическим маркёрам, митохондриальной ДНК, гаплогруппам Y хромосомы, фамилиям. Это как бы шесть очевидцев, рассказывающие нам о структуре русского генофонда. Сравним, похожи ли их рассказы. Главные закономерности по каждому типу признаков выявлены картами главных сценариев. В тексте мы описывали лишь первые компоненты, но в таблице 10.1.1. учитывались три наиболее значимые компоненты. Итак, в этой таблице сопоставлены 15 свидетельств: по три компоненты для каждого из пяти типов признаков (для мтДНК пока слишком мало изучено русских популяций, чтобы строить надёжные карты). И показана корреляция, сходство каждого свидетельства с каждым.
Мы видим, что почти все первые главные компоненты высоко коррелируют друг с другом (левый верхний прямоугольник таблицы). Особенно дружны оказались классические генетические маркёры и антропологические признаки, к ним присоединяется Y хромосома и, с некоторым отрывом, дерматоглифика и фамилии. Конечно, между свидетельствами есть и различия, особенно на уровне менее значимых вторых и третьих компонент. Но в целом, пять разных типов признаков (несмотря на различную изученность, различный набор популяций, различные размеры выборок, разную информативность самих признаков и т.д.) обнаруживают единый строй генофонда. Поэтому мы можем утверждать, что выявили реальную структуру русского генофонда, которая пробилась сквозь все несовершенства наших исследований.
Таблица 10.1.1. только показывает степень сходства основных закономерностей. Сами же эти закономерности показаны на рисунке 10.1.1. Мы видим, что все карты выявляют одно и то же - широтное направление изменчивости. Одни экстремумы расположены в северных областях, экстремумы противоположного знака занимают южные русские территории. В промежуточной зоне значения плавно изменяются.

Четыре карты незначительно различаются лишь двумя элементами: 1) относительным положением южного ядра (на разных картах оно смещается западнее или восточнее, или же выявляются сразу оба - юго-западное и юго-восточное ядра); 2) степенью выраженности северного "поморского" ядра.
Вернёмся к корреляциям. Общее сходство первых главных компонент по всем типам признаков можно измерить коэффициентом множественной корреляции. Его величина составила 0.9. Тогда коэффициент детерминации достигает 0.8. Это означает, что обобщённые карты самых различных признаков на 80% детерминированы некой единой темой структуры русского генофонда, и лишь на 20% допускают вариации на заданную тему. Эта единая тема - широтная изменчивость русского генофонда. Очень высокая гетерогенность русского генофонда как бы растянута по оси «север<=>юг», и, двигаясь в этом направлении, мы увидим наибольшие отличия между русскими популяциями.





СВИДЕТЕЛЬСТВА АРХЕОЛОГИИ

Ось Север — Юг сформировала геополитическую основу древнерусского государства
Н. А. Макаров

Мы выслушали шесть очевидцев, свидетельства которых проанализировали одной и той же картографической технологией. Но есть и другие важные свидетели, подтверждающие выявленные нами закономерности. Мы уже не раз говорили о том, что широтное деление Русской равнины (север, юг и серединка) согласуются с данными лингвистики о подразделении русского языка на северные, южные и переходные среднерусские говоры.
Археология ранее придерживалась иного мнения о Древней Руси - «киево-центристской» концепции, где северу отводилась роль второстепенной провинции. Однако накопление данных заставило пересмотреть это мнение: большинство археологов сейчас рассматривает становление Древней Руси как результат объединения двух равноправных государственных образований - Киева и Новгорода [Седов, 1999; Носов, 2002; Янин, 2004; Макаров, 2005J. Более того, Новгородские земли и Киевщина рассматриваются лишь как части двух обширных историко-культурных ареалов с различными направлениями внешних связей: Юг ориентировался на Причерноморье, а Север - на Балтику. Причём влияние Балтики простиралось на внутренние континентальные области Восточной Европы вплоть до Волго-Клязьменского междуречья, Белозерья и Северной Двины. Различия между Севером и Югом охватывали широчайшие пласты культуры: различия в керамике, градостроительстве, жилых постройках, сельскохозяйственных культурах, денежно-весовых системах, характере расселения. Причём мнение о бедности Севера по сравнению с цветущим Югом оказалось неверным - торговля пушниной позволяла большой части населения Севера жить в большем достатке и довольстве, чем на Юге, где богатство скапливалось у элиты. Своеобразной была и средняя полоса Русской равнины, в которой встречались культурные традиции Севера и Юга.

Но для генетики, конечно же, важно, насколько движение культуры было связано с миграцией самого населения, миграциями генов. И здесь тоже есть примечательные перемены в археологии. Прежние представления о массовых передвижениях восточных славян с юга на север в XI-XIII веках оказались преувеличенными. «Археологические материалы раскрывают многочисленные факты подвижек населения на север внутри регионов или через границы сопредельных областей, но не подтверждают картины массового отлива населения из южнорусских земель» [Макаров, 2005, с.8].
Итак, новые данные археологии - ещё один и очень важный свидетель. Пусть мы пока не можем проанализировать их теми же методами геногеографии, что и прочие массивы данных. И потому не можем включить археологию Русской равнины как равноправного свидетеля в наше основанное на картах исследование - этот свидетель пока не говорит на универсальном языке карт. Но свидетельство археологии мы должны заслушать хотя бы на её собственном языке. И это свидетельство не только вновь подтверждает два полюса русского генофонда и стрелку, указывающую на север (или на юг). Этот новый свидетель сообщает нам, что своеобразие Севера связано со своеобразием именно славянского мира. Важность этой информации трудно переоценить! Мы уже не раз встречались с тем, что своеобразие генофонда Русского Севера нельзя объяснить только мощным финно-угорским пластом. На него накладывался второй фактор - своеобразие северного славянского пласта генофонда. А особость культуры помогала сплавить все эти составные части в яркий и многоликий генофонд Русского Севера.

РУССКИЙ ГЕНОФОНД В КРУГУ СОСЕДЕЙ

Выявление широтной изменчивости в русском генофонде (ось «север<=>юг») тем удивительнее, что ожидать можно было лишь «противоположной» - долготной изменчивости (ось «запад<=>восток»). Ведь для генофонда Восточной Европы, который включает русский генофонд как составную часть, убедительно показана долготная изменчивость. А «исконный» ареал русского народа занимает основную часть Восточной Европы. Он сложился на основе восточнославянских, балтских и финно-угорских племён, а возможно также тюркоязычных и ираноязычных - едва ли не всех групп, населяющих восточную половину Европы. Поэтому основная закономерность генофонда Восточной Европы (долготная изменчивость) и должна была отразиться в русском генофонде, если он действительно складывался, как и Русское государство, «прирастанием», механическим включением в себя всё новых и новых групп населения. То, что выявлена иная, широтная изменчивость, указывает на принципиальный факт своеобразия русского генофонда. Это своеобразие состоит в том, что основное направление изменчивости русского генофонда не сводимо к исходной изменчивости тех субстратов, племён и народов, на основе которых он формировался. По-видимому, широтная изменчивость возникла или же усилилась в ходе собственной истории русского генофонда.

ВОСТОЧНАЯ ЕВРОПА

Напомним, почему для генофонда Восточной Европы мы так уверенно говорим о долготной изменчивости. В главе 8 рассмотрены пять обширных массивов данных: антропология (соматология), дерматоглифика, классические генетические маркёры, аутосомные ДНК маркёры, митохондриальная ДНК. По сути, для «большой матрёшки» (Восточной Европы) проведён столь же разносторонний анализ, как и для меньшей, вложенной матрёшки (русского генофонда). Можно выделить семь основных результатов изучения генофонда народов Восточной Европы.
1) Значительная межпопуляционная изменчивость. В Восточной Европе она намного больше, чем различия между популяциями в Западной Европе: этот результат подтвержден двумя свидетелями: и классическими маркёрами, и мтДНК.
2) Восточноевропейский генофонд сформирован главным образом народами индоевропейской и уральской языковых семей. Причём основная часть Восточной Европы похожа на результат длительного смешения этих двух генофондов. Что же касается народов третьей языковой семьи - алтайской, то их влияние меньше и ограничивается юго-восточными степными районами (этот результат также подтверждён двумя свидетелями: и аутосомными ДНК маркёрами, и классическими).

3) Средняя частота «азиатских» генов в Восточной Европе мала, и их распределение строго упорядочено - частота постепенно возрастает с запада на восток. Так что восточные славяне ещё полностью принадлежат европейской генетической провинции; на территории Волго-Уральского региона происходит постепенное увеличение частоты «азиатских» генов до значимых величин (10-30%), но не до 50%, то есть и этот регион преимущественно ещё «европейский»; лишь Западная Сибирь оказывается пограничной областью между западно-евразийским и восточно-евразийским генофондами (это данные по мтДНК, но и второй свидетель - Y хромосома - также не выявляет высоких частот «азиатских» гаплогрупп в Восточной Европе).
4) В Европе межпопуляционные различия особенно велики между финно-угорскими популяциями.
Восточнославянские группы сравнительно менее дифференцированы и выглядят мигрантами, расположившимися в центре «финно-угорского мира» и отчасти смешавшимися с ним (предварительные результаты по мтДНК).

5) Карты генетических расстояний сравнивают каждую популяцию Восточной Европы со «среднестатистической» русской популяцией. Оказывается, что почти вся Восточная Европа близка к «среднерусскому» генофонду. Лишь на востоке, к Уральским горам, и на юге, к Кавказским горам, популяции начинают отличаться от среднерусских величин. Несколько областей, непохожих на среднерусские, есть и на Восточно-Европейской равнине - например, северные русские популяции (данные по классическим и ДНК маркёрам).
6) Вторые главные компоненты, выявляющие вторую по значимости закономерность, показывают различия между южной (степной) и северной (лесной) частями Восточной Европы (классические маркёры, аутосомные ДНК маркёры, антропология, дерматоглифика).
7) Первые главные компоненты (важнейшая закономерность) показывают долготную изменчивость Восточной Европы (классические маркёры, аутосомные ДНК маркёры, антропология, дерматоглифика, мтДНК).
Итак, важнейшая черта восточноевропейского генофонда - наличие в нём «западной» и «восточной» групп популяций. Генетические различия между ними и создают постепенный, плавный переход-долготную изменчивость.
История народов Восточной Европы богата переселениями, смешениями разнородных групп - от прихода с востока гуннов до экспансии на восток славян, многими другими миграциями, хуже известными нам из-за своей древности. Многие из них проходили по оси «запад<=>восток». Поэтому любое из этих событий (или все они вместе) могли сформировать долготную изменчивость.

ЕВРАЗИЯ

Надо сказать, что долготный тренд не ограничивается Восточной Европой. Он уходит далеко на восток и продолжается также на запад. Долготный тренд - основная закономерность генофонда всей Евразии. А долготный тренд Восточной Европы - лишь фрагмент, часть этого постепенного изменения, протянувшегося от Иберийского полуострова до Корейского. Эту глобальную закономерность евразийского генофонда особенно наглядно показывают карты, построенные нами для гаплогрупп митохондриальной ДНК. И мы опять видим постепенность этого тренда - огромные пространства заняты «промежуточными»
генофондами. Напрашивается сопоставление между западно-евразийским генофондом и европеоидной расой, с одной стороны, и зоной преобладания восточно-евразийских гаплогрупп и монголоидной расой, с другой.
В геногеографии есть правило - чем тренд масштабнее, тем он древнее. И для глобального долготного тренда есть прямые доказательства его древности: проведённый нами картографический анализ археологических культур верхнего палеолита показал, что 2616 тысяч лет назад уже существовали резкие различия между населением западных областей (Европа) и восточных областей (Сибирь).

НА ФОНЕ ЕВРАЗИИ

Итак, долготный тренд - базовая, древняя закономерность Евразии, фрагмент этого тренда хорошо виден в Восточной Европе. Но в русском ареале, занимающем обширнейшую срединную часть Восточной Европы, на первый план вышла не эта фоновая, «подстилающая» долготная изменчивость, а иная, широтная закономерность, которая является собственной, характерной чертой русского генофонда.
Гетерогенность русского генофонда велика и заметна даже на картах «евразийского масштаба». Эта гетерогенность во многом описывается широтной изменчивостью, частично - множеством иных закономерностей. Многие из них мы перечислили в этом разделе, многие - в главах этой книги, но, вероятно, ещё больше остались нам неизвестны. Однако достоверно известно: в масштабе Евразии, разделяемой в первом приближении на западные, восточные и промежуточные области, русский генофонд однозначно относится к западному стволу. В следующем разделе мы специально рассмотрим этот вопрос.
А пока ещё раз напомним, что всё наше исследование стоит на трёх китах: геногеографической технологии, банках данных и многоочем (мультиокулярном) подходе.

ТРИ КИТА.
КИТ ПЕРВЫЙ: ГЕНОГЕОГРАФИЯ
. Развиваемая нами геногеографическая технология выявляет пространственную структуру генофонда с помощью карт. Создаются компьютерные (цифровые) географические карты распространения каждого гена или каждого признака. Эти точные цифровые матрицы интерполированных значений признака позволяют дальше проводить любой статистический анализ, открывают путь к картографическому обобщению. Они дают возможность и «вычислить» генофонд, и воочию увидеть его на карте.

КИТ ВТОРОЙ: БАНКИ ДАННЫХ. Созданные нами банки данных собрали воедино и помогли легко оперировать огромными массивами данных. Без банков данных, опираясь лишь на немногочисленную информацию, было бы невозможно разностороннее и надёжное изучение структуры генофонда.

КИТ ТРЕТИЙ: ОЧЕВИДЦЫ. Самые разнородные данные несут информацию о структуре генофонда - мы использовали признаки физической антропологии, классические гены, ДНК полиморфизм и фамилии. И среди всех этих свидетелей нет ни одного абсолютно надёжного. Один и тот же генофонд каждый свидетель описывает по-своему, преломляя через себя. И нам не остаётся ничего другого, как рассмотреть генофонд через каждую призму. Это и есть мультиокулярный подход, многоочевидческий, многоочий. Только сравнив все портреты генофонда, только увидев его глазами каждого очевидца, мы можем приблизиться к пониманию реальной структуры генофонда.



1Напомним, что для удобства приводится величина GST умноженная на 100.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Алексей Гудзь-Марков.
Домонгольская Русь в летописных сводах V-XIII вв

Игорь Коломийцев.
Славяне: выход из тени

Игорь Фроянов.
Рабство и данничество у восточных славян

Е.В. Балановская, О.П. Балановский.
Русский генофонд на Русской равнине

под ред. В.В. Фомина.
Варяго-Русский вопрос в историографии
e-mail: historylib@yandex.ru