9.1. Пространство и время Северной Евразии
|
Северо-евразийская «ойкумена» - Два полюса: западный и восточный - Два ствола человечества
§1. Время верхнего палеолита: Как заглянуть в прошлое? - Необычный банк данных - Двадцать тысяч лет спустя - Единый взгляд на Евразию - Две эпохи палеолита - Где и сколько съедали мамонтов? - Начало конца палеолита - Было два мира - Конец палеолита - Третий мир смешений - Время сближаться Европе и Сибири - Истоки генофонда §2. Пространство современного населения: Северная Евразия - Главный сценарий - Вновь встреча запада и востока - Живое наследство палеолита - Разнообразнее всех в мире! - Карта разнообразия внутри популяций - Карта разнообразия между популяциями - Русские в Евразии Есть два прошлых: прошлое, которое было и которое исчезло, и прошлое, которое и сейчас для нас есть как составная часть нашего настоящего. Н. А. Бердяев В этом разделе мы рассмотрим некоторые итоги прежних работ - те достаточно надёжные выводы, которые были сделаны о генофонде народонаселения Северной Евразии. Геногеографическое изучение этого региона проводится уже немало лет, и именно изучение генофонда во «всесоюзном масштабе» было одной из черт отечественной геногеографической школы. Зарубежные генетики не имели легкого доступа к данным по популяциям Советского Союза; разработка этих данных велась научной школой профессора Ю. Г. Рычкова независимо, последовательно и творчески. Для советских генетиков Северная Евразия вынужденно становилась всей ойкуменой. Влияния государственной идеологии на науку было невозможно избежать. Например, в компьютерные картографические программы граница СССР была «зашита» так же прочно, как очертания континентов. И невозможно вычеркнуть этот период из истории отечественной науки. «Железный занавес» - государственная граница СССР - действительно тогда воспринимались как граница осязаемого мира, граница «местной» ойкумены. Тем большее внимание уделялось геногеографическому описанию этой ойкумены: различиям между её отдельными частями, с одной стороны, и поиску всеобщих для неё закономерностей, с другой. К счастью, «северо-евразийская ойкумена» действительно огромна - и по бескрайности ареала, и по несметному числу народов, в ней обитающих, и по драматическому столкновению-слиянию двух крупнейших рас - западного и восточного стволов человечества - на протяжении его долгой истории. Наиболее ярким результатом, полученным нами ранее, явилась карта первой главной компоненты генофонда Северной Евразии, которая выявляла одновременно и два «полюса» в народонаселении, и единую закономерность их перетекания друг в друга. Но этот главный тренд современного генофонда - далёко не единственный результат многолетнего геногеографического изучения. К тому же параллельно главные тренды для иных регионов мира были получены и ведущей мировой геногеографической школой Луиджи Луки Кавалли-Сфорца. Но в чём отечественная геногеографическая школа, несомненно, добилась удивительного и до сих пор никем не повторённого успеха - это в изучении закономерностей не современного, а древнего, верхнепалеолитического генофонда [Грехова и др., 1996; Балановская и др., 2003]. Благодаря этим исследованиям, для северо-евразийского генофонда мы имеем данные не только о его современном состоянии, но и о его далёком прошлом. Поэтому этот «североевразийский раздел» мы построим хронологически: от палеолитического генофонда (раздел 9.1.1.) к современному (раздел 9.1.2). §1. Время верхнего палеолитаОт жизни той, что бушевала здесь, От крови той, что здесь рекой лилась, Что уцелело, что дошло до нас? Ф.И. Тютчев Откуда можно получить данные о генофонде прошедших эпох? Прямой метод - изучение дошедших до нас биологических образцов - развивается в последние годы в виде анализа ДНК наших предков (палеоДНК). Это направление начинает преодолевать стоящие на его пути огромные методические сложности. Уже сейчас оно пытается преодолеть и главное ограничение - доступность для анализа не массовых выборок, а единичных образцов. Но для изучения прошлого генофонда есть и иной путь. Это анализ всего массива археологических данных, то есть находок культуры человека, а не его самого. Преимущество этого пути в том, что археологически данные неизмеримо обширнее и лучше разработаны, чем любые данные по палеоДНК. Недостаток этого пути - такие данные свидетельствуют о материальной культуре древнего населения, а не о его генофонде. Хотя, бесспорно, что связь между археологическими культурами и генофондами носителей этих культур велика и несомненна [Долуханов, 2000]. Однако главная сложность, стоящая на этом пути - полная неясность того, какими же методами надо анализировать археологические данные, чтобы извлечь из них информацию о генофонде? КАК ПРОНИКНУТЬ В ПРОШЛОЕ ГЕНОФОНДА? Один из способов - как заглянуть в прошлое генофонда с помощью археологии - был предложен одним из авторов этой книги. Каково снаряжение и пути этой непростой «экспедиции» в прошлое? 1. Исследование строится на анализе не «археологических культур», а элементарных признаков материальной культуры. Не говоря о том, что само понятие «археологической культуры» неоднозначно и подвергается критике, выделение той или иной археологической культуры и её ареала является результатом индивидуального обобщения археолога. Такое обобщение субъективно и не обязательно для всех членов археологического научного сообщества. Выделение же элементарных признаков материальной культуры - будь то характер обработки камня, кости или типа жилища - унифицировано и одинаково для всех археологов. Поэтому по таким элементарным признакам можно объективно «просканировать» все археологические памятники1. 2. Анализируется тотальный массив археологических данных. В анализ включаются не отдельные (самые яркие) черты тех или иных археологических памятников, а вся совокупность элементарных археологических признаков. Это означает, что по единому перечню таких признаков описывается каждый памятник верхнего палеолита Северной Евразии. 3. Анализ «фонда археологических данных» проводится теми же методами, что и анализ генофонда. Так же, как и во всех предыдущих главах, сначала строятся «простые» карты распространения каждого отдельного археологического признака, и затем уже на основе простых карт строятся обобщённые карты. Это означает, что одни и те же подходы применяются и к археологии, и генетике на всех этапах анализа: сначала мы выделяем элементарные признаки археологии и генетики; затем по каждому признаку тестируем все возможные памятники или популяции; потом строим «простую» карту распространения каждого признака археологии или генетики; и, наконец, по совокупности этих карт создаём обобщённые карты и для археологии, и для генофонда. Тренды обобщённых карт рассматриваются как ведущие закономерности всего массива археологических данных - так же, как и для генофонда (признаков антропологии, фамилий, классических и ДНК маркёров) тренды обобщённых карт рассматриваются как ведущие закономерности генофонда. Только такое полное сходство картографической технологии и позволяет «перебросить мостик» не только между науками, но и между древностью и современностью. 4. Предполагается, что эти выявленные закономерности в географической изменчивости материальной культуры отражают и изменчивость генофонда населения, оставившего эту культуру. Неизбежные расхождения между археологической культурой населения и самим населением считаются частными случаями и выносятся за скобки. Мы можем себе это позволить, изучая бескрайнюю «североевразийскую ойкумену»: исключения из этого правила начнут проявляться лишь при переходе к намного более частным регионам. Главный постулат - наличие в общем случае связи между материальной культурой и генофондом: если материальная культура на двух территориях различна, то мы вправе предполагать, что и генофонд населения различается, если материальная культура сходна - будем считать сходными и генофонды. Таков предложенный подход. Посмотрим, как конкретно он был реализован, и каковы оказались результаты. НЕОБЫЧНЫЙ БАНК ДАННЫХ: «ПАЛЕОЛИТ РОССИИ» Прежде всего, надо было создать такой банк археологических данных, который бы позволил реализовать наш способ «заглядывания» в прошлое. Необычность банка в том, что археологи не склонны к сканированию все своих памятников по всем признакам - требования формализации, унификации и прозрачности скорее свойственны естественным наукам и их подходам. Поэтому надо было начинать с самого начала: формализовать признаки (аналогично формализации в генетике), разработать оптимальный «реестр» признаков, провести по нему унифицированное описание и т. д. Эта работа состояла их трёх этапов. ШАГ ПЕРВЫЙ На первом этапе создания банка был разработан универсальный для палеолита Северной Евразии реестр ведущих признаков, создающий достаточно полный портрет памятника материальной культуры [Балановская и др., 2003]. Этот реестр (см. анкету на рис. 9.1.1.) был создан в результате самого тесного сотрудничества археолога (Л. В. Греховой) и генетика (Е. В. Балановской). Его главные черты, перечисленные ниже, обеспечивали возможность «перекинуть мост» между археологией и геногеографией. 1) УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ. По каждому пункту анкеты тестируются памятники всего региона. 2) ЗАДАННЫЙ МАСШТАБ ПРИЗНАКОВ. Масштаб признаков должен соответствовать масштабу и специфике региона. Это означает, что реестр признаков, используемых при картографировании палеолита всей Северной Евразии, должен отражать лишь его наиболее «всеобщие» черты. При изучении локальных регионов (например, Волго-Окского или Кавказского) набор признаков стал бы менее универсальным и отражал бы специфику культуры данного региона. 3) РАЗДЕЛЕНИЕ ОБЩЕГО И ЧАСТНОГО. При заданном масштабе признаков необходимо выявить их иерархию - общее, частное и единичное в культуре региона. Общие признаки рассматриваются как ведущие и помещаются в основную часть анкеты; частные признаки размещаются в разделе комментария и картографируются при необходимости дополнительного исследования; единичные признаки, характерные для отдельного памятника, анкетированию и картографированию не подлежат. 4) ФОРМАЛИЗОВАННОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ВСЕХ ДАННЫХ. Для картографируемых признаков допустимы лишь два вида представления информации: качественное (есть, нет) или количественное (сколько). 5) ОБЪЕКТИВНОСТЬ ДАННЫХ, т. е. независимость от научной позиции и предпочтений анкетирующего. Такие важнейшие параметры, как, например, распространение комплексов орудий или учёт таксономической неравноценности признаков, преднамеренно в анкету не включаются, так как зависят от рабочей гипотезы эксперта. 
Рис. 9.1.1. Анкета, использованная для создания банка данных «Палеолит России». Каждый памятник культуры верхнего палеолита в Северной Евразии был описан с помощью этой стандартной анкеты. ШАГ ВТОРОЙ На втором этапе создания банка данных по каждому пункту анкеты известным археологом (занимающимся именно палеолитом России) Людмилой Вадимовной Греховой был проведён скрининг каждого верхнепалеолитического памятника, изученного на территории Северной Евразии. Эта работа огромна и по масштабу, и по тщательности подхода. Разработанная нами анкета была разослана всем ведущим археологам России, и все их предложения были учтены. Невероятные трудности были связаны с тем, что подход «каждый памятник - по всем признакам» не принят в археологии. Зачастую в публикациях указываются только самые яркие и уникальные черты памятника. Чтобы получить сведения о многих других «всеобщих» признаках, Л. В. Греховой приходилось отыскивать в архивах указания на наличие или отсутствие этих признаков в каждом памятнике. Если всё же не удавалось найти такие данные, то археологический памятник не включался в банк данных. ШАГ ТРЕТИЙ Для того, чтобы перейти от описания памятников палеолита к созданию Атласа палеолита, надо было специально разработать компьютерный Банк данных, способный не просто «вместить» эту информацию, но и оперативно работать с ней, выбирая и комбинируя любые параметры - от положения в пространстве и времени до комплексов признаков. Банк состоит из шести разделов: 10) ПРОСТРАНСТВО: географические координаты, формализованные административные координаты, привязки к горной или речной системе. 11) ВРЕМЯ: абсолютные и относительные датировки, минимальная, максимальная, средняя и средневзвешенная радиокарбоновые датировки с учётом и без учёта надёжности датирования. 12) ПРИЗНАКИ: ведущие признаки каменной и костяной индустрии, искусства, жилища, фауны. 13) КОММЕНТАРИИ: дополнительные и частные признаки. 14) ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ: исследователи, библиография. архивы и т. д. 15) КОМПЛЕКСЫ ПРИЗНАКОВ: формирование на основе информации других разделов БД. С помощью первых двух разделов можно оперативно отбирать для картографирования информацию заданного пространственного и временного среза при заданной надёжности данных. Карты построены для ведущих признаков: по частотам их встречаемости или же по параметру «есть-нет». Итак, этот банк данных является пионерским в том плане, что впервые археологическая информация представлена в формализованном виде по всему огромному региону: каждый памятник палеолита охарактеризован значениями единого набора показателей. ФОРМАЛИЗАЦИЯ ГУМАНИТАРНЫХ ДАННЫХ Преимущества и недостатки формализации сведений, накопленных гуманитарными науками, обсуждались неоднократно многими исследователями. И уже давно очевидно, что этот шаг вполне закономерен (достаточно взглянуть на коллективный труд Института этнологии и антропологии РАН «Народы и религии мира», чтобы убедиться, что важным достоинством этого справочника является описание всех народов по единому, формализованному плану). Но при аналогичном описании всех археологических памятников по универсальному плану пришлось преодолевать немалые трудности. Они были связаны с тем, что, описывая памятник палеолита, исследователи подчеркивали его особенности, те или иные черты, представляющие для них наибольший интерес, а многие общие характеристики памятника ускользали от внимания и выпадали из описаний. Тем не менее, эту работу по формализованному описанию всех верхнепалеолитических памятников Северной Евразии удалось выполнить [Грехова и др., 1996; Балановская и др., 2003] и поместить в Банк данных. Банк содержит информацию по орудиям из камня и из кости, произведениям искусства, животным - объектам охоты. И теперь, наконец, мы можем проследить, как меняются этих важнейшие черты материальной культуры на огромном пространстве (Северной Евразии) и в огромном диапазоне времени (двух эпох верхнего палеолита, 15 тысяч лет). КАРТЫ ДВУХ ЭПОХ Для каждого признака построены по две карты его распространения: одна для основного этапа верхнего палеолита (26-16 тысяч лет назад), вторая - для финального этапа верхнего палеолита (15-12 тысяч лет назад). Конечно, хотелось бы разделить верхний палеолит на большее число этапов и построить карты для каждого периода наступания и отступания ледников. Но здесь мы ограничены самим объёмом исходных археологических данных. Например, весь основной этап палеолита представлен 65 памятниками бескрайней Северной Евразии - их датировки различны, но все укладываются в этот диапазон (26-16 тысяч лет назад). Если же выделять более дробные периоды, то каждый из периодов будет представлен лишь немногими памятниками, и из-за недостатка исходных сведений карты утратили бы достоверность. Но чем ближе к современности, тем больше объём данных. Так, три последних тысячелетия палеолита (15-12 тысяч лет назад) в банке представлены уже 93 памятниками, и этого достаточно для построения отдельных карт для этого финального этапа верхнего палеолита. КАРТА МАМОНТА Однако наша задача - увидеть главные культурные провинции прошлого, а не грани отдельных признаков. Поэтому для примера приведём лишь одну из множества «простых» карт (рис. 9.1.2.). Она показывает частоту встречаемости костей мамонта на стоянках наших предков, разбросанных по всему пространству Северной Евразии (исключая крайний север Европы - как показано на карте, он входил в верхнем палеолите в зону покровного оледенения). Очевидно, что эта карта в косвенном виде показывает нам ареал распространения мамонта. Но лишь в косвенном: если на каких-то территориях охота на мамонта не была обычным делом, то, хотя бы он там и водился, его кости вряд ли бы часто встречались на стоянках. И наоборот, даже на территориях, где мамонт был относительно редок, интенсивная охота на него (или - вообразим и такое - разведение одомашненного мамонта) привели бы к большому накоплению костей на стоянках. Впрочем, анализ этой и иных карт отдельных признаков лучше оставить специалистам - археологам и палеогеографам. Мы же перейдём к анализу всей совокупности карт. 
Рис. 9.1.2. Карта частоты встречаемости костей мамонта на стоянках верхнего палеолита (26-16 тысяч лет назад). КАРТЫ ОСНОВНЫХ ЗАКОНОМЕРНОСТЕЙ Традиционные методы археологии обычно рассказывают о памятниках какой-то одной части Евразии. Компьютерные карты ведущих археологических признаков позволили математически строго обобщить унифицированные данные по всему простору Северной Евразии. Такие карты - новый источник информации о палеолите. Если бы нам удалось создать подобные археологические карты, двигаясь от древних ко всё более поздним эпохам вплоть до современности, мы сумели бы проследить динамику материальной культуры и, возможно, увидеть динамику генофонда в пространстве и времени. Напомним, что карты строились для тщательно отобранных важнейших, универсальных «маркёров» верхнего палеолита. Следовательно, в совокупности эти карты описывают основные черты в изменчивости материальной культуры верхнего палеолита по всей территории Северной Евразии. И так же, как и для всех признаков генетики, антропологии, фамилий - мы и для археологии палеолита рассмотрим его главные сценарии. ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ: 26-16 ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД Карта первой главной компоненты изменчивости материальной культуры верхнего палеолита Северной Евразии на основном - и самом долгом - этапе верхнего палеолита (26-16 тыс. лет назад) приведена на рис. 9.1.3. Главный сценарий - выявляет две резко различные культурные провинции: Европы и Сибири. Европейская провинция объединяет все памятники Восточной Европы, Приуралья и Кавказа. Большинство памятников Сибири также сходны между собой, но значения компоненты в Сибири совершенно иные, чем в Европе. Примерно по 70-му меридиану (посредине Западной Сибири) проходит узкая, как лезвие бритвы, граница. Эта граница разделяет Европейскую и Сибирскую верхнепалеолитические провинции. Такая чёткая закономерность (две резко различные археологические провинции, занимающие две чётко разграниченные области) нарушается лишь в одном месте карты: материальная культура населения Прибайкалья резко отлична от окружающей её культуры Сибирской провинции, и сближается по значениям компоненты с географически далёкой от неё Европой. 
Рис. 9.1.3. Первая главная компонента изменчивости материальной культуры на основном этапе верхнего палеолита (26-16 тысяч лет назад). ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ: 15-12 ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД Такова была главная закономерность изменчивости материальной культуры на основном этапе верхнего палеолита (26-16 тыс. лет). Но времена меняются. Позже, на излете верхнего палеолита (15-12 тыс. лет) эта закономерность стала расплываться и терять свои резкие контуры (рис. 9.1.4). Конечно, в главном картина осталось прежней: одни экстремумы компоненты сосредоточены в Европейской части, противоположные значения - в Сибири. Но исчезла чёткая граница между двумя провинциями! Вместо неё обнаруживается широкая переходная область. Эта область настолько широка, что можно сделать вывод: если на основном этапе верхнего палеолита культурный мир Северной Евразии был двухчленным (Европа - Сибирь), то к концу верхнего палеолита культурный мир уже стал трёхчленным (Европа - безымянная переходная область - Сибирь). Мы воздерживаемся здесь от каких-либо гипотез и объяснений полученного результата, оставляя их специалистам археологам. Мы вправе дать только генетическую интерпретацию. Подчеркнём два момента. Во-первых, эта переходная область сформировалось за счёт обеих провинций - огромная часть Сибири стала «переходной», но и заметная часть Европы приблизилась к «сибирским» показателям. Во-вторых, переходная зона является мозаичной, географически неупорядоченной, пёстрой, представляет собой калейдоскоп «сибирских», «европейских» и «промежуточных» оттенков. 
Рис. 9.1.4. Первая главная компонента изменчивости материальной культуры на финальном этапе верхнего палеолита (15-12 тысяч лет назад). ГЕНОФОНД ПАЛЕОЛИТА Что же эти данные по материальной культуре палеолита могут сказать о генофонде древнего населения? Мы считаем, что эти данные однозначно свидетельствуют, что на основном этапе верхнего палеолита генофонд населения Европейской и Сибирской частей Северной Евразии резко различался. Это были два соседних, но изолированных генофонда. У археологии пока не хватает детальных данных, позволяющих генетикам оценить, насколько каждый из этих генофондов различался внутри себя. Но мы можем сказать, что такие генетические различия друг от друга «европейских» популяций, как и различия между «сибирскими» популяциями были существенно меньше, чем генетические отличия двух провинций - генофондов Европы и Сибири. Позже, на финальном этапе верхнего палеолита (а в абсолютных датировках - 15-12 тысяч лет назад) произошли интенсивные миграции населения, которые привели к смешению этих двух генофондов и формированию промежуточного, смешанного генофонда. Это генетически промежуточное население заняло обширную зону, потеснив как сибирский, так и (в меньшей мере) европейский генофонд. Зона смешений была хотя и обширной, но ограниченной в пространстве: как на западе, в Европе, так и на самом востоке Сибири сохранились зоны, по-прежнему занятые «исходными», несмешанными генофондами. НЕ СЛИШКОМ ЛИ СМЕЛО? Иными словами, мы интерпретируем карты главной компоненты материальной культуры двух эпох (рис. 9.1.3., 9.1.4.) так, как если бы они были картами генофонда! На чём основана такая уверенность? Мы можем предложить следующий ход рассуждений. 1. Материальная культура верхнего палеолита чётко делится на две зоны, Европейскую и Сибирскую, с резкой границей между ними. Следовательно, между этими зонами отсутствовали интенсивные миграции населения. Если бы миграции происходили, эти две зоны неизбежно обменивались бы элементами культуры и показатели культуры становились бы промежуточными, особенно в пограничной зоне - но мы этого не наблюдаем. Можно представить себе миграцию культуры без миграции населения. Но как представить себе миграции больших масс населения, не несущих элементов своей культуры? Итак, мы вправе предполагать, что массовых миграций населения - из Европы в Азию и обратно - не было. 2. Если между двумя зонами отсутствовали миграции населения, то эти зоны должны генетически ярко различаться. Конечно, теоретически можно представить, что генетически однородная масса населения расселилась по всей Северной Евразии, а уже после создала два различных типа материальной культуры. Против этого предположения говорит то, что предковые формы европейской и сибирской культуры считаются различными. А отсутствие «генетических» взаимосвязей между культурами, скорее всего, означает и отсутствие генетических (уже в биологическом смысле) связей между населением. Но даже если генофонды населения европейской и сибирской частей были бы у своих истоков генетически сходными, как две сестрёнки, то за долгое время самостоятельной жизни - при отсутствии общения - между ними с ходом времени сформировались бы различия за счёт дрейфа генов (эффекта основателя, популяционных волн). В условиях малых популяций охотников (для присваивающего хозяйства нехарактерны большие коллективы) и тесной зависимости от природы эти факторы были особенно велики, и они быстро сформировали бы различия между генофондами. 3. На финальном этапе верхнего палеолита на месте резкой границы между Европейской и Сибирской провинциями сформировалась обширная переходная область. Это вероятнее всего объясняется начавшимися интенсивными миграциями населения, которые привели к смешению типов материальной культуры и формированию промежуточного генофонда. Невозможно представить, что столь резкие изменения в ареалах культурных провинций не сопровождались бы миграциями населения. А миграции и формирование промежуточных культур почти однозначно свидетельствуют и о генетическом смешении между европейским и сибирским пластами населения. Разумеется, реальная картина должна была быть более сложной (сложная мозаика переходной области видна и на карте). 4. Наследство палеолита в современном генофонде. В §2 мы покажем, что эта трёхчленная структура генофонда, сформировавшаяся на финальном этапе палеолита, без принципиальных изменений сохранилась вплоть до современности. А в разделе 9.2., рассматривая митохондриальный генофонд Евразии, мы вновь увидим пограничную зону между западно-евразийским и восточно-евразийским генофондами. И один из сегментов этой пограничной зоны расположен в Западной Сибири - то есть там же, где некогда пролегала граница между двумя палеолитическими культурными провинциями и где на исходе верхнего палеолита стала возникать зона контактов населения. Это позволяет считать, что, благодаря созданию археологического Банка данных и геногеографическому анализу этой информации, удалось проследить - вплоть до палеолита - истоки главной закономерности в генофонде Евразии. §2. Пространство современного населенияВ идее бесконечного бытия заложено представление и о его бесконечной длительности, не ограниченной никакими пределами, поэтому оно неделимо, постоянно и единовременно целостно, и лишь в силу несовершенства нашего интеллекта в нём могут различаться прошедшее и будущее время... Декарт. В предыдущем параграфе, анализируя данные археологии, мы получили представление о генофонде Северной Евразии в период верхнего палеолита. Мы увидели его протяжённым во времени. Каков же он сейчас, в его протяжённости в пространстве? Какова структура современного генофонда Северной Евразии? По сравнению с вопросом о древнем генофонде - это легкая задача. Для ответа мы воспользуемся картами главных компонент генофонда Северной Евразии. Карты главных сценариев верно служили нам во всей книге при анализе и русского генофонда, и генофонда Европы. Подобные карты для многих регионов мира созданы школой L. L. Cavalli-Sforza [Cavalli-Sforza et al., 1994]. Особенность карты генофонда Северной Евразии, приведенной на рис. 9.1.5., только в одном - она опирается на очень большой массив исходных данных. ИСХОДНЫЕ ДАННЫЕ Карты современного генофонда Северной Евразии, неоднократно в разных вариантах публиковавшиеся нами [Рычков, Балановская, 1990, 1992; Балановская, Рычков, 1997; Балановская, 1998; Балановская, Нурбаев, 1999] основаны на данных о частотах ста аллелей тридцати классических генных локусов во многих популяциях Северной Евразии - на эти же маркёры мы опирались и при анализе восточноевропейского генофонда. Использована информация банка данных GENE POOL, разработанного под руководством одного из авторов этой книги2. Банк включает почти все данные, полученные советскими исследователями народонаселения СССР. Такие исследования проводились в течение нескольких десятилетий не менее, а порой и более интенсивно, чем для других регионов мира. Но эти данные оказались рассеяны в большом количестве изданий, вышедших почти исключительно в пределах бывшего СССР, и поэтому труднодоступных для зарубежных исследователей. Например, в обобщающем геногеографическом исследовании народонаселения мира [Cavalli-Sforza et al., 1994] Северная Евразия представляет почти белое пятно - интерполяция на эту территорию проводится, но картографированные значения основываются на очень ограниченных исходных данных. Отечественный Банк данных, напротив, включает почти всю накопленную информацию: каждый из ста аллелей в среднем изучен в 162 популяциях (от 28 популяций по аллелю HLA*CW5 до 1200 популяций по системе АВ0). ГЛАВНЫЙ СЦЕНАРИЙ СОВРЕМЕННОГО ГЕНОФОНДА Карта первой главной компоненты (рис. 9.1.5.) выявляет основную закономерность в этом огромном массиве данных. И мы видим постепенное изменение генофонда в направлении с запада на восток. Такая долготная изменчивость не первый раз встречается в нашей книге. Похожая картина была выявлена для генофонда Восточной Европы (части Северной Евразии), а теперь проявилась при увеличении масштаба исследования на уровне всей Северной Евразии. Более того, эту же закономерность мы обнаружили для генофонда Северной Евразии эпохи палеолита. Причём современный генофонд больше похож не на самый древний (рис. 9.1.3), а на более близкий к современности финальный этап палеолита (рис. 9.1.4). Даже граница (точнее, широкая переходная зона) между западным и восточным современными субгенофондами проходит там же, где она проходила в верхнем палеолите - в Западной Сибири. Эта карта генофонда получена по классическим генным маркёрам. В следующем разделе мы увидим, что и данные по изменчивости митохондриальной ДНК рисуют ту же картину генофонда Северной Евразии. Даже Западная Сибирь сохраняет свою роль зоны смешений - с примерно равными долями западноевразииских и восточно-евразийских гаплогрупп. Строго говоря, корреляция между картами не может служить доказательством их преемственности. Но в данном случае наша гипотеза - отражения на этих трёх картах (рис. 9.1.3.-9.1.5.) реальной эволюции генофонда - имеет под собой солидное основание. С методической точки зрения важен не столько полученный результат, сколько сама возможность сравнения карт разных эпох и разных признаков. Главным нам кажется то, что генетики, антропологи, этнографы, лингвисты,археологи могут найти общий язык - язык карты. И совмещая три отражения - в биологии человека, в его материальной и в его духовной культуре - мы, быть может, сумеем получить объёмное изображение единого процесса: истории Человека. 
РАЗНООБРАЗНЕЕ ВСЕХ В МИРЕ! Итак, в генетической изменчивости популяций Северной Евразии выявляется чёткая закономерность: изменения в генофонде следуют главным образом по оси восток<=>запад. При этом сам размах генетического разнообразия огромен: Северная Евразия занимает первое место среди регионов мира по общему разнообразию T и третье место - по уровню межпопуляционной изменчивости GST (табл. 9.1.1., см. подробно Приложение). 
Генетические различия между этносами в регионе GST и общее генетическое разнообразие регионов мира HT Эту изменчивость можно увидеть не только в виде отвлечённого числа, но и в реальном географическом пространстве - в виде долготного тренда. Причём древность этого тренда насчитывает не менее 20 тысяч лет. Таким образом, генофонд Северной Евразии с самых древних эпох своего существования состоит из двух взаимодействующих и взаимопроникающих субгенофондов. Думается, мы не погрешим против истины, если - на правах правдоподобной гипотезы - соотнесём эти субгенофонды с европеоидной и монголоидной расами: эта гипотеза уже нашла подтверждение в анализе антропологических данных о населении и Восточной Европы (глава 8), и предварительных данных о Северной Евразии [Шереметьева и др., 2001]). Обширность «переходной зоны», расположенной в районе Урала и Зауралья, заставляет вспомнить гипотезу В. В. Бунака о существовании здесь третьей промежуточной, но при этом древней и таксономически самостоятельной уралоидной расы [Бунак, 1980; Перевозчиков, 2003]. У нас сейчас нет генетических данных, позволяющих привести надёжные аргументы за или против этой гипотезы, но исследования в этом направлении - одна из самых заманчивых перспектив геногеографии. КАРТА ГЕТЕРОЗИГОТНОСТИ И в заключение этого раздела заметим, что деление генофонда Северной Евразии на две части - далёко не единственное, что можно сказать о нём. Говоря лишь о долготном тренде, мы как бы сводим генофонд к важнейшей, но единственной оси. А в реальности генофонд никак не одномерный объект. И чтобы создать более объёмное представление о генофонде, приведём карту гетерозиготности (внутрипопуляционной изменчивости), построенную по тем же данным о классических маркёрах (рис. 9.1.6). Карта показывает постепенное уменьшение средней гетерозиготности с юго-запада к востоку и северу. По-видимому, это вызвано более интенсивным дрейфом генов в Сибири и на севере Европейской части. А дрейф в свою очередь объясняется меньшим эффективным размером популяций, что естественно для северных и восточных, сравнительно менее населённых территорий. 
Рис. 9.1.7. Карта межпопуляционного разнообразия современного генофонда (по 100 классическим генным маркёрам). КАРТА РАЗЛИЧИЙ МЕЖДУ ПОПУЛЯЦИЯМИ Продолжает «объёмный» образ генофонда карта межпопуляционного разнообразия (рис. 9.1.7). Если предыдущая карта рассказывала о разнообразии внутри каждой популяции (в каждой точке карты), то здесь мы видим средние различия между популяциями в данной области карты. В каждую точку карты занесены её генетические отличия от соседних точек, то есть межпопуляционная изменчивость в её окрестностях. Чтобы эти значения были достоверны, рассматривается довольно большая «окрестность». Кроме того, применена технология «меняющегося окна» (см. Приложение): размер «окна» (то есть окрестности, для которой проводится расчёт) автоматически растёт до тех пор, пока в него не попадёт заданное число изученных популяций. Если этого не сделать, а пользоваться окном постоянного размера, то межпопуляционная изменчивость зачастую будет рассчитываться лишь по интерполированным данным, что занизит её величину. В других регионах в «окрестности» точки могут оказаться популяции различных, хотя и соседних народов. Автоматический подбор окна важен и потому, что ареалы популяций (расстояние от одной популяции до другой) резко различны, например, на Кавказе и в Сибири. Если бы окно само не менялось, то в него в Сибири попали ли бы лишь малая часть популяций «малого» народа Сибири, а на Кавказе - сразу несколько народов. Ясно, что так мы бы получали несопоставимые величины для разных частей Евразии. Итак, наша карта межпопуляционного разнообразия дает наиболее корректное представление о том, каков в разных частях Северной Евразии уровень различий между соседними популяциями. Мы видим, что в Восточной Европе, и в особенности на Украине, различия между популяциями очень малы. Средние различия между популяциями заметно выше в Казахстане и особенно высоко в горах и долинах Средней Азии. Но главная зона больших различий между популяциями - это Сибирь и северный Урал. Мы не раз уже в этой книге упоминали о чрезвычайно высоком межпопуляционном разнообразии Сибири, а теперь видим его на карте. Но карта показывает нам и нечто новое, что мы не знали при чисто статистическом анализе. Например, некоторое снижение разнообразия в восточных частях Сибири. Таким образом, карта межпопуляционного разнообразия расширяет наши знания о генофонде Северной Евразии, показывая, как меняется по территории этот важнейший показатель структуры генофонда. 
Рис. 9.1.7. Карта межпопуляционного разнообразия современного генофонда (по 100 классическим генным маркёрам). РУССКИЙ ГЕНОФОНД В ЕВРАЗИИ Нам осталось ответить ещё на один вопрос: где расположился русский генофонд относительно Евразии? В двухчленной структуре генофонда Северной Евразии он целиком относится к его западной половине. Даже если рассматривать структуру североевразийского генофонда как трёхчленную (выделяя переходную зону), «исконный» русский ареал всё равно остаётся на территории западного, европейского субгенофонда, не заходя не только в восточную, но и в переходную зону. Значит, между русским населением и многими из тех народов, которые были вовлечены в орбиту растущей русской государственности, существовали действительно большие (в евразийском масштабе) генетические различия. Хотя при взгляде на карту главной компоненты нельзя не заметить, что нарастание этих различий, при движении на восток, идёт очень постепенно. Русская экспансия не могла не изменить генофонд народонаселения Сибири и иных регионов Северной Евразии. Но вектор этих изменений был не нов - он полностью лежит на главной оси, вдоль которой, со времени палеолита, наблюдается основная изменчивость генофонда. Эти результаты важно учитывать при изучении современного населения Урала, Сибири, Средней Азии и Дальнего Востока. Широкое расселение русских на этих землях должно было сдвинуть «европейско-сибирское» равновесие в генофонде в европейскую сторону. Но (за исключением лишь силы этого сдвига) оно не могло внести кардинальные изменения в саму макроструктуру генофонда Северной Евразии. 1Памятник материальной культуры палеолита - это все те стоянки. жилища, захоронения, временные стойбища, каменные карьеры и прочие знаки обитания человека в древнекаменном веке. 2Три гранта (1991-2001 гг.) программы ГНТП «Приоритетные направления генетики». 1) Грант 6.72. (1991-1998 гг.) «Создание компьютерного банка данных о генофонде населения России и сопредельных стран», рук. Е. В. Балановская. 2) Грант 6.82. (1991-1995 гг.) «Геногеографическое исследование генофонда народонаселения России и сопредельных стран», рук. Е. В. Балановская. 3) Грант 4.18 (1999-2001 гг.) «Создание геоинфосистемы «COMPLEX MAPPING», рук. Ε. В. Балановская. |
загрузка...