Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Е. Авадяева, Л. Зданович.   100 великих казней

Декабристы

Восшествие на престол Николая I ознаменовалось восстанием на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, подавлением его и казнью декабристов.

Это был самый странный мятеж из всех, какие когда-либо поднимались против существующего строя. Во всяком случае, начинался он как самый бескровный.

Больше трех тысяч солдат-гвардейцев под командой офицеров-дворян собрались на Сенатской площади столицы. Первым выступил на площадь Московский гвардейский полк. Его подняла на восстание революционная речь офицера Александра Бестужева. Полковой командир барон Фредерикс хотел было помешать выходу восставших на площадь, но упал с разрубленной головой под ударом сабли офицера Щепина-Ростовского. Солдаты Московского полка пришли на Сенатскую площадь с развевающимся полковым знаменем, зарядив ружья и взяв с собой боевые патроны. Полк построился в боевое каре около памятника Петру I. К восставшим подскакал петербургский генерал-губернатор Милорадович и стал уговаривать солдат разойтись и принести присягу. Петр Каховский смертельно ранил Милорадовича. Под командой морских офицеров Николая Бестужева и Арбузова на площадь пришли восставшие моряки – Гвардейский морской экипаж, а за ним полк восставших лейб-гренадеров.

Декабристы перед восстанием


«Надо было решиться положить сему скорый конец, иначе бунт мог сообщиться черни, и тогда окруженные ею войска были бы в самом трудном положении», – писал позже Николай в своих «Записках».

После трех часов дня стало смеркаться. Царь приказал выкатить пушки и стрелять в упор картечью.

В Зимний дворец начали свозить арестованных.

Вершить правосудие над декабристами должен был не высший судебный орган России – Сенат, а созданный в обход законов по указанию Николая I Верховный уголовный суд. Судьи были подобраны самим императором, который опасался, что Сенат не выполнит его воли. Следствие установило, что заговорщики хотели поднять вооруженное восстание в войсках, свергнуть самодержавие, отменить крепостное право и всенародно принять новый государственный закон – революционную конституцию. Декабристы тщательно разработали свои планы. Прежде всего они решили помешать войскам и Сенату принести присягу новому царю. Затем хотели войти в Сенат и потребовать опубликовать всенародный манифест, в котором будет объявлено об отмене крепостного права и 25-летнего срока солдатской службы, о даровании свободы слова, собраний, вероисповедания.

Если бы Сенат не согласился обнародовать революционный манифест, было решено принудить его к тому силой. Восставшие войска должны были занять Зимний дворец и Петропавловскую крепость, царскую семью должны были арестовать. В случае необходимости предполагалось убить царя.

Процесс над декабристами проходил со многими процессуальными нарушениями. Смертный приговор был вынесен 36 декабристам. В приговоре был определен способ применения смертной казни: четвертование. Николай I утвердил только пять смертных приговоров.

Остальным приговоренным смертная казнь была заменена каторгой.

Во исполнение указа царя Верховный суд должен был избрать наказание пяти осужденным к четвертованию.

Своим указом император как будто предоставил самому Верховному суду решать судьбу пяти главных осужденных. В действительности царь и здесь явно выразил свою волю, но не для общего сведения. Генерал-адъютант Дибич писал председателю Верховного суда относительно наказания пяти человек, поставленных вне разряда: «На случай сомнения о виде их казни, какая сим судом преступникам определена быть может, государь император повелеть мне соизволил предварить вашу светлость, что его величество никак не соизволяет не токмо на четвертование, яко казнь мучительную, но и на расстреляние как казнь, одним воинским преступлениям свойственную, ни даже на простое отсечение головы и, словом, ни на какую смертную казнь, с пролитием крови сопряженную...» Черновик этого письма был составлен Сперанским. У Верховного суда оставалась, таким образом, одна возможность – замена четвертования повешением, что он и сделал.

Вообще Николай не допускал исхода процесса без смертной казни. «Касательно главных зачинщиков и заговорщиков примерная казнь будет им справедливым возмездием на нарушение общественного спокойствия», – напутствовал Николай I членов суда задолго до вынесения приговора.

Приговор Верховного уголовного суда после утверждения императором вступил в законную силу. 13 июля 1826 года на кронверке Петропавловской крепости были казнены: К.Ф. Рылеев, П.И. Пестель, С.И. Муравьев-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин и П.Г. Каховский.

Пять декабристов, по воле царя приговоренные к повешению, как и все прочие осужденные, не знали приговора. Объявление приговора произошло 12 июля в помещении коменданта Петропавловской крепости. Сюда из здания Сената двинулся длинный ряд карет с членами суда. Два жандармских эскадрона сопровождали кареты. В отведенной зале судьи расселись за столом, покрытым красным сукном. Заключенных привели из казематов в дом коменданта. Встреча была для них неожиданна: они обнимались, целовались, спрашивая, что это значит. Когда узнали, что будет объявлен приговор, то спрашивали: «Как, разве нас судили?» Ответ был: «Уже судили». Осужденных разместили по разрядам приговора в отдельные комнаты, откуда их группами вводили в зал для выслушивания приговора и его конфирмации. Из зала их выводили через другие двери в казематы. Приговоренные мужественно встретили приговор, который читал им обер-секретарь, а судьи в это время рассматривали их через лорнеты.

Это спокойствие приговоренных к смерти не покинуло их, как мы увидим ниже, и в мучительные часы казни.

Рассказ анонимного свидетеля о казни был опубликован в альманахе Герцена «Полярная звезда».

«...Устройство эшафота производилось заблаговременно в С.-Петербургской городской тюрьме... Накануне этого рокового дня с.-петербургский военный генерал-губернатор Кутузов производил опыт над эшафотом в тюрьме, который состоял в том, что бросали мешки с песком весом в восемь пудов на тех самых веревках, на которых должны были быть повешены преступники, одни веревки были толще, другие тоньше. Генерал-губернатор Павел Васильевич Кутузов, удостоверясь лично в крепости веревок, определил употребить веревки тоньше, чтобы петли скорей затянулись. Закончив этот опыт, приказал полицмейстеру Посникову, разобравши по частям эшафот, отправить в разное время от 11 до 12 часов ночи на место казни...

В 12 часов ночи генерал-губернатор, шеф жандармов со своими штабами и прочие власти прибыли в Петропавловскую крепость, куда прибыли и солдаты Павловского гвардейского полка, и сделано было на площади против Монетного двора каре из солдат, куда велено было вывезти из казематов, где содержались преступники, всех 120 осужденных, кроме пяти приговоренных к смерти... (Эти пятеро) в то же время ночью были отправлены из крепости под конвоем павловских солдат, при полицмейстере Чихачеве, в кронверк на место казни. Эшафот уже строился в кругу солдат, преступники шли в оковах, Каховский шел вперед один, за ним Бестужев-Рюмин под руку с Муравьевым, потом Пестель с Рылеевым под руку же и говорили между собою по-французски, но разговора нельзя было слышать. Проходя мимо строящегося эшафота в близком расстоянии, хоть было темно, слышно было, что Пестель, смотря на эшафот, сказал: «С’еst trop» – «Это слишком» (фр.). Тут же их посадили на траву в близком расстоянии, где они оставались самое короткое время. По воспоминанию квартального надзирателя, «они были совершенно спокойны, но только очень серьезны, точно как обдумывали какое-нибудь важное дело». Когда к ним подошел священник, Рылеев приложил его руку к своему сердцу и сказал: «Вы слышите, как оно спокойно бьется?» Осужденные в последний раз обнялись.

Этот священник – Мысловский, награжденный после процесса декабристов орденом и саном протоиерея, передавал в своих «Записках», что Пестель, увидев виселицу, сказал: «Ужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали чела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно бы было нас и расстрелять». Мысловский добавил: «Ничто не колебало твердости его. Казалось, он один готов был на раменах своих выдержать тяжесть двух Альпийских гор».

Так как эшафот не мог быть готов скоро, то их развели в кронверк по разным комнатам, и когда эшафот был готов, то они опять выведены были из комнат при сопутствии священника. Полицмейстер Чихачев прочитал сентенцию Верховного суда, которая оканчивалась словами: «...за такие злодеяния повесить!» Тогда Рылеев, обратясь к товарищам, сказал, сохраняя все присутствие духа: «Господа! Надо отдать последний долг», – и с этим они стали все на колени, глядя на небо, крестились. Рылеев один говорил – желал благоденствия России... Потом, вставши, каждый из них прощался со священником, целуя крест и руку его, притом Рылеев твердым голосом сказал священнику: «Батюшка, помолитесь за наши грешные души, не забудьте моей жены и благословите дочь»; перекрестясь, взошел на эшафот, за ним последовали прочие, кроме Каховского, который упал на грудь священника, плакал и обнял его так сильно, что его с трудом отняли...

При казни были два палача, которые надевали петлю сперва, а потом белый колпак. На груди у них (то есть у декабристов) была черная кожа, на которой было написано мелом имя преступника, они были в белых халатах, а на ногах тяжелые цепи. Когда все было готово, с нажатием пружины в эшафоте помост, на котором они стояли на скамейках, упал, и в то же мгновение трое сорвались: Рылеев, Пестель и Каховский упали вниз. У Рылеева колпак упал, и видна была окровавленная бровь и кровь за правым ухом, вероятно, от ушиба. Он сидел, скорчившись, потому что провалился внутрь эшафота. Я к нему подошел и сказал: «Какое несчастье!» Генерал-губернатор, видя, что трое упали, послал адъютанта Башуцкого, чтобы взяли другие веревки и повесили их, что и было исполнено. Я был так занят Рылеевым, что не обратил внимания на остальных оборвавшихся с виселицы и не слыхал, говорили ли они что-нибудь. Когда доска была опять поднята, то веревка Пестеля была так длинна, что он носками доставал до помоста, что должно было продлить его мучение, и заметно было некоторое время, что он еще жив. В таком положении они оставались полчаса, доктор, бывший тут, объявил, что преступники умерли».

Генерал-губернатор Голенищев-Кутузов официально доносил царю: «Экзекуция кончилась с должной тишиной и порядком как со стороны бывших в строю войск, так и со стороны зрителей, которых было немного». Но он добавлял: «По неопытности наших палачей и неумению устраивать виселицы при первом разе трое, а именно: Рылеев, Каховский и Пестель, сорвались, но вскоре опять были повешены и получили заслуженную смерть». Сам же Николай писал 13 июля своей матери: «Пишу на скорую руку два слова, милая матушка, желая Вам сообщить, что все совершилось тихо и в порядке: гнусные вели себя гнусно, без всякого достоинства.

Сегодня вечером выезжает Чернышев и, как очевидец, может рассказать вам все подробности. Извините за краткость изложения, но, зная и разделяя Ваше беспокойство, милая матушка, я хотел довести до Вашего сведения то, что мне уже стало известным».

На следующий день после казни царь возвратился с семьей в столицу. На Сенатской площади при участии высшего духовенства состоялся очистительный молебен с окроплением земли, «оскверненной» восстанием.

Царь же издал манифест о предании забвению всего дела.

Но царь никогда не забывал ни 14 декабря 1825 года, ни его участников.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Сергей Тепляков.
Век Наполеона. Реконструкция эпохи

В. А. Зубачевский.
Исторические и теоретические основы геополитики

Дмитрий Самин.
100 великих вокалистов

Александр Игоревич Ермаков.
Великие полководцы. 100 историй о подвигах и победах

Владимир Мелентьев.
Фельдмаршалы Победы. Кутузов и Барклай де Толли
e-mail: historylib@yandex.ru